Счастливый человек

Вечное заключение

За кровь, за тягчайшие преступленияВо многих странах с древнейших порОсужденным выносится приговор:«Пожизненно. Вечное заключение!»Рассудком многие соглашаются:– Конечно, убийца – не человек! —А сердцем все-таки ужасаются:– Ведь жуткое дело: тюрьма – навек!Проснулся и видишь: черно и четкоНа фоне неба без чувств и словНеколебимо стоит решетка —И так до последних твоих часов!Все верно. Но где наши все сомненья,Когда вдруг нарядную детворуВедем мы в ближайшее воскресеньеВ зверинец на шумное развлеченье,Плотно заправившись поутру?!Как славно веселой шагать походкой,Дорожки знакомы, не в первый раз!А слева и справа – одни решетки,Дорожки опять и опять решеткиИ сотни безмолвных зверячьих глаз…И, если лукавство отбросить прочь,Нетрудно сказать, расставляя точки:Что клетки – такие же одиночки,Вот именно – камеры-одиночки,Где мучатся звери и день и ночь.А нам зачастую и невдомек,Что вот оно – «вечное заключение».Причем без малейшего преступления,Откуда дорога лишь под «бугорок».Нет, люди! Чтоб мир был не так суровИ стали сердечней у нас наследники,Да здравствуют добрые заповедники,Без всяких решеток и без замков!А душам, где холод не так и редок,Пускай же приснятся во сне не разДесятки безмолвных зверячьих глаз,Глядящих с укором сквозь прутья клеток.1976

Долголетие

Как-то раз появилась в центральной газетеНебольшая заметка, а рядом портретСтарика дагестанца, что прожил на светеРовно сто шестьдесят жизнерадостных лет!А затем в тот заоблачный край поднялсяИз ученых Москвы выездной совет,Чтобы выяснить, чем этот дед питался,Сколько спал, как работал и развлекалсяИ знавал ли какие пороки дед?Он сидел перед саклей в густом саду,Черной буркой окутав сухие плечи:– Да, конечно, я всякую ел еду.Мясо? Нет! Мясо – несколько раз в году.Чаще фрукты, лаваш или сыр овечий.Да, курил. Впрочем, бросил лет сто назад.Пил? А как же! Иначе бы умер сразу.Нет, женился не часто… Четыре раза…Даже сам своей скромности был не рад!Ну, случались и мелочи иногда…Был джигитом. А впрочем, не только был. —Он расправил усы, велики года,Но джигит и сейчас еще хоть куда,Не растратил горячих душевных сил.– Мне таких еще жарких улыбок хочется,Как мальчишке, которому шестьдесят! —И при этом так глянул на переводчицу,Что, смутясь, та на миг отошла назад.– Жаль, вот внуки немного меня тревожат.Вон Джафар – молодой, а кряхтит, как дед.Стыдно молвить, на яблоню влезть не может,А всего ведь каких-то сто десять лет!В чем секрет долголетья такого, в чем?В пище, воздухе или особых генах?И, вернувшись в Москву, за большим столом,Долго спорил совет в институтских стенах.Только как же мне хочется им сказать,Даже если в том споре паду бесславно я:– Бросьте, милые, множить и плюсовать,Ведь не в этом, наверно, сегодня главное!Это славно: наследственность и лаваш,Только верно ли мы над проблемой бьемся?Как он жил, этот дед долголетний ваш?Вот давайте, товарищи, разберемся.Год за годом он пас на лугах овец.Рядом горный родник, тишина, прохлада…Шесть овчарок хранили надежно стадо.Впрочем, жил, как и дед его и отец.Время замерло. Некуда торопиться.В небе чертит орел не спеша круги.Мирно блеют кудрявые «шашлыки»,Да кричит в можжевельнике чибис-птица.В доме тихо… Извечный удел жены:Будь нежна и любимому не перечь(Хорошо или нет – не об этом речь),Но в семье никогда никакой войны.Что там воздух? Да разве же в нем секрет?Просто нервы не чиркались вроде спичек.Никакой суеты, нервотрепок, стычек.Вот и жил человек полтораста лет!Мы же словно ошпарены навсегда,Черт ведь знает, как сами к себе относимся!Вечно мчимся куда-то, за чем-то носимся,И попробуй ответить: зачем, куда?Вечно встрепаны, вечно во всем правы,С добродушьем как будто и не знакомы,На работе, в троллейбусе или домаМы же часто буквально рычим, как львы!Каждый нерв как под током у нас всегда.Только нам наплевать на такие вещи!Мы кипим и бурлим, как в котле вода.И нередко уже в пятьдесят беда:То инфаркт, то инсульт, то «сюрприз» похлеще.Но пора уяснить, наконец, одно:Если нервничать вечно и волноваться,То откуда же здесь долголетью взяться?!Говорить-то об этом и то смешно!И при чем тут кумыс и сыры овечьи!Для того чтобы жить, не считая лет,Нам бы надо общаться по-человечьи.Вот, наверное, в чем основной секрет!И когда мы научимся постоянноНаши нервы и радости сберегать,Вот тогда уже нас прилетят изучатьПредставители славного Дагестана!1971

Читатели и приятели

Звонит знакомый: – Слушай, поздравляю!Я слышал, брат, сейчас один доклад.Тебя всех больше по стране читают,И цифра там гигантская такая,Ну, будь здоров, и я ужасно рад!Я тоже рад. И все-таки невольноВздохнул тайком. Бесспорно, это честь.Смешно мне быть, наверно, недовольным!И все же стрелы тоже где-то есть…Уж мне ль не знать моих «доброжелателей»!Ну до чего ж парадоксально это:Чем больше у меня друзей-читателей,Тем меньше у меня друзей-поэтов.Нет, ей-же-богу, просто глуповатоДружить и тайно хмуриться в тиши!Вот классики умели же когда-тоПриветствовать друг друга от души.По-дружески, по-братски, по-отцовскиТалант таланту радостно внимал:Ведь целовал же Пушкина ЖуковскийИ Гоголя Белинский обнимал!«Пример, – мне скажут, – правильно, хорош!Давно ли вы на Пушкина похожи?»Я вовсе не о том, товарищ «ерш»,Конечно, я не Пушкин, ну так что ж, —Но и вокруг не Лермонтовы тоже!Когда ж народа светлое признаниеКому-то портит ненароком кровь,То это тоже вроде испытанияНа искренность, на дружбу и любовь.А если так, то не о чем печалиться,Пусть тает круг. Не станем унывать!Все умные и честные – останутся.А на врагов мне просто наплевать!1972

Стихи о чести

О нет, я никогда не ревновал,Ревнуют там, где потерять страшатся.Я лишь порою бурно восставал,Никак не соглашаясь унижаться.Ведь имя, что ношу я с детских лет,Не просто так снискало уваженье.Оно прошло под заревом ракетСквозь тысячи лишений и побед,Сквозь жизнь и смерть, сквозь раны и сраженья.И на обложках сборников моихСтоит оно совсем не ради славы.Чтоб жить и силой оделять других,В каких трудах и поисках какихВсе эти строки обретали право.И женщина, что именем моимДостойно пожелала называться,Клянусь душой, обязана считатьсяСо всем, что есть и что стоит за ним!И, принимая всюду уваженье,Не должно ей ни на год, ни на часВступать в контакт с игрою чьих-то глаз,Рискуя неизбежным униженьем.Честь не дано сто раз приобретать.Она – одна. И после пораженьяЕе нельзя, как кофту, залататьИли снести в химчистку в воскресенье.Пусть я доверчив. Не скрываю – да!Пусть где-то слишком мягок, может статься.Но вот на честь, шагая сквозь года,Ни близким, ни далеким никогдаНе разрешу и в малом покушаться!Ведь как порой обидно сознавать,Что кто-то, ту доверчивость встречаяИ доброту за слабость принимая,Тебя ж потом стремится оседлать.И потому я тихо говорю,Всем говорю – и близким, и знакомым:Я все дарю вам – и тепло дарю,И доброту, и искренность дарю,Готов делиться и рублем, и домом.Но честь моя упряма, как броня.И никогда ни явно, ни случайноНикто не смеет оскорбить меняНи тайным жестом и ни делом тайным.Не оттого, что это имя свято,А потому, и только потому,Что кровь поэта и стихи солдата,Короче: честь поэта и солдатаПринадлежит народу одному!1972

Лебединая песня

Может, есть предначертанье где-тоВ том, что, как далекая звезда,Скульпторы, художники, поэтыВспыхнут вдруг неповторимым светом,Прежде чем погаснуть навсегда.И поэма та или картина,Может статься, исстари былаЧем-то вроде песни лебединойНа границе стужи и тепла.Станешь, нет ли оттого известней,Но важнее не было в судьбе,Чем проститься лучшей своей песнейС тем, что было дорого тебе.Я ж и сам, наверное, не знаюВзятых рубежей, когда порой,Радуясь, волнуясь и страдая,Завершаю труд очередной.Выйдет книга – и бывает ясно,Что не зря звенела голова,Что кипел душою не напрасно:Люди пишут теплые слова!А статьи то колют, то кусают.Что ж, дела не так уж и плохи!Недруги, они ведь понимают,И уж коли стрелами пронзают,Значит, пишешь крепкие стихи!И тогда вдруг на мгновенье где-тоДунет в сердце ветер-снеговей,Ну, а что, как будет книга этаПесней лебединою моей?!Но затем спрошу: – А ну-ка, милый,Подсчитай-ка, если не секрет:Все ли ты исчерпал свои силы? —И отвечу сам: – Конечно, нет!..Я еще покуда подышу,Ибо завтра крепче напишу!1972

Дайте спокойствие человеку!

Странною жизнью живет человек:Чуть ли не всем овладел на свете!Только и слышишь: «Атомный век,Квантовый век, электронный век,Плазма, космическое столетье».Но вместо того, чтобы день за днемЧувствовать радости обновленья,Мы словно бы нервно всегда живемПод током высокого напряженья.Ну разве когда-нибудь было так,Чтоб земли хоть раз расцвели содружьем,Чтоб кто-то нигде не звенел оружьемИ злобой не тлел никакой очаг?!А хочется, хочется, чтоб годаМирно, как звезды, смотрелись в реку.Нельзя нервотрепками жить всегда,Дайте спокойствие человеку!Нет, не спокойствие равнодушья,А ясность и радостные волненья.Ведь горькие, нервные напряженьяХуже порой любого удушья.Как мы страдаем от разных ссор,Срываемся, грубо браним кого-то.Резкое слово же, как топор,Порой вдруг навек отсекает что-то.Когда же мы сможем остановитьСтычек и распрей дурную вьюгу?Нельзя с нервотрепками вечно житьИ укорачивать жизнь друг другу!Нельзя ни позволить, ни допустить,Чтоб ради справки или решеньяЧинуши, которых не прошибить,Могли посетителя доводитьПочти до полного исступленья.Нельзя, чтоб на улицах и балконахГремели, сомкнуть не давая глаз,«Спидолы», гитары, магнитофоны,Чтоб где-то в бутылочном перезвонеПлясала компания в поздний час.Неужто должны и теперь кварталыТрястись под тяжелый трамвайный гром?И люди, с работы придя устало,Обязаны слушать, как самосвалыРевут неистово за окном?!То громом, то шумом, то злостью фразКак же мы нервы друг другу гложем.Нет, как-то не так мы живем подчас,Честное слово, не так, как можем!Не десять ведь жизней дается нам,И надо сказать и себе, и веку:Долой нервотрепку ко всем чертям,Дайте спокойствие человеку!1972

В кафе

Рюмку коньячную поднимаяИ многозначаще щуря взор,Он вел «настоящий мужской разговор»,Хмельных приятелей развлекая.Речь его густо, как мед, теклаВместе с хвастливым смешком и перцем.О том, как, от страсти сгорев дотла,Женщина сердце ему отдала,Ну и не только, конечно, сердце…– Постой, ну а как вообще она?.. —Вопросы прыгали, словно жабы.– Капризна? Опытна? Холодна?В общих чертах опиши хотя бы!Ах, если бы та, что от пылких встречТак глупо скатилась к нелепой связи,Смогла бы услышать вот эту речь,Где каждое слово грязнее грязи!И если б представить она могла,Что, словно раздетую до булавки,Ее поставили у столаПод взгляды, липкие, как пиявки.Виновна? Наверно. И тем не менееНеужто для подлости нет границ?!Льется рассказ, и с веселых лицНе сходит довольное выражение.Вдруг парень, читавший в углу газету,Встал, не спеша подошел к столу,Взял рассказчика за полуИ вынул из губ его сигарету.Сказал: – А такому вот подлецуПросто бы голову класть на плаху! —И свистнул сплеча, со всего размахуПо злобно-испуганному лицу.Навряд ли нужно искать причины,Чтоб встать не колеблясь за чью-то честь.И славно, что истинные мужчиныУ нас, между прочим, пока что есть!1972

Литературным недругам моим

Мне просто жаль вас, недруги мои.Ведь сколько лет, здоровья не жалея,Ведете вы с поэзией моеюПочти осатанелые бои.Что ж, я вам верю: ревность – штука злая,Когда она терзает и грызет,Ни темной ночью спать вам не дает,Ни днем работать, душу иссушая.И вы шипите зло и раздраженно,И в каждой фразе ненависти груз:– Проклятье, как и по каким законамЕго стихи читают миллионыИ сколько тысяч знает наизусть!И в ресторане, хлопнув по второй,Друг друга вы щекочете спесиво:– Асадов – чушь. Тут все несправедливо.А кто талант – так это мы с тобой!..Его успех на год, ну пусть на три,А мода схлынет – мир его забудет.Да, года три всего, и посмотри,Такого даже имени не будет!А чтобы те пророчества сбылись,И тщетность их отлично понимая,Вы за меня отчаянно взялисьИ кучей дружно в одного впились,Перевести дыханья не давая.Орут, бранят, перемывают кости,И часто непонятно, хоть убей,Откуда столько зависти и злостиПорой бывает в душах у людей!Но мчат года: уже не три, не пять,А песни рвутся в бой и не сгибаются,Смелей считайте: двадцать, двадцать пять,А крылья – ввысь, и вам их не сломать,А молодость живет и продолжается!Нескромно? Нет, простите, весь свой векЯ был скромней апрельского рассвета,Но если бьют порою, как кастетом,Бьют, не стесняясь, и зимой и летом,То может же взорваться человек!Взорваться и сказать вам: посмотрите,Ведь в залы же, как прежде, не попасть,А в залах негде яблоку упасть.Хотите вы того иль не хотите —Не мне, а вам от ярости пропасть.Но я живу не ради славы, нет,А чтобы сделать жизнь еще красивей,Кому-то сил придать в минуты бед,Влить в чье-то сердце доброту и свет,Кого-то сделать чуточку счастливей.А если вдруг мой голос оборвется,О, как вы страстно кинетесь тогдаСо мной еще отчаянней бороться,Да вот торжествовать-то не придется,Читатель ведь на ложь не поддается,А то и адресует кой-куда…Со всех концов, и это не секрет,Как стаи птиц, ко мне несутся строки.Сто тысяч писем – вот вам мой ответ!Сто тысяч писем – светлых и высоких!Не нравится? Вы морщитесь, кося?Но ведь не я, а вы меня грызете.А правду, ничего, переживете!Вы – крепкие. И речь еще не вся.А сколько в мире быть моим стихам,Кому судить поэта и солдата?Пускай не мне, зато уж и не вам!Есть выше суд и чувствам, и словам.Тот суд – народ! И заявляю вам,Что вот в него-то я и верю свято!Еще я верю (а ведь так и станется),Что честной песни вам не погасить.Когда от зла и дыма не останется,Той песне, ей-же-богу, не состариться,А только крепнуть, молодеть и жить!1973

Самое прочное на земле

Скала, подставляя под волны грудь,Стоит, всем ветрам открыта.А есть ли на свете хоть что-нибудь,Что было б прочней гранита?На это ответ был наукой данЕще из столетней дали:– Крепче гранита – металл титанИ твердые марки стали.А тверже? Не щурьте пытливо глаз,Ответ ведь известен тоже:– Прочнее, чем сталь и титан, – алмаз.Пусть так. Ну а есть на земле у насХоть что-то алмаза тверже?Да, есть на земле вещество одно,И тут ни при чем наука:Всех крепче и было, и быть должноТвердое слово друга!1973

О смысле жизни

– В чем смысл твоей жизни? – меня спросили.– Где видишь ты счастье свое, скажи?– В сраженьях, – ответил я, – против гнилиИ в схватках, – добавил я, – против лжи!По-моему, в каждом земном пороке,Пусть так или сяк, но таится ложь.Во всем, что бессовестно и жестоко,Она непременно блестит, как нож.Ведь все, от чего человек терзается,Все подлости мира, как этажи,Всегда пренахальнейше возвышаютсяНа общем фундаменте вечной лжи.И в том я свое назначенье вижу,Чтоб биться с ней каждым своим стихом,Сражаясь с цинизма колючим льдом,С предательством, наглостью, черным злом,Со всем, что до ярости ненавижу!Еще я хочу, чтоб моя строкаМогла б, отверзая тупые уши,Стругать, как рубанком, сухие душиДо жизни, до крохотного ростка!Есть люди, что, веря в пустой туман,Мечтают, чтоб счастье легко и веселоПодсело к ним рядом и ножки свесило:Мол, вот я, бери и клади в карман!Эх, знать бы им счастье совсем иное:Когда, задохнувшись от высоты,Ты людям вдруг сможешь отдать пороюЧто-то взволнованное, такое,В чем слиты и труд, и твои мечты.Есть счастье еще и когда в путиТы сможешь в беду, как зимою в реку,На выручку кинуться к человеку,Подставить плечо ему и спасти.И в том моя вера и жизнь моя.И, в грохоте времени быстротечного,Добавлю открыто и не тая,Что счастлив еще в этом мире яОт женской любви и тепла сердечного…Борясь, а не мудрствуя по-пустому,Всю душу и сердце вложив в строку,Я полон любви ко всему живому:К солнцу, деревьям, к щенку любому,К птице и к каждому лопуху!Не веря ни злым и ни льстивым судьям,Я верил всегда только в свой народ.И, счастлив от мысли, что нужен людям,Плевал на бураны и шел вперед.От горя – к победам, сквозь все этапы!А если летел с крутизны порой,То падал, как барс, на четыре лапыИ снова вставал и кидался в бой.Вот то, чем живу я и чем владею:Люблю, ненавижу, борюсь, шучу.А жить по-другому и не умею,Да и, конечно же, не хочу!1973

Белые и черные халаты

Если б все профессии на светеВдруг сложить горою на планете,То, наверно, у ее вершиныВспыхнуло бы слово: «Медицина».Ибо чуть не с каменного векаНе было почетнее судьбы,Чем сражаться в пламени борьбыЗа спасенье жизни человека.Все отдать, чтоб побороть недуг!Цель – свята. Но святость этой мыслиТребует предельно чистых рукИ в прямом и в переносном смысле.Потому-то много лет назадВ верности призванию и честиВ светлый час с учениками вместеПоклялся великий Гиппократ.И теперь торжественно и свято,Честными сердцами горячи,Той же гордой клятвой ГиппократаНа служенье людям, как солдаты,Присягают новые врачи.Сколько ж, сколько на земле моейБыло их – достойнейших и честных,Знаменитых и совсем безвестных,Не щадивших сердца для людей!И когда б не руки докторовТам, в дыму, в походном лазарете,Не было б, наверное, на светеНи меня и ни моих стихов…Только если в благородном делеВдруг расчетец вынырнет подчас,Это худо, ну почти как грязьИли язва на здоровом теле.Взятка всюду мелочно-гадка,А в работе трепетной и чистойКажется мне лапою когтистойПодношенье взявшая рука.Нет, не гонорар или зарплату,Что за труд положены везде,А вторую, «тайную» оплату,Вроде жатвы на чужой беде.И, таким примером окрыленные(Портится ведь рыба с головы),Мзду берут уже и подчиненные,Чуть ли не по-своему правы.Благо, в горе просто приучать:Рубль, чтоб взять халат без ожиданья,Няне – трешку, а сестрице – пять,Так сказать, «за доброе вниманье».А не дашь – закаешься навек,Ибо там, за стенкою больничной,Друг твой или близкий человекТвой просчет почувствует отлично…Дед мой, в прошлом старый земский врач,С гневом выгонял людей на улицуЗа любой подарок или курицу,Так что после со стыда хоть плачь.Что ж, потомки позабыли честь?Нет, не так. Прекрасны наши медики!Только люди без высокой этикиИ сегодня, к сожаленью, есть.И когда преподношеньям скорбнымЧей-то алчный радуется взгляд,Вижу я, как делается чернымБелый накрахмаленный халат.Черным-черным, как печная сажа.И халатов тех не заменить,Не отчистить щетками и дажеНи в каких химчистках не отмыть!И нельзя, чтоб люди не сказали:– Врач не смеет делаться рвачом.Вы ж высокий путь себе избрали,Вы же клятву светлую давали!Иль теперь все это ни при чем?!Если ж да, то, значит, есть причинаВсем таким вот хлестануть сплеча:– Ну-ка прочь из вашей медицины,Ибо в ней воистину стерильныИ халат, и звание врача!1973

Кольца и руки

На правой руке золотое кольцоУверенно смотрит людям в лицо.Пусть не всегда и счастливое,Но все равно горделивое.Кольцо это выше других колецИ тайных волнений чужих сердец.Оно-то отнюдь не тайное,А прочное, обручальное!Чудо свершается и с рукой:Рука будто стала совсем другой,Отныне она спокойная,Замужняя и достойная.А если, пресытившись иногда,Рука вдруг потянется «не туда»,Ну что ж, горевать не стоит,Кольцо от молвы прикроет.Видать, для такой вот руки кольцоК благам единственное крыльцо,Ибо рука та праваяС ним и в неправде правая.На левой руке золотое кольцоНе так горделиво глядит в лицо.Оно скорее печальное,Как бывшее обручальное.И женская грустная эта рукаТиха, как заброшенная река:Ни мелкая, ни многоводная,Ни теплая, ни холодная.Она ни наивна и ни хитраИ к людям излишне порой добра,Особенно к «утешителям»,Ласковым «навестителям».А все, наверное, потому,Что смотрит на жизнь свою, как на тьму.Ей кажется, что без мужаСудьбы не бывает хуже.И жаждет она, как великих благ,Чтоб кто-то решился на этот шаг,И, чтобы кольцо по праву ей,Сняв с левой, надеть на правую.А суть-то, наверно, совсем не в том,Гордиться печатью или кольцом,А в том, чтоб союз сердечныйПылал бы звездою вечной!Вот именно: вечной любви союз!Я слов возвышенных не боюсь.Довольно нам, в самом деле,Коптить где-то еле-еле!Ведь только с любовью большой навекСчастливым может быть человек,А вовсе не ловко скованнымЗябликом окольцованным.Пусть брак этот будет любым, любым:С загсом, без загса ли, но таким,Чтоб был он измен сильнееИ золота золотее!И надо, чтоб руки под стук сердецНичуть не зависели от колец,А в бурях, служа крылами,Творили бы счастье сами.А главное в том, чтоб, храня мечты,Были б те руки всегда чистыВ любом абсолютно смыслеИ зря ни на ком не висли!1973

Статистика души

Подлец, что прикинулся человеком,Сумел оболгать меня и надуть,А мне говорят: – Наплевать, забудь!Зло ведь живет на земле от века!А мне говорят: – Не печалься, друг,Пусть в горечи сердце твое не бьется,На сотню хороших людей вокругПлохих и с десяток не наберется!А, впрочем, тебя-то учить чего?! —Все так, но если признаться строго,То мне десяти негодяев много,Мне лишку порою и одного…И, если быть искренним до конца,Статистика – слабый бальзам от жала.Когда пострадаешь от подлеца,То цифры, увы, помогают мало!И все-таки сколько б теперь нашлось,По данным, хороших людей и скверных?Не знаю, как цифры, но я, наверно,Ответил бы так на такой вопрос:Все выкладки – это столбцы, и только.Но, если доподлинный счет вести,То скверных людей в этом мире столько,И честных людей в этом мире столько,Сколько ты встретишь их на пути!1973

«Ничья»

Зал. Напряженное ожиданье.На сцене безмолвный суровый бой.Склонились гроссмейстеры над доской.Идет турнирное состязанье.Игра все опаснее накаляется.Вот тут-то бы драться и побеждать!И вдруг перемирие предлагается.Оно с удовольствием принимается,Обоим не хочется рисковать.Конечно, манера у всех своя,Но как-то, увы, жидковато все же:Сегодня ничья, и завтра ничья,И послезавтра нередко тоже…«Ничья» – безусловно же, это словоПротивно для подлинного бойца.Бойцы даже в шквальном огне готовыБороться смело и до конца.«Ничья» – это жить без особых бед,Ничем себя сложным не озаботив.«Ничья» – это, в общем, и «да» и «нет»,«Ничья» – это вроде и «за» и «против».Не знаю, важны ли вопросы эти,А шахматы все же игра к тому ж.Да слишком уж много на белом светеВот этих ничейно-несмелых душ!В политике, в дружбе, любви, труде,Где надо, не труся, принять решенье,Ничейные души везде, вездеИщут ничейного округленья.Ну честное слово, вот так и кажется,Что обтекаемая душаНе ходит по жизни, а просто катится,Как мячик, удобно и не спеша.И хочется мне без дискуссий злыхУпрямо и радостно с разворотаЗабить этот «мяч», словно гол в ворота,И все! И уже никаких «ничьих»!

«Эх, жить бы мне долго-долго…»

Эх, жить бы мне долго-долго!Но краток наш бренный век.Увы, человек не Волга,Не Каспий и не Казбек.Когда-нибудь путь замкнется,И вот на восходе дняГород мой вдруг проснетсяВпервые уже без меня.И критик, всегда суровый(Ведь может же быть вполне),Возьмет да и скажет словоДоброе обо мне.И речи той жаркой градусПрочтут и почуют люди.Но я-то как же порадуюсь,Если меня не будет?И чем полыхать на тризне,Сердечных слов не жалея,Скажите мне их при жизни,Сейчас мне они нужнее!..1974

«Нужные люди»

С грохотом мчится вперед эпоха,Жаркое время – а ну держись!Что хорошо в ней, а что в ней плохо?Попробуй-ка вникни и разберись!И я, как умею, понять пытаюсь.Я жить по-готовому не привык.Думаю, мучаюсь, разбираюсьИ все же порою встаю в тупик.Ну что же действительно получается?!Ведь бьется, волнуется жизнь сама!А люди вдруг словно порою пятятсяОт чувства к расчетливости ума.Ну как мы о ближних всегда судили?– Вот этот – добряга. А этот – злой.А тот вон – ни рыба ни мясо, илиБесцветный, ну попросту никакой!Теперь же все чаще в наш четкий векЯвляется термин практично-модный.И слышишь: не «добрый» иль, скажем, «подлый»,А просто: «нужный вам человек».И в гости, как правило, приглашаютсяНе те, с кем близки вы и с кем дружны,Не люди, что к вам бескорыстно тянутся,А люди, которые вам «нужны».Когда же в дом они не приходят(Начальство, случается, любит шик),Тогда их уже в рестораны водятНа рюмку, на музыку и шашлык.Но этак же может и впрямь пригретьсяМанера все чаще менять друзейНа «нужных», на «выгодных» нам людей,Чужих абсолютно уму и сердцу.Да разве же стоит любая туша,Чтоб совесть пред нею валять в пыли?!Нельзя, чтобы люди меняли душуНа всякие бизнесы и рубли!И если самим не забить тревогу,Идя вот таким «деловым» путем,То мы ж оскотинимся, ей-же-богу!Иль просто в двуличии пропадем!И может быть, стоит себе сейчасСказать прямодушнее строгих судей,Что самые нужные в мире людиЛишь те, кто действительно любит нас!1974

Озорные строки

Не хочу никакого дела!Даже вынуть газету лень…До чего же вдруг надоелоЖить по правилам каждый день!Те же радости, те же муки,Те же хлопоты и труды,Те же встречи, улыбки, руки…Даже лещ, одурев от скуки,В небо прыгает из воды.Даже лошадь порой кидаетсяВ удалой, сумасшедший бег,Пес и тот с поводка срывается…Я ж тем более – человек!Пусть начетчик-сухарь всклокочется,Укоряя или грозя.Только жизнь не по кругу ж топчется,И порой вдруг до злости хочетсяВсех «не надо» и всех «нельзя»!Завтра буду я вновь припаяннымК домоседской моей тиши,Завтра буду ужасно правильным,Хоть икону с меня пиши!А сегодня – совсем иное,А сейчас, на закате дня,Все веселое, озорноеСыплет искрами из меня!Вон таксист прогудел отчаянный —Не вернуть меня, не найти!Удираю от жизни «правильной»По «неправильному» пути!1974