Кеаль

– Хочешь, приду завтра?

Слава кивнул. Демоница повернулась к окну и заметила на столе листы с рисунками.

– Учишься рисовать?

Он смутился.

– Это так, я хреново рисую пока, хожу в художку, надеюсь поступить в академию. Ну не смотри… Стыдоба.

– Обычные учебные работы. Не переживай. Никто ведь не рождается сразу великим художником.

Ночные улицы были полны жизни. Кея бродила по дворам, выходила на широкие дороги, разглядывала витрины. Аске-Тарану – торговый анклав Тартара – был менее ярким и большим, но что-то неуловимое объединяло города людей.

      Ей удалось проскользнуть в ночную кофейню. За столиками сидело несколько человек, запах карамели и сливок сводил с ума. Она забралась на стул перед барной стойкой и вздохнула. Колдовавший над огнём и джезвами парень не увидит её, не подаст ей маленькую белую чашку, не положит ей в кофе горстку корицы, а как было бы прекрасно стать для него зримой и осязаемой незнакомкой, перекинуться парой слов, вызвать улыбку!

Со вздохом сожаления Кея подобралась к нему и проколола щупами. Он занимался любимым делом, был спокоен, счастлив и поэтому имел мягкий, сладковатый привкус. В таких людях ликвора было совсем мало: они не таили чувств, не замыкали в себе страсти, вот он и не копился, а выгорал до капли.

Она всю ночь наслаждалась большим городом. Его крышами, мостами, гранитом, холодным электрическим огнём, рокотом и визгом автодорог, лаем собак. Кея совсем заблудилась, но её это не пугало.

      Осеннее утро наступало поздно. На фоне серой зари демоница заметила вдалеке огромное здание, оно тонуло в низких облаках и резало массу злого поднебесного ветра. Стеклянные стены отражали свинцовое небо и были черны. От высоты строения захватывало дух. Её вполне хватало для того, чтобы расправились крылья в прыжке. В Чертоге существовала всего одна точка, позволявшая совершить прыжок и не разбиться, а полететь. Каждый демон, достигший двенадцати лет, должен был осмелиться пройти через инициацию ветром. Ощущение полёта у них было прочно спаяно с воспоминаниями детства.

Кея решила во что бы то ни стало залезть на самый верх. Времени и сил оставалось мало, риск был нешуточный. Однако, она добралась до здания, сделала шаг на стену, развернула ось и побежала. Сердце рвалось из груди, расстояние до земли увеличивалось, ноги сводило, а дыхательные пути горели. Через бортик крыши она перевалилась слабой как котёнок. С кожи осыпался пепел, струйки дыма потянулись из ноздрей.

      Отдых вернул немного сил. Кея поднялась, взяла разбег и ринулась вниз, оттолкнувшись от края. На высоте десятого этажа раскрылись её нежные кожистые крылья, покрытые мелкими кровеносными сосудами. Ласкаемые воздухом, они обнимали город, такой угловатый, многослойный и ячеистый, мрачный и уютный. Полёт длился недолго, ведь Кея умела только планировать, сил на взмахи едва хватало. Заря оскалилась на неё между туч, время было упущено.

Слава проспал школу. Домашние расходились раньше него и когда он вскочил, ругая электронные часы со слишком тихим будильником, квартира была уже пуста. От недосыпа сил совсем не было и раскалывалась голова.

– Ну нахрен тогда эту школу! – проговорил он и поплёлся к раковине.

Зеркало не отражало ничего хорошего. Зубная паста жгла язык. Опять хотелось пить. Наглотавшись горькой воды, он оторвался от крана и поплёлся назад в комнату, чтобы закрыть окно и не впустить промозглый день в свою берлогу, но обнаружил, что в постели кто-то лежит. Под лёгким покрывалом явно прочитывался силуэт. Слава ринулся на кухню за ножом. Сложно сказать, какая логика подчинила его в тот момент, но он решил не звать на помощь. Переведя дух, он тихо открыл входную дверь для побега и подкрался к лежащему в постели. Приподняв край покрывала, он увидел Кею и выдохнул. Демоница крепко спала.

Слава вспомнил её слова про солнечный свет. Стараясь быть тише воды, он выпотрошил кухонную тумбу в поисках фольги. Скотч слишком громко трещал, поэтому он не стал его использовать, а полностью заклеил окно при помощи изоленты. Затем достал свечи, оставшиеся от нелепых оккультных попыток и зажёг их.

      Когда Кея открыла глаза, то сначала не поняла, где очутилась. В Срединном должен был наступить день, а вокруг было темно. Мальчик сидел за столом и пытался рисовать, но света ему было слишком мало.

– Извини, что заняла твою постель. Я опоздала домой. Не вижу разломов между мирами и уйти смогу только вечером.

– Всё хорошо, оставайся! Можешь даже жить здесь!

– Нет, – протянула Кея, улыбнувшись, – моё место в Тартаре.

VI

Дей Далестора был рад заглянуть в Келса. Там он провёл свои лучшие и самые незабываемые годы среди друзей юности. В лекториях по-прежнему можно было протереть пол белым носовым платком, не боясь испачкать. Дисциплина, стерильная чистота и сдержанная роскошь царили в этих стенах.

Явился он принимать письменный экзамен по военной подготовке в качестве легата военачальника. Комиссия состояла из нескольких персон. Ректор, как обычно, опаздывал, прочие тоже не спешили. Дей подошёл к группе студентов, одетых в короткие кители, какие было принято носить в армии.

– Вольно. Как настроение, бойцы?

– Хорошее, – ответили они почти хором.

– К выпуску готовы?

– Почти.

– Обгоните девочек?

– Если всё получится. – усмехнулся староста.

– И что вы придумали, если не секрет?

– Да так… Вообще-то секрет. Вы бываете в Тарто, вдруг расскажете им? Впрочем, это никого не спасёт.

Легат скрестил руки на груди и привалился к стене.

– Помню, с гонкой мы провернули совершенно дикий план. Среди нас было с десяток магов, они заранее трансформировали полностью в ящеров четверых, в день выпускного мы уселись им на спины и так долетели до Чертога. Правда, возвращать им облик было куда сложнее, чуть не пропустили всё веселье. А девочки ехали верхом на эках и всё равно обошли нас.

– Ого!

Пока Дей предавался воспоминаниям, разглядел у нескольких студентов в руках сосуды из цветного стекла с заменителем ликвора.

– Как вы это пьёте? Невкусно же.

– Мы привыкли.

– Чем суккубы не угодили? У них тоже это пойло в ходу. И даже охота.

– Вообще-то… Так проще.

Легат старался понять новое поколение. Они не любили пользоваться крыльями, редко пили друг из друга, хоть и общались. В этом была некая приятная независимость, но в то же время, терялась важная связь между детьми Лилит и Асмодея. Испытают ли они во время выпускного то сумасшедшее счастье долгожданного единства? О себе Дей говорил: «Я был влюблён всего три дня. В пятнадцать выпускниц. Потом бал кончился и больше я никогда не любил по-настоящему». Однако, каждый новый выпускной он снова вплотную приближался к этому чувству и не мог сдержать приятного волнения. Почти все воспитанницы Тарто были рады и открыты ему.

Почти. Как назло именно вызывавшая в нём наибольшую симпатию хранила слишком много секретов. Он пытался разгадать её через других представителей генерации, но не мог. Недавно он погрузился в себя, намереваясь распробовать созревшее за годы чувство и сдался на милость целительно-сладкому очарованию. Кея без всяких слов излучала тепло, словно нагретая звёздами. Ему было на что это тепло обменять.

Мысли легата оборвал возникший рядом Асмодей, взвинченный от плотного графика.

– У одних прослушивание, у других просмотр, а теперь ещё и солдаты! – развёл он руками, – Мне что, разорваться? Все в аудиторию!

На выполнение задания давался час. Явились ещё двое военных, призванных уравновешивать комиссию. Они были потомками Князя, классическими демонами расы доледе, а не инкубами, и куда строже относились к будущим офицерам. Однако, их тоже интересовало предстоящее торжество. Ректор Асмодей, разумеется, был в курсе всех задумок. Отклонившись на стуле, он лениво обрисовывал:

– Живые цветы, танцы, выпивка, банкет, всё как обычно, лишь бы дети радовались. Казначей предоставил нам довольно крупный бюджет. А по поводу утренней гонки… Могу только сказать, что всё зависит от внимательности взявших на себя это бремя. Может кончиться чем угодно. Хорошо если просто продуют колесницам по скорости.

– Хорошо если не перевернётся ни одна повозка, – проговорил Далестора, – ты видел, кого они хотят впрячь? Это не просто эки, а горы мышц, чудовища. Не представляю себе, как управлять такими, но суккубам уже удаётся. И твоя сестра хочет ехать.

Асмодей громко цокнул.

– Тогда и мне придётся отдаться на милость выдумщикам Келса. Они хотят осуществить перемещение при помощи Печати Лагорда. Лишь бы не ошиблись в расчётах.

К просмотру Слава принёс, кроме основных заданий, портреты и целую гору набросков.

– Кто помогал? – сразу спросил преподаватель.

– Никто.

– Откуда такая анатомия?

– По книжке учусь.

– Это ведь с натуры явно.

– Да, мне… Сестра позирует.

Преподаватель глянул поверх очков на мальчика. Отрывающаяся лямка грязного рюкзака. Рваная майка с каким-то мракобесием. Кеды поздней осенью. Нет, родители его точно не нанимают моделей. И кажется, они не художники.

– С тобой можно работать. Вот видишь, просто нужно больше стараться. Промеривать, штриховать правильно. Ты молодец, давай, не расслабляйся. Даст бог – на бюджет поступишь, только рисовать не бросай.

Хорошие оценки отгородили мальчика от лишних вопросов. Он стал преуспевать в учёбе и родители закрывали глаза на прочее, происходившее с ним. Слава оторвал обои и сжёг их где-то за гаражами. Старые игрушки сложил в пластиковый мешок и отдал в детдом. С облегчением выбросил в уличный мусорный контейнер ковролин, не забыв изобразить рулоном выстрел по гаражам как из базуки.

Кассет с музыкой у него образовалось невероятное множество и эта музыка пугала соседей. Иногда казалось, что он разговаривает сам с собой. Слава уболтал отчима подарить ему дешёвый ноутбук и научился писать сайты и рисовать для них оформление. Ева, отделившаяся от прежней компании, помогала ему с продажей, вместе им хватало выручки на интернет и мелкие радости.

Кея тоже хотела бы помогать мальчику, но он позволял только позировать и выбирать книги для чтения на досуге. Оказалось, некоторые тексты из Срединного просочились в Тартар и обрели там популярность, так что демоница их помнила.

Ему хотелось добиться всего самостоятельно, а сил давали новые знания. Из долгих и полных грёз разговоров с Кеей он узнал о других мирах, об изнанке всего сущего, о сотнях глаз, наблюдающих за людьми. С магией он тоже разобрался.

– Устал уже объяснять всем про книги. Все ищут каких-то гуру и шаманов, артефакты. Я нигде даже близко не читал того, что ты мне рассказываешь. И тебе я верю больше.

– Ваш мир не приспособлен для такого. Люди могут только пассивно познавать вселенную, но какой от этого, в сущности, толк? – размышляла Кея, сидя на подоконнике.

– Не знаю. Но это всё меняет. Если после смерти я попаду к вам и тоже стану демоном…

– Точно сказать нельзя. Души перемещаются свободно и ты можешь родиться, к примеру, в Молге, потомком зверя. Их земли – унылое место, там некогда случилась катастрофа, всё отравлено лучами и химикатами. Миров в нашей сцепке восемь. Восемь Сестёр. Сам посчитай, какие шансы попасть в Тартар. Ты можешь принять нашу мораль здесь и сейчас и жить ею. Но тогда ты пожертвуешь своей.

Слава помолчал, затачивая карандаш ножом и наблюдая, как на пол пикируют тонкие деревянные лепестки.

– А я и не знаю, какая у меня мораль. Просто живу и всё. Иногда мне хочется просто быть как все. Не видеть вас. Увлекаться чем-то нормальным. Со всеми общаться. Ходить в церковь. Но я не могу, я совсем другой. Все мечтают быть особенными, а я мечтаю стать обычным, чтобы не бороться каждый день и не оправдываться как дурак.

Одни перемены цеплялись за другие. Получив немного денег и свободы, Слава тут же захотел больше. Ему казалось, что школа пожирает его время и он стал издеваться над ней. Отвратительное поведение, неподобающий внешний вид, но отличные оценки ставили в тупик окостеневших, выгоревших до тла учителей. Когда географ зачем-то упомянул о мировом заговоре, мальчик поднял его насмех и разгорелся скандал. До вызова родителей не дошло, но четвертная оценка была занижена. Наказан он был за неповиновение.

Слава искал вокруг себя примеры и не находил. Он не хотел стать завучем в пыльном пиджаке. Соседом, чьё брюхо выпадало из-под грязной майки. Нищим и голодным портретистом из парка. Страдающим романтиком из книжки. Герои прошлого вызывали уважение, но ведь кончились те войны и восстания, которые дали им шанс показать себя.

Всё его поколение валилось в пропасть, ведомое предыдущим, отказаться от пропасти значило идти своей дорогой одному. Другого выхода он не видел.

Странная жажда разрушений пробиралась под кожу. Он разбивал допитые бутылки, швырял их в самодовольные рожи под вывеской «Управа района», счастливый и пьяный горланил песни с теми, кто собирался на старом месте, где был гаражный кооператив. Алкоголь мешал думать, но помогал отрешаться. Никто из взрослых не упрекал Славу ни в чём. От звона стекла, уличных драк и песен случайные прохожие только втягивали шеи и старались быстрее уйти.

К концу школы он сделал большое и неприятное открытие. Одни люди из его компании женились и резко оборвали все связи. Сменили одежду, телефоны, причёски и место жительства. Другие будто бы застряли в своём старом возрасте и уходящей эпохе. Когда они были младше и искали своё место под солнцем, их похождения воспринимались как должное. Они по-прежнему скитались, жаловались, мучились в ненужных им отношениях, но теперь это были печальные полубомжи с сознанием подростков, висящие на смирившихся родителях и периодически закатывающих им истерики.

Однажды, на изломе гнилой и тёплой зимы, стоя по щиколотки берц в слякоти, Слава не выдержал и высказал им всё, что думал. Об их нелепом высокомерии, животном состоянии и непроходимой тупости. Они не смогли ни ответить ему толком, ни даже избить. Холодная вода, заливавшаяся в ботинки, прибавляла ему злости. Вытаскивая ноги из вязкой каши из снега и песка, он навсегда ушёл от тех, кого считал друзьями и почти семьёй. Почему-то ему казалось, будто его предали.

На выпускной он не явился. Не понял, почему вдруг должен что-то праздновать с уже бывшими одноклассниками, ведь Слава никогда не общался в школе по душам и на вручении аттестата не пожал руку директрисе, потому что не уважал. Однажды эта женщина равнодушно вытащила для личного пользования тетрадку из посылки с гуманитарной помощью бедным, которую ученики собирали на собственные деньги, всем классом. Вспомнив этот случай, Слава проигнорировал протянутую ему когтистую и влажную ладонь.

Пока бывшие одноклассники в новых пиджаках прятали водку в газировку и пакеты с соком, Слава спал, избавляясь от прошлого, отрезая себя от ранней юности. Всеобщий выпускной вылился в подворотни и дворы, спать стало сложнее. Закрывать окно июньским вечером совсем не хотелось, в кои-то веки с улицы тянуло садовыми цветами и шум листвы успокаивал.

Кея ловко перемахнула подоконник, сделала пару шагов и присела на стол. Слава улыбнулся. Иногда они просто молчали, но тут разговор напросился сам собой.

– Как это у вас было? Ты же закончила учиться на архитектора?

– Конечно. Ох, я тоже не хотела идти, меня буквально вытолкали. Но они сделали правильно.

– Расскажешь?

VII

Я видел их бухгалтерию. Господь милосердный, вынь мои глаза! Сотни исправлений, магические знаки и рисунки на полях. К сожалению, никто другой не будет в таких объемах заказывать у нас предметы роскоши. Инфантильные, безалаберные маленькие дети при огромных возможностях – вот, кто такие эти доледе или как их там ещё именуют…

Из записки капитана "Коробейника".

Ворота заперли глубокой ночью. Никто не спал. Это повторялось каждый цикл: как бы тщательно ни готовились, последняя ночь перед балом неизменно проходила в суматохе. Нервные суккубы случайно ломали косточки в корсетах, рвали подолы и лямки, теряли украшения и растрёпанные носились по этажам, ища у кого одолжить и чем пришить.

Уставшие от тренировок эки то и дело взбрыкивали, две колесницы полностью разобрали и собрали заново на более надёжные крепления.

Кея дремала уже одетой. Она искупила свою безучастность, выступив ходоком и несколько дней встречала курьеров и передавала новости, носясь по корпусам. Один из курьеров вручил ей заколку с багровым остролистым цветком, искусно свёрнутым из дорогой ткани. Согласно бумаге, посылка предназначалась ей лично. Она не общалась с инкубами из Келса и не понимала, кто мог быть отправителем. Если только родичи, которых она едва помнила… Не успела она спрятать подарок от чужих глаз, как ей вонзили его в волосы, наказав не трогать.

Наконец, ранним утром повозки стояли во дворе колесо к колесу. Эки рычали и кивали кожистыми головами. Выпускницы изнывали от слишком долгого ожидания. Ворота обоих университетов открывали одновременно, как только колокол в Чертоге подавал голос. Смухлевать в гонке было невозможно, ключи хранились у Паладина и Кастелянши – живых символов учебных заведений. В этих образах прятали острую сатиру, ведь Тарто совсем не был похож на женский пансион и имел собственные казармы, а в Келса больше любили искусство, чем войну. Добровольцев на эти роли избирали каждый год из бывших учеников. Они давали обещания обоим ректорам, после чего ворота оказывались в их власти. Позже пара прибывала на торжество и развлекала знатных гостей, чтобы те не надоедали выпускникам.

Кея встала в повозку и взялась за незаметную опору, оказавшись плечом к плечу к Мачехе. Колени дрожали и пересохло в горле. Не помогло даже вино из бутылки, ходившей от одной колесницы к другой.

– Будешь так трястись – точно свалишься, – сказала ей ласково ректорша.

Мачеха Леора выглядела совсем непривычно без своего рогатого убора и сливалась с ученицами. Узнать её можно было только вблизи, по двум парам зрачков.

Жаркие карминовые звёзды поднялись над горизонтом, заливая Тартар непривычно ярким светом. Двадцать серых платьев были сняты навсегда, назад пути не было. Некоторые обнимались и плакали, смотрели на шпили и двор Гиона-Тарто как в последний раз, хотя университет был всегда открыт для посещений.

Паладин предупредил, что осталась минута. Демоницы разбежались по местам. Как только ворота открылись, эки взяли с места и понеслись по дороге.

– Вот так! Никто нас не обгонит! – крикнула ректорша, обернувшись к остальным.

Ехать было недалеко, на подходах можно было рассмотреть, на каком расстоянии от Чертога выпускники Келса. Их не было ни в воздухе, ни на земле и все решили, что они безнадёжно отстают.

Колесницы взрезали грунт между трибун с гостями. Под шум аплодисментов со всех сторон полетели цветы, мелкие монеты и шишки хмеля. Кея получила в висок тяжёлым новорайским грошом и понадеялась, что это на счастье.

Настораживал только запах озона в воздухе, такой сильный, будто бы сотни молний переплетались в небе. Такой запах царил обычно над полем битвы, когда действовала мощная магия.

Эки сбавляли ход перед аркой входа в Чертог. Мачеха готовилась совсем осадить своих, как вдруг песок почти под колёсами вспыхнул лиловыми концентрическими кругами и в центре них появились разом все выпускники Келса во главе с её братом.

Они разминулись всего на одну секунду, но победа была за Келса.

– Что-о-о?! – разом закричали суккубы.

– Чудеса физики и алхимической синхронизации, – с усмешкой ответил отличник с серебряным шифром на груди, – зато вы были прекрасны!

Асмодей помог ректорше спуститься.

– Кастелянша подтвердит: всё честно. Кстати, если бы вы сейчас сломали печать, нам бы не поздоровилось.

Взгляды инкубов царапали Кею. Они менялись в лице, смотря неё, становились на секунду серьёзнее. Причиной тому были махагонные волосы с синеватой тенью, встречавшиеся у демонов крайне редко и то, что в Келса она никогда не бывала, в отличие от остальных суккубов.

"Кажется, в собственном доме я совсем чужая" – пронеслось в её мыслях.

Среди гостей воцарился ропот. Перемещения в пространстве при помощи печатей Лагорда были серьёзным открытием. Раньше никто и нигде ничего подобного не демонстрировал. Оставалось только гадать, каков истинный потенциал находки.

Отчаяние проигравших разом угасло, как только тень свода дворца выпустила ещё троих.

Кея никогда не видела их, но сразу догадалась, кто есть кто, и её сердце перевернулось в груди, а вдох застрял в горле.

Двое древних демонов доледе сопровождали Князя. Двое бессмертных ящеров, которым он подарил человеческий облик ещё в ту эпоху, когда молодое небо бликовало, словно чёрное зеркало. Военачальник Астерот и Маракс, сильнейший из учёных-магов явились познакомиться с новым поколением творцов идей и материи.

Бывшие ученики склонились перед ними как трава под порывом ветра, одновременно и покорно.

На трибунах затихли.

– Добро пожаловать домой! – разнёсся негромкий голос, проникающий в каждую голову, минуя барабанные перепонки, – Вы привезли с собой время перемен. Свою эпоху. Новую мысль и новый дух, без которых все мы – ничто. Отцы строили Чертог для детей. Для вас. И на эти несколько суток он ваш безраздельно. Залы, каверны и гроты соскучились по веселью, оно обновляет Дом, делает его храмом нашей экклесии. Здесь вам всегда рады.

Когда Кея посмела поднять глаза, ей показалось, что иглы беспощадного холодного света пронзили зрачки.

Легенда Восьми Сестёр – целой сцепки миров – стоял в нескольких шагах от неё, водя взглядом по новоприбывшим. По иронии, он выглядел почти человеком, даже чуть ниже ростом, чем интенданты. Широкополая шляпа, подколотая справа пером, служила ему короной. Никакой роскоши в одежде, но тёмен до блеска, никакой претенциозности в словах, но отточен до бритвы.

Гости зашумели и под их овации Люцифер отечески обнял своих детей. Мачеха Леора и Асмодей были похожи друг на друга, но почти неуловимо. Заметить это можно было только когда они вставали рядом.

– Больше не пугайте так, – совсем другим тоном сказал им Князь, – всему есть предел. Что если бы печать содержала ошибки? Где бы я потом искал целый выпуск инкубов и собственного сына?

– Да кто остановит нашу молодёжь? Выдержали двадцать лет учёбы и почти никаких развлечений. Если бы я такое пережил, не оставил бы потом от дворца камня на камне. – проговорил Асмодей.

Люцифер снова поднял неоновые глаза на выпускников.

– Идём внутрь. Познакомимся во время танцев.

Лестницы дворца были усыпаны и увиты всевозможными цветами. Их привезли из Нового Рая громадным многопалубным галеоном и с утра разгрузили в Аске-Тарану. Все, кто был в городке, выбежали к пристани встречать судно, таможня сбилась с ног, обслуги и подвод, как обычно, не хватало, но над этой суматохой царил дух счастья и надежд, заразительный даже для тех, кого выпускной бал никак не касался. Пытаясь уловить его и пленить, среди зевак толкались художники всех мастей.

Сам честный город Тарану на несколько дней закрыл все харчевни, кабаки и кофейни. Однако, за запертыми дверями кипела работа: каждое заведение спешило предоставить свои лучшие блюда для праздника и получить дополнительное жалование, либо награду за победу в состязании.

Весь этот гигантский труд, все восторги и тревоги посвящены были первым трём суткам настоящей свободы бывших насельников Университетов.

Первый день всегда проходил более официально: с танцами, знакомствами и банкетом. Среди веселящихся было столько гвардейцев в штатском, что любое покушение со стороны гостей было обречено на провал. Кея узнавала их по манере твёрдо и уверенно вести танец. Они всегда смотрели в глаза и держали осанку, растерянные молодые инкубы чаще сами нуждались в инициативе.

На второй день, пока виновники торжества приходили в себя, их подменяли Паладин и Кастелянша, выдумывавшие разные состязания и перебранки. Вечером снова было много музыки и развлечений, а ночью начиналось изумительное таинство. В тронном зале, прямо на полу, вымощенном чёрно-белыми мраморными и обсидиановыми ромбами, раскладывали подушки и перины. В столбах звёздного света, сочащегося сквозь узкие окна, двигались еле заметные пылинки и в почти неподвижном пространстве воцарялись сказки. Их рассказывал Князь. Он сидел там же, на полу и размеренно, прочувствованно говорил, держа молодёжь во власти их собственных фантазий. Рано или поздно демонам становилось ясно, что они слышат не просто легенды, а истории из его жизни, бесконечно длинной и насыщенной.

Кея улеглась головой на колени кого-то из инкубов и на несколько часов замерла, околдованная повествованием. В нём была неумолимая справедливость, смелость хрупких, а любовь сокрушала каменные стены.