Испытание мечтой, или Подруги поневоле

– Э-э, – возмутилась я, – отдай!

Не тут-то было! Поворачиваясь ко мне спиной и отпихиваясь растопыренными локтями, словно квочка, защищавшая цыплят, Алина набрала номер. Раздались гудки. О чудо! Сеть есть! Значит, нас увезли не так и далеко.

– Папа! Я!.. Да!.. Нас похитили у похитителей… Ещё одна девчонка… Нет, за неё не платят… Не знаю! Хорошо… Этот. Мой сел… Да негде зарядить, о чём ты? Здесь сарай какой-то…

Она замолчала, слушая абонента. До меня доносилось бубнение низкого голоса. Алина переминалась с ноги на ногу, время от времени угукая. Я ждала окончания разговора. Убеждала себя, что скоро всё наладится. Отец Алины сообщит в полицию, они определят наше местонахождение по локации телефона и пришлют группу захвата. Главное, чтобы бандиты не прибили нас, почуяв опасность.

Я осмотрелась внимательнее. В той стене, где заметила окошко, была ещё и дверь. Рядом с ней стояла наполненная водой бочка, на ней висел алюминиевый ковшик. Я окунула пальцы в воду, поднесла к носу, принюхалась. Пить хотелось нестерпимо.

– Нормальная. Я пила, – сообщила Алина, она уже стояла рядом со мной и протягивала телефон.

Я тут же спрятала его в карман и набрала воды в ковшик. Делала огромные глотки, рискуя захлебнуться. Алина, дождавшись, когда я прекращу булькать, потащила меня к противоположной стене. Предчувствуя что-то не слишком приятное, я брела, так и держа ковшик.

– Что стряслось? – спросила, но тут же почувствовала толчок в бок.

– Тс-с-с, вдруг подслушивают, – зашептала Алина. – Короче так. Надо бежать. Нас не отпустят.

– Почему?

– Отморозок один давно под отца копал, а теперь воспользовался ситуацией – хочет бизнес отжать. – Угадав мои мысли относительно ценности бизнеса в сравнении с жизнью дочери, Алина пояснила: – Своё получит и убьёт. Он не их тех, кто выполняет условия. Так что у нас три дня. Столько отец сможет тянуть.

– А что через три дня?

– Сообщит наше местонахождение в полицию.

– Ну?

В этом «ну» звучала надежда, но собеседница только головой покачала:

– Живыми нас не отдадут.

Я молча постукивала себя по ноге ковшиком. Эта мажорка не въехала в ситуацию или она реально такая выдержанная? Навалившись на стену плечом и убедившись, что сарай стоит крепко, я спросила:

– Как предлагаешь выбираться отсюда?

Алина провела двумя ладонями по волосам, потом взбила их, придавая объём, и снова зашептала:

– Притаимся около двери, а когда кто-нибудь принесёт еду, дадим ему чем-нибудь по башке, отберём оружие и будем прорываться.

– Отличный план, – саркастически заметила я.

– Предложи свой, – хмуро отвесила она.

Я пошла вдоль стены, толкая от себя одну доску за другой в надежде найти брешь. Сарай хоть и был старым, но построили его на совесть. По углам врытые в землю столбы, к которым прибиты поперечины, к которым крепились стены из досок, прибитых внахлёст – без инструментов поддеть и выворотить не получится.

– Неплохо заранее понимать, куда прорываться. Ты представляешь, что там? – я указала на дверь. Алина отрицательно покачала головой. Дойдя до окна, я наступила на поперечину и подтянулась, чтобы выглянуть.

Рама хоть и со скрипом, но поддалась, я отодвинула её и высунулась почти по плечи. Пролезть в маленькое отверстие не получится, но осмотреться можно.

Довольно большой двор завален строительным мусором. Слева поодаль стоял ещё не отделанный трёхэтажный особняк, около него беседка, там сидели, уткнувшись в свои телефоны, трое мужиков. На столике перед ними на одноразовых тарелках лежали, судя по запаху дыма и жареного мяса, куски шашлыка. Рассмотрела я и пустые бутылки, валявшиеся на полу беседки.

Справа участок ограничивался забором из профнастила – сарай стоял к нему впритык. Около ворот я заметила собачью будку. Огромный пёс высунул башку с торчащими ушами и уставился на меня. Я замерла. Пёс гавкнул для порядка и вылез наружу, продолжая наблюдение. Отсюда до ворот довольно далеко, и бежать к ним мог только сумасшедший. Сходу перемахнуть через забор не получится – высоко, да и откуда нам знать, что за ним. Можно нарваться охрану злее этой.

Псина снова залаяла, я спряталась, чтобы не привлекать внимание. Из-за противоположной стенки отозвалась другая собака, судя по лаю, меньше и скандальнее.

– Шашлык жрут, – констатировала Алина. Она тоже уловила запах дыма.

– Угу, – подтвердила , забирая назад у неё ковшик.

Не особенно слушая рассуждения о том, как именно надо будет нападать на крепких мужиков, когда они принесут шашлык нам, я ещё раз обошла сарай, опустилась на колени около соломенной подстилки. Поскребла землю ручкой ковша. Не очень, но поддаётся. Разгребла солому и принялась рыть подкоп, колупая грунт ручкой, собирая его ковшом и отбрасывая вдоль стены. Алина подошла ближе, привлечённая моей вознёй. С минуту она наблюдала, потом спросила:

– А что там?

– Не знаю. Наверное, другой участок. По крайней мере, там нет охранников и собаки.

– А кто же там возится?

Я прислушалась, прекратив рыть землю. Из-за стены доносилось урчание и шмыгающие звуки.

– Фью-фью… – посвистела я.

Шмурыгание и рычание усилилось. Соседская собачка рыла с другой стороны. Ладно. Справиться вдвоём с одной собакой проще, чем с тремя мужиками и собакой побольше. Я снова принялась за работу.

– Смотри, не испачкайся, а то догадаются, – веско заметила Алина.

Я хмыкнула и попросила:

– У двери стой. Когда сюда пойдут, предупредишь, чтобы я успела соломой замаскировать.

Алина кивнула. Она расхаживала у другой стены и периодически выглядывала в окно. Я увлеклась, копала наперегонки с собачкой, её когти периодически царапали дерево, приободряя меня. Ещё я радовалась тому, что сейчас не жаркое сухое лето, иначе вместо влажной глины я получила бы спёкшийся цемент.

Поясница разнылась из-за неудобной позы, но копать я не переставала, и вдоль стены уже образовался заметный валик из отброшенной земли. Алина прошептала скороговорку:

– Идут. Двое идут! – Она как раз выглянула в окошко.

Я сдвинула солому, прикрыв ей яму, и упала на постеленную рядом тряпку. Дверь, заскрипев, отворилась. Мужик шагнул внутрь и пристроил на бочку фанерный поднос. На него поставил большую миску, доверху заполненную кусками мяса, поджаренными до золотистой корочки, две солдатские кружки с чаем. Второй мужик мялся снаружи, поигрывая амбарным замком.

Мы напряжённо наблюдали за обоими бандитами, и, когда первый вышел, Алина возмущённо спросила:

– А кетчуп? – Из-за закрывшейся двери послышался гогот. – Ничего смешного, – прошипела Алина и крикнула громче: – Нам в туалет надо!

Точно ведь! Руки грязные, а ковшиком уже не воспользуешься.

Дверь снова распахнулась.

– Шевелитесь! Обе, быстро! – Рябой бандит отступил, освобождая проход, и демонстративно поиграл вытащенным из кармана пистолетом. – Не балуй! Пули не пожалею, если что.

Туалет оказался на первом этаже коттеджа. Отделочные работы здесь ещё не были закончены, но горячая вода имелась. Мы по очереди воспользовались унитазом и долго плескались под краном. Возвращаться в сарай ужасно не хотелось, о чём Алина сообщила нашему конвоиру:

– Поселите нас в доме, места жалко, что ли?

– Поговори мне тут! – рыкнул рябой и ткнул девушку стволом в спину.

Алина охнула и скорчилась:

– Больно!

На шум вышли два других бандита, вид у них был суровый. Чтобы не усугублять ситуацию, я схватила мажорку за локоть и потащила к сараю, шепча на ухо:

– С ума сошла? Из дома-то мы как убежим?

Чай за это время почти остыл. Мясо было жестковато и пересушено, но мы уничтожили всё до последней крошки, ведь после вчерашних макарон у нас во рту ничего, кроме воды, не было. Едва покончили с фуршетом, заскрежетал ключ в замке, на сей раз охранник пришёл один – забрал миску и кружку. Вторую Алина спрятала за спину. В ответ на требовательный жест я заискивающе улыбнулась и попросила:

– Оставьте, а то пить не из чего.

– Ковш куда дели? – буркнул мужик.

– В бочке утонул, – изобразила смущение я.

Мужик зло хлопнул дверью, но добычу не отобрал, что радовало. Неизвестно, когда они соблаговолят кормить нас в следующий раз, а без воды туго придётся.

Снова оказавшись взаперти, мы некоторое время торчали около бочки. Фанера осталась на ней, но теперь там стояла единственная выпрошенная нами кружка.

– Вполне бы мы с ним справились, – философски заметила Алина.

Спорить я не стала, хотя понятно, что, оглушив одного бандита, мы бы напоролись на остальных. Нет, нужно копать дальше. Оставив «постового» у дверей, я снова взялась за погнувшийся от непривычной нагрузки ковш. К сожалению, дело шло медленно.

Несмотря на то, что на следующий день у меня болели все мышцы, а во рту стоял вкус земли, будто её ела, я продолжала рыть. Уже можно было подсунуть под стенкой руку и нащупать траву по ту сторону, но до нужной глубины было ещё далеко, и я сомневалась, что успею за три отведённых дня. Хорошо, что охранники нас не беспокоили, по всей видимости, решив, что одного приёма пищи в день пленницам вполне достаточно. Алина возмущалась, но кричать и чего-то требовать не стала – хватило-таки ума.

В пять часов нам опять приволокли шашлык и чай. Я поела, отвалилась и поняла, что даже шевелиться не могу. Рябой унёс посуду, а я не могла заставить себя подняться.

– Слушай, смени меня, я больше не могу.

– Я? – Алина прекратила хождения и нависла надо мной: удивилась, словно был ещё кто-то, кого я могла бы просить. Она запустила пальцы в волосы, постояла так с минуту, потом с протяжным вздохом, от которого все в округе должны были почувствовать угрызения совести, сказала: – Никогда ничем подобным не занималась.

Меня разобрал смех. Реально колотило. Свернулась калачиком и хохотала до икоты, потом расчихалась – в нос попала соломенная пыль. Еле смогла выговорить:

– Я, по-твоему, профессиональный экскаватор?

Алина изогнула губы в снисходительной улыбке и с видом человека, делавшего великое одолжение, присела на корточки около ямы. Под неторопливое поскрёбывание метала по земле я уснула. Разбудил меня влажный шершавый язык, вылизывающий щёки и подбородок. Открыв глаза, я обнаружила прямо перед собой лохматую морду, чёрный кожаный нос и круглые бусинки тёмно-карих глаз.

– Кто это? – вскрикнула, отпихиваясь от суетливо-вёрткого существа.

– Правда, мимишный? – Алина отложила ковшик и дотянулась до собаки, забирая её себе на колени.

Это был йоркширский терьер, действительно, милый. Пёсик вертелся и тявкал, меня подбросило от возмущения:

– Как он сюда попал?

– В дырку, – весело отозвалась Алина, тиская собачку. – Обожаю лохматиков!

– Гони его! – я упала на колени рядом сумасшедшей парочкой, схватила пса и попыталась засунуть обратно в подкоп. Справиться с вертящимся как заводная игрушка терьером не получалось.

– Ладно тебе! – уговаривала меня Алина, пусть остаётся. Он помогал копать…

– Реально не въезжаешь? Вдруг зайдёт кто и увидит? Как собака сюда пролезла, а? – я сунула пса ей в руки, подбежала к другой стене и выглянула в окно. Как чувствовала: один из бандитов направлялся к сараю. – Идёт! Скорее!

В четыре руки мы протолкнули незваного гостя наружу, я быстро скинула куртку и заткнула ей дыру, Алина припорошила сверху соломой. Оставалось надеяться что, пока мы совершаем санитарную прогулку, пёс не преодолеет хлипкую преграду.

Увы, лаз вполне пригодный для маленькой собачонки, оставался маловат для двух двадцатилетних кобылок. Мы обе были стройными, но поднырнуть под стену на нашем месте сумела бы разве циркачка из тех, кого называют гуттаперчевыми. Нужно было расширять яму и в эту и в другую сторону. Там, на наше счастье, продолжал трудиться терьер. В сарае копали мы с Алиной по очереди.

– У нас ещё день в запасе, – успокаивала она, скорее, себя, чем меня, – следующей ночью уйдём.

– Уйдём, – соглашалась я.

Телефон пришлось выключить для экономии заряда, он понадобится, когда мы удалимся на безопасное расстояние, чтобы сообщить спасателям, где нас искать. В том, что папаша-бизнесмен вышлет за нами десять отрядов спасателей, Алина не сомневалась.

Как позже выяснилось, суток в запасе у нас не было.

Измученные непривычным трудом, под утро мы обе уснули. Громкий лай прямо в ухо заставил меня приподняться и оглядеться. Терьер, убедившись, что я очнулась, принялся за мою соседку: рычал, таскал её зубами за рукав, лаял. Я, не очень-то соображая спросонья, огляделась. Резко пахло керосином, в носу свербело, горло сковал спазм. Различить что-либо было невозможно не столько из-за темноты, сколько…

Дым! Всё пространство сарая заволокло дымом. Нас подожгли! Разбуженная псом Алина сидела на соломе и задавала вопросы. Один за другим десятки или сотни вопросов. Бестолочь! Чтобы хоть как-то ориентироваться, я включила телефон и осветила сарай. Сквозь серую пелену едва проступали очертания двери. Я кинулась туда. Заперто. Выглянула в окно: огонь лизал стену с плотоядным потрескиванием.

– Валим! – крикнула я. Помогла подруге подняться и подтолкнула её к подкопу. Алину потряхивало, она что-то кричала, взывала к совести поджигателей, я же пыталась её угомонить: – Тише! Лучше им думать, что мы задохнулись.

К несчастью, драгоценные минуты ушли на возню. Я реально стала задыхаться. Алина змеёй пролезла в дырку под досками, мне пришлось подталкивать её. Когда полезла я, подталкивать было некому, правда, Алина, откашливаясь и отплёвываясь, тащила меня за лямки комбинезона. Хорошо, что эта стена ещё не занялась, мы проползли метров пять и повалились на траву. Вокруг стоял весенний лес. Я лишь успела удивиться, почему соседний участок выглядит таким диким, и куда подевался пёс. Потом навалилась тьма.

3. Мы попали

Не вполне придя в себя, я испытывала блаженство. Мягкое ложе успокаивало натруженные мышцы, а лёгкое одеяло согревало их. Аромат сирени ласкал обоняние. Приятно было думать, что я спала дома, а дым, огонь, сарай и спасавшая меня собака – всего лишь кошмар, пригрезившийся после встречи с Денисом.

– Вера! – позвала я. – Веруня!

– Лен, мы где? – голос Верочке не принадлежал.

Очень хотелось его не узнать, но, увы, этот звонкий тембр порядком поднадоел за время совместного плена, и не узнать его я не могла. Открыла глаза, осмотрелась. Комната – метров шестнадцать квадратных – напоминала хостел или больничную палату где-нибудь в отсталой российской глубинке. Светлые отштукатуренные стены, белый потолок, трёхстворчатое окно с тюлевой занавеской, колыхаемой сквозняком. Из мебели четыре узкие кровати, столько же тумбочек, откидной стол и две табуретки. Всё деревянное, покрашенное в цвет слоновой кости. Та самая шатенка, которую мне совершенно не хотелось видеть, сидела на кровати около окна, подтянув колени к груди и устроив на них острый подбородок. Одета Алина была в просторную ночную рубаху из белой бязи. На мне оказалась в точности такая же.

Я села, спустив ноги с кровати и нащупав шлёпанцы.

– Где наша одежда?

Алина пожала плечами, выдав очередную глупость:

– Сначала подумала, что мы в раю. Типа умерли и…

– А потом что ты подумала? – прервала я её неторопливые рассуждения.

– Что нас спасли и поместили в психушку.

– Это ближе к истине, – согласилась я, – третий вариант есть?

– Окно открыто, этаж низкий, дверь не заперта. Мы свободны.

Мне стало обидно: почему она первой в себя приходит? Уже в который раз! Подавив глупую эмоцию, я встала, но покачнулась и вынуждена была схватиться за спинку кровати.

– О-ой! Слабость какая!

– Я тоже далеко не смогла уйти, – подтвердила мои впечатления подруга по несчастью, – опоили, что ли, чем?

– Думаешь? – В злой умысел хозяев чистой комнатки верить не хотелось. Предположила другое: – Просто надышались угарными газами. Повезло, что нас нашли.

Алина посмотрела на меня долгим взглядом и протяжно вздохнула:

– Давай пока не скажем, кто мы.

– Почему?

– На всякий случай. – Вид у неё был задумчивый, судя по всему, Алина не привыкла принимать важные решения. – Сделаем вид, что память потеряли. Разберёмся в ситуации.

– Ладно. – Я успела проверить тумбочку – никаких вещей там не было. Это настораживало, особенно отсутствие мобильника. Действительно, зачем благодетелям лишать нас связи?

Решение мы приняли вовремя – за дверью послышались шаги и шуршание колёсиков. Дверь резко распахнулась, в комнату заехала тележка, уставленная тарелками и чашками. Катила её одетая в тёмный длинный сарафан и белую блузку с широкими рукавами на удивление несимпатичная девушка.

– Здравствуйте, красавицы! – весело сказала она. – Проснулись? Матушка Афанасия так и предрекла, что к обеду поправитесь! – Она выставляла наши порции на стол, продолжая щебетать: – Ужинать в трапезную позову, а сейчас велено в келье накрыть!

Мы с напарницей слаженно изображали заброшенных в стан врага шпионов: молчали и рассматривали незнакомку. Она уже выкатила тележку за дверь, когда я встрепенулась:

– Вещи наши где?

– А-а! Так я постирала, высушила, отутюжу и принесу. Страсть какие замызганные были штанишки-то! – Девушка вернулась в комнату и заговорщицки зашептала: – Вы из Большого мира? А? Сёстры разделились. Одни говорят, что у нас таких красивых и быть не может, а другие доказывают, что из Большого мира сюда ходу нет.

Мы с Алиной переглянулись, не представляя, как реагировать на столь очевидный бред, но отвечать нам не пришлось – из коридора послышался строгий скрипучий голос:

– Сестра Анфиса! Тебя за смертью посылать?

– Ой, – присела наша кормилица, – пойду, а то, не ровен час, накажут.

Она нырнула за дверь, а мы ещё с минуту боялись пошевелиться. Что это было вообще?

– Я так понимаю, – заговорила Алина, пододвигаясь к столу, – это какой-то монастырь.

– В лучшем случае, – согласилась я, – но больше похоже на секту.

С недоверием покосившись на предложенную еду, я взялась за ложку. Есть хотелось невозможно. Рыбный супчик выглядел аппетитно, булочки, обсыпанные кунжутом, просились в рот, компот из сухофруктов дразнил яблочно-грушевым ароматом. Уже через минуту мы оставили опасения и дружно работали ложками. Алина не забыла напомнить о нашем уговоре:

– Видишь, как я была права? Если это секта, всё имущество заставят переписать на монастырь. А так, раз мы не помним, откуда взялись, то и обобрать нас нельзя.

Пришлось согласиться. Цепь неприятных событий не случилась бы в моей жизни, не окажись я в тот день рядом с мажоркой, и я не была готова к такому повороту. А вот Алина, несмотря на кажущуюся ветреность и взбалмошность, довольно быстро оценивала риски. Воспитывали её иначе, чем меня: столько в ней было недоверия к людям, и понятно, что не природного.

После обеда соседку потянуло на философию. Она и раньше много болтала, но я её разглагольствования игнорировала. Поначалу надеялась расстаться и забыть о существовании этой девицы, потом была занята подготовкой побега и сил на разговоры не имела. Теперь же в тихом спокойном месте после сытного обеда и продолжительного отдыха я была настроена более благодушно и даже отвечала на вопросы.

– О чём ты мечтаешь, Лен?

– Домой поскорее попасть, – я только руками развела, мол, о чём ещё можно сейчас мечтать.

– Нет! Главное желание в жизни.

Алина оперлась на стол и приблизилась, вглядываясь мне в лицо. Глаза у неё серые, мне такие нравились. Не так как синие, но всё же. Мои – карие – казались заурядными, слишком распространёнными. И вообще Алина была реально красивой девушкой. Почему так бывает: одним всего под завязку, а другим крохи? Я отвернулась, неприятно было чувствовать нечто, напоминавшее зависть.

– Я мечтаю учиться в университете.

– Что? Фу, как банально! – Алина встала и принялась ходить по комнате, расчёсывая волосы растопыренными пальцами. – Все только и думают о высшем образовании! Меня родаки тоже хотят в Кембридж загнать!

– Мне это не грозит, – усмехнулась я, – а ты о чём мечтаешь?

– О высоком… – Алина замерла, романтично глядя в потолок, – красивом, влюблённом принце.

Я рассмеялась. Вытирая выступившие от смеха слёзы ладонью, покачала головой:

– Выйти замуж за принца! Как я не догадалась? Это, по-твоему, не банально?

– Зато честно, – она посмотрела на меня с оттенком презрения. – Предлагаешь грезить о карьере юриста или банкира? Может быть, учёного?

Я предпочла промолчать. Мне бы хотелось чего-то особенного: изучать морские глубины, наблюдать звёзды или спасать вымирающие виды животных… Собственно, я ещё не определилась окончательно, в любом случае дело, которому стоило посвятить жизнь, представлялось мне оригинальным, интересным и достойным. А что на поверку? Колледж управления по специальности бухгалтерский учёт. А всё потому, что у меня нет папаши, готового «загнать» дочуру в Кембридж.

Родители хоть и разъехались – один в Канаду, другая в Данию – поддерживали меня до совершеннолетия. И всё же тянуть из них деньги на учёбу было бы слишком: у обоих семьи, по трое детей. Трое! Складывалось впечатление, что мама и папа устроили негласное соревнование. Сидеть у них на шее я не собиралась, спешила добиться самостоятельности. И добилась. Вот только мечта о необычной профессии оставалась пока недосягаемой, почти такой же как «выйти замуж за принца».

Задумавшись, отвлеклась от рассуждений Алины. Та, оседлав любимую тему, хвастала знакомствами, делилась впечатлениями от путешествий и встреч с аристократами. Она без шуток рассматривала перспективу породниться с кем-то из них. От снобизма, пронизывающего монолог мажорки, мне стало неуютно. Выбралась из-за стола и, пошатываясь, побрела к распахнутому окну. Буквально на расстоянии вытянутой руки цвела сирень. Вот откуда запах!

– Послушай, – оборвала я речь Алины, – какой сейчас месяц? Конец апреля ведь.

Она скорчила недовольное лицо и пожала плечами:

– Ну. Если мы не валялись в коме полгода, то апрель.

– Двадцать девятое апреля! – Это Анфиса вошла в комнату. – Вашу одежду принесла. Такие необычные вещи! – Она положила стопку на свободную кровать и, восторженно нас рассматривая, спросила: – Вы из какого города?

– Из Москвы, – ответила я на автомате и тут же получила тычок от Алины.

– Ой, – разочарованно отреагировала Анфиса, – захолустье! Мы-то решили, что из столицы такие красавицы пожаловали.

– Что у нас столица? – едва слышно спросила я, получив очередное подтверждение, что попали мы с подружкой либо в секту, либо к сумасшедшим.

Девушка замерла около стола – она собирала грязную посуду – и мечтательно закатила глаза:

– Владимир! Я только на картинах видела.

Мы с Алиной переглянулись и, не сговариваясь, пересекли комнату. Она замерла кариатидой у двери, отрезая путь Анфисе, а я приступила с вопросами:

– Владимир, значит, столица, а Москва – захолустье?

– Так, – спокойно откликнулась Анфиса. – Матушка Афанасия обещала экскурсию осенью устроить. Только бы меня до той поры замуж не позвали.

Разговор становился всё интереснее.

– А разве здесь не монастырь? – удивилась я.

– Монастырь, – кивнула Анфиса. – Запамятовали? – она, состроив сочувственную мину, покачала головой. – Бедняжки!

– Сама сказала: замуж, – напомнила Алина.

– Так для того девушек из семей и забирают в монастырь, чтобы замуж выдать.

– Монахинь? – воскликнули мы хором.

– Послушниц, – со вздохом сказала Анфиса. – В монахини редко кто сподобится. У нас и есть одна матушка Афанасия. Пойду! – она показала стопку посуды в руках. – А то накажут. – Алина отступила от двери и даже взялась за ручку, чтобы открыть, но Анфиса торопилась только на словах. Она обернулась ко мне и сообщила будто по секрету: – Цветник-то матушка зачаровала. Она единственная, кто из их курса Школу заклятий с дипломом закончила. Сильная! И вас в порядок привела. Другой кто не справился бы. Такие вы обе были слабенькие.

Она шмыгнула носом, жалея двух красоток из захолустья, и выскользнула за дверь.

– Что-нибудь понимаешь? – спросила я Алину.

– Кажется, мы попали, – картинно вскинув брови, прошептала та.

Трудно было не согласиться.

***

Познакомиться с дипломированной заклинательницей нам довелось во время ужина. Матушка Афанасия восседала за отдельным столом и поглядывала на остальных, как прокурор на обвиняемых. Чёрная мантия и шапочка-таблетка вполне вписывались в этот образ. Послушницы расположились за тремя длинными столами и оторвались от своих тарелок только для того, чтобы взглянуть на вошедших: нас привела Анфиса. В трапезной присутствовало порядка пятидесяти девушек, и все они, по точному замечанию Алины, были страшны как на подбор. В жизни не встречала стольких дурнушек одновременно. Ну одна, ну две на пятьдесят. А тут – все! Их будто отловили и спрятали в монастырь, чтобы не портить общее впечатление от человечества. Теперь стало понятно, почему Анфиса упорно называла меня и Алину красавицами. Положим, я считала себя средней, но здесь реально претендовала на звание вице-мисс по красоте.