Наследники графа. Армэль

Увидев, как один из мужчин рванул на девушке одежду, обнажая груди, и впился в ее плоть губами, а второй принялся задирать юбку, не обращая внимания на ее молчаливые попытки оттолкнуть его, Александрин побежала к карете. Схватив один из фонарей, она бросилась назад.

– Что вы делаете?! Отпустите ее!

Насильники оглянулись на красивую, богато одетую даму и, наконец, заметили карету. Слуги графа де Варда отвлеклись от починки и наблюдали за происходящим. Как и сам граф. Скрестив на груди руки, он остановился рядом с супругой.

– Она наша! Нам ее отец денег должен, а возвращать долг ему нечем, вот и отдал ее, – крикнул совсем молодой, судя по голосу, юноша.

– Какое варварство… Сколько он вам должен? – дрожащим от волнения и ярости голосом спросила графиня.

Тот назвал сумму. Александрин повернулась и умоляюще посмотрела на мужа.

– Мне нужна служанка!

– У вас более чем достаточно служанок. Это слишком большая плата за челядь, – ответил граф и вдруг увидел, как она принялась поспешно стягивать с пальца перстень, стоивший гораздо дороже.

– Ладно, постойте вы.

Он достал чеки, подойдя к свету, выбрал нужный и, протянув братьям, сказал:

– Тут больше. Деньги можете забрать у казначея. Надеюсь, знаете, кто это и как это делается.

Старший схватил бумагу и толкнул девушку, пытавшуюся кое-как запахнуть платье чтобы прикрыть тело, к Александрин. Младший посмотрел ей вслед разочаровано, но ничего сказать не посмел. Девушка же, вопреки ожиданиям, не упала на колени и не стала целовать руки спасителям, а просто произнесла «благодарю вас». Стояла, кутаясь в поданную субреткой графини шаль, такая прямая, и, не подобрать другого слова, – горделивая.

Уже в карете, наконец-то, починенной и поставленной на все четыре колеса, она вдруг сказала:

– Я не могу быть служанкой. Я дворянка.

– Что? – воскликнула Александрин, и уставилась на спасенную от бесчестья брюнетку. – Как вас зовут?

– Михелина-Лаура де Марин. Мой отец – разорившийся идальго. Он не дал мне ничего, кроме знатного имени и долгов. У меня нет приданого, поэтому замуж меня выдать нет шансов. Но он решил продать меня иным способом.

Граф и графиня де Вард какое-то время молча глядели в черные глаза юной испанки. Франсуа нахмурился, а на лице Александрин читалось крайнее возмущение. Рассматривая девушку, графиня де Вард подумала, что та не очень красива, но обладает яркой внешностью. Михелина была слишком худой для принятых тогда канонов красоты, но лицо ее отличалось какой-то изысканностью черт – тонкий нос с горбинкой, впалые щеки, алые губы, не пухлые, но все равно выглядевшие сочными, слегка раскосые темные глаза, смуглая кожа.

– Сколько вам лет? – спросила, наконец, графиня.

– Восемнадцать.

Ей оказалось больше, чем думала француженка. Она была не на много младше самой Александрин, хоть и выглядела почти девочкой.

– Тогда будьте моей компаньонкой, – предложила молодая женщина.

Чуть нахмурив брови, Михелина задумалась.

– А что для этого нужно делать?

– Просто сопровождать меня во время выездов, беседовать со мной и гулять.

– И все? – усмехнулась испанка, удивляясь, какие чудные бывают обязанности.

Графу совсем не понравилась эта несколько странная девчонка, явно мнившая себя высокородной дворянкой. Держалась Михелина довольно сдержанно, уважительно по отношению к ним, но в ее тоне, выражении лица, все-таки скрывалась затаенная насмешка.

– Ой, у вас детки! – воскликнула сеньорита де Марин при виде Кристиана и Софи, которые вышли встречать родителей.

Няня пояснила, что малыши уже почти заснули, но услышав, что вернулись граф и графиня, побежали вниз.

– Я бы вышла замуж только ради детей, – вздохнула Михелина, когда они остались с графиней одни, и Александрин объясняла девушке, как ей теперь нужно себя вести и что делать. – На самом деле я ненавижу мужчин. Мой жених оказался трусом. Он сбежал, когда узнал, что отец хочет меня отдать за долги.

– Это ужасно, мой дружочек, – печально сказала графиня де Вард, присев на софу и скидывая красивые, расшитые серебром туфельки. – Но то, что с вами сегодня чуть не случилось, гораздо страшнее.

***

Прошло уже довольно много времени, а именно несколько месяцев, с того дня, как графиня де Куси предупредила его о готовящемся заговоре против короля. Однако пока никаких странностей и ситуаций, угрожающих монарху, де Монфор не наблюдал. Неужели вероломная Анна подшутила над ним? Да нет, какой-то странный розыгрыш. И вообще, зачем ей такие хлопоты – ехать за тридевять земель, чтобы просто разыграть кого-то? Шевалье уже даже начал забывать о предупреждении графини, как однажды комендант Бастилии в случайной беседе упомянул, что епископ Дюамель-Дюбуа частенько наведывается к нему. Пока Монфор не очень понимал, где связь между планами Анри и дружбой с комендантом. Неужели тот настолько обнаглел, что решил взять в сообщники его и выкрасть из заточения несчастного принца? Шевалье решил в этом разобраться, но позже. Сейчас Мишель наблюдал за королем. Монарх был непривычно задумчив и то и дело его взгляд скользил по толпе придворных, словно ища кого-то. Уже ни для кого не было секретом его увлечение Луизой де Лавальер.

– Забавно. Королева любит короля. И совершенно не скрывает свои чувства, – шептались при дворе.

– У его величества какая-то страсть к некрасивым женщинам! Манчини дурнушка, Лавальер тоже!

– Но ведь ему нравилась принцесса. А она красавица!

– Вначале он посчитал ее дурнушкой.

Весь двор шептался. Все только и судачили о том, что его величество забросил свою прекрасную кузину ради хромоножки Лавальер.

А Людовик помнил, как однажды сказал графу де Сент-Эньяну, что Луиза де Лавальер не подходит на роль фрейлины герцогини Орлеанской. Она не обладает красотой и к тому же бедна. И хотя Луиза не ведала об этом, королю было стыдно за те свои слова.

Помимо его величества внимание Монфора привлек еще один юноша. Лабранш буквально четверть часа назад оказался во дворце, даже переодеться не успел из дорожного платья в парадный костюм. Но Анна Австрийская вызвала к себе его командира, который взял виконта с собой. Теперь Огюст и граф де Бельфлер стояли в конце этого большого сводчатого зала, почти у самой двери, и перешептывались.

Неожиданно придворных взбудоражило появление какого-то человека. Все оживились, сначала защумели, а через минуту притихли. Перед королевой-матерью возник и поклонился ей с высочайшим достоинством статный темноволосый мужчина, одетый в роскошный красный бархатный костюм, расшитый золотом и драгоценными камнями. В его ухе по-пиратски сверкнула бриллиантовая серьга.

– Что-то давно, герцог, мы вас не видели, – проговорила королева Анна.

– Теперь, ваше величество, я обещаю вам бывать при дворе часто, – белозубо улыбнулся он.

Огюст тоже обратил внимание на дворянина. Тронув за плечо Армана, он посмотрел в направлении разодетого в алый бархат напыщенного брюнета. Виконт кивнул в сторону незнакомца и тихо спросил у друга:

– Кто это?

– А… это сын герцогини де Кардона.

Глава VIII Старый замок и воспоминания

Осень 1645 г. Наваррский коллеж

Высокие сводчатые потолки… Под ними любой звук разносится эхом. Как сейчас быстрые шаги виконта.

– Виконт де Куси, мой юный друг! – окликнул кто-то юношу.

Армэль оглянулся.

– Отец Карудо! Господин учитель, вы меня звали?

– Да, мой мальчик. Пойдемте, я хочу у вас кое-что спросить.

Карудо было лет 45. Это был высокий статный мужчина с почти полностью седыми волосами и серьезным взглядом темных глаз. Они присели на скамью.

– Я давно хотел спросить у вас, виконт, почему вы выбрали стезю священника?

Шестнадцатилетний юноша поднял на учителя глаза. Большие, синие, мерцавшие теплым мягким светом.

– Потому что я не хочу быть военным. Жестокость, пусть даже во благо своей родины, мне чужда. Государственная служба и политика мне не интересны. Меня привлекают науки. Особенно история, география. И еще я хотел бы заниматься литературой. В богословии все это сочетается с верой в Господа. Вот я и выбрал Церковь.

– А веруете ли вы сами? – улыбнулся священник.

Он давно заметил, что этот мальчик умен, пытлив, но вот не видел учитель в нем самопожертвования и искренней веры, скорее просто интерес к религии как к одной из частей человеческого бытия.

Наваррский коллеж был самым демократичным учебным заведением Франции. Туда принимали исключительно детей бедняков. Но когда Армэль узнал, что именно его когда-то оканчивал Его Высокопреосвященство кардинал Ришелье, то заявил отцу, что хочет учиться только там. Графу пришлось подключить определенные связи. О том, что Армэль является сыном родовитого вельможи, знало лишь руководство коллежа и некоторые преподаватели, сами же ученики не ведали, что их друг – родня королевскому дому.

Учеба в Наваррском коллеже легко давалась виконту. Он старательно постигал науки и впитывал знания, но, как считали его учителя, не воспринимал достаточно серьезно выбранную им самим роль. Юный сын графа де Куси был главным заводилой среди сверстников, но при этом он умудрялся почти никогда не попадаться на шалостях.

В одну из ночей несколько учеников коллежа удрали в лес, где развели костер и, усевшись вокруг огня, стали жарить мясо, заранее украденное на кухне. И кто бы вы думали, был инициатором данной идеи? Ну конечно виконт Армэль Валентин де Куси.

– А что если нас тут застанут грабители или бродяги? – поежившись, спросил светлоголовый мальчишка по имени Стефан.

– Ну, мы постараемся быстро убежать от них, – сказал Армэль, умело освобождая мясо от пленки, обтирая солью и насаживая на тонкое лезвие длинного кинжала.

– Гораздо страшнее, если на нас нападут духи умерших, – полушепотом проговорил еще один воспитанник коллежа, сын хлебопека Мишель.

– Или волки, – пожав плечами, заметил виконт де Куси.

Ожидая, пока пожарится мясо, он лег поблизости от огня, подперев голову ладонью и время от времени переворачивал куски. Ему было жарко, на лбу выступили капли пота.

– Матушка писала, что в окрестностях Флер Нуара случилось несколько убийств, – сказал Армэль.

Раньше он говорил друзьям, что Флер Нуар – это старое поместье, не уточняя, что его наследство составляют еще несколько замков и деревень. Сам мальчик никогда там не был, но живо представлял все по рассказам матери. Сдобренное его собственными мальчишескими фантазиями, повествование выходило поистине будоражащим.

– Сначала пастухи, утром пригнавшие стадо овец на пастбище, нашли мертвую девушку. Ее тело было изгрызено дикими животными. Потом охотники наткнулись в лесу на еще один женский труп. Таких находок было уже пять или шесть. Люди стали боятся. Думают, это оборотень.

– Как же твои родители там живут! – со страхом воскликнул сирота Стефан. – В этой мрачной глуши.

– Еще там есть болото. Когда-то оно было прудом, – игнорируя вопрос, продолжал юный виконт. – Говорят, там много людей утонуло. Одну девушку, дочь местного трактирщика, обвинили в том , что она ведьма и якобы навлекла на деревню мор скотины. Жители ее схватили, хотели учинить самосуд и тут же сжечь колдунью. Но кто-то все-таки рассудил здраво, что нужно сообщить инквизиторам и пусть они разбираются. На ночь бедняжку заперли в сарае, но она сбежала, пошла на тот пруд и утопилась. А через несколько дней всплыла страшная, посиневшая и раздувшаяся.

Мальчики содрогнулись.

– Они говорили, что она ведьма, но конечно она ею не была. Это только одна из множества подобных историй. Почему-то этот пруд всегда привлекал самоубийц. Из него часто вылавливали утопленников. Расположен он очень близко к дому, и из-за этого стены дома постоянно сырые и в нем пахнет болотом.

– Моя прапрапра-… , в общем очень дальняя бабушка была ведьмой, – вдруг сказал Тео и все перевели на него взгляды. – Но ее не сожгли. Ее заживо замуровали в стене замка. Это было два или три столетия назад. Говорят, она долго кричала, несколько дней из стены слышался ее глухой голос. Может быть, она проклинала нашу деревню…

Тео замолчал. Странная, необъяснимая тишина установилась в лесу. Даже шепот не нарушал эту тишину. Лишь тихо потрескивал костер. Ни у кого больше не было ни сил, ни желания делиться друг с другом секретами. Где-то вдалеке звякнули колокольчики на повозке припозднившегося крестьянина. В лесу глухо заухал филин. Мишель и Фабрис прижались друг к другу. Остальные мальчишки в страхе переглядывались.

В ту ночь Армэлю приснился страшный сон, видимо, навеянный разговорами в лесу. Связанная женщина в окружении пламени… Сожжение ведьмы! Он видит все это словно сверху, со стороны. Ветер развевает светлые длинные волосы женщины, они не дают рассмотреть ее. И хоть ее тело крепко привязано веревками к столбу, в какой-то момент ей удается так тряхнуть головой, что открывается лицо. Он узнает… свою мать! Вокруг ходят лучники, толпится народ, а чуть поодаль на черном жеребце сидит всадник в черном плаще. Бледное высокомерное лицо, холодный взгляд, темная прядь волос выбилась из-под шляпы и упала на лоб. Отец…

Утром Армэль проснулся в лихорадке. Все испугались, что у мальчика оспа, но оказалось, что это была корь. Граф и графиня приехали настолько быстро, насколько смогли. Армэль тяжело переносил болезнь, что не удивительно во взрослом возрасте. Отец Карудо тогда сказал, что мать должна молиться, ибо материнская молитва самая сильная. И матушка молилась… так искренне, так истово, так слезно. Какая же она ведьма после такого? Что за глупый бессмысленный сон!

Армэль обожал мать и боготворил ее. Упреки Василия Божезларжа в том, что он недостаточно верит, заставили виконта задуматься, и размышления его вернули во времена учебы в коллеже. Верит ли он на самом деле так же сильно, как Василий? И что такое все-таки Бог? И почему ему кажется, что нет ничего плохого в том, что у него есть Эжени и двое малышей, что Господа это не гневит.

***

Не только виконт предавался воспоминаниям, но и его отец. Куси… Старый замок возвышался над лесом и был виден с дороги. Крепость от времени стала совсем бурой, кое-где стены были покрыты мхом. А вот по жилой части, отделенной от главной башни галереями и широким двором-колодцем, и не скажешь, что замку уже не одна сотня лет. Справа от центрального входа с широкой лестницей по стене густым ковром вился дикий виноград. Здесь когда-то стояли статуи. Ставни на стрельчатых окнах были приветливо открыты, и это хоть немного сглаживало тоскливое впечатление, которое произвело на него родовое гнездо. Когда знаешь, что кроме управляющего и нескольких слуг тебя никто не встретит… Граф де Куси поднялся по каменным ступеням и вошел внутрь. Он уже столько месяцев жил в Лабранше, так привык к этому небольшому поместью, к уютному саду, к скромному хозяйству, что теперь непривычно было находиться здесь, в шато-де-Куси, который был настоящим каменным гигантом, и вокруг которого расстилались на несколько миль угодья, принадлежавшие роду Куси.

Внутри было прохладно. Слуги в отсутствие хозяев редко растапливали камины. Да и до зимы еще было много времени, а осень выдалась довольно теплая. На стенах кое-где еще отлично сохранилась мозаика, которую периодически реставрировали. Гобелены, резьба на мебели, инкрустация, позолота… От когда-то бушевавшего в замке пожара не осталось и следа. Тогда потушить все удалось быстро, шато-де-Куси почти не пострадал.

После смерти родителей граф не собирался жить в родовом замке, где прошло его детство и юность. Но так вышло, что потом они с супругой прожили здесь много лет… Здесь родились его сыновья и внуки.

В гостиной сквозь шторы просвечивало солнце, падая лучом на любимый гарнитур матушки, когда-то специально заказанный отцом у какого-то именитого итальянского деревщика. Обычно мебель в замках вельмож была тяжелой, грубой, практичной. Но благодаря тонкому вкусу его матушки, а потом и жены, убранство отличалось почти такой же красотой и роскошью, как королевские апартаменты. Комнату украшал величественный камин с башенками и фризами.

Граф бросил взгляд на картину, где были изображены он с супругой и дети. Минуту смотрел, потом отвернулся и пошел по широкой лестнице наверх. Ему нужно было в кабинет, где в секретере хранились документы. Арману нужна была купчая на парижский дом.

Какое странное чувство вызвало у него посещение замка! Все-таки Куси был невероятно красив. Но теперь пуст… Будто душу из него вынули. Граф прошел в покои детей. В комнате Александрин было идеально убрано, ничего лишнего. А Армэль словно только что покинул спальню. На стуле лежал берет с помпоном, набор для письма, когда-то подаренный ему крестным, стоял на столе. В спальне Кристиана граф увидел игрушку внука – деревянную лошадку. Александрин, помнится, не захотела забирать ее, сказав что в Испании купят новую. Когда-то похожая была у Армэля. Арман де Куси присел в небольшое кресло рядом с кроватью и задумался. Взгляд его затуманился и потеплел.

Служанка будила виконта де Куси. Кажется, мальчик приболел. Обычно подскакивавший ни свет, ни заря, сегодня он не спешил покидать постель, несмотря на то, что было уже почти одиннадцать.

– Виконт, поднимайтесь, ваш батюшка уезжает и хочет сказать вам до свидания.

– Ну мама… – Армэль открыл глаза. – А, это вы. А матушка сегодня не приехала?

– Пока нет, сеньор.

– Я по ней соскучился. Сестру вон привезли. Зачем? Мама лучше, – ребенок сел в постели, недовольно поежившись, когда служанка принялась расчесывать его спутанные локоны.

Его сестра тем временем восседала на расшитой лазурью и золотом шелковой подушке и старательно пыталась открыть чернильницу. Рядом на пуфе сидела крупная белая кошка, которая с интересом наблюдала за действиями ребенка. Неожиданно девочка услышала за дверью шаги. В этот же момент крышка чернильницы, наконец, поддалась, и содержимое флакончика вдруг пролилось прямо на платье, растекшись по бархату. Не заметив, что ее пальцы испачканы в чернила, девочка прикрыла рот ладошкой, с ужасом осознавая, что натворила.

– Сеньорита, вот вы где! – воскликнула гувернантка, недавно нанятая отцом для воспитания и обучения девочки.

Та моментально спрятала чернильницу за спину, так при этом махнув рукой, что брызги полетели прямо на снежно-белое животное, чья шерстка разу покрылась черными пятнышками.

– О, Матерь Божья… Что вы наделали! Ведь платье совсем новое! И как теперь отмывать ваше личико! О, Mon Dieu6!!! – от возмущения мадам Перо перешла на французский. – Как дурно! Как нехорошо! Фи! Ваш батюшка будет недоволен! Так делают только очень-очень плохие дети.

Гувернантка шлепнула девочку и подхватила ее на руки.

– Что вы нюни распустили! Не пристало благородным девицам плакать да капризничать! Вы хотите стать такой же красивой и умной, как ваша матушка? Хотите, чтобы вас полюбил смелый рыцарь?

– Я хочу рисовать! – вопила Александрин.

– Рисуют красками!

Арман медленно поднялся и направился к выходу. Его взгляд ненадолго задержался на гравюре с изображением единорога и льва. Считалось, что единорог обладает неукротимым нравом и борется при попытке его приручить. А лев имел множество значений. Сила, власть, воскресение… Шаги графа по мраморному полу разносились в пустых комнатах гулким звуком. Он отдал слугам несколько распоряжений, сказал, что ночевать не останется и сейчас же едет в Париж.

Где же найти силы все воскресить?..

Глава IX Неожиданная встреча

В трактире было еще не так многолюдно, как обычно. Начальник охраны короля вошел и окинул ищущим взглядом зал. Здесь его уже ждали. Мужчина в низко надвинутой на глаза шляпе сидел в углу, куда почти не попадал свет.

– О, вот и вы, – сказал он при виде де Монфора.

– Приветствую вас, граф. Вы написали, что будете здесь, и я рад, что застал вас.

Друзья заказали вина и закуски. Вскоре полилась задушевная беседа, в ходе которой Арман то и дело поглядывал на друга. Ему явно нужно было поговорить о чем-то серьезном.

Но шевалье сам завел разговор о том, что волновало обоих.

– Я все знаю о замысле нашего друга.

– Да? И что думаете?

– Что он либо идиот, который не понимает, что творит, либо потрясающе наглый гений.

– Смотрите, – вдруг перебил его граф де Куси.

Друзья увидели, как в таверну вошли две женщины. Одна – в красивом бежевом плаще, обшитом по краю золотыми нитями, вторая была одета скромно – в серое платье и накидку. Арман не верил своим глазам. Он перевел взгляд на не менее удивленного друга.

– Графиня и ваша Полин? Связался черт с младенцем!

Анна, сначала направившаяся было к Монфору, вдруг застыла, пораженно уставившись на мужа. Она наблюдала, как иронично одна его бровь поползла вверх. Ну конечно, он думал, она в имении Флер Нуар, что в десяти днях езды отсюда…

Когда де Монфор поднялся, чтобы поцеловать графине де Куси руку, Арман остался неподвижен и лишь кивнул, давая понять, что ее появление замечено и принято к сведению.

– Шевалье, вы? Здравствуйте, – нарочито дружелюбно проговорила Анна, обращаясь к Монфору и сияя лукавой улыбкой. – Не ожидала вас тут увидеть. Мы пришли отведать вафель. Говорят, здесь их прекрасно готовят. Как во Фландрии, откуда родом моя подруга.

– У вас во Фландрии есть подруга? – переспросил Мишель непонимающе.

– О, нет, во Фландрии у меня друзей нет. Хотя, пожалуй… Есть одна крайне неприятная особа, она как раз сейчас там. Ну да не о ней речь.

Монфор взглянул на Армана, но лицо того было непроницаемым.

– Моя дорогая, вы ведь фламандка? – уточнила у Полин графиня.

Та кивнула.

– Вот, это моя подруга-фламандка.

Было заметно, что Анна нервничала, в то время как граф де Куси внешне казался абсолютно спокойным.

Женщины присели за тот же стол, и графиня действительно потребовала вафель.

– Я слышал, вы поселились далеко от столицы. Не скучно там? – Монфор пытался завести вежливую беседу и для Анны, которая чувствовала себя сейчас не в своей тарелке, это было очень кстати.

– Ну что вы, я везде сумею найти способ проводить время с пользой… – она, повернувшись к дворянину, не видела, как покосился на нее муж. – Представляете, у меня в границах имения обнаружилась заброшенная каменоломня. Я приказала разведать, насколько она пригодна для использования, оказалось – там немалые залежи сланца. Поэтому, посоветовавшись со знающими людьми, я приняла решение наладить добычу и продавать камень.

– Вот уж никогда бы не подумал, что вы займетесь столь не женским делом… – удивился начальник охраны короля.

– О, действительно, дело не женское, но прибыльное, – ответила ему графиня де Куси. – Ведь сланец – камень дорогой. Нужно же как-то крутиться…

– Лучше расскажите, как вам удалось остаться невредимой после такого ужасного падения, – промолвил Мишель.

– А графиня всю жизнь только и делает, что падает и поднимается, – вдруг сказал Арман.

Она на миг застыла, потом медленно повернулась к нему.

– Ну и прикончили бы меня, чтоб не мучилась! – прошипела Анна едва слышно.

Графиня быстро взяла себя в руки, и вернулась к теме сланца. Анна, изучившая все тонкости добычи и продажи камня, принялась оживленно рассказывать о своем деле.

Граф де Куси украдкой посматривал на свою жену-красавицу. Цвела словно вопреки времени. Графиня…

Тем временем Полин, заметив кого-то знакомого в зале таверны, извинилась и ушла. Она явно была обижена на де Монфора, потому что тот не обращал на нее внимания.

– Кажется, мадам чем-то недовольна, – кивнув в сторону удаляющейся любовнице, проговорил Мишель.

– Женщины всегда чем-нибудь недовольны, – заметил граф де Куси.

– Вы так хорошо знаете женщин. Много их было? – раздался насмешливый голос графини.

– Не много. Но тех, что были, достаточно оказалось, чтобы узнать.

– Ну обиды на женщин быстро проходят, – продолжала Анна. – Одна обидела, другая залечит раны.

– Я один, – пробурчал Арман.

Монфор поднялся, извиняясь и объясняя, что ему нужно на некоторое время отойти. На самом деле он понял, что супругам нужно поговорить наедине.

– Что у вас с деньгами? – спросил граф, как только они остались одни.

Он решил, что дела совсем плохи, раз она добычей камня надумала заняться.

– У меня нет проблем. Я никогда не была нищей.

– Вы всегда были гордой, – бросил он.

Она ничего не сказала в ответ.

Не с ней ли лежали обнявшись на жарких, влажных от пота простынях, когда кожу обдувало летним ветром из приоткрытых ставен? Не ее ли порой подхватывал, на кровать бросал, да мял, словно дикий зверь, в своих объятьях? Не ей ли дарил украшения и драгоценные камни от лучших французских ювелиров и шептал, как любит?.. А сейчас и взглянуть не может на нее толком, боясь наткнуться на холодные, как северные льды, голубые глаза, боясь услышать ее злое «господин граф». Ее надменные гримасы, которые она строит только завидев его… Но неужели нельзя, чтобы было все как прежде? Сейчас, когда столько пережито, когда все открылось, он не видел причин для вражды.