Хрустальный лабиринт
Когда на экране его компа возникла физиономия Вила Дерпфельда, Бреген невольно раздражился. Приезд нынешней экспедиции Брегена несколько озадачил. Во-первых, союз полицейского с археологом был замечателен сам по себе (Дерпфельд не считал нужным скрывать от почти всемогущего господина Брегена свою профессию – все равно тот узнает). Во-вторых, эти двое собирались заняться на планете раскопками на новом шельфе, не сообщив заранее, что планируют найти. В-третьих, они не просили их спонсировать. И это было самым странным. Ибо у Брегена все просили денег. Даже император Эгеиды. Всему странному нельзя доверять. Бреген и не доверял, подозревая не слишком умелую ловушку.
Однако с гостями представитель фирмы был любезен. Улыбка, как лакированная наклейка, скупые жесты, спокойный тон. Такой же спокойный, как расцветка пластика на стенах, обивка мебели или узор его просторного халата. Ибо на провинциальной планете Бреген с утра до вечера ходил в халате и даже представителей Лиги Миров встречал непременно в нем. Халат был символом уюта и удобства. Бреген обожал уют.
– Моя фирма ведет разработки полезных ископаемых на старом шельфе. К археологическим находкам мы относимся с должным пиететом, – сообщил директор филиала, предваряя все возможные упреки со стороны поклонников старины. – Если моим рабочим попадается какой-нибудь артефакт, его тут же передадут директору столичного музея. Причем, прошу заметить, безвозмездно.
– Мы наслышаны о вашей щедрости и вашей образованности! – Восторг сержанта казался почти искренним. – Могу я задать вопрос? – От прежних нагловатых и пошлых манер полицейского не осталось и следа.
Ну конечно! Кто же сомневался, что будут вопросы. Зачем же полицейскому покидать Райский уголок и тащиться на Эгеиду? Лишь для того, чтобы задавать и задавать вопросы. И получать на них лживые ответы.
– Вы были знакомы с археологом Альфредом Корманом? Разумеется, Корман, мелкая галактическая мусоринка, но, может быть, вы что-то запомнили?
Бреген кивнул. Едва заметно. Будто сомневался, стоит ли отвечать на вопрос или…
– Я знаком на планете с каждым человеком.
– Он вел раскопки по вашему заказу?
– Нет… Он действовал на свой страх и риск. Я лишь частично спонсировал его. Кажется, он сообщил как бы между прочим, что получил грант от МГАО. Но не уверен… Честно говоря, любая галактическая фирма обязана покровительствовать науке и культуре. Вот я и решил немного помочь этому Корману. Молодой начинающий археолог, к тому же поэт и скульптор. Я не мог отказать. Но не особенно интересовался его работой, прошу заметить.
– Вы часто с ним виделись? Не обязательно отвечать на вопрос, но все же…
– Несколько раз. Пять или шесть – не более. Наверное, все-таки – шесть. Он был у меня на обеде через день после прибытия. Да… был. Но если хотите знать точно, обратитесь к секретарше. В ее компе все записано.
– Ну, зачем же! В конце концов – это не имеет значения: пять или шесть… Корман сообщил вам о своих успехах?
– Нет, он был немногословен, я не настаивал. Мы беседовали об умирании Галактической культуры, и сошлись во взглядах. Последний раз мы встретились с господином Корманом в Столице на приеме у императора.
– Его принимал сам император?!
Дерпфельд и Платон переглянулись.
– И… у вас были еще какие-то дела с ним?
– Он просил у меня охрану. Двадцать пять человек. Да, именно человек. И заплатил за все. Что, прошу заметить, само по себе удивительно. Такая охрана стоит чрезвычайно дорого.
– Вы не заподозрили, что он обнаружил на планете что-нибудь ценное? Его поведение более чем странное и…
– Разумеется, заподозрил, – нахмурил брови Бреген. – И решил, что он ведет себя некрасиво. Если археолог что-то нашел, то должен был объявить о находке и поблагодарить спонсоров. К тому же по закону произведения искусства с Эгейского моря нельзя вывозить просто так. Половина найденного остается здесь. Я потребовал предъявить клад. А он, нагло глядя мне в глаза, предложил осмотреть его вещи. Мои люди перерыли весь его багаж. И… Он ничего не вез с планеты… абсолютно ничего. Ах да… коллекцию раковин. Обычные раковины – их можно купить в любом киоске пересадочной базы. Ширпотреб… Не терплю ширпотреба. Кстати, не хотите выпить? У меня отличный погреб с дорогими винами.
Бреген сказал ровно столько, сколько хотел, и демонстративно переменил тему разговора.
– Погреб на летающей базе? – усомнился полицейский.
– Местонахождение в пространстве не имеет значения. Идемте, и убедитесь сами.
Погреб был как настоящий. Даже пахло сыростью и плесенью. От зеленоватых камней веяло прохладой. И темные бутылки покрывал тонкий седой налет.
– Восхитительный погреб! – воскликнул Дерпфельд. – Только истинный художник мог создать такое. Я потрясен! Клянусь Галактикой, потрясен!
Бреген сдержанно улыбнулся: было видно, что он польщен.
– Что предпочитаете? Токайское? Бургундское? Я на Эгеиде более девяти лет, и все время пополняю свою коллекцию. Разумеется, эти вина не со Старой Земли, а с новых планет, но вкус превосходен, могу заверить. Вы, профессор, наверняка оцените.
– Предпочитаю текилу, – не слишком любезно отозвался Атлантида. Просто для того, чтобы позлить Брегена. Этот тип явно что-то скрывал. Причем, как будто даже намекая, что скрывает. Будто издевался.
– А вы что думаете? – обратился глава филиала к Дерпфельду.
– Восхитительный художник… Только истинный погреб… – Дерпфельд сбился и замолчал. Его неловкое смущение было красноречивее льстивых слов.
– Я думаю, зачем Корману понадобилось двадцать пять человек охраны? – Вдруг спросил профессор Рассольников, видя, что сержант полностью деморализован и вести дальнейшее наступление не способен. – Его кто-то пытался убить? Кто-то ему угрожал?
– Нет, не заметил… Он, правда, поссорился с Крто… Но это особый разговор. С кем же еще ссориться, как не с местными властями? Но на то она и провинция… – Бреген многозначительно вздохнул.
Платон не подал вида, что имя Крто ему знакомо.
– Кто такой Крто? – спросил Дерпфельд.
– Архонт Северного архипелага. Изрядный мерзавец, надо сказать. Но с ним можно договориться… Ну да вы с ним еще познакомитесь.
Видимо, Крто чем-то не устраивал главу филиала, но не сильно ему мешал.
– Выпьем за успех вашей экспедиции, – Бреген налил вино в хрустальные бокалы (настоящий хрусталь, не пластик – уж археологу не знать ли!). – Если захотите часть артефактов утаить от архонта, то… – он многозначительно улыбнулся. – Буду рад оказать вам любезность.
Как видно, Бреген не особенно чтил закон. Зато блюл свои интересы.
– Что, собственно, вас интересует? – свой вопрос Бреген задал как бы между прочим.
– Культура Восьми материков, – отвечал Атлантида. – А если быть точным – религиозные родовые культы и храмы.
Что же такое вывез Корман с планеты? Явно находка была невелика по размерам. Явно – что-то совершенно экстраординарное. Знает Бреген? Догадывается? Наверняка, что-то знает. И быть может, в доле…
– Кстати, советую у меня в филиале поменять несколько сотен кредитов на пластиковые жетоны. Жетоны там внизу, – слово «внизу» Бреген произнес е нескрываемым презрением, – в большом почете.
– На архипелаге нет банков? – удивился Атлантида.
– На острове Сомнения я видел лишь один симпьютер для связи с банком Лионский межпланетный кредит. Так что обратитесь лучше к господину Королеву: он поможет провести вам все нужные финансовые операции.
На Райском уголке у Кормана была охрана, в Раю всех и каждого охраняют круглосуточно. Но все равно эгейцы настигли его там и убили. Загадка лишь в том, как они проникли на планету. Дерпфельд не уставал повторять, что безопаснее Рая планеты нет. Он лично проверил все временные пропуска, выданные после прибытия Кормана. Ни одного поддельного. И, главное, все прибывшие люди положительные и никак не могут быть замешаны в этом деле. Если не считать… Его жену…
– А что, если Елена и прикончила Фреда? – предположил профессор Рассольников.
– У нее алиби, – парировал сержант.
– Тогда Кормана прикончили участники конгресса «АнтиФоменко».
– Исключено. Просто потому что приглашенные на конгресс стали прибывать на другой день после смерти твоего дружка.
– Тогда фоменковцы.
– Они уже убыли. А что, твой Корман был противником Фоменко?
– Мы на эту тему не говорили, – дипломатично ускользнул от опасного разговора Платон, ибо не знал, к какой группе принадлежал Дерпфельд.
Глава филиала распорядился доставить профессора Рассольникова и сержанта Дерпфельда вместе с багажом на глайдере фирмы в объятия местной таможни.
Внизу плескался Океан – он то принимал совершенно невозможный фиолетовый оттенок, то отливал веселой синью, то зеленел до травянистой изумрудности, кипя белым прибоем вокруг островов. За ним можно было наблюдать часами.
Все многочисленные архипелаги Эгеиды делятся на два вида: дикие острова и острова Блаженства. Названия говорили сами за себя.
– Острова, должно быть, кишат туристами, – предположил Платон.
Толстые отцы и матери семейств, галдящая ребятня, разноцветные панамы, катера, парусные лодки, летающие шезлонги, глайдеры службы спасения, многоярусные отели, рестораны и…
Слева проплыли несколько островов – на серых скалах шапки густой зелени. Белый вихрь – это птицы кружили над идущим близко к поверхности косяком рыбы. И ни одного катера, ни одного паруса.
– Остров Сомнения, – сообщил пилот. – Через минуту спускаемся. Сейчас спокойный сезон, почти все население Эгеиды в Океане. На островах остались лишь стражи и администраторы суши.
Острова Блаженства встречали Океан выставленными далеко в море белыми зубьями волнорезов. Ни один самый мощный тайфун не мог угрожать блаженству охраняемых, самая высокая волна не могла достигнуть толпящихся на скалистых уступах разноцветных домиков. Изумрудная вода на мелководье такая яркая, что глаза слепило. Пышная зелень венчала островные холмы мохнатой шапкой. Но вся она была какого-то одинакового ядовитого оттенка, будто разлили огромную банку краски по серым и желтым скалам.
– Кстати, знаешь, как с латыни переводится на космолингв «Гибрид»? – спросил Платон.
– Нет. В полицейской академии латынь не проходят.
– Ублюдок.
– Что?!.. А, гибрид – значит ублюдок? Очень хорошо. Теперь я буду это знать.
Знал Дерпфельд, как переводится «гибрид». Лишь изобразил удивление. Очень некстати вспомнилось выпотрошенное тело Кормана.
«Да, друг Тони, и как только ты умудрился влезть в эту мерзкую историю?» – обратился профессор сам к себе сочувственно.
А что если сообщение про десять миллиардов Дерпфельд изобразил на раковине сам? И нет никаких миллиардов… А что тогда есть?
Уже на таможне Платон и сержант повстречались с аборигенами. С глайдерской площадки гости прямиком прошли в здание таможни. Старинные разноцветные стекла витражей давно осыпались из массивных окон, и теперь бесцветные, давно не мытые стекла пропускали серый скучный свет в просторный холл. Тучный пожилой администратор и не менее тучные молодые стражи выстроились в ряд, ожидая. Администратор сидел в кресле на антигравитационной подушке, одна рука его намертво срослась с каким-то хитроумным грифелем, а вторая, обтянутая порыжелой пластиковой перчаткой, бессильно лежала на подлокотнике кресла. Лицо администратора, покрытое красными и черными пятнами ожогов, здорово смахивало на человеческое. И волосы, черные и густые, тоже напоминали человеческие. В то время как тело (так и хотелось сказать туша) имело вид туго набитой колбасы, на конце которой вместо хвостика раскинулся кожистый раздвоенный плавник.
– Раскопки? И кто же вам разрешил? – спросил таможенник с каким-то наигранным равнодушием. Рука – та, что без грифеля – приподнялась, попыталась сделать какой-то жест, но ничего не изобразила, и шлепнулась с неживым звуком на подлокотник.
Платон почему-то подумал о руке администратора, как о чем-то самостоятельном.
– ЮНЕСКО и МГАО, – отвечал сержант Дерпфельд. – У вашей планеты есть договоренность с Лигой Миров. Раз в год по взаимному согласию вы предоставляете научной экспедиции возможность работать на Эгейском море в течение двух месяцев. В прошлом году здесь работал Альфред Корман.
Имя не произвело впечатления.
– Это по части архонта Крто. А я могу дать вам визу на посещение Северного архипелага.
– И где нам найти этого вашего архонта?
Администратор пару минут переговаривался со своими подчиненными на местном языке – где было много согласных, но, в принципе, язык был довольно интересный. И Платон подумал, что у эгейцев должно быть много поэтов, ибо порой рифмы проскальзывали в словах сами собою.
– Архонт Крто ждет вас в своей приемной. Страж Стато как раз направляется туда и вас проводит. – И администратор вновь поднял руку и в этот раз без колебаний изобразил в воздухе вертикальную черту.
Страж Стато был сама любезность и тут же кинулся показывать путь.
– Я – заместитель Крто и… как говорят люди – его правая рука, – эгеец издал какой-то нутряной звук. – А у меня правая рука – «фараон». Вот! – Стато грозно потряс рукой-бластером. – Идемте, тут совсем недалеко.
Он выкатился в кресле на колесиках из зала таможни. Люди последовали за ним. Сразу за воротами начинались густые заросли, и в них – одна-единственная дорога, идущая в гору.
Антигравитационная подвеска на кресле стража была слабовата, и потому там, где поверхность была ровной, он не летел, а примитивно катился на четырех колесиках, пользуясь автономным приводом. Дорога была весьма ухабиста и строилась давно. Между брусчаткой буйно рвалась к солнцу сочная зелень. Кое-где заросли отступали, и тогда наружу выглядывали розовые или желтые стены старинных домиков. Но чаще можно было разглядеть только черепицу крыши или угловую башенку. Растительность лезла из всех щелей, умудряясь закрепиться на каменных оградах и стенах домов, оккупировала подоконники и даже крыши. Любая тонкая полоска грунта тут же становилась зеленым ковром. Постепенно заросли отступили, вместо плотной стены остались отдельные островки. Жилища, как заметил Платон, были все очень давними и обветшалыми; если их и ремонтировали, то наспех. Двери делались широкие, непременно двустворчатые, а окна, напротив, маленькими. Зато при каждом доме имелся открытый бассейн, обложенный камнем, чаще всего неглубокий, но непременно с каким-нибудь игривым фонтанчиком. Дорога, по которой они шли, была совершенно пустынной.
Лицо Стато сплошь покрывали красные ожоги, ярко-рыжие волосы стянуты на затылке в хвост, правая рука намертво соединялась с бластером «фараон». Левая кисть покрыта черной перчаткой, и на черном – желтые и красные заплаты. Добавьте ко всему этому бронежилет, из-под которого высовывались рукава драного свитера, нижнюю часть туловища, втиснутую в серебристый мешок – и облик Стато будет полным. Ах, нет, мы забыли упомянуть глаза – черные, выпуклые, очень выразительные с красноватыми белками.
– Может, завернем, и осмотрим дачные постройки наследного принца Ртхама? – предложил Стато. – Всего двадцать кредитов с носа за экскурсию.
– А принц не рассердится?
– Принц, как и вся императорская семья, сейчас в Столице. А дворцы здесь близко…
Стато махнул желтой левой рукой в сторону видневшихся над зелеными купами красных крыш. И тут перчатка слетела с руки, и перед изумленными взглядами людей предстали лентообразные щупальца, которые шли от самого плеча. До локтя они были стянуты эластичными кольцами, а уж потом распадались на семь ленточек серо-коричневого цвета.
– Простите, – сказал Стато, подобрал перчатку, но надевать не стал. – Срок годности перчатки давно вышел, но приходится носить – ничего другого больше нет. А за службу платят такие гроши… – И он очень выразительно посмотрел на археологов.
Атлантида извлек из кармана пластиковый жетончик на десять кредитов и протянул эгейцу. Тот подпрыгнул от восторга – вместе с креслом.
– Вторая «рука» такая же? – полюбопытствовал Вил Дерпфельд.
– Да… Но ее сбросить гораздо труднее. А вот маску можно снять. Когда мы на суше, нам приходится закрывать кожу от лучей светила. Иначе она вся покроется язвами.
– А что… лица у вас не людские? – поинтересовался профессор Рассольников и сам себя обозвал идиотом: почему он не посмотрел материалы по Эгеиде более внимательно!
– Человекоподобие – мода нынешнего императора. Он сказал: «Мы будем, как люди». И мы надели маски людей… И купили парики. В обязательном порядке, по двадцать кредитов с каждой головы. Говорят, у эгейцев прежде росли волосы на теле. И весьма буйно. А теперь мы облысели, нигде ни волоска – ни на голове, ни на груди, ни на прочих местах.
– И на тебе маска? – спросил сержант.
– Ну да, маска, – в горле Стато забулькало, будто он собирался блевать. Но блевать он не стал, а сдернул маску вместе с париком. Явилось лицо с темно-коричневой кожей, гладкое, влажное, заостренное, с вислыми складками вокруг рта. Нос Стато конвульсивно задергался, будто эгеец собирался чихнуть. Но не чихнул. И вдруг побледнел – опять же только нос и немного кожа вокруг губ, а губы посерели. – Что это у вас? – спросил Стато, и одно из щупальцев обвилось вокруг запястья сержанта.
– Сервисный браслет. Ты что, никогда не видел? Все люди носят сервисные браслеты. Правда, тут у вас со связью и обслуживанием дерьмово, так что браслет на девять десятых бездействует.
– У людей не такие браслеты… Я видел… – Стато схватил второй лентой-щупальцем за руку Платона. – Вот у него другой… А моя сервисюга похожа на камень. Она здесь. – Стато хлопнул себя рукой с бластером по груди. Впечатляющий жест.
– Ну да, мой – военного образца, – согласился коп. – Что с того….
– Ты военный?
– Офицер запаса.
Стато задумался. Глубоко. Но о чем – неясно. Потом напялил свою драную маску, засунул щупальца в перчатку и спросил:
– Ну что, идем в гости к принцу?
– Вот что, приятель, давай-ка лучше навестим нашего любезного Крто, а уж потом оправимся на экскурсию, – предложил профессор Рассольников.
– Любезного? – переспросил страж, и в горле его вновь раздалось бульканье. Видимо, эти рвотные спазмы обозначали гомерический хохот.
Стато покатился по дороге, весело тарахтел дешевый моторчик, а Дерпфельд и археолог шагали следом. Страж болтал без умолку на довольно приличном космолингве. Впрочем, разговор его был довольно однообразным – он называл все подряд, что попадалось им на пути: счетный дом, склады, заповедник, музей… Казалось, все административные здания и жилые постройки хаотически перемешаны. Однако вскоре Платону удалось установить закономерность: дома попрочнее и после ремонта принадлежали администрации. Жилые постройки больше походили на развалины, проросшие буйной зеленью. И никаких туристов. Ни единого. А воздух пропитан запахом морской соли и водорослей. Скольким обитателям пустынных миров, где нет ни кислорода, ни воды, мечталось о подобном рае. Но Атлантида не стал спрашивать, почему нет туристов. Интуиция подсказывала: с этим вопросом стоит повременить.
Дорожка уперлась в массивное приземистое здание с узкими окнами. Над входом висела металлическая доска с надписью на эгейском и на космолингве: «Управление Северным архипелагом». То есть эгейского Платон не знал, но предположил, что надписи дублируют друг друга. Ах, после гибели нашей цивилизации повсюду в Галактике останутся миллионы подобных Розеттских камней на радость грядущим Шампольонам.
– Как я посмотрю, у вас на планете много металла, – заметил Платон и кивнул на массивную табличку.
– Даже слишком много, в этом наша беда, – буркнул Стато и нахмурился.
Двери автоматически отворились. Никто не встретил посетителей в холле. Да и холла не было как такового. Они вошли сразу в кабину лифта-антиграва, который умчал их на третий этаж. Стато остался в кабине, а перед посетителями раскрылись металлические сверкающие двери, археолог и сержант шагнули прямиком в кабинет Крто. Здесь стены сплошь украшали великолепные живописные панно. Вернее, профессор Рассольников поначалу принял панно за живописные. Потом, вглядевшись, понял, – мозаика. Но вместо камешков или смальты использовались разноцветные раковины самых невероятных оттенков. Великолепные пейзажи. Перламутровая полоса горизонта и фиолетовые волны… Море казалось настоящим, бурлило на рифах, и хлопья пены срывались с гребня и летели… Но никак не могли долететь до огромного стола архонта.
Стол был совершенно пуст, если не считать синего шара посредине. Когда гости вошли, шар слегка повернулся, и стал виден черный мертвый зрачок. Платон изумился. Компьютер с процессором на углеродных нанотрубках. Неужели это старье еще где-то эксплуатируют? Кто бы мог подумать!
Архонт Крто восседал за этим столом на темном, обитом кожей кресле-антиграве. Так и хотелось сказать: человек… Ибо маска Крто великолепно имитировала человеческое лицо – оливковая гладкая кожей, отливающая синевой на щеках, длинные иссиня-черные волосы парика доходили наместнику до плеч. Черные, выпуклые, как у всех эгейцев глаза, смотрели на гостей не особенно дружелюбно. Могучие руки с длинными гибкими пальцами Крто держал скрещенными на груди. Перчатки великолепно имитировали человеческую плоть: казалось, под кожей играют мускулы. Имитация. Век имитации. Одна раса имитирует другую. Люди господствуют в Галактике. И значит, другие миры плодят псевдолюдей.
Наряд архонта, правда, мало напоминал человеческий: гибкий нагрудник был покрыт тонкими пластинами панциря эгейской черепахи – солнечный янтарный оттенок с зелеными прожилками. Ворот и прорези для «рук» были отделаны густой темно-коричневой бахромой, а хвост упакован в чехол из черной тончайшей кожи какой-то морской твари.
– Пребывание людей на нашей планете строго регламентировано, – сообщил архонт, а, услышав про раскопки, нахмурился. – И что надо МГАО на нашей планете? Прошлое народа – дело каждого народа. Эгейцев чужое прошлое не интересует, – заявил он не слишком любезно.
– Вы отказываетесь выполнять договор?
– Я могу препятствовать… – в тоне Крто был нескрываемый вызов. – Или содействовать. На ваше усмотрение.
«По-моему, это вымогательство», – заметил про себя Платон и не огорчился. В принципе, он предпочитал иметь дело с продажными, а не с честными чиновниками. Честные всегда перепортят много крови, и, в конце концов, угробят все дело. Вымогатель обычно не мешает работе, хотя и пробивает брешь в кредитной карте. Да, вымогатель куда лучше. Если, конечно, не берет слишком много.
– Без вашей помощи мы ничего не сможем сделать на Эгеиде! – голос Дерпфельда сделался сахарным до приторности. – Ваше могущество на Северном архипелаге безгранично.
Крто удовлетворенно кивнул: как раз в этом он не сомневался.
– Надеюсь, мы достигнем понимания…
– Вас интересует старый шельф или новый? – Крто, видимо, прикидывал, сколько можно содрать с посетителей.
– И тот, и другой.
– Раскопки на старом шельфе запрещены. – Лицо Крто было неподвижно, как и положено маске, лишь губы шевелились. Зато глаза были выразительны: надменность сменялась издевкой, насмешка – пренебрежением. Выражение глаз обычно у всех гуманоидов и псевдогуманоидов одинаковое. Хотя прочая мимика может быть совершенно различной.
– Сколько вы хотите? – спросил Платон, надеясь, что сумма окажется не слишком большой. Черному археологу не привыкать давать взятки чиновнику.
– Десять тысяч, – в глазах эгейца мелькнула некая безуминка. Нечто, похожее на восторг. Будто все блага, которые может предоставить наш щедрый мир, разом возникли в его не в меру разыгравшемся воображении.
– Десять тысяч? У нас же есть разрешение Лиги Миров! – возмутился Платон. – И согласно заключенному соглашению…
– Вам наверняка захочется нарушить какой-нибудь из параграфов, – предположил Крто. – И мне придется вмешаться. А это… неприятно.
– Платите, – шепнул Дерпфельд археологу, – полиция Райского уголка возместит все расходы.
В этом профессор Рассольников как раз сомневался.
– Там в углу банковский симпьютер. Можете немедленно произвести расчет, – невозмутимо сообщил Крто, давая понять, что все возражения – пустая трата сил.
Платон вспомнил надпись на раковине. «Десять миллиардов»… Чтобы узнать тайну десяти миллиардов, можно заплатить десять тысяч.
– Куда перевести деньги? – спросил Атлантида, уступив веским доводам чиновника.
– На мой счет в банке Лионский межпланетный кредит.
С такой восхитительной наглостью Платону еще встречаться не приходилось. Он подошел к симпьютеру. Наверняка это тот единственный, о котором говорил Бреген.
– Как относится ваше начальство к коррупции? – не удержался археолог от ехидного вопроса.
– Поощряет. Это главный источник дохода на Эгеиде. – Кажется, Крто был не лишен чувства юмора. – Теперь мы можем заключить стандартное соглашение. – Перед Платоном на стол лег лист бумаги, выделанный из морских водорослей. Кажется, это была первая планета, где чиновники использовали бумагу.
