Мост, колодец и тень

Уже стоя у двери в спальню – я прислушался. С обратной стороны не доносилось ни звука. Я же ожидал услышать её мерное дыхание, но и этого не случилось.

Тогда, я осторожно потянул дверь на себя. Войдя в спальню, я с облегчением обнаружил, что на кровати спала Инна, укутавшись в тёплое одеяло. Она так любила укрываться – укутываясь в материю с головы до ног. Когда-то она мне рассказывала, будто эта её привычка – наследие давно-заложенных в ней чувств, словно бы она помнила, как в далёком младенчестве её мать пеленала её таким неумелым образом, и та успокаивалась в часы ночного беспокойства.

«– Но почему я не почувствовал её присутствия?» – задавшись этим вопросом, я тут же отмёл его, понимая, что это лишь ещё одна загадка, которой предстояло остаться без ответа.

Какое-то время я молча стоял и смотрел за тем, как она спала. Едва ли в мире было хоть что-то более притягательное для меня, что-то – дарующее больший покой и умиротворение, чем наблюдать за тем, как твоя любовь пребывает на вершине комфорта и безопасности.

Спустя какое-то время я осторожно прилёг рядом, соблюдая все возможные меры – только бы не разбудить её. Так, я еще какое-то время лежал неподвижно, пока не заснул, пытаясь даже этот процесс «синхронизировать» с ней.

– Эй, я не помню как ты пришёл! – такими были первые её слова по утру, и её лицо я видел перед собой.

– Я не мог иначе… – отозвался я, едва ли опасаясь, что слова мои могли выдать ей хоть что-то из событий минувшего вечера.

– Я думала, ты до утра там проспишь, на диване. – рассмеялась Инна – Ты пришёл так поздно и упал как подкошенный.

Я задумался над этими её словами.

– А ты что делала минувшим вечером? – спросил я, испытывая неподдельный интерес к тому, как моё подсознание выкрутится из этой ситуации.

Инна отвела взгляд в сторону, задумавшись. Это продолжалось совсем не долго, затем она вновь посмотрела на меня и ответила:

– Я когда с курсов вернулась, вспомнила, что ещё столько всего нужно было сделать по дому. Решила не откладывать в долгий ящик и занялась. Дело пошло быстро, но в конце концов, чувствовала себя как «загнанная лошадь» Я сама уснула, пока тебя ждала.

Я многозначительно кивнул, исторгнув какое-то междометие, удачно изображая понимание ситуации.

– Я думала ты расскажешь как твой день прошёл, но ты заснул «без задних ног» Я пошла в спальню и, можно сказать, последовала твоему примеру.

– Да, вполне себе здравый пример, правда ведь? – усмехнулся я и поцеловал её, она ответила мне с охотой и нежностью, следующие полчаса мой самовозведённый «рай» расцветал «садами Элизиума»

Покинув постель и принявшись за традиционные утренние процедуры, я практически полностью отделался от последствий недавнего вмешательства Кристенсона. Я даже убедил себя, что принятое мною решение – остаться здесь, в своём сне, было единственно-верным, ведь иллюзия счастья вновь обрела свою яркость, затмив и изгнав прочь тени «уродливой реальности»

Весь последующий день проходил так, как и все предыдущие – я его не помнил. Разумеется, я понимал логическую последовательность действия человека, подчинённого рутинному циклу жизни. Я понимал, что завершив свой завтрак, мне надлежало отправляться к пункту остановки корпоративного транспорта и я, очевидно, в компании таких же представителей становящегося среднего класса – отправлялся на работу. Но вот ничего этого моё подсознание уже не прорисовывало, наделяя меня лишь пониманием сюжета происходящего. Я делал шаг за порог и начинал двигаться туда, где находилась остановка автобуса, затем, в какой-то момент всё исчезало на долю секунды, чтобы я, осознавая факт прошедшего дня, вновь приближался к парадной двери.

Улыбка и объятие Инны, иногда – голоса детей, которые всё более эпизодически появлялись на моих глазах. С этими детьми не было никаких проблем. Появившись, они отыгрывали свою роль, в рамках общего контекста, и исчезали, якобы скрывшись в своих комнатах. Безусловно, какой-нибудь последователь идей Фрейда обнаружил бы здесь скрытое стремление запрятать проблему в «дальний угол», в моём же случае – моё подсознание ловко прятало все те аспекты «родительства», которые меня так пугали.

Вечерами, которые напоминали пребывание на сценической площадке, заставленной бутафорской мебелью, я пытался найти себе место, когда всё складывалось так, что внимание Инны мне не давалось. Мы никогда не ругались, и это уже само по себе могло вызвать подозрение, не знай я о природе моего существования в иллюзии. Однако, я не переставал испытывать тревогу всякий раз, когда по воле чьего-то сценария, я отказывался верить, что на то была воля моего подсознания, Инна исчезала. Моя жена, иллюзорные дети, все звуки имитирующие жизнь, исчезали, наполняя пространство тишиной. В один из таких эпизодов я постарался занять себя тем, что было доступно мне в моём одиночестве. Подойдя к книжной полке в гостиной, я обнаружил, что ни одно из моих движений, не провоцировало звука, как если бы я наблюдал за самим собой сквозь экран телевизора в «немом» режиме. С полки я наугад взял одну из книг, ориентируясь на название на переплёте. Ещё раньше я обнаружил, что объекты здесь, все как один, отражали мои воспоминания, из самых разных периодов моей жизни. Были книги, которые стояли на полке в моей комнате, ещё в те давние годы, когда я подростком жил с родителями. То здесь, то там я натыкался на предметы быта, облик которых не вписывался в интерьер своей «винтажностью», и приглядевшись, я понимал, что неким, непостижимым образом эти предметы были заброшены сюда моим подсознанием. Наверно глупо было пытаться искать разумный ответ – почему это так, но я не мог отделаться от этих вопросов и сомнений.

Книги, все как одна, снятые со своего насиженного места на книжной полке, внутри не имели текста, лишь пустые, белые страницы, как и моя жизнь – это было подделкой. Но я всякий раз находил в себе силы убеждаться, что каждый такой обман служил своего рода украшательством, дабы иллюзия моя обрастала этой незримой вуалью аутентичности. Я не мог себя обманывать лишь в том, что мне всё же хотелось заглянуть под эту вуаль, чтобы узнать, что таилось там, по другую сторону этого «рая»

– Олег! – голос Инны донёсся до меня, вырывая из задумчивости, сопряжённой с сонливостью, оба этих «коварных духа» витали в воздухе надо мной – Олег, кажется к тебе пришли.

Эта реплика, когда смысл её окончательно оформился в мысль, заставила меня молниеносно забыть о умиротворяющем уюте.

«– Кто бы это мог быть?» – подумал я, вставая с дивана, настороженно вслушиваясь, словно дикий зверь, уловивший признаки охотника.

Инна появилась на пороге гостиной – словно из неоткуда, она смотрела на меня и улыбалась своей очаровательной, отчасти таинственной улыбкой. Её взгляд коснулся моего сердца, в тот же момент, заставив встрепенуться этот, не знающий покоя, «мотор»

– Это господин Перельман, с твоей работы. – пояснила Инна, произнося каждое слово столь выразительно, как если бы появления совершенно незнакомого мне человека, представившегося фамилией известного во всём мире математика, означало для неё прибытие «долгожданного мессии» – Господин Перельман говорит, что вам есть что обсудить, и вопрос не терпит отлагательств!

Инна явно собиралась что-то добавить к своей тираде, пропетой в столь торжественной форме, но за её спиной, словно рождаясь из пустоты не прорисованного коридора, появился тролль. Это был тот самый монстр из-под моста, я не смог бы спутать его ни с чем иным, его облик, «чудовищность» которого отражалась в отсутствии всякой персонификации, словно материализовался из пустоты, наполняя собой моё сознание, заставляя всю остальную иллюзию дистанцироваться.

Я встал со своего места, это моё движение само по себе было наполнено нервозностью, однако Инна уже не видела этого, её образ застыл, как это уже было ранее, при визите Кристенсона.

– Что тебе нужно? – спросил я у тролля, тот смотрел на меня, и с каждым мгновением, под этим взглядом, сердце моё наполнялось холодным страхом.

– А ты не рад меня видеть, Олег. – ответил тролль, голос его звучал всё тем-же, лишённым выразительных черт, тоном – Ты, очевидно, позволил себе слишком глубоко увязнуть в этой иллюзии.

Тролль развёл руки и осмотрелся, словно пробуя пространство на ощупь.

– Здесь совсем неплохо, не так ли? И та, кого тебе так не хватало, тоже здесь. – тролль обернулся и посмотрел на образ Инны, лишённый движения, он словно слился с пространством. Он и был единым целым со всем этим иллюзорным миром.

– То, что сказал Кристенсон, это правда? – я сам не понимал, зачем я спрашивал, ответ был очевиден мне как никогда – Я вижу всё это по твоему наваждению, это игра моего подсознания, верно?

Тролль ничего не ответил, лишь пристально присмотрелся ко мне.

– Вы, люди, прожигая отпущенное вам время, вне зависимости от обстоятельств, продолжаете будоражить себя вопросами, которые даже для вас самих – не имеют существенного смысла. Я подарил тебе то, о чём ты потаённо мечтал, возводя все эти «замки из песка» своих фантазий. Теперь ты можешь наслаждаться своей мечтой, всецело отдаваться ей, покуда то, что питает твой мозг – ещё способно работать. Но нет, ты начинаешь бродить вокруг да около, слушать всяких умников, и надламывать столь деликатную структуру своей мечты.

Тролль знал, о чём говорил, ему было ведомо всё, что происходило со мной здесь, в иллюзии, и я уже не мог позволить себе и тени сомнений в лживом характере этого мира.

– Значит тот город, тот мир, который Кристенсон и я видели, это тоже была выдумка, или же это твоё наваждение?

Тролль не выказал какой-либо эмоции.

– Я всё равно не понимаю, как так получилось, что мы оба видели одно и тоже. – настаивал я – Если это всё дело твоих рук, то зачем ты всё это подстроил?

Тролль оскалился, очевидно, такой была его улыбка.

– Скажи, Олег, тебе хочется оставаться в этом мире, в этой, как ты её называешь, иллюзии, или же я могу позволить твоему видению погаснуть. Ты вернёшься обратно в свой мир, тебе потребуется какое-то время на восстановление, но потом океан повседневной серости, в котором ты едва не тонул, вновь примет тебя в свои объятия.

Мне больше всего хотелось закричать на тролля, он говорил так, будто это было какое-то предложение, но выбор здесь был без выбора.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты хочешь отнять у меня это…?

Тролль сделал жест, призывая меня присесть на диван. Однако я не спешил соглашаться с этим его жестом, тогда монстр сам опустился на диван и мне ничего не оставалось кроме как последовать его примеру.

– Я не желаю отбирать у тебя это твое последнее прибежище, которое ты так полюбил. – отвечал тролль, умело демонстрируя любезность в своём голосе – Однако, было бы неправильно полагать, что я решил даровать тебе этот «минималистичный рай», не попросив взамен о услуге.

Моё сердце едва не оборвалось в этот момент. Я должен был полагать, что именно к этому всё и шло. Тролль вряд ли озаботился бы моими проблемами – не имея возможности получить что-нибудь взамен.

– Услуга? – переспросил я – Но что я могу для тебя сделать?

Тролль смотрел на меня, и его взгляд, словно нагретый на открытом огне, нож – проходил сквозь моё сознание, не встречая сколь бы то ни было существенной преграды.

– То, о чём я хочу тебя попросить, не потребует от тебя особых усилий. Если ты всё сделаешь правильно, то очень скоро вновь забудешь обо мне.

– Что это? – я не намеривался позволить его речам убаюкать мою настороженность.

– Завтра утром, когда ты покинешь этот прекрасный семейный очаг, образец семейного счастья, ты отправишься по улице, вдоль ряда домов из красного кирпича. Ты едва ли повстречаешь кого-то на пути, но если кто-то и покажется – не придавай тому значения. Тебе следует двигаться вдоль этой, одной единственной улицы. Периодически, вероятно, ты увидишь переулки, открывающиеся то тут, то там, и можешь даже почувствовать неосознанное желание свернуть с этого пути, этого делать нельзя.

– Почему? – изумился я, такая трогательная опека от тролля казалась более чем подозрительной – Что может ждать меня там?

Тролль пристально смотрел на меня, так, что в какое-то мгновение ко мне закралась мысль, будто бы монстр мог испытывать сомнения – был ли я тем, кому можно было доверить эту его просьбу.

– Я не рекомендую тебе проверять, искать ответ на этот вопрос. – ледяным тоном ответил тролль – То, что ты можешь там найти, может потерять тебя безвозвратно!

Я конечно не понял, что монстр имел в виду, но предпочитая не спорить, я нервно сглотнул, справляясь со спастическим комком в горле, и продолжил слушать.

– Олег, ты должен двигаться вдоль этой улицы до тех пор, пока среди абсолютно одинаковых домов, фасады которых украшены одинаковыми, аккуратно подстриженными деревьями, не явят тебе этакую «паршивую овцу» в стадии этого единообразия, это будет дом – отличающийся от всех остальных, на той улице.

Чуть помедлив, монстр добавил:

– То будет дом, который совершенно не вписывается в концепцию наблюдаемого вокруг, понимаешь?

Я кивнул, давая троллю понять, что значение его слов не были чужды моему пониманию. Пока он описывал мне мой предстоящий маршрут, пресловутые, однообразные дома буквально прорисовывались сквозь дымку тумана моей памяти. Сперва я подумал, что таким образом монстр разгонял «дымку забытья», но минутой позже в моём сердце поселилось сомнение – тролль мог с той же лёгкостью создавать новую иллюзию в моём сознании.

– В том доме нет ничего особого, Олег. Там живёт семья из трёх человек, супружеская пара, не очень молодая, и ребёнок, мальчуган лет одиннадцати.

Сам не зная почему, но при этих словах мне вдруг сделалось не по себе.

– Кто эти люди? – спросил я глядя на тролля, уставившись в его невыразительное, и от того особенно отталкивающее лицо.

– Они никто. – ответил монстр – Они никто для тебя, не значат ровным счётом ничего в твоей жизни. Тебе не стоит думать о них, как если бы они имели хоть какое-то значение в твоей жизни.

– Что я должен сделать? – я задал этот вопрос, подстёгиваемый сомнениями, мне вдруг стало любопытно узнать, чего же жаждал от меня тролль .

– Ты приблизишься к Алану, сыну этого семейства. Он один-единственный – кто сможет увидеть тебя. Ты заберёшь у мальчишки то, что позволяет ему существовать.

Я опешил от того, что услышал.

«– Что я мог забрать у одиннадцатилетнего мальчишки?» – такая мысль пронеслась у меня в голове.

– То, что даёт ему возможность оставаться в мирах иллюзий, Олег. Это всё не просто так. – тролль в очередной раз доказал правоту моего предположения о том, что он мог читать мысли.

– Почему ты сам не сделаешь это? Почему ты просишь меня?

Тролль, при этом вопросе, явно испытал сильное негодование.

– На то есть причины, Олег, поверь мне! – проговорил монстр угрожающе-шипящим голосом – Ты поймёшь, когда всё будет сделано.

Сказав это тролль в одно мгновение схватил меня за плечи, как это уже было тогда, при первой нашей встречи, его когтистые лапы погрузились в мою плоть, но на сей раз я не чувствовал пронизывающего тело холода. Перед взором моего сознания пронеслись образы, выстраиваясь в нечто напоминающее «киноряд», я видел то, что тролль доверял мне увидеть. Это был некий мужчина, молодой, одет в простую, ничем не примечательную одежду для прогулки, на момент происходящего, судя по всему, была осень, я заметил лужи вокруг и на короткий момент даже ощутил характерный аромат влажной, опавшей листвы. Мужчина стоял рядом с каменным мостом, но это было вовсе не то строение, где я повстречал тролля. Этот мост был совсем другим, примитивизм его конструкции компенсировался надёжностью и долговечностью, а то, как был выполнен этот мост – позволяло заключить, что строение было значительно старше моста в парке.

Мужчина стоял, словно вкопанный в землю столб, вытянувшись по струнке, вперившись взором в…меня! В следующий момент я понял, что наблюдения мои были воспоминаниями самого тролля, и неизвестный мужчина смотрел на него. Между ними состоялся какой-то разговор, содержание которого осталось сокрытым от меня, но я понял, что монстр проделал с несчастным нечто подобное, что он сделал со мной тогда, у моста, когда сознание моё стало жертвой его сомнительных манипуляций. Того непродолжительного времени, в течение которого я наблюдал за этой беседой, оказалось достаточно, чтобы в чертах внешности наблюдаемого мужчины, я узнал Кристенсона. Это был известный мне доктор Кристенсон, но значительно моложе, чем он есть сейчас. Тролль словно позволил мне увидеть крупицу своего собственного воспоминания из прошлого.

В следующий момент, отделённый от предшествующего киноряда короткой, яркой вспышкой, я уже видел интерьер дома, в котором царило скромное убранство и приятная атмосфера уюта. Там были мужчина и женщина, но тролль хотел показать мне нечто иное. Он провёл меня, а точнее – моё сознание, словно на невидимом поводке, вверх по узкой, неудобной лестнице, на второй этаж дома. Там, среди нескольких дверей, он безошибочно выбрал одну, окрашенную в белый цвет, за ней обитал еще один член незнакомого мне семейства. Это был мальчишка лет одинадцати или около того, с копной нечёсаных волос. Он сидел спиной к нам, за столом, увлечённо орудуя какими-то инструментами. Вокруг него, на полу, были разбросаны разные игрушки, из пластмассы и алюминия. Это были какие-то элементы конструктора, реплики инструментов, из специальных детских наборов, служащих тому – чтобы привить детям любовь к профессии.

– А не велик ли он для всего этого. – сказал я, словно понимая, что ни мальчуган, ни его родители внизу, не услышат меня.

– О да, Олег, ты прав, как никогда ранее. – интонация тролля выдала нотки некоего триумфа, как если бы он услышал от меня нечто, что хотел услышать – Не в его возрасте питать слабость к этому…

Мой взгляд, тем временем, оценил комнату, я обнаружил, что среди характерных предметов обихода, у ребёнка имелись и весьма необычные для его возраста предметы. Среди них были книги, толстые, в потёртых переплётах с отчасти выцветшими литерами заглавия. Я пригляделся, мой проводник позволил мен различить некоторые из фолиантов, это были труды по анатомии, нормальной и патологической физиологии.

– У мальчишки не по годам развитый интерес к естественным наукам. – нашёл я, что сказать по этому поводу.

– О да, Олег, его интерес развит не по годам! – сказав это, тролль явно приложил некоторое усилие, чтобы не усмехнуться, хотя этого никто бы и не услышал, кроме нас двоих.

Я какое-то время стоял там, позади этого мальчишки, который даже и не подозревал о моём присутствии. Складывалось впечатление, будто имей я свою материальную выраженность в тот момент, ребёнок всё равно не заметил бы меня, слишком далеки были наши сознания друг от друга.

Я подошёл поближе, так, чтобы стоя рядом с мальчишкой, увидеть его лицо, отчего-то мне стало любопытно, как выглядел этот маленький человек, с головой окунувшийся в одному ему известный мир.

Перед занятым своими трудами ребёнком лежала деревянная разделочная доска, заменившая юному натуралисту предметный столик, на доске лежал едва покрывшийся пухом раннего оперения птенец неизвестной мне породы птицы. Я никогда не разбирался в видах. Птенец едва трепыхался, но силы, очевидно, уже оставили его несуразное, маленькое тельце. Мальчишка, орудуя металлическим скальпелем с широким пером, уже отсёк птенцу обе лапки, из-за чего кровь разбрызгалась по разделочной доске, попала на стол и несколькими пульсирующими струйками, на самом издыхании своего импульса, угодила на светло-синюю футболку мальчишки, оставив два ярких пятна. Ребёнок, очевидно опасаясь последствий, пытался избавиться от этих улик своей «непосредственности» нашедшей выражение в столь «уродливых формах» Его усилия, тем не менее, обернулись крахом. То, что изначально было двумя пятнами брызг, теперь размазалось и хоть и стало тусклым, зато обрело значительную площадь. Это обстоятельство вызвало у мальчишки явное недовольство. Черты его детского лица, лишённого морщин и чрезмерной осмысленности во взгляде, в один момент приобрели совершенно уродливую гримасу – собравшись в единый пучок внезапно-пробудившегося гнева. Верхняя губа мальчика поднялась к носогубному треугольнику, обнажая кривые зубы, глаза сузились а на переносице образовались складки. Если бы его уши, при этом, приобрели остроконечную форму, то его легко можно было бы принять за мифического гоблина, покинувшего своё укрытие.

Эта гримаса, коренным образом меняющая впечатление о ребёнке, оставалась на своём месте совсем не долго. Считанные секунды я глядел на это создание, пока его мимические мышцы вновь не расслабились, возвращая лицу своё привычное выражение. Со столь характерной его образу детской непосредственностью, ребёнок принялся нарезать плоть, издыхающего под острием его скальпеля, птенца на доли. Процесс был начат с самых дистальных отделов, так, чтобы оставить себе задел для продвижения к центру. Возможно, ребёнок испытывал нездоровый интерес к тому, насколько организм подопытного создания способен адаптироваться к столь резкой и поспешной смене своей пропорциональности. Однако эксперимент юному натуралисту не удался, и вскоре, буквально несколько отсечённых долей от несформированных крыльев, птенец умер, замер на своём жертвенном алтаре. Мальчишка не предал этому значения, продолжая свою монотонную, но методичную работу по дроблению целого на части.

– Что, чёрт подери, он делает? – наконец спросил я у своего проводника.

Тролль стоял поодаль от меня и словно заворожённый, смотрел на мальчишку. Едва ли я ошибся тогда, предположив, что монстр находил некоторую отраду, наблюдая за тем, что делал этот юный живодёр, но мне по-прежнему было непонятно, зачем тролль показывал мне всё это и в чём заключалась моя роль.

– Ты придёшь сюда ночью, когда все они будут спать. – говорил тролль, когда мы оба обнаружили себя на берегу реки, в известном мне месте, вблизи моста – Я научу тебя как проникать в их сны. Ты сможешь осилить этот навык, хотя ты и человек.

– Проникать в их сны? – переспросил я, недоумевая от того, что только что услышал – Как? Зачем?

– У этого умения может быть много достойных применений. – ответил тролль, нарочито избегая конкретики – Для начала же, ты должен будешь проникнуть в сон мальчишки и забрать его сущность. Этому я тебя тоже научу…

Тролль вновь оказался рядом со мной, я никак не мог привыкнуть к этому предательскому испугу, возникающему каждый раз, когда между мной монстром оставалось довольно короткое расстояние. Он вновь коснулся меня своими когтистыми лапами, подобные клинкам – когти вошли в мою плоть не зная преграды. Когда тролль вновь был поодаль, стоял и смотрел на меня оценивающе, я ощутил как во мне появилось нечто такое – ранее неведомое, словно бы еще одно чувство стало мне доступно. Это было ощущение присутствия чего-то необычного в самом воздухе, я осмотрелся, полагаясь на более привычные органы чувств, но ничего не увидел.

– Не суетись, человек. – проговорил тролль – Тебе не привычно ощущать присутствие этого явления – сна.

– Сна? – я уставился на тролля – Как прикажешь это понимать?

Тролль вздохнул, демонстрируя своё отношение к степени моего невежества, которое, по моему мнению – в данной ситуации было вполне обосновано.

– То, что ты чувствуешь, это сны людей, которые стали для тебя словно прорехи в стене, через которые в твой скучный мир прорываются лучи света и порывы свежего воздуха. Давай, Олег, прекрати хандрить, вдохни полной грудью! Кто ещё из смертных удостаивался этого дара!

– Дара? Ты хочешь сказать, что подарил мне этот…навык? Но зачем? – я прекрасно понимал, что тролль действовал исключительно в своих интересах, посему мне становилось более чем не по себе от одной только мысли о «дарах» полученных от этого создания.

– У всего есть своя цена, здесь ты прав. Но тебе несказанно повезло. Условия, на которых ты получаешь мой дар – крайне щедры. Ты поможешь мне, взамен я научу тебя тому, что сделает твоё существование в этом мире иллюзий – неподдельным. Ты сможешь влиять на этот мир так, как тебе не было дано в твоей прежней жизни смертного.

Я задумался над каждой фразой, сказанной троллем, от этих слов веяло холодом, а внутри вновь рождалась тревога.

– Закрой глаза и постарайся почуять это! – едва ли не командным тоном сказал тролль – Ты привык полагаться на свои несчастные слух и обоняние, а теперь, постарайся раздвинуть эти границы, ты непременно почуешь этот зов.

«-Почуешь этот зов…» – мысли мои вторили словам тролля.

Я сделал как он сказал, сомкнув веки и позволив моему сознанию прикоснуться к букету из этих ощущений, привычные мне запахи, ароматы, сперва я отстранился от них, это было не так сложно, затем настала пора звуков. Поскольку вокруг царила тишина, сделать это оказалось ещё проще, а поскольку мои глаза были прикрыты, ничего не тревожило мой взор, однако, визуальные образы настойчиво цеплялись за сознание, не желая оставлять меня. Один за другим, я отметал прочь эти видения, некоторые из которых были детальными, другие – размытыми формами. Однако, в этой череде образов, самым последним и самым живым была она – Инна. Она стояла передо мной, в своём живом воплощении, и на её губах играла улыбка, та самая улыбка – которой она приветствовала меня всякий раз, когда мы встречались после периода проведённого поодаль друг от друга. Наконец, и она растворилась в темноте. Я продолжал ощущать явное присутствие какой-то силы, какой-то незримой материи, она не была ни звуком, ни запахом, не обладала ни единой чертой, которая помогла бы мне вывести её образ.