Мне нужен самый лучший! Как не испортить себе жизнь в ожидании идеального мужчины

Мы не хотели еще одного воскресного бранча[3] «с девочками». Мы хотели целой жизни с Этим Парнем.

Тем временем нас восхваляли за то, что мы так целеустремленно прокладываем свой путь в мире, но при этом говорили, что наши амбиции отвлекают нас от поисков мужей. Для меня это всегда звучало полной бессмыслицей. Не думаю, что женщины настолько увлекаются своей карьерой, что «забывают» думать о личной жизни. В конце концов, в 90 % разговоров большинства знакомых мне женщин того возраста, когда ведется активная личная жизнь, даже тех, что стремятся стать партнерами в юридической фирме или пашут без отдыха в ординатуре, затрагиваются мужчины. Кто этот симпатичный новый врач в больнице? Где снять новую квартиру на пару с бойфрендом? Что значит, если парень перестал звонить после пяти свиданий? На самом-то деле, работа в обстановке, где велика вероятность встретить интересных мужчин, может быть и преимуществом в смысле личной жизни. Высокая занятость и не менее высокие устремления не были проблемой – но ни одна из нас не могла вычислить, что же ею было.

И только когда я оказалась на пороге 40-летия, по-прежнему одна, меня осенило. Возможно, проблема была в этой неверной концепции: мы думали, что «все и сразу» – эквивалент «долго и счастливо».

Если не считать того, что многие из нас были не очень-то счастливы.

Наоборот, я стала замечать такой шаблон: мы выросли с верой в то, что можем «получить все». «Получить все» значило, что нам не следует идти на компромисс в какой бы то ни было сфере жизни, включая личную. «Не идти на компромисс» значило «иметь высокие стандарты». Чем выше наши стандарты, тем «полноправнее» мы были.

Но так ли это?

А вот что произошло в действительности: наше «полноправие» каким-то образом стало синонимом нереализуемых стандартов и презрения к тому факту, что в реальной жизни невозможно получить все, чего хочешь, тогда, когда хочешь, и только на своих условиях. И именно так многие из нас дали себе «полное право» лишиться хорошей пары.

У меня было это «все» – в мои 23 года

По данным самого последнего отчета Бюро переписи населения США, треть мужчин и четверть женщин между 30 и 34 годами ни разу не состояли в браке. Эти цифры вчетверо выше, чем в 1970 году. Поначалу это может показаться положительной тенденцией: мол, люди теперь вступают в брак в более зрелом возрасте. Но у многих одиноких женщин, с которыми я разговаривала, ощущение иное. Может, это и создает ощущение свободы – искать свою любовь, если то, что мы будем встречаться со многими (и иметь много возможностей на выбор) прежде, чем найдем Того Самого Единственного, вполне ожидаемо. Но все эти бесконечные знакомства ведут к душевному истощению и боли, не говоря уж о растерянности. Давление общества в направлении более поздних (но не слишком поздних!) браков часто приносит нам больше вреда, чем пользы.

Джессика, 29 лет, директор пресс-службы музея, рассказала мне о том вечере, шесть лет назад, когда ее бойфренд из колледжа Дейв сделал ей предложение. Он учился в медицинской школе. Она подала заявление на свою первую работу. Они были вместе четыре года, и Джессика очень любила Дейва, но отказала ему только по одной причине: она считала, что для замужества слишком молода.

– Я думала так: что это за независимая женщина, если она выходит замуж даже раньше, чем получает свою первую работу! Поэтому сказала ему, что должна еще вырасти как личность и что я боюсь, если мы поженимся так рано, у меня не получится это сделать. А еще я думала, что не стоит выходить за первого же серьезного бойфренда. Я считала, что мне следует набраться опыта с другими.

Ее отказ разбил Дейву сердце, и он попросил, чтобы она больше не поддерживала с ним связи, а Джессика принялась делать все, что, как она считала, было необходимо ей, чтобы «вырасти как личность». Она переехала в новый город, познакомилась с новыми людьми, сосредоточилась на своей работе и то и дело ходила на свидания. Но не могла перестать думать о Дейве.

Следующие два года она часто подумывала позвонить ему и сказать, что совершила ужасную ошибку, но ее подруги, которые тоже вели «полноправную» жизнь девушек-одиночек, отговаривали ее.

– Всякий раз, как мне хотелось ему позвонить, – рассказывала она, – они заставляли меня усомниться в себе. «Как, ты собираешься удовольствоваться “синицей в руках” в 24 года? А как же твоя жизнь?» Я начала сомневаться – а так ли уж замечательна эта жизнь? Мне нравилась моя работа, нравились мои друзья – и я ненавидела ходить на свидания. У меня были два бойфренда, которые волновали меня поначалу, но в конечном счете я не чувствовала к ним того, что чувствовала к Дейву. Не было того уровня комфорта. Они не «цепляли» меня так, как он. То ли я на них не слишком «западала», то ли они на меня, но я продолжала думать: чего же я ищу, если уже нашла парня, с которым хочу провести свою жизнь?

Втайне от всех Джессика «гуглила» по ночам информацию о Дейве, но нашла не так уж много, помимо того, что он все еще учился в медицинской школе.

– Сижу по ночам у компьютера, как наркоманка, и думаю: это же смешно. Тоже мне, восхитительная жизнь полноправной женщины-одиночки в большом городе! Встречи с другими мужчинами и больший опыт мою жизнь не обогатили. Я любила свою работу – но могла найти такую же и в Чикаго. Вместо того чтобы заказывать себе еду из закусочных или обедать в ресторане с компанией одиноких подруг, я хотела готовить ужин Дейву, пока он ездит по вызовам.

Но она скрывала все эти чувства, потому что стыдилась их.

Наконец через три года Джессика нашла номер Дейва через коммутатор медицинской школы и набралась храбрости позвонить ему. Сердце у нее бешено заколотилось, когда в трубке раздался его голос.

– В ту же секунду, как он ответил, – рассказывала она, – мне показалось, что я снова дома. Я едва не разревелась.

Но потом, когда она сказала ему, зачем позвонила, Дейв надолго умолк. Теперь настала очередь разбиться сердцу Джессики. Дейв больше двух лет пытался забыть Джессику и наконец, месяцев за восемь до ее звонка, встретил другую. Они серьезно встречались. Она была на год старше Дейва – 27 лет, ординатор в больнице – и очень хотела встретить мужчину, за которого сможет выйти замуж.

Теперь Дейв женат на этой женщине; оба они – врачи-педиатры. От общего знакомого по колледжу Джессика узнала, что недавно у них родился сын.

В этом месте рассказа у Джессики перехватило горло.

– Я бросила его, потому что мне вдолбили в голову, что сперва надо устроить собственную жизнь, а потом уж делить ее с кем-то еще. Что сперва надо встречаться и осуществлять свои мечты. Что ж, вот она я – и по-прежнему мечтаю, что когда-нибудь встречу такого же, как Дейв.

Я могла бы подписаться под историей Джессики. Я тоже выросла с верой в то, что период после 20 – то самое время для экспериментирования с разными профессиями и разными мужчинами. А потом вдруг, откуда ни возьмись, на моем пороге объявится Тот Самый. Я даже не задумывалась о том, чтобы серьезно искать себе супруга в 20–25 лет – т. е. тогда на самом-то деле, когда я была наиболее востребована как партнерша. Моей целью было встречаться и «самореализовываться» до брака. Я и вообразить не могла, что когда-нибудь буду «самореализованной», но преисполненной горьких сожалений.

Как и Джессика.

– Я думала, что смысл этого таков: «Ты можешь получить все – но не в 23», – говорила она. – Но теперь, когда мне 29 и мне вроде как уже полагается иметь все, у меня этого «всего» нет. «Все» у меня было в 23! Проблема в том, что тебя осуждают, если ты выходишь замуж слишком рано; но потом, если ты оказываешься одиночкой в 30 или 35, тебя осуждают уже за то, что ты не замужем.

Она права: позор тебе, если не выждала достаточное время, и позор тебе, если ждешь слишком долго! Меня называли храброй за то, что я одна родила ребенка, когда мои биологические часы начали громко тикать, но это всегда говорилось с той интонацией, с какой называют «мужественным» ракового больного. Я слишком хорошо понимала, что многие считали меня этакой трагической героиней – если не персонажем нравоучительной притчи. А для некоторых женщин я была их самым жутким кошмаром. Может, они и не хотели быть связанными старомодными правилами, но при этом хотели традиционную семью. Женщины под и за 30, с которыми я разговаривала, казалось, были ошеломлены тем, что феминистские лозунги, с которыми они выросли, необязательно отражали их личные потребности и желания. Похоже, то, что им полагалось хотеть, и то, чего они действительно хотели, друг другу противоречило.

Вот как заморочили голову многим из нас!

Свидания без обязательств

Брук – 26-летняя жительница Бостона, работает над магистерской диссертацией в области феминистских исследований. Я рассказала ей, что всей душою ратую за усиление роли женщин – но меня удивляет то, что многие молодые женщины говорили мне, что, если не идешь на физическую близость с парнем к третьему или четвертому свиданию, он думает, что ты в нем не заинтересована, и исчезает с твоего горизонта. С каких пор, хотела я знать, отсутствие физической близости с человеком, которого ты знаешь в общей сложности, скажем, часов восемь, указывает на отсутствие заинтересованности?

Что еще важнее, я хотела знать, что в этом привлекательного для женщин, которые часто эмоционально привязываются к мужчинам, с которыми спят, или находят случайный секс по большей части неудовлетворительным? Что такого «равноправного» в сексуальной доступности «для всех»?

Брук вздохнула, будто я была старой перечницей.

– Это дает нам ту же свободу выбора, что и мужчинам, – объяснила она как нечто само собой разумеющееся.

– Ладно, – согласилась я. – Но является ли случайный секс тем, чего вы лично хотите?

– Нет, – признала она. – Но я бы хотела, чтобы любая женщина, у которой есть такое желание, была вольна его осуществить.

Тем временем выяснилось, что Брук жила со своим бойфрендом последние два года; а потом она призналась, что подумывает, не съехать ли от него в следующем месяце, когда ей стукнет 27.

– Я созрела для серьезных отношений, – заявила она.

Я поинтересовалась, что она подразумевает под «серьезными отношениями». Разве жить вместе – это недостаточно серьезно?

– Да все живут вместе, – отмахнулась она. – Тоже мне, большое дело!

И действительно, благодаря «свободе», которую мы нынче имеем, половина женщин в возрасте от 25 до 29 лет живут или жили с мужчиной. Что получают ориентированные на семью женщины, проводя свои самые «востребованные» годы с бойфрендом, а не с мужем? Я спросила, а зачем Брук вообще переехала к своему бойфренду, если она хотела брака, а не сожительства.

Она призадумалась.

– Полагаю, какая-то часть меня хотела, чтобы наше совместное проживание значило что-то такое, чего оно не значило, – созналась она. – Большинство людей, которые начинают жить вместе, не говорят о том, что это означает для их будущего. В смысле – говорят, но туманно, а не так, как если б они были помолвлены. Они просто съезжаются, потому что влюблены.

Любовь без планов на будущее – ура свободе! Но делает ли нас счастливее такая «свобода»?

«Свидание» как бранное слово

Сегодняшние одиночки говорят о романтической любви так, будто она – священный Грааль; но сохранилась ли у нас хоть какая-то романтика? Что случилось с ухаживанием? Само это слово звучало как архаизм для одиноких женщин, с которыми я беседовала, привыкших к «съему», «групповым свиданиям» и «привилегированным друзьям». Я даже не уверена в том, что понятие «ухаживание» применимо к тому, что происходит сегодня. «Свидание» каким-то образом превратилось в бранное слово («Это не свидание – мы просто идем попить кофе!»), и я представления не имею, что значит слово «ухаживание» в эпоху, когда люди говорят: «Мы не состоим в отношениях – просто встречаемся», – если проводят время и спят вместе. Иногда в свидании вообще нет ничего от настоящего «свидания». Тебя приглашают присоединиться к парню и его друзьям (и привести с собой привлекательных подруг!). Тебе звонят с сотового телефона и приглашают «потусоваться» и посмотреть видео у парня дома. Тебе предлагают встретиться за чашкой кофе на двадцать минут после его баскетбольного матча (что означает, что он заявится, благоухая потом, и позволит тебе расплатиться за выпитый тобой латте).

И женщинам полагается относиться ко всему этому спокойно. В мире знакомств и свиданий явно наметился дефицит уважения – но, говорят эти женщины, нам полагается отрицать любые притязания на рыцарственность, традиционные гендерные роли и брак в разумных возрастных рамках, потому что такой уровень равнодушия или независимости делает нас – якобы – «полноправными».

Некоторые женщины говорят, что им на самом деле нравятся эти свидания-несвидания, и, должна признаться, когда-то и я была в этом лагере. А потом одна старшая замужняя подруга наставила меня на путь истинный.

– А зачем мне тратить время на двухчасовой ужин на первом свидании, если я в течение тридцати первых секунд встречи за чашкой кофе понимаю, мой это тип парня или не мой? – спросила я ее.

– Потому что за тридцать секунд ты не поймешь, способен ли он оказаться тем самым человеком, который сделает тебя счастливой в браке, – ответила она.

В этом-то все и дело. Я была так занята, стараясь «получить все», что упустила из виду то, что могло сделать меня счастливой в браке. Когда-то о браке думали как о комфорте и стабильности – и это были хорошие вещи! Но с тех пор, как женщины перестали нуждаться в браке ради экономической защищенности и даже ради того, чтобы рожать детей, первичным назначением брака, как сегодня говорят многие одиночки, стало делать нас счастливыми – сразу и навсегда. Мы не ждем, чтобы посмотреть, разовьется ли контакт с человеком, проводя с ним реальное время. Если отношения требуют слишком больших усилий, мы решаем, что никакого счастья в них уже нет, и «отчаливаем». Тот Самый Единственный не раздражается. Тот Самый Единственный не понимает нас неправильно. Тот Самый Единственный не хочет побыть немного один после работы, когда нам невтерпеж дать ему подробный отчет о том, как прошел день.

Во времена поколения моей мамы люди были «счастливы в браке», потому что у них была общая семья, было товарищество, был партнер по команде, была стабильность и уверенность. Теперь женщинам нужны еще всепоглощающая страсть, воодушевление, возбуждение и еще пятьдесят пунктов, которых никогда не было в списках у наших мам. И все же, если верить данным по удовлетворенности браком, собранным Дэвидом Попеноу в ходе Национального проекта по изучению брака в университете Рутгера, женщины в этих прежних браках были счастливее.

Но поскольку у меня было искаженное представление о том, что значит быть «феминисткой», все мои приоритеты перепутались.

Чего следует хотеть женщине?

Кэролайн, 33 года, закупщица модной продукции, поведала мне, что считает себя феминисткой, но все же хочет, «чтобы мужчина оставался мужчиной».

Как она выразилась, «парень мне нужен не для того, чтобы он обо мне заботился, но и с таким, который на это не способен, я не хотела бы быть рядом. Я хочу работать и тогда, когда появятся дети, но хочу иметь возможность не работать, если передумаю». Интересно, что, когда я спросила ее, каких качеств она ищет в отношениях, она начала говорить о романтике, страсти и «любовной химии», но не упомянула ни о каких практических моментах, которые дали бы ей возможность не работать.

А еще были женщины, подобные многим из моих однокашниц, которые воспринимали как личное оскорбление, если их дисквалифицировали как партнерш парни, желавшие жениться на женщине, готовой сидеть дома с детьми. Они чувствовали, что эти с виду современные парни, которые при этом хотели более традиционного уклада семьи, дополнительно уменьшали число подходящих мужчин. И все же большинство тех же самых женщин, к их собственному удивлению, в результате стали очень счастливыми мамочками, которые работали на полставки или вообще не работали. Они были не такими прогрессивными, какими когда-то себя считали, и радовались тому, что на них не возлагают ответственность за половину семейного дохода.

В 2006 году колумнист «Нью-Йорк таймс» Джон Тирни писал, что, в то время как столетней давности вопрос гласил: «Чего хочет женщина?» – современные феминистки задаются вопросом: «Чего следует хотеть женщине?» Далее он цитировал отчет двух социологов из Виргинского университета, Брэдфорда Уилкокса и Стивена Нока, которые исследовали вопрос о том, что сегодня делает женщину счастливой в браке. Оказывается, жены-домоседки были больше удовлетворены своими мужьями и браками, чем работающие жены, и даже среди работающих более счастливые имели мужей, приносивших две трети семейного дохода.

– Сегодня женщины рассчитывают на бо́льшую помощь по дому и бо́льшее эмоциональное участие со стороны своих мужей, – говорил Уилкокс в беседе с Тирни. – Но они по-прежнему хотят, чтобы их мужья были добытчиками, которые обеспечивают им финансовую стабильность и свободу.

И неудивительно: традиционные рабочие места часто перестают удовлетворять женщин после того, как они отработали на них по 15–20 лет. Весь их уклад – с его жестким рабочим расписанием, с офисной политикой, с 54-часовой рабочей неделей (чтобы не потерять надежду на продвижение), а позже и с более молодыми начальниками, выдвигающими иррациональные требования, – не просто тормозит, он несовместим с тем типом семейной жизни, которой хотят многие женщины.

А Стивен Нок сказал Тирни:

– Женщина хочет справедливости. А это необязательно то же самое, что равенство.

Почему мужчины не могут нас разгадать

Многие мужчины говорили мне, что это влияет на стиль общения при ухаживании.

– У меня дочь, и я рад, что она растет в эпоху, когда женщины могут бороться за президентское кресло, – говорит Эрик, 38 лет, женат семь лет. – Но когда я еще только встречался с девушками, большинство из них хотели иметь возможность баллотироваться в президенты; вот только сама эта должность была им не нужна. Они хотели только возможности делать это. Потому что теперь, когда мы, мужчины, говорим: «Отлично, давай, вперед!» – наши жены отвечают, что хотят работу с частичной занятостью или с коротким рабочим днем. Наши жены хотят, чтобы мы брали на себя половину забот о детях и половину стирки, но не хотят приносить половину семейного дохода. Так что хотя я всей душой за феминизм, я действительно считаю его крайне запутанной штукой.

Мой друг Пол, 30-летний юрист, сказал мне, что, хотя его может заинтересовать только умная женщина, степень ее профессиональной успешности или способ, которым она зарабатывает на жизнь, интересует его в гораздо меньшей степени.

– Некоторые из моих знакомых женщин-одиночек не могут понять, почему парни не считают их невероятно привлекательными из-за того, что они в 30 лет уже являются партнерами в своих юридических фирмах или прилично зарабатывают на собственном бизнесе, – пояснил он. – Но, честно говоря, смысл успеха для женщины – личная самореализация и возможность содержать себя. Мужчин они привлекают вовсе не этим, потому что мы, мужчины, понимаем, что не можем рассчитывать на то, что женщина будет обеспечивать львиную долю дохода. Так что мы более заинтересованы в том, какого рода партнерша из нее может получиться. Нравится ли нам быть с ней рядом? Интересный ли она человек? Получится ли из нее хорошая мать?

Пол сказал, что ему не очень-то хочется об этом говорить, потому что он боится показаться сексистом. А потом добавил:

– Я бы не стал ухаживать за женщиной только потому, что она успешный профессионал, зато знаю многих женщин, которые могут считать мужчину привлекательным из-за его успешности или богатства – и при этом продолжают называть себя феминистками.

Коллега Пола, Брэндон, одиночка 33 лет, поведал мне, что женщины, работающие в его юридической фирме, считают, что мужчины «обречены на успех», потому что им не нужно состязаться с биологическими часами. Это верно, согласился он, но в то же время, когда он и его друзья готовы жениться, женщины предъявляют им невозможно высокие требования.

– Ты не можешь быть просто равным женщине – ты должен быть чуть успешнее, чем она, – говорил он. – Это вычеркивает из списка возможных кандидатов большинство ее коллег и многих мужчин вообще. А если ты действительно добился большего успеха – занимаешь в фирме пост повыше, чем у нее, ты еще должен быть достаточно высоким и достаточно остроумным, чтобы тебя сочли достойным хотя бы первого свидания.

Пол, рост которого 170 см, начинающий лысеть, сказал мне, что, когда он встречался с продавщицей из обувного магазина (они познакомились, когда он примерял мокасины), его знакомые женщины жаловались, что вот, мол, мужчины-юристы не желают встречаться с равными себе.

Пол говорит, что это неправда:

– Я встречался с ней, во-первых, потому, что она мне по-настоящему нравилась, а во-вторых, она действительно хотела встречаться со мной! Женщины говорят, что равные им не хотят с ними встречаться, но ведь это они не хотят встречаться с равными себе! Они считают себя сильными или какими там еще – но на самом деле они просто высокомерны. И не думаю, что они так уж счастливы.

Сильные или одинокие?

Возможно, Пол прав. Я выросла, интерпретируя феминизм как идею расширения полномочий женщин: нам полагается быть не только сильными и независимыми, но еще и находить в этом счастье. Нам полагается сосредоточиваться на собственной жизни, и партнер – это подливка, а не главное блюдо. Мы не можем быть счастливы в отношениях, пока не научимся быть счастливыми сами по себе.

В течение многих лет я следовала этим представлениям, но в глубине души не хотела учиться быть счастливой в одиночестве. Неважно, насколько полной была моя жизнь (карьера и добрые друзья; позже – чудесный ребенок, карьера и добрые друзья), – я всегда хотела идти по жизни рядом с партнером. И хотя я не из тех, кто выдирает из журналов картинки платьев невест или в подробностях воображает себе свою свадьбу, я принимала как само собой разумеющееся, что свадьба у меня будет. Мне никогда не приходило в голову, что в моей жизни не будет мужа, детей и детской горки на заднем дворе. Так что я определенно не старалась стать «новатором», рожая ребенка одна. Я просто хотела стать матерью, пока не поздно.

Но сам факт, что в свои 40 лет я позволила себе открыто высказаться в статье в «Атлантике» в том смысле, что страстно хочу обычную семью с достаточно хорошим мужчиной, во мнении некоторых внес меня в категорию женщин, которые слишком сильно этого хотят. По словам некоторых читательниц, я стала ни больше ни меньше как публичным оскорблением для всего женского движения. Вот какие фразы попадались в некоторых письмах.

– А слабо́ подбавить еще отчаяния?

– Как это печально, что сына вам недостаточно!

– Я в ужасе от того, что можно так нуждаться в мужчине!

– Настоящая трагическая актриса.

– Обзаведись хоть какой-то самооценкой!

– Вы поставили взаимозависимость на совершенно новый уровень низости.

– Мне жаль тебя из-за такого всепоглощающего стремления к размножению. А еще мне жаль тебя из-за такого всепоглощающего стремления к замужеству.

– Не думаете ли вы, что вам стоит научиться более комфортно чувствовать себя наедине с собой, прежде чем искать партнера?

– Возможно, если изменишь свое мировоззрение и не будешь так выставлять напоказ свое бедственное положение, ты и встретишь подходящего человека.

– Если моя дочь вырастет и будет хотя бы вполовину так хотеть мужчину, я пойму, что как-то не так ее воспитала.

Каким-то образом после Джейн Остин для женщины стало постыдным признавать, как она одинока и как сильно хочет стать частью традиционной семьи. У какой образованной, искушенной современной женщины, ведущей активную социальную жизнь, есть время на одиночество?!

Ты одинока? Создай свою жизнь! Получи продвижение по службе! Заведи себе хобби! Сделай новую стрижку! Вперед, девочка!

Помню, однажды видела, как несколько женщин в утренней телепрограмме разглагольствовали о том, что они скорее останутся одни, чем с «синицей в руках». Нет, правда? Они предпочтут дотянуть до 40 и шататься по барам с компанией приятельниц, которые все до единой будут смотреть не друг на друга, а на дверь, в которую может войти мистер То Что Надо? Ни одна из женщин – участниц шоу не могла бы потягаться привлекательностью с кинозвездой, но это, похоже, нимало не поколебало их уверенности в том, что они заполучат Прекрасного Принца. Одна даже договорилась до того, что предпочла бы остаться свободной, потому что никогда ведь не знаешь, где найдешь свою настоящую любовь – может, в доме престарелых. В доме престарелых! Неужели она всерьез хотела бы жить в одиночестве, пока ей не стукнет 80? И даже тогда – разве она не сознает, что в этом случае среди сообщества пенсионерок у нее было бы еще больше соперниц за одного-единственного старичка-одиночку (да еще, возможно, и страдающего болезнью Альцгеймера)?