Книга проклятого меча

Мужчина был слегка ошеломлен подобным вопросом, но ответил без особо заметной задержки.

– Объединить людей он и вправду способен, но совсем не так, как думал твой отец. Он может их поработить, заставить служить общей цели, или попросту уничтожить их. Ведь для него самого важным является лишь одно – души, и чем больше он их получит, тем могущественнее он будет. Глупый чародей создал Кристалл с целью приумножить могущество, таким образом, дав и ему ту же цель.

Она собиралась с мыслями некоторое время, попивая воду из своей чашки. В этот миг сердце ее собеседника кольнуло уже давно забытое им чувство – жалость. «Хех, ну и ну, я что, и вправду старею?!»

– А что, если посредством камня дать людям благородную цель? Может, мой отец…

– Твой отец не смог бы справиться с камнем. Ни один из людей, когда-либо отнявших жизнь у другого человека, не способен подавить волю Кристалла, ибо душа таковых людей имеет дыру, в которую и вливается воля того.

– Но как же…

– Как я подавил его волю?! – он хитро глянул на девушку. – А кто сказал, что я это сделал? Я нужен был камню, он нужен был мне. Мы нашли взаимовыгоду в нашем сотрудничестве. А теперь, если позволишь, я намереваюсь взять комнату на ночь. Держи монету – тебе же тоже надо где-то спать.

Он встал, размял плечи и потянулся. Незаметно для себя проверил меч и маленький мешочек на своем поясе, затем направился к кухне, из которой доносились неразборчивые выкрики и звон кастрюль. Потом остановился и бросил несколько слов через плечо. Слов, которые потрясли девушку.

– Он мог бы натворить больших бед. Гордилась бы ты им тогда так же, как сейчас?!

Она смотрела пустыми глазами в пустую же миску. Слышала, как голос, режущий ее сердце, повелительно позвал кого-то и что-то тому сказал, но она не думала над этим. Ее мысли были далеко за пределами этого постоялого двора и за пределами времени. Ее мир, маленький и уютный мир, казался теперь ей таким нелепым и надуманным, что слезы стыда и обиды самопроизвольно выкатывались из ее глаз. Она и не пыталась их остановить или сдержать. Вместе с ними уходила ненависть к убийце ее отца, и приходило понимание его действий. Конечно, многое было запутанно и непонятно, но того, что она теперь знала, было достаточно ей, чтобы простить ее спутника. И затаить обиду на себя, не надеясь на самопрощение.

«Он был виноват лишь в том, что нес этот дурацкий камень. Он наверняка пытался отговорить моего отца, но тот был слишком упрям и верен своей мечте. Он мог бы стать подобным своему убийце, только намного хуже, ибо принес бы в жертву камню многие сотни невинных жизней, а не пару алчущих душонок…»

На обломках ее мирка в эти мгновения появлялся другой мир, реальный и жестокий. Тот мир, который она считала лишь призраком, бояться которого не стоит, ибо можно спрятаться под теплое одеяло своих иллюзий. Какой глупой и опрометчивой она себя считала в данный момент. Каким ребенком, маленьким и избалованным, она была на самом деле. А он… Он был героем, за которым тянулся кровавый след, но след этот был нужный, ибо убитые его мечом страждали, она была уверена в этом, могущества Зеленого Кристалла Разума. И чем меньше желающих его силы оставалось в Едином мире, тем длиннее становилась история ЭТОГО мира. «Стоит кому-нибудь другому заполучить камень – и мир, который я знаю, будет повергнут в пучину бессмысленного и пугающего хаоса…»

Мысли рвали ее разум, заставляя возвращаться вновь и вновь к Кристаллу… Что именно ее настораживало, почему камень внушал ей страх, а ее отца притягивал к себе?!

Время шло, и она чуть было не вонзила кинжал прямо в толстый живот хозяина двора, когда тот разбудил ее предложением подняться наверх и занять одну из комнат на ночь. Разумеется, за подобающую плату.

– Теперь, когда я убедился, что вы с вашим многоуважаемым спутником не будете угрожать мне и репутации моего «Зеленого Двора», – он довольно хлопнул по кармашку фартука, – я смею просить у вас прощения за возможные неудобства, а также и сам хотел бы получить компенсацию за причиненные мне волнения, вызванные вашим буйным поведением, уважаемая многочтимая гостья, – и он подмигнул ей, давая понять, что не откажется от любого вида компенсации.

– А если я вспорю ваше брюхо, многочтимый слизняк, и в качестве компенсации за свое буйное поведение затолкаю ваше свиное сердце вам в глотку, вы соизволите нас извинить?! – увидев искренний ужас на физиономии несчастного человека, она испытала укол совести. Да уж, путешествие следом за убийцей ей явно не на пользу. «А может, я просто хочу спать…»

Швырнув свою монету на стол, прямо в пустую миску, она побрела мимо отстранившегося испуганного мужчины к лестнице наверх, попутно поинтересовавшись:

– Двери в комнаты заперты, когда в них никого нет?

– Н-н-нет-т, м-м-мн-ногоч-чтима-ая…

– Спасибо.

Добравшись до первой свободной комнаты, она рухнула на жесткую постель, но та ей показалась необычайно мягкой. Вот тут-то она и почувствовала наконец, как же ее, оказывается, измотало долгое преследование убийцы отца и ночи, проведенные в открытых полях, обдуваемых ночными ветрами. Она медленно засыпала, отгоняя различные мысли, роящиеся в ее сознании. Вскоре она провалилась в сон, куда всякие измышления были не вхожи…

Глава вторая

Начало

«Надеюсь, девчонка сообразит принять ванну». Он спокойно распивал горячительный напиток, думая (что его самого очень удивило) об отважной девушке с оттенком заботы. Поставив чашку на стол, он встал и подошел к тут же расплывшемуся в улыбке хозяину «Зеленого двора».

«Слишком много зеленого у меня на пути…» – подумал он, поинтересовавшись у толстяка о возможных постояльцах. Не то чтобы он был параноиком, но осторожность уже не раз спасала ему жизнь. С волшебным Мечом Воздаяния ему не был страшен ни один воин. Но что с ним будет, если навалится целый вооруженный отряд умелых бойцов?! Камень попадет в руки какому-нибудь дураку.

Между тем, низко кланяясь, хозяин двора уверил его, что, помимо двоих «высокочтимых» гостей, никого не было уже три дня. Немного успокоившись, он вновь уселся за стол. Через некоторое время к нему спустилась весьма хорошая собой девушка с чарующими кудрями каштанового цвета, среди которых была прядь белых волос, обрамляющая миловидное личико с левой стороны. Шейпли вымыла наконец-таки свои волосы и теперь выглядела бы принцессой, если бы не изношенная кожаная одежда, столь любимая путешественниками. «Наверное, отец ее брал с собой в большие города, где сбывал зерно. Возможно, в этих городах он и набрался слухов о возвращении утерянных артефактов».

– Ты слишком долго. Перехватишь завтрак как можно быстрее, и пойдем.

– Я тоже рада тебя видеть, – она грациозно опустилась на стул и принялась изучать содержимое миски, тут же поставленной перед нею расторопным хозяином. – А куда мы спешим?

– Я спешу дальше. Наверное, пойду к болотным землям. К сожалению, торговцев здесь мы не сыскали, посему отправляться тебе придется домой без оружия…

В ее глазах тут же возник странный огонек.

– А если я не хочу возвращаться домой?! Что, если я желаю поглядеть на те самые болота, что служат многим детям устрашающими байками?

– Тогда твои «если» приведут тебя прямиком в могилу, ко дну которой ты будешь медленно-медленно опускаться, – он хмыкнул и погладил рукоять меча.

– Смерть меня не страшит. Я иду с тобой, – и принялась с энтузиазмом поглощать пищу, давая понять, что вопрос исчерпан.

На самом деле он даже был рад такому обороту дел, но, с другой стороны, с ним девушке грозила огромная опасность, везде и всюду, всякий миг. За себя он не боялся. Но у нее же еще вся жизнь впереди, и пускай она строит из себя воительницу, у нее за плечами нет ни одной отнятой человеческой жизни, да и вряд ли будет. Он видел ее глаза и именно в них прочитал о ней всё, о чем она никогда не расскажет. Во всяком случае, ему. Пока у нее был шанс выбрать себе спокойный путь жизни, найти жениха, родить дитя, воспитывать его и лелеять, храня очаг своего дома, даря любовь и получая ее.

Однако ей и подобная судьба не очень-то улыбалась. У нее нет ни гроша, ни даже платья. Она бродяжка, к тому же очень красивая. Всё, что ее ждет, – какой-нибудь бордель, где ее будут регулярно избивать, принуждая насыщать плотские нужды состоятельных клиентов.

– Ночью не выспался?! – она толкнула его кулачком в плечо. – Пошли, сам же так рвался в путь.

– Да уж, задумался немного… Только не путайся у меня под ногами и не отставай в дороге, коли собралась следовать за мной.

– Я не собралась «следовать за тобой», я просто иду той же дорогой, а ты меня сопровождаешь.

Он улыбнулся, глядя на то, как она, горделиво вскинув голову, прошествовала к выходу. «Надо было выйти первому: посмотрел бы, как толстяк требовал бы с нее платы за еду». Хмыкнув, он двинулся следом, оставив монету рядом с миской Шейпли.

* * *

Двор снова остался пуст. «Думаю, гостей сегодня уже можно не ждать, тем более таких же щедрых, как те двое…» Хозьяр ударился в мечтания о том, как замечательно пошли бы его дела, если бы все гости платили той же монетой. Его отвлек звук спускающегося сверху посетителя. «Надеюсь, моя маленькая ложь окупится!» – он жадно потер свои пухлые ладони. – Добрый день, многочтимый гость! – он изобразил улыбку, хотя сам испытывал странное ощущение – смесь страха и ужасного любопытства, – глядя на шагающего к нему тяжелой поступью человека, закутанного в плащ из шкуры серого свеза, которыми кишели болотные чащи.

– Ушли порознь? – грубый и скрипучий голос гостя был подобен звуку скатывающихся в пропасть камней.

– Д-да, многоуважаемый. Я все сделал, как вы велели, – ничего не сказал о вашем присутствии, уверяю вас, – а затем добавил, как бы невзначай: – Ведь это того стоило?

Красные зрачки уставились на хозяина двора с таким презрением и холодностью, что тот готов был превратиться в сверчка и забиться куда-нибудь под доску. Он осторожно отступил на шаг. Перспектива разозлить этого огромного и странного мужчину его совсем не радовала. Но тот тем временем отстегнул своими неестественно длинными и острыми пальцами плотный кошель с пояса и бросил его на стойку.

– Стоило, червяк, не сомневайся, – и направился к выходу.

Когда гость переступал порог, Тирисию показалось, будто он слышит его смех, глухой шелест…

Взглянув в ту сторону, он вздрогнул и повел плечами, вернувшись взглядом к толстому мешочку у себя на стойке. Осторожно взвесив его на ладони, он с удовлетворением отметил про себя его приятную тяжесть. Дрожащими от возбуждения пальцами он принялся с нетерпением разматывать шнурок, которым кошель был завязан. Открыв и высыпав содержимое мешочка на доски своей стойки, столь любовно полируемой им каждое утро и каждый вечер, он с ужасом осознал, ЧЕМ именно с ним расплатился таинственный гость.

Это были камни скорби, те самые, что при взаимодействии с дыханием образуют ядовитые испарения, невидимые глазу, но возникающие моментально, стоит рядом оказаться живому существу. Только банемиды, исконные жители болот, были невосприимчивы к яду камней скорби. Остальных ждала печальная участь – скорое разложение легких с последующим летальным исходом.

Несчастному хозяину постоялого двора с «живописным названием» оставалось жить где-то меньше суток. Его повару повезло больше, так как тот отпросился с работы по семейным обстоятельствам. Уже сейчас Тирисий Хозьяр начинал ощущать жжение в груди и легкое головокружение.

«О, проклятые боги, как вы могли так со мной поступить?! Со МНОЙ???» – ему следовало сразу понять по комплекции, голосу и глазам, что его гость был ни кем иным, как банемидом. Какой же еще платы стоило ждать от такого постояльца?!

Собрав остатки мужества, которого у него (сколько он себя помнил) практически и не было никогда, он подошел к камину, у которого обычно грелись путники разных мастей, с разными монетами. Поддев ногой крупную головешку, пылающую с одной стороны ярким пламенем, он выпихнул ее на пол и подкатил к ближайшему столу так, чтобы тот быстро объяло пламя. Затем, слезным взглядом обведя всё вокруг, хозяин двора вернулся к камням. Ему было известно свойство камней, когда те соприкасаются с огнем… Он многое слышал от путешественников. Сжав их у себя в обеих ладонях, первый и последний раз проклиная собственную алчность, он кинулся к камину и впрыгнул в него.

Одинокий путник завернутый в серый плащ, зловеще ухмыльнулся, услышав в отдалении от себя слабый взрыв и шипение. Бросив мимолетный взгляд на поднимающийся столбик дыма, он проклял про себя жирного и глупого человечишку, платой которому была смерть. Ему не приходило в голову, что у того хватит смелости сделать такой шаг. Теперь тот, за кем он вынужден следить, знает то, чего знать был не должен. «Ну, что ж, это ничего не меняет», – улыбаясь своим мыслям, житель болот последовал далее, не спеша шагая вперед. «Глупец сам идет в ловушку, да еще ведет туда трофей. Мой трофей».

* * *

– Ты наверняка знаешь, что там такое, почему не говоришь?! – она с ненавистью и любопытством уставилась на него.

– Тебе следует поменьше воспринимать свои фантазии как реальность, – он старался сохранять крайне холодный вид.

Конечно же, да, ему сразу же стали понятны две вещи: хозяин двора на самом деле соврал ему и, что более настораживало, его ждут на болотах. С какой целью, он не мог знать. Получить камень им не удастся, пока у него в руке меч, защищающий от любого удара лучше всякого щита, и пока его рассудок свободен от навязчивой воли зеленого кристалла. Но без серьезной причины банемиды, насколько он сам знал, покидать свои болота, да еще так открыто действовать во владениях людей, не станут никогда. Если народ поймет, кто именно виноват в сожжении постоялого двора и убийстве неудачливого владельца оного, то непременно жалобы и негодование посыплются на лордов от каждого земледельца в округе… С другой стороны, лорды слишком заняты междоусобицей, чтобы еще и думать о мелких бесчинствах враждебно настроенной расы человеческих существ.

Банемиды и впрямь являлись людьми, хотя природа малость поработала над ними. Их кости были шире и прочнее, сломать какую-нибудь из них было почти невозможно, за это они расплачивались худобой (в большинстве случаев) и некоторыми неудобными, с человеческой точки зрения, элементами тела, такими как ребра на шее и короткие костяные хвосты. Зато ростом даже самый низкий из них был выше среднего человека почти на две головы. Что уж говорить о тех некоторых особях этих существ, что в высоту были выше трех метров. Еще банемида можно было отличить по глазам. Красные зрачки несвойственны людям. Во времена Разделения мира историческая родина банемидов претерпела изрядные изменения, превратившись из приятных лесов и полей в жуткие зловонные болота, сделав своих обитателей злобными и замкнутыми. Говорят, что именно фактор изменения среды обитания сделал их непримиримыми врагами своих сородичей-людей. Как-никак, Темный Чародей был человеком, и из-за него мир изменил свой образ.

Увидев улыбку на лице своего спутника, Шейпли почувствовала наиострейшее любопытство. Ей так хотелось знать всё то, что было известно ему, но докучать расспросами она не рискнула. Она знала лишь, что пошла в сторону болот не только ради острых ощущений, а из-за странного и смутного чувства долга, ей самой непонятного.

Они шли не так уж быстро, и путь одолели не столь длинный, но ее ноги уже начинали ныть. Местность изменилась. На смену равнинам пришли возвышенности и холмы. Дорога петляла и устремлялась вверх, вниз, снова вверх – и так без конца. Да еще и солнце в этот день, видимо, вознамерилось растопить льды самого Фризенхайра.

– Ладно, красавица, сделаем привал вон под тем холмом, – он указал в сторону холма, отстоящего от дороги шагов на тридцать и окруженного кустарником. – А то ты ноги стопчешь, но об отдыхе и слова не скажешь.

Она залилась стыдливым румянцем и промямлила что-то невразумительное. А может, это его обращение к ней подлило красок на ее щеки?! Она и сама не знала толком, но ей вдруг стало тепло на душе. Все-таки иной раз случайное или безразличное, но мягкое и теплое слово может сделать на некоторое время сердце легким, а душу – открытой. К тому же ее так никто не называл, а сама она себя считала дурнушкой, когда смотрела на своих старших сестер. Наверное, из-за этого отец именно ей иной раз открывал основы ведения боя. Вновь провалившись в воспоминания о былой жизни и об отце, она и не заметила, как легкое тепло покинуло ее, освободив место меланхолии и апатии…

* * *

– Как тебя зовут?

Он неспешно поднял на нее взгляд, в котором сквозил холод.

– К чему оно тебе, мое имя?! – его глаза, казалось, пытались что-то найти в ее глазах, в ее душе.

– Просто было бы справедливо и мне узнать твое имя, после того как я назвала тебе свое. Разве нет?! – она с безразличным видом принялась жевать сухое яблоко, которое выудила из своей сумки.

Он не спешил с ответом. И вовсе не оттого, что сомневался в ней. И не потому, что его имя должно было по неведомым причинам сохраняться в строжайшей секретности. А просто потому, что ему пришлось изрядно напрячь память, чтобы вспомнить его. Дело было не в возрасте и не в слабоумии, ведь лет ему было от силы около тридцати, а умом блистал он получше некоторых мудрецов. Просто за годы путешествий в одиночестве никто к нему не обращался по имени, да и он свое имя не использовал в редких разговорах с торговцами… «Как же меня зовут?!» – он напрягал память, пытаясь вспомнить жизнь до своего последнего искания сокровищ, приведшего его к Пику Холода.

– Я не настаиваю, – почувствовав его замешательство, девушка добавила: – В конце концов, я могу и дальше называть тебя просто убийцей.

– Дхорн… Да, так меня звали, – он задумчиво почесал свой подбородок.

– Дхорн?! Так ты с Земель Ллорна? – она даже не пыталась скрыть изумления.

– Да, представь себе, и в райском саду гниют яблоки…

К его облегчению, Шейпли не стала ничего спрашивать. Он бы ничего и не смог ей ответить, так как не хотел вспоминать свое детство и юношество в родной стране, стране, где закон решал даже такие вещи, как распорядок сна и потребление пищи.

– Пора идти, на отдых было достаточно времени, – он осмотрелся, потом грустным, как показалось девушке, взглядом посмотрел на небесную лазурь. Он не заметил, как его рука судорожно сжала зеленый кристалл…

Она встала и принялась собирать свою сумку, запихивая в нее всё, что из нее извлекла перед этим.

– Знаешь, Дхорн… – она посмотрела на него, но тот уже бодрым шагом направлялся к дороге. Она в который раз упрекнула себя за жалость к этому холодному, никчемному и наглому мужлану и поспешила за ним. А ведь она хотела перед ним извиниться и сказать, что не держит на него зла. «Какая же я все-таки дуреха!!! Он хочет, чтобы его ненавидели, так как сам себя ненавидит…»

Несколько дней пути путники провели в относительном спокойствии. Ничто не препятствовало их движению. После той беседы, в ходе которой Дхорн вспомнил свое имя, они почти не разговаривали. Каждый пребывал в своих мыслях. Но однажды вечером, когда до ущелья, ведущего в болота, оставался лишь день пути, произошло нечто, навсегда наложившее отпечаток на сердце Шейпли.

В тот вечер они расположились в лесу, который покрывал высокие холмы, окаймляющие земли банемидов с западной стороны. Что лежало по ту сторону болот, не знал никто из людей. Дхорн уже спал или делал вид, что спит, а Шейпли никак не могла уснуть. Что-то тревожило ее. Ей вдруг дико захотелось прогуляться одной. Она понимала, насколько это бредовая и опасная затея, но не смогла ничего с собой поделать.

Тихо поднявшись со своей лежанки, она вышла за пределы освещения, которое давал костер, сооруженный ее спутником. Если бы кто-нибудь спросил ее сейчас, о чем она думает, то вряд ли она нашлась бы, что ответить. Мысли скатывались одна с другой, а на душе было такое мерзкое ощущение, какое возникает, когда слишком усердно думаешь над жизнью в целом. Чистое безоблачное и наивное мышление ребенка уже давненько покинуло ее, но она всё еще помнила всю его прелесть. И от этого ее грусть становилась еще сильнее…

Девушка оглянулась. От «лагеря» она отошла не так уж и далеко. Наверное, ей не стоило уходить из света костра. «Но как же тогда я была бы одна?!»

Внезапно нечто крупное двинулось к ней со спины. Шейпли не успела даже вскрикнуть, как рухнула без сознания от могучего удара по затылку…

Нет, веревки были завязаны хорошо. Ей ни за что на свете не удастся самой высвободиться из них. Голова болезненно ныла, а из глаз всё бежали и бежали слезы. Места гордости уже не осталось, один лишь страх теперь властвовал над ее душой. Ее пленитель стоял напротив нее и ухмылялся. Он потешался над ее слезами, над ее страхом и ее жалким видом. А вместе с ним над ней забавлялись и другие. Всего их было пятеро. Все поголовно крупного телосложения и неплохо экипированы. И у каждого у ноги длинный меч. Ее голова поникла. Шансов нет. Ни единого…

– Смотрите-ка, парни! Эта подстилка даже не пытается кричать и не порывается вырваться! – здоровяк, стоявший напротив нее, разразился громоподобным хохотом. Остальные его поддержали смешками. Отсмеявшись, он вперил жадный взгляд в девушку и проговорил:

– Жаль, а то я бы с удовольствием ее укротил…

Он отстегнул изогнутый нож от своего пояса и медленно приставил тот к шее своей жертвы. Затем провел его кончиком по выемке в блузке Шейпли. Глаза девушки вспыхнули гневом, слезы перестали скатываться по ее щекам. Она сжала кулаки с такой силой, что не заметила, как вонзились ногти в ее плоть.

– Ну, ну, малышка, к чему беспокоиться. Расслабься, – ухмылка исказила гнусную физиономию.

Быстрым движением он распорол блузку точно между грудями до нижнего края. Гнев вновь обернулся испугом, точнее, паникой. Девушка забилась в бесполезной попытке вырваться, но веревки лишь сильнее впились ей в руки и живот. Ноги же были привязаны намертво к стволу дерева, стоявшему бесстрастным свидетелем происходящего.

– Селрод, Бегем! Ступайте и посмотрите, дрыхнет ли наш дружок, – двое из четверки сразу же направились скорым шагом в лес и через миг скрылись в ночи. – А вы двое идите и встаньте в тридцати шагах от них. Если услышите чего странное – сразу ко мне, ясно?!

– Да, поняли… – и тоже скрылись в темноте следом за уже ушедшими.

Громила снова обернулся к девушке.

– Теперь мы вдвоем… – он прильнул губами к щеке Шейпли, и та почувствовала укол щетины. Резко мотнув головой, она постаралась ударить лбом обидчика, но тот, как будто предугадав ее движение, положил свою огромную ладонь на лоб девушки и вдавил ее затылком в дерево.

– Зачем же так, ведь мы вполне можем поладить.

Он резко отпустил ее и, сделав шаг назад, сильно ударил ее в живот ногой.

В глазах девушки потемнело, дыхание пропало и никак не хотело возвращаться, дурнота и боль окутали ее сознание, а чьи-то пальцы схватили ее левую грудь и сдавили, причинив новые муки. Она ощутила, как к ней в промежность что-то вошло, но не так сильно, чтобы прорвать плеву. Шейпли еще не знала мужчины, и здоровяк это понял.

Тут мужчина убрал руку и снова отошел назад. Самодовольно улыбаясь, он расстегнул свой нагрудник и отбросил его в сторону. Спасения не было. Девушка решила, что сделает всё возможное, дабы как-либо не допустить того, что неминуемо должно случиться.

– ДЕВОЧКА МОЯ, сейчас ты станешь женщиной. Как, романтично, ммм?

Неожиданно с шумом кто-то выбежал из леса. Это был Селрод. На его голове недоставало шлема, а нагрудник был перерублен посередине, и из дыры сочилась кровь. Селрод разинул рот, чтобы что-то крикнуть, но не успел, так как из его живота внезапно появилось острие меча, тут же исчезнувшее.

Селрод рухнул, а на его месте появился мужчина среднего роста с ухмылкой на лице.

– Шейпли, ты в порядке? – словно не замечая огромного воина, Дхорн свободным шагом направился к девушке.

– Стой, червь!!! – взревел здоровяк и выхватил свой меч. Мускулы перекатывались в угрожающем танце. Нельзя было сказать, что Дхорн не выделялся мускулатурой, но по сравнению с этим человеком он казался ребенком.

Дхорн и не собирался останавливаться, тем более, когда его называют червем. Сделав три шага к противнику, он описал в воздухе дугу, отражая обрушившийся на него сверху меч уже подскочившего к нему врага. Громила отпрыгнул назад и рубанул сбоку, намереваясь успеть разрубить противника, но тот легко ушел от удара и принял боевую стойку, выжидая. Шейпли показалось, будто Дхорн наслаждается происходящим.

Между тем, громила оценивающе поглядел на своего врага.

– Черт, шел за тобой от Тода, а ты всех моих ребят прикончил, даже не дав мне потешиться с девчонкой, бродяга.

– Если ты будешь и дальше разговаривать, а не драться, то я потеряю всякий интерес к дальнейшему бою и попросту прирежу тебя, – ни один мускул не дрожал на его лице, которое излучало спокойную уверенность, что явно бесило громилу. Тот, перехватив поудобнее свой меч, ринулся в атаку, нанося стремительные и грациозные удары, что было весьма удивительно, если учесть его габариты.