Так близко к горизонту

Было бессмысленно дальше отрицать это. Я была полностью в его власти. Ничего в целом мире я не желала так сильно, как его. Я хотела обладать им, целиком и полностью. Когда-нибудь он станет моим.

«Мой, – подтвердил голос у меня внутри. – Мой и только мой!»

Я быстро приняла душ, надела привезённые с собой вещи и вместе с Кристиной приготовила завтрак, пока Дэнни был в ванной. Вместе мы позавтракали в столовой, а потом Дэнни встал и сказал:

– Я вернусь вечером.

Мы с Кристиной проводили его до двери. Он притянул меня к себе, чувственно поцеловал в губы, а потом подошёл к Кристине, чтобы поцеловать её в щёку. Внезапно ситуация показалась странной и ему, потому что, выходя, он остановился и недоверчиво перевёл взгляд с одной из нас на другую:

– А вас вообще можно оставлять здесь наедине?

– Конечно, – хором ответили мы.

Он кивнул, но не был убеждён:

– Тина, будь умницей!

Дэнни кинул на неё предостерегающий взгляд, пронзительность которого могла бы в ту же секунду превратить меня в мышь. Но Кристина даже глазом не моргнула. Она выдержала его взгляд и упрямо ответила на него. Втайне я восхитилась ею.

– Чувствуй себя, как дома, – сказала она мне, когда дверь за ним закрылась. – Можешь пользоваться всем, что здесь есть.

«Тебе здесь тоже ничего не принадлежит!» – мысленно огрызнулась я и спросила себя, почему я так враждебно настроена по отношению к ней.

Утренние философствования Дэнни о людях и их проблемах снова вспомнились мне, и я снова почувствовала себя отвратительно. Она действительно была добра ко мне, а я была так настроена на то, чтобы ненавидеть её, что не могла это принять.

На самом деле я намеревалась до вечера занять комнату Дэнни, порыться в его вещах, поспать в его кровати и помечтать о вещах, которые его, очевидно, совершенно не интересовали. Вместо этого я пошла за Кристиной в гостиную и села рядом с ней на диван. Лайка пошла за мной и осторожно обнюхивала голую ногу Кристины. Та не двигалась, а потом незаметно опустила руку, чтобы Лайка могла понюхать и её. Лайка сразу положила нос на колени Кристины. Невероятно и совершенно для меня непостижимо – это была не моя собака! Как эти двое проделывали этот трюк? Лайка расслабленно мотала хвостом, пока Кристина очень тихо рассказывала ей, что она очень красивая девочка. Ей тоже не пришло в голову гладить собаку. Через какое-то время Лайка умиротворённо свернулась у дивана.

Кристина взяла пилочку для ногтей из сумочки и принялась подпиливать свои покрытые розовым лаком ногти.

– Что ты о нём думаешь? – без всякого вступления спросила она у меня.

Что я думаю о Дэнни?

«Невероятный. Сногсшибательный. Сексуальный. Потрясающий».

– Он очень милый, – ответила я. – Немного закрытый и неприступный. А так нормальный.

«Вообще нормальный!»

В своих мыслях я растянулась на полу и, умирая со смеху, барабанила кулаками по ковру. Это было преуменьшение века.

Кристина быстро взглянула на меня, её зелёные кошачьи глаза внимательно изучали меня. Я опять с болью осознала, как они с Дэнни похожи.

– У него было мало продолжительных отношений, – произнесла она наконец. – Будь с ним терпеливой, тогда всё получится.

Я рассмеялась:

– Да понятно. Кристина, я же не чокнутая. Таким, как Дэнни, стоит только поманить пальцем, и в каждой руке у них будет по пять женщин!

– Это вполне может быть… – она специально растягивала слова. – Но он не манит.

Моё настроение ухудшилось, и я пожалела, что не пошла без промедления в комнату Дэнни.

– Как давно ты тут живёшь? – если уж я сидела с ней в гостиной, то могла хотя бы попытаться подружиться с ней и при этом кое-что выведать.

– Около двух лет. Но не постоянно. В прошлом году тридцать недель я жила не здесь. Потом снова вернулась. Я мечусь, как палый лист.

– Почему ты вернулась? Потому что дешевле делить арендную плату на двоих?

Она расхохоталась и, кажется, была искренне удивлена.

– Джессика, я не плачу за аренду. Дэнни платит. Электричество, вода, покупки, страховка, все счета, которые приходят, оплачивает он. Он даже одежду мне покупает.

Она снова хочет вывести меня из себя?

– А это справедливо? – единственное, что я могла придумать в качестве ответа.

Теперь удивлённой казалась она.

– Вся жизнь несправедлива, – объяснила она. – Для него это не деньги. Он много зарабатывает, я мало. Так что платит он. Я веду хозяйство, убираюсь, стираю и глажу. Тоже вариант справедливости.

Этого я не понимала. В моей среде так не делали. Там делили расходы, были мещанами до мозга костей и ничего не дарили окружающим. И уж точно выплачивали бы месяц за месяцем половину арендной платы за квартиру величиной в 100 квадратных метром с садом.

«Она невыносима! Живёт за чужой счёт!»

– Где вы вообще познакомились? – я решила во время допроса сосредоточиться на важном.

Кристина отложила пилочку и тщательно осматривала ногти.

– Мы познакомились в группе самопомощи для травмированных детей. Несколько лет назад.

Я озадаченно замерла. Его так потрясла гибель родителей?

– Что же он там делал?

– Просто спроси его! – она с вызовом посмотрела на меня.

«Конечно. Я прямо сегодня вечером подойду к нему и начну расспрашивать…»

Этого просто не может быть. Если она знает его хотя бы вполовину так хорошо, как даёт понять, тогда это она тоже знает.

Так как мне не пришёл в голову подходящий ответ, я вернулась к предыдущей теме.

– Честно говоря, мне кажется, ты поступаешь плохо! – отважилась сказать я. – Ты живёшь в его квартире, полностью за его счёт. Я про то, что понимаю, что у тебя мало денег и поэтому ты не можешь платить много. Но ты же можешь найти себе работу?

Её глаза расширились и потемнели от гнева, а голос звучал пугающе спокойно, когда она сказала:

– Раньше я зарабатывала много. Но Дэнни это не нравилось. Он не хочет, чтобы я этим занималась, хочет, чтобы я пошла учиться.

– Ага. Как будто ему есть дело до того, как ты зарабатываешь деньги.

Она посмотрела на меня:

– Я была проституткой. На заработанные деньги я покупала наркотики. Предпочитала героин.

– Очень смешно, – я хотела встать. Общаться с ней не имело смысла.

– Это правда, – прошептала она и протянула мне очень худую левую руку вверх ладонью. Я увидела много тонких белых линий на запястье, шрамы от острых лезвий. Потом я посмотрела на локтевые сгибы. Были видны несколько зарубцевавшихся следов от уколов. Давно зажившие, но абсолютно точно раны от иголок.

Кровь прилила к моим ногам, когда я поняла. На мгновение мне стало плохо, и я отшатнулась от неё.

– Я расскажу это Дэнни, – решительно заявила я, но тут же поняла, насколько я смешна. Она это тоже поняла, потому что опять расхохоталась.

– Очнись, спящая красавица, – произнесла она с горечью. – Он давно знает. Я же сказала, что ему это не нравилось!

– Никогда… – ответила я с железными нотками в голосе, как будто хотела убедить саму себя, – никогда бы он не допустил… короче, такую как ты…

Кристина перебила меня, чтобы завершить моё предложение.

– Ты хочешь сказать, он не допустил бы, чтобы в его доме жила наркоманка и проститутка? – самодовольно спросила она.

Я почувствовала, как кровь снова прилила к моим щекам:

– Именно это я и хотела сказать!

– Очнись, спящая красавица, – повторила она. – Дэнни не принц на белом коне, за которого ты его, по-видимому, принимаешь. Пора прекратить ждать, что он окажется кем-то, кем он не является!

– Что ты себе позволяешь? – закричала я на неё. Она слишком далеко зашла. – Я ничего от него не ожидаю. Он может быть тем, кем хочет!

– Неужели? – её зелёные глаза зло уставились на меня. – Почему же тебя тогда так шокирует, что он позволяет мне жить у себя, хотя я наркоманка и шлюха? Почему же ты от него этого не ожидала, а?

– Если учесть, что он не твой парень, ты как-то слишком им интересуешься!

Кристина нагнулась и схватила меня так, как хватал кое-кто другой.

– Дэнни – больше, чем мой парень, – начала она. – Он всё для меня. Он – моя семья. Я люблю его больше всего на свете. Я без промедления умерла бы за него, если было бы нужно!

Она сказала это всё всерьёз, в этом не было сомнений. Я не знала, что мне об этом думать. Всё казалось каким-то дурным фильмом.

– Джессика, я не знаю, чего ты здесь хочешь. Но если ты ждёшь, что здесь будет райское место, где счастливые единороги бегают под радугой, а детки сидят на лугу и лакомятся сахарной ватой… этого ты здесь не найдёшь. Это не земля обетованная. Если ты её ищешь, – она показала на окно, – тогда поищи где-нибудь в другом месте!

Теперь ей удалось окончательно вселить в меня неуверенность:

– Если он так невероятно важен для тебя, зачем ты стремишься расстроить его отношения и выгнать его девушку?

– Чтобы защитить его! – холодно ответила она. – От таких людей, как ты.

– От таких людей, как я? – снова закричала я. – Это же вы психи! А я – нормальная!

– Именно это я и имела в виду. Людей, которые так думают, я бы предпочла видеть как можно дальше от Дэнни!

– Это не тебе решать! – заявила я.

– А теперь слушай внимательно, спящая красавица, – она ткнула длинным идеально накрашенным ногтём мне в грудь. – Дэнни прошёл через ад. Меньше всего ему нужны люди, которые ранят его ещё больше, чем это уже сделали. Если ты причинишь ему боль, я убью тебя!

Её зелёные глаза опасно блестели, я ни на миг не засомневалась в искренности этих слов. И примиряюще подняла руки:

– Кристина, у меня и в мыслях нет причинить ему боль.

Подумав, я добавила буквально три слова о том, что люблю его.

Она убрала палец от моей груди. Выражение её лица смягчилось, голос сразу потеплел.

– Очень хорошо, – довольно пробормотала она и протянула мне руку. – Тогда ничто больше не стоит на пути нашей дружбы. Хочешь кофе?

Мы устроились на боковом диване в кухне и пили кофе, словно ничего не произошло. Потом Кристина ушла, чтобы принять ванну с пеной. Я решила пройтись с Лайкой. Она лежала, вытянув все четыре лапы в коридоре и, кажется, была не в состоянии даже голову поднять. Утренний забег, кажется, был для неё всё же слишком интенсивным. Она с трудом поднялась и дала прицепить поводок. Я как раз хотела выйти из дома, когда заметила, что дверь в комнату Кристины приоткрыта. Она сказала, я могу чувствовать себя, как дома, так что я вошла в её комнату. Не понимая, чего ищу, я начала рыться в её вещах. Я была уверена, что найду кучу шприцев или пакетиков с наркотиками. Этого не произошло. Ни героина, ни шприцев и никаких признаков того, что она ходила на панель. Даже мусорного ведра не нашлось. Не считая пары валяющихся туфель с высокими каблуками, ничего не нарушало порядок в этой комнате. Не таким мне представлялся приют бывшей проститутки.

Как только я решила выйти из комнаты, мой взгляд упал на школьную тетрадь, которая лежала у её кровати. Я нерешительно взяла её и, стоя, быстро пролистала её. У них было ещё кое-что общее – они писали стихи. Я распахнула тетрадь на первой попавшейся странице и прочитала то, что было там написано:

«Запах его на кожу налип,И никого, кто освободит,Прошу, прекрати, нет силы терпеть,Хочу поскорее уснуть, умереть»[9].

Потрясённая, я хотела сразу положить тетрадь, твёрдо решив ничего больше не вынюхивать, когда случайно обратила внимание на написанный парными рифмами стих:

«Одна я, и маму теперь не позвать.И всей моей силой его не сдержать.Я тиха и от страха почти не дышу.Закричать бы сейчас, что не хочу.Но он здесь, он крадётся, всё ближе и ближе"Побудь мамой, дитя, для меня, ну же, тише"Боль и страх заливают, конца не видать,Ничего не могу, только ждать и дрожать»[10].

Положив тетрадь, я заметила, что в двери стоит Кристина. Волосы под тюрбаном из полотенца, руки скрещены на груди. Она наблюдала за мной. Даже поза у неё была, как у Дэнни. Она была словно его отражение.

– Мне очень жаль, – сказала я, хотя сама не понимала, извиняюсь ли я за то, что рылась в её вещах, или заявляю, что её прошлое причиняет мне боль. Я увидела, что её нижняя губа подрагивает.

– Это было сто лет назад, – сказала она, как будто от этого могло стать легче. – Мне было семь.

Я едва заметно кивнула и отдала тетрадь. Кажется, она не злилась, что я лазила в её вещах.

– Мне очень жаль, – повторила я, уже осознавая, что говорю о её прошлом.

– Тебе-то о чём жалеть? Это не твоя вина.

Я взяла Лайку и в задумчивости вышла из квартиры.

– Дэнни тоже? – хотела спросить я, но мне показалось нечестным спрашивать о нём в такой ситуации. Кроме того, ответ я знала, потому что получила уже много фактов, и сейчас все они обрели смысл.

«Это сделал мой отец. Разбил мне как-то лицо бутылкой».

«В моей жизни были времена похуже».

«У тебя образцовая семья».

«В издевательствах я разбираюсь».

«Я внезапно почувствовал, что нужно защищать себя».

Они оба обожглись в детстве, не важно, каким образом. Только сейчас я поняла, как мне нравится Кристина. Её невозможно было не любить. Она была такая же, как он. Они походили друг на друга так, что становилось не по себе. Они были как два сапога, как инь и янь.

У обоих был одинаковый язык тела, одинаковый чёрный юмор, один и тот же вспыльчивый темперамент.

Они проявляли одинаково осторожное, почти недоверчивое отношение к миру и всё же умудрялись встречать всех людей с добродушием и отзывчивостью. Всё, что у них было, они делили, при этом не имело значения, был ли другой человек проституткой или врачом, учёным и образованным или невежей и дураком. Они подразделяли людей не по критериям общества, а по их внутренним качествам. Они пытались защититься от людей, которые были полны предрассудков и мыслили стереотипами. От таких, как я.

Их объединяла одна судьба, они были связаны на таком эмоциональном уровне, который я никогда не пойму, не говоря уже о том, чтобы его достигнуть.

Март 2000 года

Пришла весна, и мы с Дэнни проводили много времени на улице, если он снова не прятался в спортивном центре. Он тренировался по много часов минимум четыре раза в неделю. На выходных он часто приезжал на своём горном велосипеде в конный клуб, где у меня проходили уроки верховой езды. То обстоятельство, что расстояние от его дома до клуба составляло двадцать километров, ничуть его не смущало.

– Я не напрягаюсь, когда еду, наоборот – расслабляюсь, – говорил Дэнни.

Он называл это компенсирующим видом спорта. Приезжая, он бросал свой велосипед на траву, садился на забор манежа, ел яблоко и наслаждался тем, что смотрит на меня во время урока верховой езды. После этого я обычно немного скакала по полям, а он сопровождал меня на велосипеде, затем помогал распрягать лошадь и отводить её обратно в конюшню.

Уровень моей популярности среди девочек в конюшне значительно упал с его появлением. Внезапно я стала девушкой с симпатичным парнем, которого я, по их мнению, не заслуживала. Нигде в мире стервозность женщин не чувствуется так явно, как в конном клубе. Раз за разом девушки собирались вокруг нас, вернее вокруг Дэнни, чтобы рассмотреть его. Он никогда на это не жаловался, но я видела, как сильно это ему мешает. Сначала он был, как обычно, мил и услужлив по отношению к ним, но потом это перешло всякие границы: они постоянно просили его немного помочь. То снять седло с высокого кронштейна, то перекинуть рулон сена через перегородку или подержать лошадь, чтобы им было удобнее подняться и спуститься с лошади. В конце концов мы попытались избегать других, что сделало меня ещё более непопулярной.

Часто Торнстен тоже отвозил меня к Дэнни, я захватывала с собой ролики и сопровождала его, пока он ездил на велосипеде. Конечно, я опять не могла догнать его, но это происходило – по крайней мере, я так думала, – только потому, что ролики были очень старыми и плохими. В конце концов друг Дэнни из спортивного центра приварил к багажнику его велосипеда ручку, на которую мы крепили верёвку. Так при длительных поездках я могла просто держаться за неё, что, конечно, и делала. В гору я держалась, чтобы экономить силы, с горы, чтобы лучше тормозить, а на плоской поверхности я не отпускала верёвку просто потому, что мне доставляло невероятное удовольствие то, что он тащит меня за собой.

В апреле приближались выпускные экзамены Дэнни на специалиста по торговле спортивными и фитнес-товарами. Поэтому он занимался чем-то совершенно для него нехарактерным: он садился за стол и готовился. Дэнни непременно хотел хорошо сдать экзамен, хотя решил дальше не работать в фитнес-клубе, а всё время заниматься работой тренера. Мне не нравилось, что он совсем перестал работать на постоянной работе. Несомненно, он и без того зарабатывал фотосессиями достаточно, много больше, чем смог бы когда-либо заработать в фитнес-клубе. Но работа моделью, как мне казалось, была бесперспективна. Но он не давал себя переубедить. Он стремился через этот промежуточный этап когда-нибудь прийти к работе персонального тренера, чем, по-моему, тоже невозможно было заниматься до пенсии. Впрочем, на данный момент всё шло хорошо: количество его учеников очень быстро выросло настолько, что каждый день у него было от четырёх до шести часов работы тренером.

В конце апреля он решил в будущем не принимать участия в соревнованиях, чем до того он занимался регулярно. Теперь он хотел передать это своим ученикам. Только за неделю до того я пришла посмотреть его бой с полным контактом. Они дрались до нокаута, и я чуть не умерла от страха. Дэнни выиграл, но бой был очень долгим и он получил несколько травм: синяк под глазом, разбитый нос, вывихнутая лодыжка, рваная рана над глазом. Тогда я мечтала, что он покончит с этим или хотя бы будет участвовать только в боях с набором баллов в лёгком весе, но теперь, когда он на самом деле хотел прекратить участвовать в соревнованиях, это тоже казалось мне неверным.

Когда я заговорила об этом, он сказал только:

– Я выиграл то, что хотел выиграть. В этой жизни я уже не стану мировым чемпионом среди профессионалов. Зачем тогда продолжать бессмысленно избивать людей?

Если он что-то решил, переубеждать его было бесполезно. Он был упрям, как осёл.

– Ты разбрасываешься потенциалом, – ругалась я.

– I don’t care[11], – отвечал он.

Он всегда говорил так, когда разговор для него был закончен.

Май 2000 года

Дата моего практического экзамена на водительские права была назначена, а Дэнни закончил своё обучение со средним баллом 1,5. Йорг, Кристина, Рики, Симон, Дэнни и я пошли отмечать. Ванесса не присоединилась. Она рассталась с Рики, и вообще-то они сделали это по взаимному согласию, но всё же она пока не хотела с ним видеться.

После тура по барам мы до поздней ночи сидели на террасе в маленьком саду Дэнни. Пока Кристина убирала последствия праздника, Дэнни развёз нас по домам.

– Скоро тебе не придётся это делать, – сказала я, когда он заехал на парковку у нашего дома и заглушил мотор. – Ещё четыре недели, и я смогу водить сама!

– Меня не напрягает возить тебя, Даки, – ответил он. – Мне это нравится.

– Но это напрягает меня. Я хочу добираться до тебя без помощи брата.

Дэнни кивнул:

– Хорошо. Я понимаю. Но тогда тебе нужна машина. Мы купим её тебе. Какую ты хочешь?

– Я тебе ещё не говорила, но у меня есть машина. Уже год, – объявила я.

Он удивился:

– Ага. Как это: машина до того, как получены права?

– Тогда, когда я ещё была с Александром… Он работает в «Мерседесе». У него было хобби покупать старые редкие «мерседесы» и ремонтировать их. Один такой я у него и купила. 190-ый. AMG, DTM-версия.

Я гордилась этим автомобилем. Уникальный экземпляр, с любовью отремонтированный. Никакого другого я не хотела.

Дэнни наморщил нос. Это ему не понравилось. Либо то, что автомобиль был от Александра, либо то, что он не может подарить мне другой. Я подозревала, что именно это он планировал на моё восемнадцатилетние.

– Он хоть чего-то стоит? Надежный?

– Конечно! – ответила я возмущённо. – Это же «мерседес». Надёжнее автомобиля не найдешь.

Он снова кивнул и попробовал сдержать свою злость:

– Тогда, возможно, нам стоит перейти к тому, что по выходным ты ночуешь у меня.

Моё сердце бешено забилось. Я уже давно мечтала об этом, но боялась ему сказать.

– Если ты хочешь, – сказала я подчёркнуто равнодушно.

– Почему бы нет. Один раз ты всё равно уже ночевала у меня.

Казалось, что он рядом уже целую вечность.

– Тебе скоро восемнадцать, тогда никто ничего не скажет, – добавил он.

– Да и сейчас никто не имел бы ничего против. Моим родителям ты очень нравишься, – напомнила я ему.

Это была правда. Он им действительно нравился. Уже несколько недель назад мы сходили вместе поесть, чтобы они познакомились с ним, и они сразу нашли его симпатичным.

Да и разве Дэнни мог кому-то не понравиться?

– Как только я вернусь, ты сможешь проводить у меня все выходные, – прервал он мои мысли. – И даже на неделе, если тебе не слишком неудобно каждый день ездить от меня на работу.

«Вернусь? Что значит вернусь?»

– Когда ты вернёшься? – недоверчиво спросила я.

Он глубоко вдохнул:

– Только не устраивай сразу скандал.

Мой пульс заметно ускорился, и мне стало жарко. Я внимательно смотрела на него.

– Куда ты едешь?

– Тина должна в этом году ещё раз пройти курс в наркологической клинике. Контрольная реабилитация, так сказать, – он красноречиво посмотрел на меня. – Она рассказала мне о вашем разговоре.

Конечно, рассказала. Но всё это время он делал вид, что ничего не знает.

– Она уже не употребляет. В прошлом году она была там тридцать недель. В изоляции проходила курс снятия физической зависимости. Она хорошо справилась. Я уже давно пытался разобраться с её зависимостью. Но это было тяжело. Она снова и снова возвращалась к ним. Очень важно, чтобы она вернулась в клинику и закрепила результат. Если всё пойдёт хорошо, летом она сможет начать работать в фитнес-клубе. Тогда я смогу что-нибудь для неё устроить, на ресепшн…

Когда он так много говорил, как правило, он пытался обойти что-то важное.

– Я очень рада за Тину, – сказала я искренне. – Очень надеюсь, что всё получится. Но при чём тут ты?

Дэнни снова глубоко вдохнул и ринулся в бой:

– Я еду туда с ней. На следующей неделе.

– Что? Почему? Почему никто не сказал мне об этом? Почему ты хочешь поехать туда с ней?

Он не отрываясь смотрел в мои глаза:

– Потому что я ей нужен. Одна она не справится. Кто-то должен её поддерживать, а у неё только я. Я снова вернусь, обещаю!

– На сколько вы едете? – я постаралась скрыть своё недовольство.

– Это от многого зависит. Запланировано восемь недель. Если всё пойдёт хорошо, то шесть недель, но может быть и десять.

– Так долго? – закричала я. В животе поселился страх, а кровь прилила к голове. – И ты говоришь это только сейчас, за пару дней до того, как уехать? Ты не мог раньше всё обсудить со мной?

– Тут нечего обсуждать, – твёрдо сказал он. – У меня нет выбора. Речь идёт о её жизни!

Решив не терять самообладания, я так глубоко засунула руки в карманы, словно хотела порвать их.

– Ты не отвечаешь за неё, – упрямо сказала я.

– Я считаю по-другому, Джессика. Как я уже сказал: у неё есть только я!

Я глубоко вздохнула:

– Уже поняла.

Как два сапога, как инь и янь.

– Где это? Тогда я приеду навестить тебя.

Он закрыл глаза и забарабанил пальцами по рулю:

– Двести пятьдесят километров отсюда. Слишком далеко, чтобы постоянно навещать меня. Йорг и Рики хотят приехать раз. Я им сказал, чтобы они захватили тебя, если ты захочешь.

Двести пятьдесят километров только туда. Два с половиной часа туда и два с половиной обратно.

«Превосходно. Большое спасибо, Кристина!»

– Как только я получу водительское удостоверение, я поеду сама, – пояснила я и попыталась обработать только что полученную информацию.

– Это довольно-таки далеко, а ты начинающая, – обратил он моё внимание, скептически приподняв одну бровь.

– Ты что, беспокоишься? – спросила я.

– О да! Я видел, как ты ездишь на велосипеде. Конечно, я беспокоюсь, – он взял мою руку и посмотрел прямо мне в глаза. – Ты мне ещё нужна.

Я провела пальцем по тыльной стороне его ладони:

– Может, было бы лучше, если бы ты немного отдалился от Кристины? Как вы обосновываете то, что ложитесь туда вместе? Вы говорите, что вы пара?

Даже мысль об этом разозлила меня.

– Нет, такого мы точно не говорим. Теперь она не в изоляции, так что может привезти сопровождающего, и таким сопровождающим записался я. Кроме того… – он замолчал, а потом глубоко вдохнул, отнял свою ладонь и скрестил руки, прежде чем продолжить. – Кроме того, это ещё и центр терапии людей с детскими травмами. Так что я там тоже на своём месте.