Эрагон. Возвращение

«Но они, возможно, еще живы! – возразила Сапфира. – Неужели вы бросите их на произвол судьбы?»

«А что ты предлагаешь? Эти тоннели – настоящий лабиринт! Я сразу там заблужусь. Да пешком мне ургалов ни за что и не догнать. А вот Арья, возможно, смогла бы».

«Так попроси ее».

Арья! Эрагон колебался: нужно было действовать, но подвергать Арью страшной опасности ему не хотелось. И все же если кто-то среди них и мог справиться с ургалами, так это только она. Эрагон тяжело вздохнул, вылез из тоннеля и рассказал Арье о кровавых следах на лестнице. Прекрасные брови Арьи сурово сдвинулись.

– Вряд ли это имеет смысл.

– Ты не станешь их преследовать? – в отчаянии спросил Эрагон.

Несколько мучительных мгновений она смотрела ему прямо в глаза, потом тихо сказала:

– Виол оно.

И он понял: «Ради тебя». А она, взмахнув своим сверкающим мечом, нырнула в чрево земли.

Горе жгло душу Эрагона. Скрестив ноги и бессильно понурившись, он сидел возле Аджихада, сторожа его тело. Мысль о том, что Аджихад мертв, а Муртаг пропал, никак не укладывалась у него в голове. Муртаг! Сын одного из Проклятых – из тех тринадцати, что помогли Гальбаториксу разрушить орден Всадников и взойти на трон Алагейзии, – он стал ему, Эрагону, другом. Порой Эрагону даже хотелось, чтобы Муртаг куда-нибудь исчез и оставил его в покое, но теперь, когда его похитили ургалы, в душе Эрагона вдруг возникла невыносимая пустота. Он так и сидел без движения, когда к нему подошли Орик и другие гномы и люди.

Увидев мертвого Аджихада, Орик в гневе затопал ногами, выкрикивая на языке гномов самые страшные проклятия и кромсая топором тело уже убитого ургала. Люди стояли молча, глубоко потрясенные. Тщательно втирая щепотку земли в свои заскорузлые мозолистые ладони, гном рычал:

– Ну, теперь это осиное гнездо окончательно разворошили! Теперь не знать варденам ни мира, ни покоя. Вот проклятие! Барзул! И как же теперь быть? Он что-нибудь успел сказать тебе перед смертью?

Эрагон быстро глянул на Сапфиру и ответил:

– Да, успел. Но его слова подождут, пока не появится нужный человек. Только тогда я повторю их.

– Ясно. А куда подевалась Арья?

Эрагон молча указал на вход в тоннель.

Орик снова выругался, сердито тряхнул головой, отошел в сторону и присел на корточки, намереваясь ждать вместе с Эрагоном.

Вскоре прибыл Джормундур с двенадцатью шеренгами по шесть полностью вооруженных воинов в каждой. Он жестом остановил свое войско, а сам пересек заваленную телами погибших площадку перед входом в тоннель и, опустившись на колени возле Аджихада, коснулся его плеча.

– Как могла судьба так жестоко обойтись с тобой, дружище? – тихо промолвил он. – Если бы эта чертова гора не была так велика, я бы поспел раньше и, возможно, ты сумел бы спастись. Да, страшную рану нанесли нам и как раз тогда, когда мы уже праздновали победу!

Эрагон, тоже стараясь говорить как можно тише, рассказал ему об исчезновении Двойников и Муртага и о том, куда отправилась Арья.

– Ее нельзя было отпускать туда одну! – воскликнул Джормундур и резко выпрямился. – Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Ладно, здесь мы, конечно, выставим стражу, вот только не меньше часа пройдет, пока среди гномов отыщутся проводники, способные провести нас по этим тоннелям.

– Я могу возглавить поиски! – тут же вызвался Орик.

Джормундур оглянулся и как-то странно посмотрел в сторону Тронжхайма.

– Нет, – ответил он гному. – Ты сейчас нужен Хротгару. Пойти придется кому-то другому. Прости, Эрагон, но все те, кто занимает сколько-нибудь ответственный пост, обязаны оставаться здесь до тех пор, пока не будет избран преемник Аджихада. Так что Арье придется самой о себе позаботиться. Впрочем, нам ее все равно уже не нагнать.

Эрагон кивнул, с тяжелым сердцем покоряясь неизбежному.

А Джормундур обвел взглядом собравшихся, удостоверился, что всем будет его слышно, и сказал:

– Аджихад погиб как настоящий воин! Посмотрите только: он сумел положить пятерых ургалов! А ведь любой менее мужественный человек не выдержал бы натиска и одного-единственного чудовища. Мы никогда не забудем его и похороним со всеми почестями! Будем надеяться, что душа его обретет покой на небесах. Поднимите же нашего вождя и его соратников на щиты и несите в Тронжхайм… Да не стесняйтесь, если кто-то увидит на глазах у вас слезы, ибо сегодня день столь великой печали, которую все мы будем помнить вечно. И я молю лишь об одном: пусть боги даруют нам милость и позволят вонзить наши острые клинки в тех тварей, что так подло убили нашего Аджихада!

Воины в едином порыве преклонили колена и обнажили головы, отдавая последнюю честь своему предводителю. Затем бережно возложили тело его на щиты, подняли и понесли. Многие вардены не скрывали слез, что текли по их бородатым лицам, но ни один из них не пошатнулся и не дал телу Аджихада соскользнуть на землю. Медленной торжественной поступью двинулись они в Тронжхайм, и в центре этой скорбной процессии шли Эрагон и Сапфира.

Совет Старейшин

Эрагон приподнялся и перекатился на край кровати, оглядывая комнату, освещенную тусклым мерцанием светильника, заботливо кем-то прикрытого, чтобы свет не бил ему в глаза. Потом сел и увидел, что Сапфира спит. Ее мускулистые бока ритмично вздымались и опадали в такт дыханию; мощные легкие с глухим храпом гнали воздух сквозь чешуйчатые ноздри. Эрагон невольно вспомнил, какие страшные языки пламени она теперь способна выдыхать во гневе, мгновенно испепеляя любого врага. Его поистине потрясло это зрелище, одновременно ужасающее и прекрасное, когда жаркое пламя, от которого плавится металл, вырывалось у нее из пасти, не нанося ни малейшего вреда ни ее бледно-желтым клыкам, ни языку. С тех пор как Сапфира впервые выдохнула огонь во время их схватки с Дурзой, нырнув прямо на них с вершины Тронжхайма, она невообразимо задрала нос, гордясь своей новой способностью, и пользовалась любым предлогом, чтобы лишний раз ее продемонстрировать.

Поскольку Исидар Митрим разбился вдребезги, им уже нельзя было оставаться над ним в «убежище драконов», и гномы предоставили им помещение в бывших караульных помещениях на самом нижнем уровне Тронжхайма. Помещение оказалось вполне просторным, хотя и с довольно низким потолком и потемневшими от времени стенами.

Стоило Эрагону вспомнить события минувшего дня, и волна горечи снова затопила его душу, а глаза наполнились слезами. Пришлось даже смахнуть их рукой. Арья выбралась из тоннеля лишь поздней ночью, усталая, со сбитыми до крови ногами. Несмотря на все ее усилия и магические чары, ургалам удалось от нее уйти.

– Я нашла вот это, – сказала она и вытащила пурпурную рубаху, принадлежавшую одному из Двойников, разорванную и окровавленную; затем – рубаху Муртага и обе его кожаные латные перчатки. – Вещи были разбросаны на краю черного провала, на дно которого не ведет ни один из тоннелей. Ургалы, видимо, унесли с собой все их оружие и доспехи, а тела сбросили в этот колодец. Я искала и Муртага, и Двойников, но ничего не обнаружила на дне провала, только тьму. – Она посмотрела Эрагону прямо в глаза. – Прости, но они исчезли и, видимо, мертвы.

И теперь в глубине души Эрагон неустанно оплакивал Муртага, все сильнее чувствуя горечь утраты и страх. И страх этот усугублялся тем, что за последние месяцы он довольно близко успел с ним «познакомиться».

На руку ему упала слеза, и, глядя на эту маленькую блестящую каплю, Эрагон решил попробовать отыскать бесследно исчезнувших Двойников и Муртага с помощью магического кристалла. Он понимал, что это отчаянная и почти безнадежная затея, но ему хотелось хотя бы убедиться в их гибели. Впрочем, он все же не до конца был уверен, что сможет обрести успех там, где это не удалось Арье, и хочет – даже если после этого у него и станет немного легче на душе, – хоть на мгновение увидеть искалеченное тело Муртага где-то на дне бездонной пропасти в недрах Фартхен Дура.

– Драумр копа! – прошептал он, и слезинка превратилась в крошечную каплю тьмы на серебристом пятне, ярко сиявшему него на ладони. Внутри капли что-то мелькнуло – словно птица пролетела на фоне скрытой облаками луны, и… все исчезло.

К первой слезинке присоединилась вторая.

Эрагон судорожно вздохнул и откинулся назад, пытаясь успокоиться. Оправившись от нанесенной ему Дурзой страшной раны, он наконец осознал – хотя, возможно, и не до конца, – что до сих пор жив лишь благодаря чистому везению. «Столкнись я снова с шейдом, с раззаком или с самим Гальбаториксом, я должен быть сильнее их, если хочу победить». Он понимал, что Бром мог бы еще многому научить его, просто не успел. А теперь выбора не оставалось: нужные знания ему дадут только эльфы!

Дыхание Сапфиры участилось, она открыла глаза и широко зевнула.

«Доброе утро, маленький брат».

«Доброе ли? – Он посмотрел вниз и оперся на руки, пробуя на ощупь матрас. – Оно ужасное, Сапфира! Муртаг и Аджихад погибли… Но почему же часовые в тоннелях не предупредили нас о появлении ургалов? Неужели ургалы шли за Аджихадом по пятам, никем не замеченные? Нет, Арья права: все это не имеет смысла».

«Но мы, возможно, так никогда и не узнаем правды, – мягко сказала Сапфира. И встала, расправляя крылья и касаясь ими низкого потолка. – Для начала тебе надо поесть, а потом мы должны постараться выяснить, каковы дальнейшие планы варденов. Времени терять нельзя: новый предводитель может быть избран уже через несколько часов».

Эрагон понимал, что она права. Он вспомнил, как они вчера расстались с остальными: Орик опрометью бросился сообщать новости королю Хротгару; Джормундур и его люди понесли тело Аджихада туда, где оно будет покоиться до похорон, а Арья, стоя в сторонке, молча наблюдала за происходящим.

Эрагон быстро встал, опоясался мечом, взял лук и нагнулся, чтобы поднять валявшееся на полу седло Сноуфайра. И тут же острая боль пронзила всю верхнюю часть его туловища; он рухнул как подкошенный и, извиваясь, попытался достать рукой то место, что служило источником этой невыносимой боли. Ему казалось, будто его распиливают пополам. Сапфира заворчала, инстинктивно задрав хвост, словно собираясь с кем-то сражаться, и попыталась мысленно утешить его, но это ничуть не облегчило его боль.

Приступ длился, наверное, несколько минут. Когда стихли последние вспышки мучительной боли, Эрагон с трудом перевел дыхание. Лицо его было покрыто крупными каплями пота, даже волосы намокли; глаза щипало. Он осторожно завел руку за спину и коснулся верхней части свежего шрама. Шрам был горячим на ощупь, явно воспаленным и болезненным. Сапфира, опустив голову, коснулась носом его плеча.

«Ах, бедный малыш…»

«На этот раз действительно бедный», – мысленно сказал ей Эрагон, с трудом вставая на ноги.

Она поддержала его, пока он тряпицей вытирал пот с лица, а потом они осторожно двинулись к двери. Эрагон все время опирался о плечо драконихи.

«У тебя сил-то хватит?» – спросила Сапфира.

«Должно хватить. Нам, дракону и Всаднику, необходимо сказать свое слово насчет того, кто сменит Аджихада на посту предводителя варденов. Возможно, мы сумеем даже повлиять на результат выборов. Ты и сама понимаешь: сейчас наши позиции довольно сильны; мы пользуемся авторитетом среди варденов. В ином случае Двойники точно все подгребли бы под себя. Может, оно и хорошо, что колдуны пропали. Пожалуй, нам это даже на руку».

«Ну что ж, – сказала Сапфира, – я с тобой согласна. И все-таки пусть этот Дурза тысячу лет мучится за то, что он с тобой сделал!»

«А ты постарайся все время быть со мной рядом», – невпопад откликнулся Эрагон.

Вместе они прошли через весь Тронжхайм, и каждый встречный непременно останавливался и низко кланялся им, шепча «Аргетлам» или «Губитель Шейдов». Им порой почтительно кланялись даже гномы, хотя и не так часто. Эрагона потрясло мрачное, какое-то загнанное выражение на лицах людей, их темные траурные одежды. Многие женщины были в черном с головы до ног, даже лица закрыли черными кружевами.

Наконец они добрались до столовой; Эрагон принес из кухни полный поднос еды. Сапфира не сводила с него глаз, опасаясь повторения недавнего приступа. Несколько человек попытались подойти и заговорить с ним, но дракониха, чуть приподняв верхнюю губу, негромко рыкнула, и все испуганно кинулись врассыпную. Эрагон, сделав вид, что ничего не произошло, принялся за еду, тщетно пытаясь не думать о Муртаге. Наконец, не выдержав, он мысленно спросил Сапфиру:

«Как ты думаешь, кто сможет управлять варденами теперь, когда нет ни Аджихада, ни Двойников?»

Она колебалась:

«Вполне возможно, что Аджихад имел в виду тебя, если его последние слова рассматривать как благословение. Здесь тебе противостоять вряд ли кто-то сможет. Но мне кажется, это не самое мудрое решение. Я вижу, что на этом пути нас подстерегают одни неприятности».

«Я тоже так думаю, – согласился с ней Эрагон. – Да и Арья вряд ли одобрит подобное решение, а она может стать очень опасным врагом. Эльфы не могут лгать, пользуясь древним языком, но, когда они говорят по-нашему, этот запрет не действует. Арья, например, может заявить, что Аджихад никогда не произносил своих прощальных слов, если того потребуют ее собственные тайные цели. Нет, какой из меня руководитель… А насчет Джормундура что ты думаешь?»

«Аджихад называл его своей правой рукой. Но мы с тобой, к сожалению, очень мало знаем и о нем, и о других ближайших помощниках Аджихада. Мы здесь совсем недавно. Так что выводы делать нам придется, основываясь исключительно на поверхностных ощущениях и собственной проницательности».

Эрагон возил кусок рыбы по тарелке вокруг комка каких-то разваренных и размятых клубней.

«Не забудь Хротгара и гномов с их кланами, – сказал он. – Они в такой момент тоже тихо сидеть не будут. Если не считать Арьи, эльфы тут права слова не имеют, да и решение будет принято прежде, чем они успеют хотя бы весть получить о случившемся. А вот гномов нельзя сбрасывать со счетов, впрочем, они этого и не позволят. Хротгар благоволит варденам, но если ему будет противостоять значительное число кланов, он может дрогнуть и поддержать того, кто совершенно не годится на роль предводителя».

«Кого, например?»

«Да любого, кем легко управлять». – Эрагон отодвинул тарелку и, закрыв глаза, прислонился спиной к стене.

Оба довольно долго молчали, обдумывая названные варианты. Затем Сапфира сказала:

«Эрагон, тут кое-кто очень хочет говорить с тобой. Я никак не могу его отогнать».

Очнувшись от своих размышлений, Эрагон открыл глаза и, моргая от яркого света, увидел, что у их стола стоит какой-то бледнолицый юнец и смотрит на Сапфиру такими глазами, словно боится, что она вот-вот его съест.

– В чем дело? – дружелюбно спросил его Эрагон.

Мальчик вздрогнул, вспыхнул и поклонился.

– О, Аргетлам! Тебя призывают на Совет Старейшин.

– Кто призывает?

Этот вопрос еще больше смутил парнишку.

– Совет… то есть люди, которых мы… вардены… выбрали, чтобы от нашего имени говорить с Аджихадом. Они были его доверенными лицами, советниками, и теперь хотят тебя видеть. Это большая честь! – Слабая улыбка мелькнула у него на лице.

– И ты должен отвести меня к ним?

– Да.

Сапфира вопросительно посмотрела на Эрагона. Он пожал плечами и, оставив на столе недоеденный завтрак, жестом велел гонцу идти вперед, но тот все время оглядывался, не сводя с меча Заррока восхищенных глаз, потом, заметив взгляд Эрагона, смущенно потупился.

– Как тебя звать? – спросил Эрагон.

– Джарша, господин мой.

– Хорошее имя. Ты молодец, Джарша, и прекрасно выполнил данное тебе поручение.

Джарша просиял и быстрее зашагал вперед. Подойдя к толстенной каменной двери, он сильным толчком открыл ее, и перед ними предстало помещение округлой формы со сводчатым потолком небесно-голубого цвета, украшенным созвездиями из самоцветов. В центре стоял круглый мраморный стол с инкрустированным в столешнице символом Дургримст Ингеитум – молотом в окружении двенадцати звезд, означавших двенадцать основных кланов. За столом сидели Джормундур, затем двое незнакомых Эрагону мужчин – один худой и высокий, а второй низенький и широкоплечий; затем какая-то женщина с поджатыми губами и близко поставленными глазами. Эрагон заметил, что глаза у нее искусно подведены, а щеки сильно нарумянены. Далее расположилась вторая женщина с невероятно густыми седыми волосами, обрамлявшими лицо вполне почтенной женщины; однако в вырезе ее корсажа меж пышных грудей виднелась рукоять кинжала, спрятанного в ножны.

– Ты можешь идти, – сказал Джормундур Джарше.

Тот быстро поклонился и вышел.

Сознавая, что за ним наблюдают, Эрагон поздоровался, осмотрелся и сел с той стороны стола, где был целый ряд пустых кресел. Теперь, чтобы посмотреть на него, членам Совета приходилось дружно поворачиваться. Сапфира, нахохлившись, пристроилась у него за спиной; он чувствовал на затылке ее горячее дыхание.

Джормундур привстал и слегка поклонился Эрагону; затем снова сел и сказал:

– Спасибо, что пришел, несмотря на полученное увечье. Это Умерт. – И он указал на высокого мужчину. – А это Фалберд. – Он указал на широкоплечего здоровяка. – А вот это Сабра и Элессари.

Эрагон поклонился и спросил:

– А как же Двойники? Разве они не были членами вашего Совета?

Сабра, сердито тряхнув головой, громко постучала по столу длинным ногтем и отчеканила:

– Эти слизняки не имели к нам ни малейшего отношения! Они действовали исключительно во благо собственных интересов. Служить варденам? Зачем это им? Таким в нашем Совете не место!

Эрагон, даже сидя довольно далеко от нее, чувствовал запах ее духов, густой, маслянистый, – так пахнут умирающие, даже слегка подгнившие цветы. Он с трудом сдержал улыбку, когда это сравнение пришло ему на ум.

– Довольно. Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать Двойников, – резко сказал Джормундур. – Мы попали в сложное положение, и разрешить создавшуюся проблему нужно как можно быстрее. Если мы сами не сможем выбрать преемника Аджихада, это сделает кто-то другой. Хротгар уже передал нам свои соболезнования и был в высшей степени учтив, но нет сомнений – и он строит определенные планы, пока мы тут заседаем. Нельзя также сбрасывать со счетов и колдунов из тайного общества Дю Врангр Гата с их магией. Да, они в большинстве своем оставались верны варденам, но невозможно предугадать, каковы будут их действия теперь даже при самом благоприятном раскладе. Именно поэтому, Эрагон, нам нужна твоя помощь – дабы обеспечить законность власти того, кто будет избран предводителем варденов вместо Аджихада.

Фалберд грузно поднялся, опираясь мясистыми руками о столешницу.

– Мы пятеро уже знаем, кого нам поддерживать, и полагаем, что наш выбор верен. Однако, – он поднял толстый палец, – прежде чем мы назовем тебе имя этого человека, ты должен дать нам слово чести, что в любом случае, согласишься ты с нами или нет, ни одно слово, сказанное здесь, не выйдет за пределы этой комнаты.

«Зачем им это?» – мысленно спросил Эрагон у Сапфиры.

«Не знаю. – Она сердито всхрапнула. – Вполне возможно, это ловушка. Однако условия этой игры тебе так или иначе придется принять. Но помни: меня они не просили клясться им ни в чем. И, если будет необходимо, я с полным правом смогу рассказать обо всем Арье. Очень глупо с их стороны – они забыли, что драконы умнее многих людей!»

Ее слова успокоили Эрагона, и он сказал:

– Хорошо, я даю вам слово. Итак, кого вы видите во главе варденов?

– Насуаду.

Это решение страшно удивило Эрагона; он задумался. Кандидатура Насуады ему даже в голову не приходила – ведь она так молода, всего на несколько лет старше его самого. Разумеется, никакой реальной причины не согласиться с выбором Совета Старейшин он не находил, но все же не понимал, почему эти люди хотят поставить во главе варденов именно дочь Аджихада? Что сулит им подобный выбор? Вспомнив советы Брома, Эрагон попытался рассмотреть эту проблему со всех сторон, понимая, впрочем, что времени на раздумья у него очень мало.

«Насуада обладает твердым характером, – тут же услышал он голос Сапфиры. – У нее точно стальной стержень внутри. В этом она очень похожа на отца».

«Возможно, но неужели они выбрали ее только по этой причине?»

Желая выиграть время, Эрагон спросил вслух:

– А почему бы тебе, Джормундур, не стать предводителем варденов? Аджихад называл тебя своей правой рукой. Разве это не означает, что именно ты должен теперь занять его место?

За столом послышался шум; члены Совета явно были в замешательстве. Сабра, выпрямившись, как штырь, нервно стиснула перед собой руки; Умерт и Фалберд мрачно переглядывались, а Элессари ласково улыбнулась Эрагону, и рукоять кинжала закачалась у нее на полной груди.

– Аджихад называл меня так в тех случаях, – Джормундур говорил медленно, старательно подбирая слова, – когда речь шла исключительно о делах военных. Кроме того, я член Совета Старейшин, а он обладает силой лишь в том случае, когда мы поддерживаем друг друга. Глупо и опасно кому-то одному из его членов подниматься надо всеми остальными. – После этих слов все явно вздохнули с облегчением, а Элессари даже похлопала Джормундура по руке.

«Ха! – мысленно воскликнула Сапфира. – Он бы с удовольствием взял власть в свои руки, если б сумел заставить остальных поддержать его. Ты только посмотри, как они на него смотрят! Он точно волк среди бараньего стада».

«Точнее, волк в стае шакалов», – откликнулся Эрагон, а вслух спросил:

– И вы считаете, что у Насуады достаточно опыта?

Элессари налегла грудью на край столешницы, сильно и резко наклонившись вперед, и сказала:

– Я прожила в Фартхен Дуре уже семь лет, когда к нам присоединился Аджихад. На моих глазах Насуада из очаровательной девочки превратилась в ту молодую женщину какой мы ее знаем теперь. Порой она, правда, все еще бывает немного легкомысленной, но роль предводительницы варденов ей вполне по плечу. Да и люди ее будут любить. И мы, – Элессари любовно погладила себя по груди, – всегда рядом; мы, конечно же, поможем ей в столь неспокойные времена. Она никогда не останется без подсказки, без доброго совета. Неопытность не должна стать для нее препятствием на пути к той власти, которая принадлежит ей по праву.

«Так им нужна марионетка!» – догадался Эрагон.

– Через два дня состоятся похороны Аджихада, – вступил в разговор Умерт. – Сразу же после этого мы собираемся назвать своим новым предводителем Насуаду. Сперва, конечно, нужно спросить у нее самой, но она наверняка согласится. Мы хотим, чтобы ты, Эрагон, присутствовал на церемонии ее назначения – тогда никто, даже Хротгар, не сможет это решение обжаловать! – и принес варденам клятву верности. Это вернет людям уверенность в своих силах, отчасти уничтоженное смертью Аджихада, и помешает тем, кто хотел бы внести раскол в наши ряды.

Клятва верности!

Сапфира тут же мысленно заметила:

«Обрати внимание: они хотят, чтобы ты принес клятву верности не Насуаде, а именно варденам!»

«Да, и хотят сами назначить ее на этот пост, а это будет означать, что их слово в данном случае решающее. Они могли бы попросить Арью или нас назвать ее имя, но тогда им пришлось бы признать, что мы как бы главнее их. Если же они объявят, что это решение было принято нами совместно, то не только достигнут превосходства над Насуадой, но и получат право командовать Всадником – благодаря данной мною клятве верности, – который публично поддержал Совет и Насуаду». Но вслух Эрагон продолжал задавать уклончивые вопросы, стараясь оттянуть время.

– А что будет, – спросил он, – если я не соглашусь с вашим предложением?

– Предложением? – переспросил Фалберд. Казалось, он был озадачен. – Ну, конечно же, ничего. Однако ты проявил бы неуважение ко всем, если б отказался присутствовать на церемонии избрания Насуады. Она может подумать, что герой битвы при Фартхен Дуре сознательно пренебрегает ею, а также, видимо, считает отныне служение варденам делом нестоящим. Вряд ли она будет способна пережить подобную обиду!

Вряд ли можно было высказаться яснее. Стараясь взять себя в руки, Эрагон незаметно стиснул рукоять меча; ему страшно хотелось вскочить и заорать во весь голос, что нет никакой необходимости силой принуждать его поддерживать варденов, что он и так полностью на их стороне. Но теперь получалось, что он же противится их воле, пытаясь избежать тех оков, которыми они хотят его сковать.

– Но раз вы полагаете, что мнение варденов обо мне столь высоко, – медленно промолвил он, – я, пожалуй, мог бы сказать, что наилучшим решением было бы мне, Всаднику, самому их и возглавить.

За столом воцарилась гнетущая тишина. Наконец Сабра решилась возразить.

– Это было бы далеко не самым мудрым решением, – тихо сказала она.

Эрагон молчал. Он судорожно искал выход из сложившейся ситуации.

«После смерти Аджихада, – услышал он голос Сапфиры, – видимо, уже невозможно то, чего придерживался он сам: оставаться независимым ото всех и всяческих группировок. Не стоит сердить варденов – особенно если после назначения Насуады ими станет командовать этот Совет. Нет, Эрагон, нам придется до определенной степени им потакать. И учти: они до той же степени действуют в целях самосохранения, что и мы».