Хроники Арта 2. Время сжигать мосты

– А ну, прекратить, раздери вас Артас! – мощный рык перекрыл шум беснующейся толпы. На пороге шатра показался начальник стражи. Изуродованное оспинами лицо Свена Исповедника побагровело от гнева.

– Кто смеет тревожить покой короля? – он пристально уставился на ближайшего смутьяна.

– Так это… – воин неуверенно пожал плечами и указал копьем на клетку, – убийцу же Ругара привезли…

Договорить он не успел. Смачно хекнув Исповедник врезал бедолаге тыльной стороной своей мозолистой лопатообразной ладони. Солдат выронил копье и кубарем покатился по мокрой от дождя траве.

– Ещё желающие погалдеть есть?

Молчание было единственным ответом.

– Запомните твари, – Свен брезгливо вытер руку о штаны, – следующий кто осмелиться помешать отдыху нашего всемилостивого повелителя, получит пятьдесят плетей, клянусь ветреной задницей Нардика. Ну, что уставились? Разойтись! Или есть ещё желающие?

Желающих не оказалось. Угрюмо ворча, солдаты разбрелись по своим местам.

– Так, этих, – черноволосый указал на Эрика с Хлоей, – увести. Стеречь как зеницу ока. А ушастый пусть мокнет здесь. Кандалы не снимать. Кормак, когда проснётся, решит что с этой тварью делать. И ещё…

Дальше Ирвин не слушал. Накинув на голову капюшон, он поспешил за стражниками, уводящими его дочь вглубь лагеря. Пленников определили в небольшую походную землянку, вырытую в самом центре. Вглядевшись издалека в лица двух оставленных на карауле гномов, Кленовый тяжело вздохнул, поплотнее укутался плащом и принялся ждать, напрочь игнорируя потоки дождя в купе с то и дело сверкающими над гномьим войском молниями. Часа через три караульных сменили. Приметив среди вновь прибывших молодого, безусого иберийца травник удовлетворенно хмыкнул и твердым шагом направился к землянке.

– Стой! Кто идёт?

Воины взяли копья наизготовку.

– Только не говори Паль, – травник откинул капюшон, – что ты меня не узнал.

– Прости Ирвин, – безусый смущенно покраснел, – это всё ливень. Будь он не ладен. За десять шагов ничего не видать.

– И то верно, – очередная молния зигзагом прочертила иссиня-черное небо. Громыхнуло так, что у присутствующих на мгновение заложило уши. – Как поживает твоя почтенная матушка, да ниспошлёт Дитра ей долгих лет жизни.

– Хвала богам, – Паль широко улыбнулся, – и конечно хвала твоему несравненному искусству! Прошло уже с полгода, как болезнь отступила. Надеюсь, что навсегда.

– Всё будет хорошо, – Кленовый ободряюще похлопал караульного по плечу, – пусть только не забывает раз в неделю принимать лекарство. Еще так годика полтора, а лучше все два.

– Да мы помним. Ты говорил. Раз в неделю, – парень помялся, переступил с ноги на ногу. – Знаешь, наша семья в неоплатном долгу перед тобой. Отец, когда приносит жертвы Трае, каждый раз поминает тебя добрым словом.

– Что ж…. Будем надеяться, что Потрясающая Землю и, по совместительству, покровительница травников, услышит ваши молитвы. Ибо, мне в ближайшее время сгодится любая помощь.

– Ты только скажи Ирвин, – Паль мгновенно оценил ситуацию. – Чем я могу тебе помочь?

– Знаешь, кого сторожишь? – травник указал на землянку.

– Ну, в общих чертах. Парочка иберийцев, мужчина и девушка. Доставлены сегодня, по приказу Свена Исповедника. Ждут своей участи. А что?

– Могу я поговорить с девушкой?

Лицо стражника окаменело.

– Прошу тебя. Всего лишь поговорить. Несколько минут. Не более.

– Ну не знаю… – Паль вопросительно глянул на второго караульного.

Тот невозмутимо пожал плечами. – Тебя сегодня назначили старшим, тебе и решать. Но в случае чего – спрос будет тоже с тебя.

– Да будет так, – безусый сделал шаг в сторону. – Только давай побыстрее, – в его голосе прозвучали просительные нотки. – Если тебя застукает начальник стражи, одним выговором я точно не отделаюсь.

Кленовый не заставил себя просить дважды. Благодарно кивнув, он накинул на голову капюшон и юркнул в землянку. Там было темно. Пол был наскоро засыпан прелой листвой, издающей сочный осенний запах. Присев на корточки травник достал из-за пазухи небольшой, размером с куриное яйцо амулет и несколько раз потер его гладкую, без единой трещинки поверхность. Камень слегка нагрелся и засветился мерным, зеленоватым сиянием. В его бликах Ирвин разглядел две связанных, прижавшихся друг к другу фигуры.

– Хлоя…, – в горле у него внезапно пересохло.

– Отец? – одна из фигур задвигалась. – Это ты?

Бросившись на колени перед связанной дочкой, он крепко обнял её исхудавшее тельце и зарыдал. Гнома охнула.

– Что с тобой? – травник тут же отстранился. – Ты не ранена? Здорова? О боги, ну не молчи же!

– Всё в порядке отец. Есть несколько синяков, не более. Эрику досталось сильнее.

– Что с ним?

– Ранен в плечо. Потерял много крови. Сейчас без сознания. И, похоже, у него жар.

– Да, похоже на то, – Кленовый коснулся лба второго пленника тыльной стороной ладони. – Погоди минутку, – он вновь полез за пазуху и вытащил оттуда пару скрученных до размера крупной горошины листьев. – Вот держи. Только не давай ему проглотить. Лучше положить под язык, так подействует быстрее.

– Узнаю тебя папа, – тень улыбки мелькнула на бледных, потрескавшихся губах девушки. – Все свое носишь с собой.

– А как иначе? Лечить – моё призвание. Я не могу иначе.

– Можешь папа, – Хлоя отвернулась. – Я знаю, что можешь. Я всё видела и слышала. Тогда, у тебя в кабинете.

Травник потупился.

– Ты ничего не понимаешь, дитя моё. Я был вынужден исполнять приказы Кормака тогда, и вынужден сейчас. Любые приказы…. Тому есть несколько причин. Я обязан королю жизнью и связан давней клятвой.

– Ничем ты не обязан этому кровопийце, – от волнения гнома повысила голос. – Отец, я ведь знаю о том, что произошло в Кершамском лесу. Причём знаю больше чем ты!

– Что ты имеешь ввиду?

– Один из тех, кто привёз меня сюда…. Его звали Бродди…, – она запнулась. – Сейчас Бродди мертв, но незадолго до смерти он кое в чем признался мне. Сказал, что был там, в Кершамском лесу. Был одним из тех разбойников, которые напали на тебя. И знаешь отец? На самом деле тебе тогда ничего не угрожало!

– В смысле не угрожало?

– Ты ещё до сих пор не понял? Этих иберийцев нанял лично Кормак Убийца! Спросишь зачем? Да с одной единственной целью…

– Заставить меня сделать то, что я сделал, – полным ужаса, боли и раскаяния голосом прошептал травник.

– Вот именно! Ты всё это время был лишь марионеткой в его руках. Посуди сам. С твоей помощью он стал королем, устранив родного отца, брата, верховного жреца и…

– И ещё многих-многих иберийцев и арлингов погибших в развязанной Кормаком войне, – от ужаса волосы на голове Ирвина зашевелились. – А скольким ещё предстоит погибнуть? Прости дочь! Похоже, я своими руками создал ужасное чудовище.

– Не кори себя так. Ты его не создал папа, – Хлоя погладила маленькой, грязной ладошкой по его щеке. – Кормак всегда был таким. Ты лишь помог ему обрести власть. Не ведая, что творишь, ибо твой разум был затуманен. Но теперь ты знаешь всё.

– Да, знаю! Но вот что мне с этим знанием делать? – гном с усилием потер виски. – Так! Первым делом надо вытащить тебя отсюда. Караул сменился недавно. Это хорошо. Эрик с минуты на минуту должен очнуться. Вот держи. Дашь ему ещё немного зелья. Сутки, двое он должен будет выдержать.

– И куда мы пойдём? Не забывай, что мы сейчас далеко в землях Арлинга. Проводника у нас нет. Если Три Росомахи и выдержит несколько дней, в чем лично я сомневаюсь, то что потом? Я дороги не знаю. Ты тоже. Любой местный житель, завидев двух отбившихся от войска иберийцев, с удовольствием нашпигует нас стрелами.

– Любой эльф говоришь? Любой да не любой! – Кленовый прищурившись щелкнул пальцами. – Значит так! Я с вами не пойду. По крайне мере не сейчас. А вот проводника раздобуду, клянусь посохом Траи! Верь мне доченька. У меня есть план. Я сделаю все возможное, чтобы исправить зло, сотворенное моими руками.

С этими словами травник выскочил из землянки и торопливо засеменил по чавкающей, разбухшей от потоков мутной воды траве. Заскочив на минутку в свою личную палатку, он вышел оттуда, крепко сжимая в руках кожаную походную сумку. Бормоча под нос молитвы Ирвин направился прямиком к королевскому шатру, перед которым находилась клетка с закованным в кандалы эльфийским принцем. Возле неё караула не было. Начальник стражи, похоже, решил, что четырех стражников у шатра будет достаточно как для охраны короля, так и для присмотра за пленником. Шум дождя и мощные раскаты грома заглушали его шаги.

Следующее утро началось с наиотборнийшей брани. Остервенело пиная безвольно валяющиеся тела крепко спящих возле открытой клетки стражников Свен Исповедник призывал на их головы гнев богов, перемежая призывы с обещаниями лично четвертовать разгильдяев. Те, будучи в глубокой «отключке», естественно никак не реагировали. Наконец на шум соизволил выглянуть его величество. Узрев пустую клетку, лежащих вповалку караульных и матерящегося на чем свет стоит начальника стражи, король взмахом руки пресек нескончаемый поток угроз и прорычал:

– Срочно поднять тревогу! Выслать погоню! Перекрыть ближайшие дороги! Живее, мать вашу!

В этот момент к нему подбежал еще один запыхавшийся воин. Рухнув перед Кормаком на колени, он торопливо залепетал:

– Ваше величество, пленники… Три Росомахи и девчонка….

– Что с ними? – разгневанный монарх цапнул посланника за длинную бороду.

– Они… они сбежали. Никто не знает, как. Усыпили стражу и сбежали. Помилуйте, ваше величество! – возопил гном, увидев, как побагровевший от ярости король хватается за рукоятку висящего на поясе крестообразного кинжала. – У меня жена, дети! У ме…, – последовал короткий всхлип. Брезгливо вытерев окровавленное лезвие о плащ бедолаги, Убийца приказал:

– Караульных привести в чувство, допросить и если ничего путного не скажут – казнить!

– Они ничего не скажут, государь! – из плотной толпы стоящих вокруг воинов бесстрашно выступил зеленоглазый, ибериец в кожаной безрукавке.

– Ты?! – король скривился, как будто надкусил червивое яблоко.

– Я.

– Мне следовало догадаться. Клянусь Варданом, ты будешь жалеть о своём предательстве весь остаток жизни!

– Поверьте мне, ваше величество, я уже жалею. Я безумно жалею о своих поступках, приведших к смерти многих достойных жителей Иберии и к воцарению такой твари как ты! – с этими словами Ирвин Кленовый Лист широко размахнулся и бросил под ноги королю горсть серого порошка. Громко хлопнуло. Не ожидавший подобной выходки, от миролюбивого травника, Кормак рефлекторно вдохнул клубы поднявшегося дыма и надсадно закашлялся.

– Взять его! – первым отреагировал Исповедник.

– А ну стоять! – рявкнул Кленовый. – Иначе ваш король умрет!

Воины в нерешительности остановились. Начальник стражи растеряно захлопал глазами.

– Так-то лучше, – Ирвин расправил плечи, глубоко вздохнул и наклонился к упавшему на колени повелителю. Тот хрипло сипел, дрожащими пальцами царапая распухшее, покрасневшее горло. Каждый вдох давался Кормаку с трудом. Вены на висках набухли, из глаз потекли первые кровавые слезинки. – Теперь говорить буду я, а тебе советую внимательно слушать. Не бойся, ты не умрешь прямо сейчас. Через несколько минут дышать станет легче, боль утихнет, но знай, что завтра она вернется. Обязательно вернется. А так же послезавтра и после послезавтра. Боль будет становиться все сильнее и сильнее. Будет сжигать тебя час за часом, день за днем, пока ты, наконец, не выдержишь и не сойдёшь с ума. Лишь тогда твоя душа покинет вконец измученное тело. Но в чертоги Вардана ты не попадешь. И не надейся. Потому что я, – травник повысил голос и обернулся к окружившим палатку воинам, – Ирвин Кленовый Лист, здесь и сейчас, в присутствии свидетелей обвиняю тебя, Кормак Убийца в том, что ты вероломно отравил своего родного отца и брата! Ты обманом вынудил меня приготовить смертельное зелье, следы которого обнаружить почти не возможно, а после угрозами заставил написать признание, в котором я беру вину на себя. Но это всё ложь, ложь до последнего слова. Клянусь в этом перед всевидящими богами. Именно ты, настоящий убийца Ругара, а не принц Ивар. Ты не имеешь права называться королем Иберии. Ты – предатель своих родных, своей страны, своего народа! Ты…, – пылкая речь гнома была внезапно прервана, вонзившейся в горло стрелой.

– Ну что уши развесили? – сплюнув на землю, Эрм Белый отбросил в сторону лук. – Стоят как истуканы. Ну-ка живо, помогите королю подняться! Вот так, другое дело. Дождавшись, когда хрипящего, харкающего кровью повелителя сопроводили в палатку, глава Ведающих продолжил:

– А теперь слушайте! Дочь придворного травника оказалась замешана в заговоре против нашего всемилостивого короля. Вчера я лично доставил её в лагерь. Вина гномы была доказана. Похоже, из-за этого Кленовый и сошел с ума. Помогая заговорщикам, Ирвин организовал ее побег, а после покусился на жизнь короля и пытался очернить его величество перед жителями Иберии. Поэтому я, как истинный верноподданный, вынужден был казнить предателя на месте. На этом всё. Именем короля приказываю воинам разойтись по своим местам. Взамен этих, – последовал кивок в сторону мерно посапывающих караульных, – лежебок снова выставить охрану. К его величеству доставить лекаря. И ещё. Если услышу какие-нибудь сплетни насчет увиденного – лично вырву особо болтливым гномам языки. А вы знаете, – Белый хищно усмехнулся, – я это умею.

Миланика

Слез больше не было. Казалось, она выплакала всё за последнюю неделю. Всё, до последней капли. И теперь Миланика неподвижно сидела, безучастно следя за проплывающими мимо полями, бамбуковыми рощами, сменяющимися мелкими речушками с кристально чистой водой, в которой можно разглядеть свое отражение. Её повозка находилась в самой середине колонны. По приказу Эолана знатную пленницу практически не беспокоили. Даже охрана следовала на некотором расстоянии, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Впрочем, сам Черный, педантично навещал её дважды в день. Воин был предельно вежлив, лаконичен, невозмутим. Как и положено истинному арлингу. Однако каждый раз, когда Стремительная встречалась с ним взглядом, ей больше всего на свете хотелось вцепиться в эти длинные, ухоженные, цвета воронова крыла волосы, грубо намотать их на руку, рвануть, а потом с наслаждением вонзить катану в правый глаз ненавистному военачальнику. Точно так же, как он поступил с Ганирусом, её милым Ганирусом. Весь поединок продолжался не больше минуты, но каждый его миг каленым железом отпечатался в памяти девушки. Вот Броненосец делает первый, пробный выпад. За ним следует второй, третий. Эолан лишь уклоняется, не атакует, ждет. А потом её суженый раскрылся. Буквально на долю секунды. Несомненно, он сделал это специально, понадеявшись на «бронированную» кожу, пытаясь таким образом заманить противника в ловушку. Вот только Черный ударил не сразу. Вместо этого он искусно провел подсечку, вывел Ганируса из равновесия и только потом нанес единственный, короткий, филигранный укол. Все произошло так быстро, что большинство присутствующих даже не сразу осознали, что бой закончен. И только когда Миланика закричав от ужаса, бросилась к падающему навзничь телу, воины Броненосца одновременно опустились на одно колено, единогласно признав поражение своего господина. Дальнейшие события девушка помнила смутно. Всё было как в бреду или скорее как во сне. Да точно, в кошмарном сне. С трудом отцепив от трупа безутешно рыдающую эльфийку, её насильно затолкали в подготовленную заранее повозку. Победители сноровисто разоружили их небольшой отряд, разобрали частокол, после чего войско разделилось на две части. Одна часть отправилась по следам Ошгана, а вторая, возглавляемая лично Эоланом, двинулась обратно в Альвгард. Арлинги торопились, поэтому привалов практически не было. Тем не менее, во время одного из них Миланика выхватила у ближайшего стражника кинжал и попыталась перерезать себе горло. Однако сделать это она не успела. Воин успел среагировать и в самый последний момент выбил оружие у нее из рук. Прискакавший на шум военачальник, хмуро посмотрел на нее и неодобрительно покачал головой.

– Желаешь умереть? Твоё право! Только будь любезна, сделай всё по правилам. Не позорь своих предков. Истинные арлинги так не поступают. Обещаю, как только вернемся в столицу, ты первым делом предстанешь перед императрицей. У неё и будешь просить дозволения.

– Ну да, – всхлипнула Миланика, – так тётя и дала мне это сделать! Да она скорее сама наложит на себя руки, чем позволит мне отправиться вслед за Ганирусом! Вот дедушка, тот мог бы. Да кто угодно. Но не Альвия.

– Ты уверена в этом? – холодно поинтересовался Эолан. – А мне кажется, что ты очень плохо знаешь Альвию Светлую. Смерть отца и братьев навсегда разбила доброе девичье сердце. А принятое бремя власти, вдобавок, изрядно ожесточило её. Настолько ожесточило, что императрица не пожалела родного брата. Знай, что по её личному приказу твоего отца пленили и выдали Иберийцам. Вместе с изрядным выкупом. Всё, чтобы остановить дальнейшее вторжение.

– Не может быть! – эльфийка схватилась за голову. – Он же ни в чем не виноват!

– Виноват, не виноват. Это уже не имеет никакого значения. Возможно, принц уже мёртв. Если нет, то ему уж точно не позавидуешь. Гномы народ крайне мстительный. Кровавый орёл является их излюбленным развлечением. Хуже этого, пожалуй, только пляска во славу Вардана.

– Какая пляска? – Миланика с трудом подавила приступ тошноты.

– На самом деле к этой «пляске» допускают не всех. Только сильнейших и величайших врагов. Истинный арлинг, принц крови, убийца их любимого короля, – Эолан, призадумавшись, замолчал на несколько мгновений. – Да, твой отец определённо достоин такой чести, – наконец продолжил он. – А произойдёт это, скорее всего так. Ему дадут меч и поставят возле священного дерева. Ивар должен будет своими руками вспороть живот, вырвать конец кишки и завязать его узлом на одном из сучьев. Потом ему надо будет обойти дерево вокруг, не выронив при этом меч. Гномы верят, что после такого подвига любое, даже самое страшное преступление считается искуплённым, и дух казнённого может предстать перед самим Варданом. В его замке вечно пируют погибшие великие воины. И неважно кем ты был до смерти. Арлингом, иберийцем или простым человеком. За длинным дубовым столом бок обок сидят как вероломно убитые, так и их собственные палачи. Друг и враг. Сильный и слабый. Сидят как равные. Ибо среди допущенных в чертог Вардана нет места ссорам и распрям.

При этих словах эльфийка всё-таки не выдержала. Перевесившись через край повозки, она громко икнула и обильно оросила придорожную траву содержимым желудка.

– Странно, – Чёрный слегка наклонил голову, – я ранее не замечал у потомков Арувала излишней впечатлительности. Постой-ка, – он задумчиво прищурился, – а ты девица часом не беременна?

– Не твоё дело, – Миланика наконец отдышалась и брезгливо вытерла рот тыльной стороной ладошки.

– Может и не моё, – воин равнодушно пожал плечами, – да только, сама знаешь. Дети у Истинных эльфов рождаются редко…

– И что с того?

– А то! Наложив на себя руки, ты, заодно, предаёшь смерти, быть может, единственного возможного наследника престола. Альвия Светлая бездетна. Это известно всем. Ивар, считай, уже мёртв. Его родные братья тоже. Так что забудь и думать о смерти. По крайне мере до тех пор, пока не родишь. Не глупи. Не навлекай на свою семью ещё больше позора.

С этими словами Эолан пришпорил коня и поскакал в начало колонны. Дальнейшая часть пути прошла без значимых происшествий. По прибытии в столицу девушку вежливо, но твёрдо проводили в просторную комнату, граничащую с покоями императрицы. Лично поставив возле комнаты усиленную охрану Эолан удовлетворённо кивнул, после чего, удалился, не произнеся больше ни слова. Вечерело. Сквозь зарешеченное окно Стремительная с грустью смотрела на постепенно окутывающий Альвгард тёплый, малиновый закат. Внезапно, позади раздалось вежливое покашливание.

– Тётушка! – Миланика поперхнулась. Все те умные слова, которыми она надеялась убедить императрицу в абсолютной невиновности отца, вдруг разом вылетели из головы. И тогда она снова не выдержала. Рухнув на пол, девушка громко, протяжно зарыдала. Это был странный, кашляющий, сухой рёв. Опухшие от долгого плача по Ганирусу глаза, упрямо не хотели выдавливать из себя ни единой слезинки.

– Прости меня! – знакомая, тёплая ладонь легонько коснулась её растрёпанных волос. Горячая, солёная капля упала на обнаженное предплечье. Изумлённо подняв голову, Миланика встретилась с полными боли, слёз и раскаяния глазами императрицы.

– Я должна была ему поверить, – лицо Альвии исказилось, словно от боли. – Должна была дать шанс всё объяснить. Но это было словно какое-то всеобщее помешательство. Ужасная битва против этих гномьих берсерков. Смерть отца, братьев и гибель половины войска. Постоянные нашептывания Майлина и прочих советчиков, о якобы полностью доказанной вине Ивара. Я не хотела этого, – яростно выкрикнула она, – не хотела становиться императрицей, не хотела править, не хотела ей разрешать!

– Что случилось? – Стремительная похолодела. – Отец… я уже слышала, его казнили. О ком ты тогда говоришь? Кому разрешать? Что? Кому ей?

– Твоей матери, – плачущая эльфийка отвернулась. – Элвинда… у неё было слишком гордое и слишком любящее сердце. Узнав о том, что случилось… она, попросила меня выполнить её последнюю просьбу. Право на достойную смерть. Я не хотела этого. Не хотела, но не смогла отказать. Прости, прости меня, девочка моя! Прости!

– Нет! – глухо прозвучало в ответ. – Не прощу.

Глаза Миланики сверкнули лихорадочным блеском. На впалых щеках, впервые за долгое время показался лёгкий румянец. Она чувствовала, как терзающая душу боль, пытается выплеснуться наружу, сметая всё и вся на своём пути. Смерть забрала практически всех, кого она любила. Дедушка, Ивар, Ганирус, а теперь ещё и мать. Её лицо перекосилось от едва сдерживаемого гнева.

– Как можно простить такое? Ты выросла вместе с Иваром. Сотни раз качала его колыбельку. Знала его привычки, его взгляды на жизнь, его ценности, всю его душу. И вот так просто поверить в брехню Майлина? Чем ты вообще думала? Отец просто не мог убить без веской, да что там, ОЧЕНЬ веской причины. Тем более правителя соседнего королевства.

– Да, – Альвия потупилась, – не мог.

И зная всё это, ты не дала ему произнести в защиту ни слова? – она сорвалась на визг.

– По твоему приказу проклятый Эолан осадил замок, пленил меня и лично убил Ганируса Броненосца. Получается, по твоей вине мой ещё не родившийся сын никогда не увидит отца. А теперь ты сообщаешь мне, что не смогла отговорить маму от самоубийства? Как я могу простить такое?

– Всё так, – императрица покаянно вздохнула, – всё так. Я не вправе просить прощения. Это бремя мне придётся нести до конца моих дней. Я принимаю твоё решение. Смиренно принимаю.

– А что мне делать с твоим смирением? Ты же не сможешь вернуть мне семью, не сможешь повернуть время вспять!

– В отношении твоей матери и Ганируса, да, не смогу. Однако мне только что поступило донесение, касающееся Ивара. Не знаю точно, что произошло минувшей ночью, но, факт остаётся фактом. Принцу удалось бежать.

– Что? Отец жив? – Стремительная не верила своим ушам.

– Так говорится в донесении. Текст очень короткий, написан в спешке.

– Не знаю, что и сказать, – девушка прижала указательные пальцы к ноющим вискам. – А кроме донесения? Может, есть какие-нибудь слухи?

– Слухов на самом деле много, даже слишком много. Одни говорят, что принц лично перебил всю охрану. Другие, что ему помог какой-то знакомый гном. Ещё говорят, что Кормака прилюдно обвинили в убийстве своего же отца и брата, а также, что король Иберии при смерти. Одно известно точно. Войско иберийцев повернуло назад. А в остальном… Я уже не знаю, чему верить?

– Верь мне! – тихо, но твёрдо произнесла Миланика. – Я, Миланика Стремительная, клянусь своей честью в том, что Ивар не повинен в смерти короля Ругара.

– Я услышала тебя, дочь моего брата, – смиренно промолвила императрица. – И я верю тебе. Только вот поверят ли остальные? На данный момент, большинство жителей Арлинга склонно во всех бедах винить принца. Если я открыто выступлю в его поддержку, то волнений не избежать. А этого допустить никак нельзя. Не сейчас. Империя и так обескровлена.

– И что ты предлагаешь?

– В первую очередь, – Альвия многозначительно подняла указательный палец, – набраться терпения. Если мы не можем открыто помочь Ивару, то придётся это сделать тайком. Я сегодня же вышлю на его поиски отряд, состоящий из проверенных следопытов. Если брат всё ещё в окрестностях Арлинга, то его обязательно найдут. Принцу на какое-то время придётся покинуть империю. Пусть отсидится где-нибудь в укромном местечке. Уверена, у него найдётся такое. А тем временем я организую справедливое, открытое и беспристрастное слушание по этому делу. Вот там-то ты и выступишь.