Конец света. Повести и рассказы

Цепная реакция

Изнасиловав свою куму, Сидоров тут же потерял к ней всякий интерес. Ему хотелось секса, но обязательно с другой женщиной. Вскочив с кровати, он выбежал из квартиры.

– Всё, цепная реакция началась. Теперь никто и ничто не помешают ей завершиться. Если учесть, что в этом городе мы сделали десять инъекций, а по всей Земле их сделано тысячи, можно предположить, что спустя несколько месяцев, людей должно остаться – не больше одного процента от общего числа. Мы выполнили свою миссию, можно возвращаться домой. – Яг выключил видео прибор и повернулся к командиру.

Командир нажал на какой-то рычажок, и корабль плавно отлетел от окна. Ещё один щелчок рычажка, и НЛО устремился вверх, с каждой секундой наращивая скорость.

– А лично мне жаль людей! – подумал Юс, глядя на экран монитора. Далеко внизу голубела Земля, пока ещё населенная людьми. Через очень короткое время мир людей захлестнёт волна половых преступлений. Люди забьют тревогу. Учёные заговорят о полтергейсте, о вклинившемся параллельном мире и, наконец, об инопланетянах, похищающих землян. Но эти разговоры будут недолги. Очень скоро в городах не останется ни одного жителя.

– Да, – поддержал мысли Юса командир корабля, – скоро вся Земля будет во власти невидимок, самый длинный век которых – один месяц. Вот и получили люди оружие, о котором мечтали – массового поражения, безотказное и невидимое, которое ничего не разрушает, кроме человеческих жизней. Найдутся ли люди способные справиться с этим оружием? Во всяком случае, для выживания человечеству оставлен один шанс из тысячи.

– Но наши учёные смогли справиться с этим вирусом, – поддержал мысленную дискуссию Ки.

– Не равняй наши цивилизации. Пока переселенные марсиане нашли руду, научились выплавлять металл, мы обогнали их на тысячелетие. – Вставил свою реплику Су – командир корабля.

– Вспомните Атлантиду, представители этого государства сумели добиться многого. А их тоже переселили с Марса в одно время со всеми. Они даже сумели покинуть Землю, переселившись в галактику, находящуюся в шести световых месяцах полёта от этой планеты. – Подкинул новую тему Юс.

– Этот случай обсуждался в научном мире нашей планеты. При переселении марсиан целая группа учёных-марсиан сумела замаскироваться под обычных сельских жителей. Они сумели вывезти некоторые научные труды и программы. Кое-кому здорово влетело от Высшего Совета за эти промахи. – Пояснил Яг.

Пока велась дискуссия, корабль развил четвёртую космическую скорость, близкую к скорости света.

Прошло чуть больше двух часов со времени, когда Сидоров покинул свою квартиру, а на центральный пункт милиции по связям с населением, в СВО Москвы, поступило несколько сигналов об изнасилованиях.

Доставленные в отделение пострадавшие, по мнению следователей, несли настоящий бред. Получалось, что их насиловал невидимка. Но в это невозможно поверить. Снимая показания, следователи ещё и ещё раз просили потерпевших вспомнить всё до мельчайших подробностей. За время их опроса пришли результаты медицинской экспертизы, выводы были сделаны на базе анализов, взятых у потерпевших. Вырисовывалась странная картинка: семени насильника не обнаружили. Но в то же время гинекологи, осматривающие жертвы насилия, факт насилия подтверждали.

Дела сразу же объединили в одно.

Следователи ломали голову, как насильнику удалось внушить потерпевшим, что он – невидимка?

Следователь капитан Ефремов снимал показания со второй потерпевшей. Первая и третья, убежденные, что в милиции работают тупицы и идиоты, ушли домой. Желая, чтобы пострадавшая показала точное место изнасилования, пододвинул ей подробную карту северо-востока Москвы и карандаш. Женщина протянула руку за карандашом и закричала так, что у следователя заложило уши. Она визжала, махала сначала одной, потом двумя руками, а Ефремов не мог понять, в чём дело. Наконец, желая успокоить пострадавшую, он схватил её за руки, и только тогда до него дошло, почему кричит женщина. Он сам едва не заорал от ужаса. Схватив телефон, он принялся звонить дежурному, чтобы тот прислал в кабинет доктора. Когда после разговора с дежурным он посмотрел в лицо потерпевшей, мороз пошёл по всей коже. Вместо лица он увидел череп, обрамлённый волосами, который двигался на полупрозрачных шейных позвонках.

Следователь, вытаращив глаза и открыв рот, стал торопливо отодвигаться в угол кабинета, к раскрытому сейфу, судорожно шаря руками по краю столешницы.

Поглощенная своими переживаниями и страхами, жертва насилия не замечала того, что происходило с милиционером.

Вошедший без стука доктор открыл рот, чтобы спросить, зачем его вызывали, так и замер с открытым ртом, не в силах произнести ни слова, только зевал, словно выброшенная на берег рыба. Он увидел то, что не мог видеть следователь, которому была видна только верхняя часть тела пострадавшей – ноги, точнее, что ног у неё нет. Доктор увидел туфли, которые двигались под стулом, пустую юбку на стуле и цветастую женскую блузку с длинными рукавами, без рук и туловища, она тоже двигалась. Над горловиной блузы висел парик, который повернулся в сторону вошедшего в белом халате мужчины. Под париком был полупрозрачный череп, среди зубов которого чётко просматривались коронки из жёлтого металла. Челюсти черепа задвигались, и доктор услышал приятный, хотя и крайне встревоженный женский голос:

– Доктор, миленький, скажите скорее, что случилось с моими руками? Я их не вижу!

Попятившийся от страха доктор упёрся в двери спиной, отчего последние захлопнулись. Щёлкнула защёлка замка.

– Что же вы молчите, доктор? – продолжал вещать женским голосом череп. – Если вы не можете объяснить случившегося, вызывайте скорую помощь, пусть меня везут в Склиф.

– Мы-ы-ы, – замычал доктор, глядя в сторону Ефремова, делая движения, будто берёт трубку.

Как ни странно, следователь понял мычание доктора, дрожащей рукой взял трубку, с трудом вспомнив номер скорой помощи, набрал его.

Скоро в трубке послышалось:

– Скорая помощь. Что у вас случилось?

Когда следователь начал мямлить о невидимых руках, намекать о других невидимых частях тела, сотрудница скорой помощи, посоветовала ему проспаться.

Ефремов испугался, что она положит трубку, закричал:

– Я следователь полиции, нахожусь на работе и совершено трезвый! Я не могу объяснить того, что происходит. Нужна скорая помощь, чтобы отвезти женщину в институт Склифосовского.

– Вот теперь понятно. Называйте адрес.

Продиктовав адрес родного отделения, и услышав – ожидайте машину – Ефремов положил трубку.

Как ни странно, но разговор с диспетчером скорой помощи, успокоил следователя настолько, что он даже улыбнулся. Почему-то метаморфоза, происходившая с женщиной, из разряда ужасной, перешла в разряд комичных.

– Что ты застыл как соляной столб, – обратился он к доктору, – иди, встречай машину скорой помощи.

– Да-да, я готов, – залепетал тот, повернувшись лицом к двери. Дрожащими руками доктор безуспешно пытался справиться с английским замком, который никак не хотел открываться.

Не выдержав, Ефремов встал со своего стула, подошёл к двери и взялся за рычажок защёлки:

– Слышишь док, – зашептал он, – успокойся! Когда встретишь скорую помощь, объясни всё толково, чтобы не было такого шока, как с тобой. Ты понял? – Он внимательно посмотрел на доктора.

Доктор подобострастно кивал головой, делая попытки отодвинуть Ефремова от двери, чтобы быстрее покинуть кабинет.

– Побудьте минутку одна в кабинете, – обратился следователь к потерпевшей. Сам же, удерживая доктора за локоть, вышел с ним в коридор:

– Гена! Геннадий Николаевич, ты меня слышишь? – Он тряс доктора как грушу, схватив за лацканы белого халата, пытаясь поймать его ускользающий взгляд. Наконец, закатил оплеуху. От оплеухи, доктор часто заморгал. Его глаза перестали бегать, он уставился на следователя. Взгляд с каждой секундой принимал всё более осмысленное выражение. – Очнулся? Прости, за оплеуху. Помнишь, о чём я шептал тебе? По глазам вижу – нет. Ладно, слушай ещё раз: встретишь скорую помощь, объясни внятно, что потерпевшая во время допроса стала невидимой. Видна только одежда и волосы. Хотя волосы, думаю, скоро тоже исчезнут. Когда войдут с носилками, пусть не задают никаких вопросов. Понял? Доктор кивнул головой.

– Ну, иди, дорогой. И чтобы никакой паники!

Когда доктор трусцой, не оглядываясь, побежал по коридору, Ефремов открыл двери в свой кабинет.

Стул, на котором сидела подследственная, был повёрнут теперь в сторону двери и на нём странным образом лежали или сидели вещи потерпевшей. Собравшаяся в складки юбка, словно надутая воздухом, съехала на край стула. Блуза, заправленная внутрь юбки, висела в воздухе под углом к спинке стула. Рукава блузы висели, словно безвольные руки. Ни черепа, ни волос видно больше не было. Зато на полу, валялись сумочка с вывалившимся оттуда содержимым и чуть в стороне – пудреница.

Оказывается, когда следователь с доктором вышли в коридор, потерпевшая захотела подслушать, о чём они будут говорить. Она развернулась вместе со стулом, и хотела уже встать, но взгляд, брошенный под ноги, открыл ей, что ног у неё тоже нет. Женщина судорожно задёргала свою дамскую сумочку невидимыми руками. Все действия давались с трудом. Не видя рук, трудно было это делать. Наконец, ей удалось достать пудреницу, раскрыв которую, посмотрелась в небольшое зеркальце. Она увидела ворот блузы и окно за ней, лица, головы – не было. Тихо ахнув, женщина лишилась чувств.

Ефремов был готов ко всему, поэтому хладнокровно подошёл к стулу с вещами и потрогал левый рукав блузы. Он почувствовал тепло невидимого тела. Нащупав другой рукой невидимую кисть этой руки, он стал считать пульс. – Пульс был почти нормальным.

Пока следователь ломал себе голову – приводить пострадавшую в чувство или нет, та очнулась сама. Он заметил это по второму рукаву, который вдруг поднялся в воздух, и, совершив плавное движение, опустился ему на плечо. Ефремов почувствовал кожей своей шеи прикосновение женской руки. Одновременно блуза потянулась к нему, и он ощутил на своих губах горячие губы невидимой женщины. Говоря себе, что готов ко всему, он совсем не был готов к подобному повороту событий.

Крутанув головой, он попытался освободиться от объятий. Но женщина вцепилась в него своими невидимыми руками как клещ. Её туфли, обутые на невидимые ноги, взлетели в воздух, и, казалось, повисли за спиной следователя, причём переместившись вслед за перекрещенными ногами – один за один.

Ефремов услышал страстный шёпот женщины:

– Ну что же ты, возьми меня, я так этого хочу!

Возможно, мужчина, барахтающийся в женских одеяниях, наполненных воздухом, и выглядел смешно, но следователю было не до смеха. Услышав звук открывающейся двери за спиной, он выровнялся и повернулся лицом к двери.

Хотя врач скорой помощи и два санитара были предупреждены о необычности пациентки, они не ожидали увидеть картину, возникшую перед ними.

С покрасневшим от усилия лицом, мужчина пытался освободиться от объятий женской блузы, один рукав которой был закинут ему за шею, а другой опустился вниз, к расстегнутому гульфику, из которого был виден мужской половой орган. Над этим органом, к месту сказать, не возбужденному, касаясь его, висели женские ажурные трусики. А над трусиками, в воздухе, висела, собранная в узкую полоску – юбка, а уж над ней блуза. Каким-то странным образом, вещи держались вместе, не распадаясь.

Э…, – только и сумел вымолвить доктор скорой помощи. Санитары, глядя на эту картину, застыли с открытыми ртами, словно загипнотизированные.

– Что там такое? – из-за спин медперсонала скорой помощи, показался Геннадий Николаевич. Окончательно отошедший от первого шока, он тут же, чуть не впал во второй. – Ни хрена себе! – пробормотал он. – Ты, Ефремов, случайно не чокнулся? – это было его второе предложение, которое он смог выговорить.

Картинка, увиденная пришедшими, не была застывшей. Пока они стояли, рукав блузы, опущенный к гульфику, поднялся к вороту. Словно по волшебству, блуза распахнулась, собравшись фалдами, опустилась над юбкой, открыв взору застывших в ступоре мужчин, ажурный, как и трусики, лифчик. Две чашечки лифчика подскочили в воздухе, потеряв форму женской груди, остались висеть над блузой, после того как один из рукавов к ним приблизился. Рукава были как живые. Они скользили теперь по телу мужчины, и все пуговицы, над которыми они пролетали, расстегивались, одежда распахивалась, открывая нетренированное мужское тело.

– Чёрт возьми, что вы застыли, как идолы, – ругнулся Ефремов. – Помогите же, наконец, справиться с этой фурией! Женщина, по-видимому, сошла с ума после изнасилования.

И, хотя мужчины не видели никакой женщины, они бросились на призыв о помощи, исходящий от следователя, барахтавшегося в женских вещах. Только прикоснувшись к ним, медики почувствовали тепло и упругость невидимого тела.

Невидимка сопротивлялась. Она не хотела, чтобы её отрывали от такого желанного тела. Она визжала, кусалась и царапалась. Словом, вела себя, как взбесившаяся кошка. Среди нечленораздельных звуков, которые она выкрикивала, прорывались отдельные слова, и даже фразы:

– Я хочу его. – Несколько секунд спустя, – я хочу вас всех, я люблю вас всех…

Искусанные и исцарапанные, мужчины вчетвером кое-как справились с невидимкой, связав её по невидимым рукам и ногам поясами от халатов и брючными ремнями. Чтобы прекратить её вопли, рот заклеили скотчем, нашедшимся у следователя.

Связанная невидимка мычала и извивалась всем телом. Её извивания были видны только по одежде и связывающим руки и ноги ремням и поясам.

– Может, её в дурдом отвезти? – высказал предположение врач скорой помощи.

– Ага, чтобы врачи дурдома присоединились к своим подопечным. – Иронично сказал Ефремов. – Везите её в Склиф.

Не успели санитары поднять носилки, как появилась группа мужчин в штатском. Один из них, наверное, старший, представился:

– Подполковник ФСБ, Лосев. Эту женщину заберём мы. Пусть санитары отнесут её в наш микроавтобус, после чего заберут носилки.

Так в руках сотрудников лаборатории ФСБ появилась одна из первых невидимых жертв цепной реакции «Эликсира любви». Но, спустя три часа, этих невидимок было столько, что вся полиция Москвы «стояла на ушах».

Оставленный подполковником Лосевым майор ФСБ Никитин закончил снимать показания со следователя в его родном кабинете, протянул протокол допроса Ефремову на подпись. Тот, не читая, подписывая каждый лист, произнёс фразу:

– Нужно доверять коллегам, пусть даже они из ФСБ.

– Возвращая протокол, предложил, – может по рюмашечке?.. Никитин согласился.

Происшествие в полиции

Они сели за рабочий стол Ефремова, предварительно поменявшись местами, чтобы хозяин оказался на своём рабочем стуле. Капитан достал из своего сейфа водку – «Немиров», два пластмассовых стаканчика и наполнил их из бутылки:

– Ну, майор, за то, чтобы нам служилось и пилось, хотелось и моглось! – На правах хозяина произнёс первый тост Ефремов.

Коснувшись стаканчиками, они выпили.

– Знаешь капитан, я выложу тебе один секрет, который завтра, скорее всего, секретом не будет. Наше ведомство получило сообщения из США, Англии, Франции, Германии и множества других стран, что у них появились невидимки. Во всех городах России, появились невидимки. В ближнем зарубежье, в странах СНГ, появились невидимки…

Это неспроста, капитан! Кто-то ведёт против людей страшную по масштабам и своей невероятности войну. Высказываются различные предположения, в большинстве – бредовые. А я уверен, это – инопланетяне!

– Почему ты так решил, майор?

– А ты подумай сам, капитан. Пока ты будешь думать, я с твоего позволения, наполню наши стаканы. – Взяв бутылку, он наполнил стаканы по самые края, не пролив, однако, ни капли.

В это время зазвонил телефон:

– Капитан Ефремов слушает. Есть. Есть. Так точно. Есть, одна нога здесь, другая у вас, товарищ полковник. Положив трубку, капитан произнёс для майора, – Вот так всегда, только захочешь расслабиться, а тебя раз и на ковёр к начальству. – Протянув руку, он взял свой стакан. – Будем, майор! – И опрокинул водку в рот.

Майор тоже выпил. Они одновременно встали и пошли из кабинета. Майор подождал, пока Ефремов замкнёт двери, пожал ему руку, пожелал на прощание удачи и оставил свою визитную карточку, на всякий случай.

Через пять минут капитан был в приёмной начальника. Секретарша попросила его немного подождать.

Усевшись на мягкий, удобный диванчик, Ефремов стал исподтишка наблюдать за секретаршей, каждый раз быстро отводя взгляд, как только та поднимала на него свои глаза. В конце концов, эта игра ему надоела, и он спросил:

– Ну что там, Анечка, скоро освободится начальство? Рабочий день кончается.

– Я слышала, вас сегодня пытались изнасиловать, – вместо ответа на вопрос, спросила девушка, пошловато хохотнув.

– Кто сказал?

– Дежурный докладывал полковнику, когда я приносила документы на подпись.

– Чёрт! Надеюсь, не по этому поводу меня вызывают?

– Кажется, нет, хотя о планах начальства я мало знаю. Единственное, что могу добавить, шеф вызвал всех, в связи с чрезвычайным положением в городе.

– Так я явился первым?

– Получается, что так.

– Можно было ещё полчаса спокойно посидеть, поговорить. Вечно я спешу выполнить приказ, – посетовал капитан вслух. И тут он почувствовал то, что не чувствовал никогда, после перенесенного ранения в Чечне – шевеление внизу живота. Этого не может быть. Наверное, просто показалось. От волнения у капитана даже щёки покраснели. Он внутренне прислушался к тому, что происходило промеж ног. Хотя, почему не может быть, ведь врач в госпитале сказал, что травма у меня скорее психологическая. Воспоминания нахлынули, накрыв его, словно волна, с головой. Ефремов остановил свой взгляд на секретарше Ане, но не видел её.

Он видел себя – восемнадцатилетнего Сашку Ефремова, заводного, хулиганистого пацана с Таганки, которого усаживают в пассажирский поезд, в вагон для новобранцев. Заплаканные мать и сестра, стоя на перроне, машут носовыми платками. Отец не пришёл на вокзал, потому что накачал себя спиртным до не могу. Ему одному Сашка сказал, что попал в команду, отправляемую в Чечню, взяв с него слово, что ни мать, ни сестра об этом не узнают. Но разве можно обмануть сердце матери.

Утром, когда он вернулся от Люськи, проведя с ней страстную, бессонную ночь, мать надела на шею образок и велела никогда его не снимать:

– Это твой оберег, сынок. Он освящён в церкви и омыт моими слезами…

Может быть, благодаря оберегу, он и остался жив.

Заканчивалась его срочная служба. Остался один месяц до приказа. Его и ещё нескольких старослужащих, как самых опытных, поставили нести службу на блок посту перед въездом в Грозный.

Это был последний бой, в котором ему пришлось участвовать. До этого он несколько раз участвовал в зачистках кишлаков, и ни разу не зацепило. Хотя во время операций, в перестрелках, которые случались, были убитые и раненые.

Бой произошёл утром. Он только что принял пост от своего кореша – Веньки Хлеборезова, они с ним оба из Москвы, поэтому держались друг друга. Венька, отдежуривший предутреннюю смену, зевая на ходу, пошёл спать, пожелав ему смотреть в оба.

Приблизительно через полчаса после этого к блокпосту подъехала крутая иномарка, джип с затонированными стёклами. Сержант Оловянников, или как они звали его – Оловянный солдатик, подошёл к дверце джипа, со стороны водителя. Стекло ещё не опустилось до конца, как сержант, взмахнув руками, стал падать навзничь. Шлагбаум был прочный, из металлической трубы, одному из бандитов пришлось выскочить из машины, чтобы его открыть.

Сашка выкрикнул:

– Стоять!! – И увидев направленный в его сторону ствол АКМ, открыл огонь на поражение. Странно, что он не срезал бандита первой очередью. Тот успел выпустить ответную очередь. Одна из пуль попала Сашке в низ живота, он ведь стоял в полный рост. Почувствовав удар и сразу же боль, Сашка плюхнулся на живот, на какое-то время теряя сознание. Придя в себя, он увидел, как джип притормаживает, чтобы забрать бандита, открывшего шлагбаум. Ещё он увидел, что кирпичный домик блокпоста стоит с выбитыми окнами и дверью.

– Нет! «Не уйдёте», – прошептал он тогда, подтягивая к себе гранатомёт. Ему казалось, что движения его слишком медленные, но и бандиты действовали, как в замедленном кино. Поймав в перекрестие прицела тронувшийся джип, он плавно нажал на скобу спуска.

Граната ещё летела к машине, джип ещё двигался, когда Сашка, схватив пулемёт, побежал вслед, выпуская из ствола жарких металлических шмелей. В рожке патроны чередовались. Одни были с простыми пулями, другие с трассирующими, зажигательными.

Пробив заднюю дверь чуть выше бампера, граната взорвалась внутри машины, разрывая её как консервную банку. Вильнув, джип завалился набок. Зажигательная пуля попала в бензобак падающего набок джипа, и тот взорвался. Когда Сашка добежал до машины, колёса которой ещё крутились, но горели, он увидел, что никто из бандитов не уцелел. Только теперь он снова почувствовал боль внизу живота и вынужден был опереться о ствол пулемёта. Ствол был горячим, и он отдёрнул руку.

– Нужно посмотреть, что с ребятами, – мелькнула мысль, – и он побрёл, пересиливая боль, к развороченному домику блок поста. Его корешу Веньке помощь больше не требовалась. Он лежал на нарах с расколотым осколком черепом. Зато сибиряку Кешке Смагулову повезло больше, он получил сравнительно лёгкие ранения в обе ноги и руку. Перевязав его, Сашка побрёл к Оловянному солдатику. Он чувствовал, что теряет последние силы, что кровь течёт спереди и сзади, как она струиться по ногам, устремляясь к ботинкам. Сержант был без сознания. Ранения у него было тяжёлыми – в живот и грудь. Только после перевязки сержанта, Сашка принялся за себя. Спустив штаны до колен, он осмотрел входное отверстие внизу живота. Из аккуратной, круглой ранки, вытекала капля за каплей алая кровь. Что творилось сзади он не мог увидеть, поэтому на ощупь, приложив один тампон повязки сзади, другой на входное отверстие впереди, принялся бинтовать своё тело. Надев промокшие от крови штаны, он лёг набок, и, набрав по сотовому номер командира роты, сообщил о случившемся.

На приехавших машинах раненых доставили в госпиталь в Грозном.

Всем троим были сделаны операции, все остались живы. Хирург, делавший Сашке операцию, долго потом удивлялся, как это пуля не зацепила ни одной кишки, словно лавировала между ними. Она зацепила пучок нервов и оторвала копчик, вылетая из тела. Сашка радовался, что первый из троих встал на ноги, это случилось через десять дней после ранения. Была для радости и ещё одна причина. Приехавшее в госпиталь высокое начальство вручило ему – Орден Мужества за проявленную смелость и спасение товарищей. Оловянникову и Смагулову вручили медали – За боевые заслуги.

В госпитале ему понравилась медсестра Олечка. Вот тогда-то он и узнал, что у него не всё в порядке по мужскому делу. Уролог и затем хирург убеждали его, что это скорее психологическая травма, что кроме нервов у него ничего не задето.

По возвращении домой, было у него ещё несколько попыток с женщинами, но все они закончились неудачами. Так и оставался Сашка бобылём, дожив до возраста Христа – тридцати трёх лет.

То, что творились у него между ног сейчас, волновало его всё больше. Он чувствовал, как его мужская гордость, поднявшись на дыбы, рвёт форменные брюки.

Воспоминания промелькнули как в ускоренном кино, за какие-то минуты. Секретарша Аня, заметив пристальный взгляд, устремленный на нее капитаном, смущённо покраснела.

– Надо же, она даже краснеть не разучилась, – подумал Ефремов. – Нужно как-то подкатиться к ней, хотя я, наверное, разучился это делать.

Аня знала о его проблемах. Мужчины плохо умеют хранить чужие тайны при соперничестве. Она покраснела оттого, что ей жаль было этого симпатичного мужчину с таким спортивным телом, пройдись с ним – и все подружки упадут от зависти:

– Может, его просто оговорили? Ишь, как смотрит! Прямо раздевает глазами.

У Ефремова от желания даже во рту пересохло, и он, желая утолить жажду, встал, направляясь к графину, стоящему на столе рядом с секретаршей.

Секретарша случайно бросила взгляд на его гульфик и даже перестала набирать текст на компьютере:

– Точно, оговорили мужика, – мысленно прикидывая размеры того, что выпирало штаны капитана, подумала она. Да такому мужчине – цены нет!

В это время двери приёмной распахнулись, впуская целую группу сотрудников милиции. Одни из них были в форме, другие в штатском. Вероятно тех, кто в штатском, тревога, сыгранная начальником, застала не дома. У многих в руках были тревожные чемоданчики. Словно увидев вошедших, начальник отделения, через переговорное устройство, приказал секретарше пригласить всех к нему в кабинет.