Святые с улицы Бримо

Иногда несовершенное делает все остальное совершенным

«Теория Большого взрыва»

Благо богов – это ветер, он надувает паруса, но и подымает бурю

«Волны гасят ветер», А. и Б. Стругацкие

Глава 1. Церковь душепопечительства на улице Бримо

– Исповедь – первый шаг к отпущению грехов. Покайтесь в своих скверных делах, и будет прощено вам. Помолитесь Создателю, и он услышит вас. Не отвергайте Творца своего, а примите его в сердце свое.

– Я грешен, отче…

– Как и все мы. Исповедуйтесь, сын мой. Здесь вы можете рассказать мне обо всем, что вас тревожит, и клянусь вам именем Святого Лазаря – никто не узнает о прегрешениях ваших. Говорите с Создателем через меня.

В воздухе витали приятные нотки розмарина. Свечи с этими благовониями являлись неотъемлемой частью Церкви душепопечительства на улице Бримо.

– Я запутался, пастор Джозеф. Я блуждаю в темном лабиринте собственного обмана и незнания. Я не могу найти выход. Я делаю все, что в моих силах, но этого постоянно мало.

– Говорите, сын мой, продолжайте. Не останавливайтесь.

– Ноша отцовства дается мне слишком тягостно. Я не справляюсь с теми трудностями, что посылает мне Создатель.

– Каждый из нас нуждается в помощи. В жизни у всех нас наступают времена, когда мы не в силах противостоять трудностям в одиночку. Для этого и есть родные, близкие и друзья. Ты не одинок, сын мой.

– И все же я одинок, пастор Джозеф.

– Что вас так гнетет?

– Моя дочь… и ее судьба.

Их разговор являлся священным таинством. Зал Церкви этим утром оказался совсем пуст, и только робкий шепот собеседников доносился из исповедальни.

– Император Селиван Леконт? Это вы?

– Вас не обманешь, пастор Джозеф.

Пастор Джозеф, осознав то, кого он имеет честь исповедовать, внезапно замолчал. К нему в Церковь приходили разные люди, но самого Императора он принимает в своей исповедальне впервые.

– Я хотел проникнуть в Церковь инкогнито и остаться никем незамеченным до возвращения во Дворец. Но вы меня раскусили, пастор Джозеф.

– Вы не были обязаны скрываться, Ваше Величество.

– Я хотел явиться в исповедальню простым грешником, лишенным заслуг и лавров, которые получил при жизни. Ни статус, ни фамилия не должны иметь значения для вас, пастор Джозеф.

– Вы правы, Ваше Величество. Именно все так и есть. Если вы хотите исповедаться, то я с радостью приму и выслушаю вас.

– На самом деле, пастор Джозеф, я пришел просить совета.

– Совета?

– Да… Совета, касающегося моего отцовского поведения и воспитания дочери.

– Принцесса Мария? У вас с ней возникли разногласия?

– Каждый день, пастор Джозеф. Не проходит и дня, что мы не поругались или не поссорились с ней. Я чувствую себя плохим отцом. Я не хочу кричать на собственного ребенка. В особенности… учитывая то положение, в котором она находится.

Ни для кого не был секрет, что наследница престола, дочь Императора, принцесса Мария Леконт… беременна.

Вопрос о том, кто же является отцом еще не рожденного ребенка, остается открытым.

Это известие поставило жуткое клеймо на всю Императорскую семью и опорочило ее честь. Никто не винит самого Императора, ведь каждому известно о своенравности и распущенности непутевой дочери-принцессы.

– Император Селиван, не забывайте, что я не только пастор в нашей Церкви, но также, по совместительству, являюсь душепопечителем. Вы можете говорить со мной не только, как с пастором. Вы имеете полное право открыться мне, Ваше Величество. Если вам будет удобно, то мы можем открыть створки, отделяющие нас.

– Да, пастор Джозеф. Пожалуй, мне так будет комфортнее.

Пастор Джозеф открыл окошко и одернул алую шторку, отделяющих его от той маленькой комнатки исповедальни, в которой сидел Император. Сейчас же они наконец встретились взглядами впервые за все время беседы.

Император в возрасте сорока пяти лет предстал перед пастором Джозефом в черном строгом костюме, белой рубашке и с серым галстуком. Каштановые волосы Селивана аккуратно гладко зачесаны назад, волнистые локоны обрывались у самых плеч. Щеки и подбородок Императора украшала гладкая борода, сливаясь с усами. Шея, в свою очередь, полностью выбрита. На пастора Джозефа смотрели влажные карие глаза несчастного человека.

– Пастор… я никогда прежде не испытывал столь жуткой боли с тех самых пор, как скончалась Императрица, когда в очередной раз вынужден ругаться со своей дочерью.

– Никто не обещал, что бремя отцовства будет легким. Зная о вашей ситуации, я могу сказать, что ваш случай является исключительным. Если мы перейдем с вами на простой человеческий язык…

– Да! Да, пастор Джозеф! Мне бы очень этого хотелось! Прошу, говорите со мной, как с добрым другом, а не как со своим Императором. Мне очень не хватает подобных бесед! Лишь к вам я мог пойти в такой тяжелый час…

Пастор Джозеф одарил Селивана теплой улыбкой и кротким кивком.

– Ни для кого не является секретом сложный характер вашей дочери. Мария, правда, непростой ребенок…

– Говорите все прямо, пастор Джозеф! Она – настоящий демон! Мой маленький дьябло!

– Ох, не стал бы я так высказывать о крови своей, Император Селиван…

– Но иных слов я не могу подобрать, пастор Джозеф! Да простит меня Создатель, что я говорю о родной дочери, как о бесе! Ее просто невозможно контролировать! Она вообще не слушает! Никого не слушает! Главное – она не слушает меня!

– В ее возрасте и в ее положении это вполне естественно. Вы должны это понимать. Скажите, вела ли себя так Мария при жизни Императрицы Амелии?

Император задумался.

– Нет… богом клянусь я никогда не видел ее такой! И слова скверного никогда не слышал из ее уст! Она… она была примерным и покладистым ребенком!

– Из этого мы делаем простой вывод, что смерть матери – одна из основных причин, которая повлияла на изменение поведения Марии. Как вы думаете, что еще могло являться причиной такого протеста?

Селиван отвел взгляд в сторону. Пастору Джозефу показалось, что Император никогда даже не задумывался о подобных вопросах.

– Она стала такой после первого побега из Дворца. Мы тогда сильно поругались с ней, и она убежала. Когда Мария вернулась, то она… стала совсем другой.

– Вот мы нашли с вами еще один рычаг, изменивший поведение и личность вашей дочери. Вам так и не удалось выяснить, куда она сбегала?

– Нет… я посылал шпионов. Они не нашли ее. Однажды Мария сама обнаружила шпионов, которые следили за ней. У нас случился громкий скандал. С тех пор мне даже страшно отправлять за ней слежку, когда она сбегает из Дворца.

Народ знал о побегах принцессы Марии из дома. Именно после одного из таких похождений принцесса вернулась во Дворец к отцу со второй жизнью под сердцем.

Долго скрывать беременность принцессы не получилось. Она сама поспешила поделиться с народом своей радостью.

В тот день на всю Императорскую семью легла печать позора.

Грязное клеймо!

– Я безутешен, пастор Джозеф. Что мне нужно делать? Как мне ее вразумить?

– А чего вы ждете от своей дочери? Послушания и примерного поведения? Не смешите меня! В ее возрасте от девочек такого ждать совсем не стоит!

– И что вы предлагаете, пастор Джозеф? Ждать пока она перерастет этот скверный возраст, и ее дурной характер изменится? Думаете, что-то поменяется после рождения ребенка?

Пастор Джозеф всячески старательно избегал упоминания о незаконно зачатом плоде принцессы Марии, но Император Селиван сам первый свернул разговор в ту степь, которую пастор Джозеф счел жестким табу. Он не хотел лишний раз травмировать Императора, напоминая ему о неприятной ситуации.

– Нам не дано знать о планах Создателя, Селиван. Возможно, эта беременность – большое испытание для вашей дочери и для вас. Я бы на вашем месте рассчитывал на все то лучшее, что может случиться. Кто знает – может, вы окажетесь правы, и рождение ребенка все изменит?

– Я не представляю, что мне делать с этим бастардом… я даже… не знаю, кто он! Понимаете? Я не знаю, как мне к нему относиться…

– А почему бы вам не отнестись к нему, как к внуку?

– Незаконнорожденному внуку…

– И все же часть вашей крови течет в нем.

– Очень малая часть.

– Вы – Император. И в вашей власти дать ему титул и свою фамилию. Законы имеют свойство меняться, разве нет?

– Мне страшно подумать, как среагирует народ, если я сделаю этого ребенка полноправным наследником. Все эти мысли так гнетут меня! Я совсем запутался!

– Я понимаю, Селиван, что мнение народа для вас важно. Но сейчас речь идет о вашей дочери и ее ребенке. Предлагаю, решить этот вопрос после рождения малыша. А пока… относитесь ко всей этой ситуации с полным пониманием ее причин. Мария – трудный ребенок, который потерял мать и оказался в таком невыгодном положении. Кроме того, не забывайте ставить себя на ее место! Она – принцесса, человек известный и публичный. От нее много требуют, а в силу своего возраста она не желает соответствовать этим навязчивым требованиям.

Несколько раз Император Селиван собирался перебить пастора Джозефа, и вот теперь у него появилась эта возможность:

– Вы предлагаете мне дать ей больше свободы, пастор Джозеф? Я и так потерял над ней всякий контроль! Она все реже ночует дома, понимаете?! Я не представляю, как мне разговаривать с собственной дочерью! Ах, не дай вам бог иметь таких дочерей…

– Постарайтесь отражать ее же слова ей самой.

– «Отражать»? Что вы имеете в виду?

– Передавайте ей то, что получили от нее, а затем вставляйте что-то свое, давая понять, что вы услышали ее точку зрения.

– И как мне это сделать?

– Давайте потренируемся. Скажите мне что-то, что вам часто говорит ваша дочь.

Император ответил без промедления, как будто всегда был готов ответить на подобный вопрос.

– Я хочу жить своей жизнью и делать все так, как я хочу.

Пастор выпрямил спину, театрально покашлял и ответил:

– Я понимаю, что ты хочешь жить своей жизнью и делать то, что ты хочешь, но…

Пастор кивнул в сторону Императора и добавил:

– …но ты – принцесса, и у тебя есть определенные обязанности, которые необходимо выполнять. В остальном же никто не запрещает тебе жить так, как ты хочешь.

– А я не хочу быть принцессой! – Император играл роль своей дочери.

– Ты не хочешь быть принцессой, но ты же понимаешь, что никому не под силу это исправить? Надо ценить то, что имеешь. Тебе открыт весь мир.

Взгляд Императора просиял. Он не ожидал, что можно так говорить и отвечать на запросы, которые он слышит каждый день.

– Пастор Джозеф! Это потрясающе! Я не представлял, что так можно! Ах, спасибо вам большое! Как же вы меня выручили! Благодарю вас, святой отец, благодарю! Вы – настоящий психолог! Священник-психолог!

– Надеюсь, этот прием поможет вам при общении с вашей дочерью в следующий раз.

– Поможет! Обязательно поможет! Я буду стараться налаживать с ней контакт и внимательно слушать, что она мне говорит.

– Совершенно верно! Не забывайте про активное слушание. Проникнитесь ее ситуацией и задавайте встречные вопросы. Дайте ей понять, что вы, действительно, слушаете ее, понимаете то, что она вам хочет сказать. Вы должны быть полностью вовлечены в нее и в ее проблемы. Понимаете?

– Да, пастор Джозеф! Абсолютно! Как же я мог быть так недальновиден?! Вы словно открыли мне глаза!

Двое вышли из исповедальни и крепко обняли друг друга, как добрые друзья, завершив этими объятиями свою встречу.

– Теперь мне остается лишь незаметно вернуться во Дворец, чтобы никто не увидел Императора, шастающего по дворам. Ах, меня же сразу сравнят с Марией! Люди будут говорить, мол, яблочко от яблони не далеко упало. Вот, где собака зарыта! Черт побери! Этого мне совсем не хватало!

При упоминании «черта» Император трижды перекрестился.

– Еще раз премного вам благодарен, пастор Джозеф! Мне пора возвращаться.

– Всего вам наилучшего, Ваше Величество. Да хранит вас и вашу семью Создатель.

Император, откланявшись перед пастором, направился скорым шагом к выходным дверям. Пастор Джозеф, осмотрев зал своей Церкви и принюхавшись, сделал вывод:

– Надо бы нарвать еще розмарина…

* * *

– Герцог, прекрати! – возмущенно вскрикнул Доктор Смерть. – Эй, Одноглазый, убери своего любимца!

– Герцог, ко мне! Ко мне, мальчик! Хватит лезть к Дэзу! Давай ко мне! Ко мне, малыш!

Черный варан взмахнул хвостом, отпрыгнул от Доктора Дэза и быстро подбежал к своему хозяину, радостно дыша, высунув длинный язык. Одноглазый Варан погладил Герцога по прочной кожаной чешуйчатой шее.

– Молодец, Герцог, хороший варан! Хороший мальчик!

– Лучше иди погуляй с ним!

– А скоро Кексик приготовит рулеты с корицей?

– Вот пойди и проверь!

Одноглазый Варан надел на шею Герцога ошейник и позвал за собой своего питомца – ящера.

– Давай, Герцог! За мной! Пойдем гулять! Гулять пошли быстро! Быстро! Гулять идем!

Одноглазый Варан увел Герцога из комнаты и захлопнул за собой дверь. Анчоус, закончив наблюдать за происходящим, устало вздохнул и перевернул страницу с книгой, на обложке которой значилось: «Руководство по изгнанию бесов».

– Так, о чем ты со мной хотел поговорить?

Доктор Дэз запрыгнул на кровать, где его ждал Экзорцист для личного разговора.

– Эй, Анч, ты будешь с нами?

– Говорить о недоступных женщинах и своих болезненных чувствах? – переспросил Анчоус, оторвавшись от книги. – Пожалуй, воздержусь.

– Как знаешь! Черт с тобой! Давай, Экз! О чем ты хотел меня спросить?

Экзорцист замялся, не решаясь начать разговор на личную тему.

– Ты же давно знаешь Рыжую Бестию?

– Не так давно, как Анчоус. Он у нас появился самым первым в Церкви.

– Да, знаю, но он… не так близок с ней, как ты.

– Ага! Так вот, в чем дело! Я тебя понял!

– И что ты думаешь?

– Если тебе нравится Бестия, то, мой друг, тебе придется несладко.

– Почему? В чем дело?

– Ты слегка припозднился, приятель.

– «Припозднился»?

– Ага! Как бы так сказать, что б не сильно обидеть…

Доктора Смерть опередил Анчоус и первым взял на себя роль вестника с плохими новостями:

– У нее уже есть молодой человек.

Экзорцист поник.

– В общем… да, – кивнул Доктор Дэз, – у Бестии есть парень.

– А почему она с ним не видится? – не понимал Экзорцист.

– У них так все сложно! Слушай, мне как-то Сирена рассказывала, что Бестия и ее МЧ…

– МЧ?

– Молодой человек. Так вот… Бестия и ее парень решили пожить раздельно и какое-то время заняться своими жизнями. Словом, отдохнуть друг от друга.

– «Отдохнуть»? Они так надоели друг другу?

– Сирена говорит… Эй, Анчоус, что она там говорила про Бестию и ее парня?

Анчоус снова тяжело вздохнул. Ему не нравилось, когда его отрывали от чтения. Поправив очки на носу, он спокойно дал ответ Доктору Дэзу:

– На расстоянии любовь крепчает.

– Точно! – воскликнул Доктор Смерть. – Слово в слово! Я – твой должник, Анчоус!

– Уже в седьмой раз за сегодня…

– Так что, Экзорцист, если хочешь завоевать сердце нашей прекрасной Рыжей Бестии, то тебе придется подвинуть ее МЧ. Понял меня?

– Эх… да, понял… спасибо вам, ребята…

Дэз, заметив расстроенный взгляд товарища, подсел к нему ближе и похлопал по плечу.

– Эй! Ты чего раскис? Ты здесь, Экзорцист! А ее парень где-то там! Вообще мне кажется, что она его стесняется, раз ничего не рассказывает. Даже Сирена мало знает про их отношения. Уверен, что не далек день, когда они расстанутся, и Бестия будет твоей! Вот увидишь!

– Хотелось бы верить…

* * *

– Апельсинка! Быстро слезь со стола!

Белая Сирена грозно шикнула на рыжую кошку. Та выгнула спину, махнула хвостом и гордо спрыгнула со стола в кресло.

– Долго там еще, Кексик? – спросила у нее Рыжая Бестия. – Я уверена, что мальчики уже голодные!

Кексик бросилась к духовке, приоткрыла крышку, и ей в лицо ударил горячий воздух. Закрыв крышку, она на носках развернулась к Бестии и замахала руками:

– Еще три минуточки! И все – можно доставать! Они просто чудесны!

Она послала Бестии воздушный поцелуй и зажмурила глаза, предвкушая готовность своих рулетов с корицей.

– Вот и отлично!

Белая Сирена уперлась локтями о стол и взяла из миски одну крупную ягоду черешни, а затем надкусила ее и сплюнула косточку в пустую миску.

– Если честно, Кексик, то я просто обожаю твою выпечку! Сама я, конечно, держу на себя на диете, но перед твоими рулетами с корицей… невозможно устоять…

Последнюю фразу она выделила особенно эротической интонацией.

– Все только для вас, мои дорогие! Только для вас! – ответила ей в том же настроении Кексик.

– Кстати, Бестия, ты со своим Чарли давно не созванивалась?

– Нет. Уже месяц прошел, а что?

– Да так… просто решила узнать есть ли какие-то новости.

– Если появятся, то вы узнаете о них первыми. Обещаю. Пока нам с ним… так спокойнее. Мы с Чарли решили, что должны пожить отдельно друг от друга. Надеюсь, это пойдет нашим отношениям только на пользу.

– А ты не боишься, что он может присмотреть кого-то другого, пока тебя нет рядом? – нерешительно спросила Кексик.

– Глупости! Я верю Чарли! Уверена, что он не предаст меня…

Кексик и Белая Сирена, заметив озадаченный взгляд Бестии, переглянулись.

– Прям так уверена? – Сирена выгнула бровь.

– Да, уверена! И хватит об этом!

– Как скажешь!

Сирена отвлеклась от разговора и взяла в рот еще одну черешню.

Апельсинка спрыгнула с кресла, подбежала к духовке и стала принюхиваться.

– Она уже чувствует! Чувствует, что все готово! Хе-хе! Сейчас достанем! Давай, вали отсюда!

Бестия взяла Апельсинку на руки, убрав ее подальше от духовки. Кексик выключила газ и открыла крышку – комнату наполнил жаркий аромат корицы и свежеиспеченного хлеба.

– Ах, bellissimo! – пропела Кексик. – Вы чувствуете этот запах?

– Он прекрасен! Давай скорее! – поторопила ее Сирена.

Кексик надела рукавицы-прихватки и достала их духовки противень с рулетами с корицей. Она перенесла противень на газовую плиту и закрыла духовку.

– Все готово! Можно звать остальных!

– А Бродячую Сову кто-то будил? – спросила Сирена.

– Я пыталась, – призналась Бестия, – все тщетно, ей богу! После того, как она под утро возвращается, ее до вечера не разбудишь! Кексик, ты же оставишь ей парочку рулетов?

– Ух! Это зависит от Варана! Если Сове не достанется рулетов, то пусть разбирается с ним, а не со мной!

Трое весело засмеялись. Сирена помогла Кексику переложить рулеты с корицей в отдельную чашку. Бестия занялась приготовлением чая с бергамотом.

– А как новая картина Совы? – спросила у Бестии Сирена. – Ты ее видела?

– Она накрыла ее тканью. Ума не приложу, что она рисует на этот раз, но очень интересно увидеть!

– Раз она спит, то давайте прокрадемся в ее мастерскую и посмотрим? – Кексик коварно потерла ладошки.

– Ага, и в этот раз случится чудо – Сова проснется, почувствовав, что кто-то хочет лицезреть ее детище раньше полной готовности! – бросила ей в ответ Сирена.

– Ах, ты права!

Бестия закончила делать чай и объявила остальным:

– У нас все готово! Пора звать мальчиков!

Кексик коварно подмигнула ей и указала хитрым взглядом на чашку с рулетами.

– Прям так и позовем сразу?

Все трое переглянулись.

– Вы думаете о том же, о чем и я? – улыбнулась Белая Сирена.

Три девушки переводили взгляды то друг на друга, то на рулеты. Все трое сорвались в один миг с дружным возгласом:

– Только по одной штучке! Диета все-таки!

Пиццерия «О, мой бог!»

– Йорм изменился.

– После выборов Президента? Это точно! Я вообще не узнаю этот город, Фрэнсис!

– И что это за история была с принцессой? Куда делись Леконты? Она же была беременна, помнишь?

– То еще время! Когда народ узнал, что их принцесса, императорская дочь, наследница престола, Мария Леконт, вынашивает плод от незаконного соития… ух, что началось!

Вдалеке еще слышался шум фейерверков. Фестиваль не думал заканчиваться.

Двое друзей шли вдоль набережной и наслаждались своей светской беседой.

– Этот Фестиваль Фейерверков совсем не похож на другие. Что скажешь на это, Эрнест?

– Ты прав, Фрэнсис, ты прав! В этом году особенно много фейерверков. Такого шоу Йорм давно не видел. Помню Фестиваль того года, когда Император Селиван взошел на престол. Я еще совсем мелкий был в ту пору. Ах, какие же тогда были красивые фейерверки!

– Хочешь сказать, что сейчас хуже?

– Напротив! Йорм достиг своего уровня и теперь готов прыгать выше головы!

Эта была ночь ежегодного Фестиваля Фейерверков – праздника, когда на улицу выходит весь город.

Фрэнсис, спрятав руки в карманах брюк, вальяжно шагал по набережной. Одетый в ванильный костюм с красной бабочкой на шее, он блестел голубыми глазами. Его золотистые волосы, зачесанные назад и с четким пробором, переливались в лучах желтого света уличных фонарей.

Рядом, не менее расслаблено, шел Эрнест. Будучи ниже ростом своего спутника, он также казался более полным из-за мешковатой шерстяной бурой кофты, русых пышных всклокоченных волос и бороды. Эрнест одевался куда проще своего друга, а потому носил не туфли, а обыкновенные кеды. Прикуривая сигарету, он смотрел на этот мир добрыми карими глазами.

Обоим товарищам недавно стукнуло уже по тридцать пять лет. Познакомились они еще молодыми на первом курсе института и с тех пор не расставались, начав свою совместную карьеру в мире литературы.

– Знаешь, что я тут подумал, Эрнест?

– И что же?

– Нашелся бы кто-то, кто знал о тех событиях, связанных с принцессой Марией Леконт! Из этой истории вышла бы неплохая книга! Что скажешь?

– Хочешь написать о темных временах Йорма? Говорят, там были замешаны всякие демоны! Из самой Огненной Геенны!

– Это часть нашей истории, Эрнест, нашего города. Да, не спорю, пятнышко темное, неприятное, туманное… но так ведь даже интереснее! Ты же помнишь наше правило? Помнишь же, Эрнест? За сегодня ты выкурил всего одну пачку, так что я рассчитываю на трезвость твоего ума.

– Конечно, я помню, Фрэнсис! Лучшие сюжеты берутся из реальной жизни. Но кто… кто может знать о тех темных днях, начавшихся после беременности принцессы? Имена очевидцев тех событий скрываются слишком надежно! Все держится в секрете, будто династии Леконт… не существовало!..

– Прошло не так много времени с тех дней. Это случилось у нас под носом! Под носом у всех жителей Йорма! Как мы с тобой вообще умудрились это упустить из поля своего внимания? Мой друг, мы просто обязаны раскрыть эту тайну, пока не стало слишком поздно!

– Поздно? Ты, о чем?

– Нам нужно узнать все секреты раньше, чем это сделает кто-нибудь еще!

За спинами у двоих прогремели новые выстрелы. Они остановились и подняли взгляды к черному небу, на котором рассеивались сотни ярких разноцветных огней.

Фестиваль Фейерверков – ночь, когда фейерверки пускали до рассвета, – считался самым красивым праздником в Йорме, так любимым его жителями.

На главной площади устраивали настоящее шоу фейерверков, заполнявшее все небо над городом.

– Я проголодался, Эрнест. Надо бы перекусить. Как думаешь, мы найдем новое место, где вкусно кормят и подают освежающие напитки?

Эрнест развернулся, застыл и пробормотал:

– О, мой бог…

– Что? Что случилось, Эрнест?!

Фрэнсис уже было испугался, что стряслась какая-то неприятность, которую он не заметил, но друг поспешил его успокоить:

– Нет-нет! Ты не понял! Это название пиццерии! «О, мой бог!» Не помню я такой пиццерии на этой набережной… а ты, Фрэнсис?

– Ого! Похоже, ты нашел новое место! Давай пойдем туда и проверим. От пиццы, если честно, я бы сейчас точно не отказался.

Эрнест докурил сигарету и выбросил окурок в ближайшую урну.

Двое друзей ускорили шаг и направились к маленькому зданию на набережной. Вывеска, изображавшая пиццу с отломанным треугольным кусочком, ярко светилась, а желтая надпись «О, мой бог!» внушала доверие.

– Клянусь всеми пиццами «Пепперони» мира! Я никто не видел здесь эту пиццерию.

– Они точно открылись совсем недавно. Мы часто здесь гулям, Эрнест, и не могли пропустить ее из виду. Давай же опробуем это место?!

Они вошли внутрь, и над дверью зазвенел приятный звон колокольчика, оповещающий о прибытии посетителей. Как оказалось, пиццерия еще не закрывалась на ночь. Глупо было закрываться в ночь Фестиваля Фейерверков, когда люди, проголодавшись после незабываемых ярких зрелищ, бросятся к закусочным и кафе, чтобы утолить свой ночной голод.

В эту ночь все жители Йорма напрочь сбивали свой режим дня! Это касалось и сна, и питания.