Небывалые были

– А какая она? Лексеич, не обидь, расскажи, – подошла поближе к нему Серафима, а за ней следом, не пряча любопытства, все ее домочадцы от мала до велика.

– Такой ли она была? – начал Степан Лексеич. – Первая на деревне веселушка была. Скольких девок она переплясывала, на каких только гулянках не подпевала, сколько парней за ней бегало, ух! И что ни попроси, все отдаст, все сделает, ничего не пожалеет.

– Не может быть, – усомнилась младшая дочка Солонихи, и глаза ее округлились, точно блюдца. – Разве она была молодой и веселой?

– А то как же! – дед Степан закивал своей седобородой головой. – Я еще мальцом бегал к ней на двор с ребятами. То по леденцу на палочке раздаст каждому, то сказку добрую расскажет, то йодом коленку разбитую смажет. Да, времена нынче не те…

Дед покряхтел, хотел еще что-то добавить, но тут подошла учительница Анна Андреевна.

– Времена-то те же самые, – справедливо заметила она, – а вот люди… Некоторые с годами черствеют, словно хлебная корка, от добра отворачиваются.

Глава 9

И правда, Горевуха сторонилась людской доброты, но никто из ее односельчан не знал и не догадывался о причине такой перемены старухи. Она же тем временем, наполовину ослепшая и оглохшая, стала еще и чрезвычайно мнительной и подозрительной. То сослепу не разглядит, кто к ней в дом пожаловал, то не услышит, кто ее по имени окликнул. А то вдруг пригрезится ей, будто воры к ней в дом ломятся, последний куль сухарей отобрать норовят. А от протянутой милостыни убегала, думая, что у нее самой выпрашивают на подаяние.

– Я и так бедная и несчастная, – причитала с утра до ночи Горевуха, глядя в окно за серыми занавесками. – И в избе у меня не топлено, и в кладовой у меня пусто, и вода в колодце застыла, и никто мне не поможет, и никто обо мне вспомнит. Злые люди, злые.

Так и жила Горевуха наедине со своею тоской. И люди о ней стали и в самом деле понемногу забывать. Да и не до того им было. Помимо забот по хозяйству, прибавилось еще хлопот по случаю зимних праздников. Наступали Святки, а за ними Новый год в Дрозды торопился, а там и Рождество. Тут уж не до печали.

Мужики в лес зачастили, елки попышнее, позеленее ищут, в дом тащат. Бабы стряпню праздничную затевают. Колокол дроздовской церкви радостный звон разносит по домам и дворам и далеко в поля и перелески. Дети большими шумными толпами собираются и с песнями и прибаутками по деревне с мешками, колядуют по случаю великого праздника. Летят песни-колядки по всем улицам, даря радость людям, а ребята получают взамен целые горы подарков. А людям не жалко. Они, веселые и беззаботные, гуляют, празднуют, набивая пузо и ни о чем плохом не думают. Во всех домах горит свет, топятся печи, столы ломятся от угощений, а воздух переполняется детским смехом и самым благодушным настроением.

Только Горевуха сидит одна у окна за пустым столом, мусолит беззубым ртом сухую корку, кислым квасом запивает, и на дорогу смотрит. А там в темноте рождественской ночи видит темные фигуры с большими мешками. «Знать, разбойники рыщут, добро у честных жителей отбираю», – думает старуха и на всякий случай подпирает кочергой старую хлипкую дверь. Теперь-то никто не проникнет в ее жилище, никто не посмеет нарушить ее покой.

Но покоя себе она все равно не находит, думы тяжкие одолевают старуху, мучают ее тревоги и видения. Ходит по избе, словно медведь-шатун, и приговаривает:

– Никто мне указ. Сама все знаю.

А знала она, что глубоко несчастна и что корень всех ее бед – в людском бессердечии.

А раз люди виноваты в ее горе, то пусть и отвечают сполна. Так решила забытая всеми Горевуха. И потому всех односельчан, и малых детей, и взрослых людей, и стариков, и старух, ждала злая участь – оказаться пол властью ее неуемного гнева.

Глава 10

Началась теперь для Горевухи другая жизнь. С самого утра, едва только рассветало, она выходила на крыльцо. При себе всегда имела зонт-клюку и самое мрачное настроение. Оглядевшись подозрительно по сторонам и убедившись, что никто ее не видит, она поднимала вверх голову в потрепанном платке и устремляла свой острый старушечий нос к кривой черной туче, похожей на нее саму и не сходившей с неба ни на один миг. Потом скомканным беззубым ртом начинала тихое злобное бормотанье, переходившее в громкий надрывный шепот:

– Туча, туча, нависай,Снега, снега рассыпай,Не жалея, от натугиНамети побольше вьюги!

Голос старухи, долетая до грозной тучи, будил в ней недовольство стихии, и она рассыпала по земле огромные сугробы, поглощавшие друг друга, как волны в океане.

Но Горевухе этого было мало. Тогда она, опираясь на клюку, шла хромой походкой через глубокие снежные заносы до самой мельницы и зловещими уговорами заставляла мельничные крылья вращаться в бешеном темпе.

– Крылья, крылья, мельтешите,Ветер, ветер нагоните.Пусть сильнее вихрь помчит,Все задует, все затмит, —

шептала она с горячим злорадством.

И, покорный воле раздраженной старухи, разгулявшийся до предела ветер готов был снести все нестойкое и шаткое в деревне: соломенные крыши домов, перекошенные заборы, собачьи будки, журавлиные жерди на колодцах и, не насытившись малыми жертвами, желал смести с лица земли и всю деревню вместе со старухой и ее зонтом. Но та упрямо держалась на ногах и только подливала масла в огонь, жадно размахивая своим платком, словно крыльями.

Едва ураган разыгрывался, она уже торопилась к речке Дроздовке. Там продолжались ее суровые заклинания:

– Не жалей, зима, свой гнет,Куй мощней и крепче лед.Аж до самого до днаСтыньте, души, ото льда.

У самой Горевухи душа, видимо, уже совсем заледенела, и она щедро делилась ею со всем миром.

Но и этого ей казалось мало. Тогда она отправлялась в чистое поле, что сразу за оврагом у края села. Там, стуча клюкой о замороженную землю, призывала к злодейству невидимые силы:

– Не скупись на холод, стужа.Мне мороз страшнее нужен.Заморозь весь белый свет.Все застынет в вихре бед.

И тогда самые суровые морозы начинали неистовствовать по всем Дроздам и их окрестностям. А Горевуха ликовала:

– Бойся, бойся, стар и млад!Погубить мороз вас рад.

И трясла своей клюкой в вихре снежного буйства, радуясь своей власти.

А народ дроздовский, загнанный лютой старухой по домам, сидел в них сиднем, не вылезая, боясь холода пуще огня. За заледенелыми окнами люди не видели ничего, кроме снежной бури, а за наглухо закрытыми дверями не слышали ничего, кроме ее жуткого завывания. И никто из них не ведал, что все это – дело рук Горевухи.

Лишь изредка выбежит кто-нибудь из теплой избы на жгучий мороз то ли за вязанкой дров, то ли за водой, то ли скотину покормить. И увидит тогда в снежном облаке не то птицу, не то зверя в черном одеянии, рыскающего с длинной клюкой по заметенным дроздовским дорогам. Перекрестится добрый человек и скорей в избу воротится от беды подальше.

А страшная старуха все бродит на ветру, не боясь жуткого ненастья, все нашептывает себе под нос глухие проклятья, утопающие в вое вьюги.

Глава 11

Тут и весне срок пришел, а зима, прочно обосновавшись на дроздовской земле, и не думала покидать завоеванные ею пределы. А вещая старуха только подогревала ее холодный пыл и, поднимая к небу костлявый кривой палец, наговаривала:

– Весны не будет.

Как-то пробегали ребята мимо горевухинского дома и увидали ее, стоявшую у калитки прямо под грозной черной тучей. Завидев детишек, старуха замахала на них клюкой, и они припустили быстрее.

– Мама, мама, а почему баба Гавриловна на нас ругается? – пожаловалась матери прибежавшая домой старшая дочка Меланьи Анютка.

– Ну, наверное, вы плохо вели себя. Вот она и рассердилась.

– И вовсе нет. Она сказала: весны не будет.

– Это она напрасно так сказала, – ответил глава семейства плотник Прохор, сколачивая новую скамейку. – Не слушайте вы ее. И чего зря сидите? Спать пора.

Дети отправились на теплую печь, но спать не стали.

– А разве так бывает, чтобы весны не было? – с недоверием прошептал маленький Яшка, прячась под толстое одеяло.

– Бывает, раз Горевуха так говорит, – ответила шепотом Анютка. – Она старая, потому все знает.

– Я боюсь эту бабусю.

– И я боюсь.

Детский шепот прервал грозный голос Прохора:

– Тихо! Будете баловаться, Горевуху позову. Тогда вам несдобровать.

А сам нервно покачал головой и вопросительно посмотрел на жену. Та даже передернулась от неприятного ощущения, вызванного одним только упоминанием о злой старухе.

Накликав беды, Горевуха держала теперь в страхе не только детей, но и взрослых дроздовцев.

– Весны не будет, – слышали изредка прохожие, видя на улицах черный силуэт с клюкой, и спешили прочь.

И детям строго-настрого было велено избегать всякой встречи с бабой-бедой.

Глава 12

– Да, плохи дела, – кряхтя и кашляя, проронил дед Лексеич, глядя на односельчан, собравшихся на сельской сходке в доме старосты.

– Да уж, хуже некуда, – подтвердила баба Солониха, мусоля клетчатый платок и кутаясь в полушубок.

– Что делать-то будем? – спросил староста Федосей Федосеевич в валенках и стеганом жилете и обвел всех пристальным взглядом. – Думу думать надо.

Все дружно молчали. Такого еще не было в достославных Дроздах. Оставалось только уповать на милость природы и продолжать грустить от неотвязчивой зимней стужи.

Люди терпеливо переживали случившееся, не надеясь уже дождаться весны. Тут уж и лету черед пришел. А зима, как наладила свое господство, так и ни с места. Жизнь, хоть и продолжалась, но будто застыла навеки. И всем было по-прежнему горько и тоскливо. И все уж позабыли, что такое праздники, веселье и радостное настроение.

Глава 13

Только раз в доме Настасьи Ильиничны бросили думы о скуке. Маленькая девочка Машенька, любимица всей семьи Воронковых, справляла нынче именины. Собрались родственники со всей деревни, да еще и соседей позвали. Посадили посреди горницы счастливую именинницу в розовом платьице с бантами, поставили перед ней большой круглый пирог со свечами и дружно запели:

– Как у Машеньки-душенькиПраздничек в радость.В подарочек сладость —Именинный пирог.Положи-ка в роток.

И дети, и взрослые встали в круг и давай водить хоровод. А Машенька-душенька взяла кусочек пирога, но в рот не положила. Пока народ веселился, ее не замечая, накинула на плечи платок, вышла с пирогом на порог – птичек покормить. А там и нет никого, все попрятались. Только ветер по двору гуляет, снег раздувает.

Вдруг видит девочка: в снежной мгле бабушка старенькая плетется, еле ноги волочит. И не радостно вовсе старушке, плачет, слыша, как в доме музыка громко играет, народ развлекает.

Подбежала Машенька к ней и пирог ей протягивает.

– На, бабуска, не плачь.

А в это время в доме смолк шум голосов, музыка играть перестала. Дверь распахнулась настежь, и на крыльцо выбежала перепуганная мать Настасья Ильинична. Видит, дочка Машенька в небрежно накинутом пуховом платке стоит радостная, улыбается.

– Что с тобой, деточка? – взволнованно спрашивает женщина. – Тебя никто не обидел?

Машенька отрицательно замотала головой и опять улыбается.

Однако мать ей не поверила, да и гостьи тоже, высыпавшись на крыльцо. Во время гулянки кто-то заметил в окне мрачную фигуру Горевухи. Хватились – а Машеньки-то нет. Но страхи оказались напрасны.

– Бабуска холосая, – стала защищать ее девочка. – Она сказала, сто она тозе Мася.

– Значит, это все-таки злая Горевуха.

– Она не злая, она доблая. Она сказала: спасибо, Масенька.

– А еще что-нибудь сказала? – не унималась мать, на всякий случай ощупывая ребенка и плотнее укутывая в платок.

Народ с нескрываемым любопытством встал вокруг плотным кольцом.

– А исе бабуска Мася сказку лассказала.

– О чем же сказка?

– Сказка пло лето, пло солныско и пло тепло. Вот.

Люди на крыльце стояли молча, не зная, что и подумать. А тем временем вой вьюги усилился. Женщина подхватила ребенка и поспешила в дом. Остальные последовали ее примеру.

Пурга разыгралась сильная и свирепая, как в первый день зимы. Люди испугались больше прежнего. Не было страшно только девочке Машеньке, поверившей в добрую бабушкину сказку.

Глава 14

Когда наступило утро, она первой выскочила во двор в одной фланелевой рубашонке. Стоя на крыльце, она услышала радостный колокольный звон, перекрикиваемый неугомонными голосами дроздов, спрятавшихся в ветках кустов и деревьев. С ясного синего неба на землю, утопающую в зелени, щедро лились яркие лучи по-летнему теплого солнца.

Следом выбежали на улицу и все Воронковы, а за ними и все село. Такого еще не видели его жители. Они шли шумной толпой по главной улице и диву давались. В распаханных полях рожь колосится, в огородах овощ поспевает, в садах яблоки и вишни соком наливаются.

Собрался весь дроздовский народ потрясенный посреди Троицкой площади перед церковью с горящей на солнце золотой главкой. Стоят люди и шушукаются:

– И вправду, весны не было. Лето сразу настало. А где же Горевуха с ее пророчествами?

И поспешили дроздовцы всем миром к захудалой избушке старушки, что пряталась всю зиму напролет под огромной черной тучей. Прибежали, глядят, а тучи-то и нет вовсе. Перекошенная калитка утопает в лопухах и крапиве. Люди во двор входят, видят: двери и окна все нараспашку. В дом входят, а там по пустой избе ветер-забияка гуляет. А старухи и в помине нет.

– Где же Горевуха? – удивляется в угрюмом молчании народ, бродя по пустынному жилищу.

– Смотрите, что это? – вдруг раздалось откуда-то снаружи.

Люди высыпали на улицу. Каково же было их удивление, когда перед общим взором возник подле забора куст черемухи, весь усыпанный белым пушистым цветом.

– Точно, как в тот, год, что посажен был, – заметил дед Степан и почесал седую бороду. – Сажала его сама Марья, цвел красиво. Я еще мал был, вот как сейчас Машенька.

Он взял девочку за ручку и повел ее к белоснежному кусту, единственному признаку весны, что остался в деревне Дрозды, прочно утонувшей в солнечном лете.

– А где зе бабуска Мася? – спросила девочка и посмотрела своими синими, как небо, глазами в белесые глаза старика.

– Превратилась наша баба Маша в черемуху, белую и цветущую. Будет теперь радовать глаз.

И все согласились с ним. Ведь куст черемухи, как и добрый человек, должен нравиться всем.

И в самом деле, с тех пор Горевухина черемуха, вернувшись к жизни, больше никогда не засыхала, и с ранней весны до поздней осени цвела белым душистым облаком, и только зимой скидывала свой цветущий наряд и укутывалась густым снежным покрывалом. И тогда над ней вновь нависала черная туча и засыпала землю снегом. Но зимы никто уже не боялся. Все знали, что весна будет и тепло обязательно вернется.

Угол

Часть 1. В углу

Глава 1. Наказание

– Здравствуйте, тетя Таня. Здравствуйте, дядя Дима. А Тиша дома?

Усатый хмурый мужчина, вышедший на порог квартиры вместе с добродушной пухлой тетенькой в фартуке, нахмурил брови и строго ответил:

– Дома-то он дома, но гулять не выйдет. Наказан.

Малыш в коротких штанишках на одной лямке и рубашке с оторванной пуговицей убедительно шмыгнул носом и дал понять всем своим видом, что сдаваться не собирается. Наглым пронзительным взглядом серых мальчишеских глаз он в упор посмотрел на добрую тетю. Та улыбнулась ему.

– Ну, раз пришел, то можешь проведать его, но только на пять минут, а потом…

Мальчик не услышал, что будет потом, потому что реактивной ракетой влетел в дверной проем и через четверть мгновенья был уже в маленькой комнате своего друга.

– А, Гришка! – обрадовался тот и вяло улыбнулся. – А я, видишь, стою тут, в углу…

Гришка, а именно так звали шустрого гостя, а если точнее, то Гришка-игришка, прекрасно видел, в каком незавидном положении находился его верный приятель.

Тишка считался первым другом Гришки, хотя друзей у бывалого сорванца и заводилы всех ребят во дворе было великое множество. Но его почему-то больше тянуло к скромному тихоне Тихону, всегда одетому в чистую выглаженную рубашку и всегда целые брюки. И потому-то никакая кличка не приставала к нему, кроме его собственного имени Тиша, ведь был он тише воды, ниже травы.

И он в свою очередь рад был дружбе с неуемным и богатым на выдумки Гришкой-игришкой. Именно Гришка мог в любую минуту разбудить в тихой натуре приятеля азарт и радость приключений.

– Вот, наказали меня за вчерашнее, – вздохнул он и повесил нос.

– А, подумаешь, – равнодушно отозвался Гришка. – Мне, между прочим, тоже влетело. Батька, знаешь, как выдрал. О!

Гришка показал то место, которое получило заслуженное наказание.

Глава 2. Вчерашняя выходка

Да, их вчерашняя дерзкая вылазка стоила самых строгих взысканий. Именно Гришка, как обычно, самым наглым образом подбил на преступный поступок послушного и безропотного Тишку. И их счастье, что только половина всей пакости стала известна родителям героев – это вымазанные в мазуте физиономии и одежда. Главная же часть подвига осталась глубокой тайной двух приятелей.

Дело в том, что в их двор, как назло, привезли строительные материалы для ремонта фабрики по производству игрушек. Она располагалась как раз за углом Тишкиного дома и всегда вызывала любопытство всех без исключения ребят во дворе. Но проникнуть через высокий забор или запертые на крепкий замок ворота никому из них не представлялось возможным. Да и вряд ли что-то достойное внимания можно было увидеть на территории предприятия – одни лишь серые каменные корпуса. И только за их стенами скрывалось от посторонних глаз настоящее игрушечное волшебство, созданное для счастья всех на свете мальчишек и девчонок.

А вчера… Массивные фабричные ворота оказались самым волшебным образом распахнутыми. Возле них равнодушно фыркал грузовик, на борту которого высились горы кирпича и бочки с мазутом. Машина была не разгруженной, только несколько бочек были сняты с кузова и стояли на земле в ожидании остальных. Вероятно, водитель пошел покурить, а безалаберные грузчики отправились на тихий час или еще куда-нибудь.

Этой-то оплошностью и воспользовался сообразительный Гришка.

– Ай-да, мазутом ворота мазать, – подбил он своего друга на хулиганскую выходку. – Тогда ворота ни за что не закроют, и мы спокойно на фабрику проберемся.

Такой план послушному Тишке пришелся не по нраву.

– Не-а, – неуверенно ответил он, боясь огорчить приятеля, и покачал головой. – За это влетит… да и вообще…

– Трус! – презрительно бросил Гришка и пошел прямо к воротам.

Не дожидаясь более обидных слов обвинения, Тишка покорно потащился за ним. Он увидел, как Гришка подобрал с земли грязную толстую палку, деловито обмакнул ее в черную жижу и нанес жирную кляксу на некрасивые абсолютно белые ворота. Тогда Тишка неловко отломил от куста тоненькую веточку и вслед за Гришкой сделался на некоторое время таким же чудо-маляром.

Как только ворота вместе с замком были добросовестно выкрашены, Тишка вместе с Гришкой и его подбадривающими пинками прошмыгнули на запретную территорию и первым делом подбежали к серому кирпичному зданию. Тишка, худой и хилый, был ловко подсажен на плечи своего рослого и сильного друга и сделался прилежным наблюдателем того, что творилось за окном первого этажа, до которого было не дотянуться даже жирафу.

– Ну, ну, что ты там видишь? – нетерпеливо дергал Гришка за штанину Тишку, едва держась на ногах. – Щас свалимся вместе.

– Вижу… не вижу…

– Что ты там бормочешь? – терпение держателя наблюдателя начинало лопаться.

– Темно там. Какие-то полки, палки.. А подальше шарики, ролики… А поближе дяди на складе. А-а-а!

Глава 3. Побег

Тишка свалился с Гришки, а на их непутевые головы свалился, будто с неба, грозный и безжалостный сторож. Тут же громко залаяла проснувшаяся от глубокого сторожевого сна большая лохматая овчарка.

– А-а-а, дяденька, мы больше не будем, – взмолился Тишка.

– Конечно, не будете, – не сомневался сердитый сторож. – Я вас в полицию сдам, там вас в тюрьму для малолетних посадят, и баловаться вы уже точно не будете.

С этими словами он затолкал двух юных преступников в какую-то сараюшку, запер дверь на замок и ушел звать на помощь настоящих вооруженных защитников порядка. За дверью истошно надрывалась собака, обещая разорвать в клочья обоих арестантов, если они вдруг захотят подышать свежим воздухом.

– У-у-у! – звучно завыл Тишка, размазывая грязными руками мазут по своему розовому лицу и белой рубашке.

– Не реви, – строго приказал Гришка. – Сами влипли, сами и выкрутимся.

– А как?

Гришка не стал вдаваться в объяснения. Вместо этого он взял в охапку несчастного плаксу и потащил в темный угол сарая. Там под самым потолком Тишка увидел маленькое не застекленное окошко. Но как можно было преодолеть такую высоту?

Пока Тишка недоуменно хлопал глазами и шмыгал носом, Гришка самым решительным образом, как будто этим занимался всю жизнь, подтащил к стене пару пустых ящиков, поставил их друг на друга, а сверху еще и ведро и бесцеремонно подбросил на сооруженную им кучу ничего не соображавшего Тишку, а следом запрыгнул сам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.