Записки на поверхности. Рассказы и миниатюры

– А ещё один раз я ела конфеты, не очень вкусные, так себе, и тоже решила посмотреть название. Смотрю, а на обёртке… – Я сделала многозначительную, почти Левитановскую паузу. Кажется, в глазах моего собеседника мелькнуло в этот момент… Нет, вовсе не восхищение моими ораторскими способностями. Скорее лёгкое презрение. – …на обёртке кто-то повесился! – Зарядила я со смехом.

– Как так? – Не понял жених, и даже голова его немного дёрнулась от неожиданности. Наверное, она примерно так у повешенных дёргается, только сильнее. Всё-таки я не ошиблась с выбором, очень эмпатичный парень попался. – На конфетной обёртке не могли такого нарисовать! – Заявил он категорично.

– Так нарисовали же! – Настаивала я. – Правда, как выяснилось, художник не то имел в виду. Я еле нашла название. Оно было написано с краю, причём сверху вниз, как в Японии. Даже буквы на японские иероглифы похожими сделали.

– Ну, и как же они назывались? – Устало поинтересовался жених.

– Чио-Чио-сан! Представляешь? – Выпалила я радостно, и он слегка вздрогнул всем телом, то ли от неожиданности, то ли оттого, что я легонько ткнула его в бок. – Это она и была на картинке, под зонтиком. Только вся какая-то свёрнутая набок и как бы висячая. Вот, я и подумала, что это кто-то повесился!

– Н-да-а! Захватывающая история! – Молвил жених саркастически, и я отчего-то почувствовала себя крайне глупой.

Поцелуй

– Андрюха, тебе опять с Паньком целоваться! – Заливаясь хохотом, сообщает бойкая, миниатюрная Оленька, но это ясно уже и без неё, и вся честная компания покатывается со смеху.

Радостно гогочут, выкрикивая подбадривания, все, кроме самих двух «виновников торжества». Андрей и Павел напряжённо молчат. Им выпало целоваться друг с другом то ли в пятый, то ли в шестой раз.

– Куда? – Спрашивает Андрей, набычившийся.

– В нос! – Откликается радостный хор девичьих голосов.

Говорите, что хотите, но законы подлости существуют, и они работают. А что ещё прикажете думать, когда в комнате девушек в два раза больше, чем парней, а поцелуи им двоим – только между собой?

На дворе стоит девяностый год, и действие происходит в студенческом трудовом лагере. Скоро подобные лагеря канут в Лету вместе с огромной, многоликой страной, социализмом и колхозами, а пока вся более или менее трудоспособная часть населения Советского Союза ещё стоит в известной позе на бескрайних полях. Сельское хозяйство продолжает пробивать дно. С полок магазинов исчезают последние продукты, закрываются предприятия и организации, казавшиеся вечными, обесцениваются деньги. Национальные республики бунтуют, требуя независимости, и кое-где идёт стрельба.

Однако, в комнате девчонок весело. Молодость слишком замкнута на себе, чтобы подолгу переживать из-за цен на мыло и капусту, а распад страны кажется чем-то глупым и нереальным. В лагере среди ребят, поступивших на первый курс, есть те, кто бежал от стрельбы из Азербайджана, Туркмении, Грузии, Киргизии. Есть те, чьи семьи приехали из Прибалтики, устав выслушивать в свой адрес оскорбления и терпеть притеснения.

Их рассказы слушают вполуха, да они и не распространяются особо о пережитом. Когда человек пережил настоящий кошмар, он не захочет возвращаться к нему, а тем более убеждать кого-то с пеной у рта, что кошмар реален. У них просто другие глаза, более взрослые.

У Андрея очень взрослые для его восемнадцати лет глаза. Парень почти ничего о себе не рассказывает, но Марина догадывается, что пережил он многое. По-другому просто не может быть, когда ты буквально вчера прибыл из эпицентра вооружённого конфликта.

Большинству присутствующих ребят глубоко плевать на родной город Андрея, затерянный в отрогах гор Средний Азии и на то, что там происходит. Марина в курсе. Её не может не волновать эта тема, потому что её старшие двоюродные сёстры именно сейчас переселяются из Средней Азии в коренную Россию. Пока она «прохлаждается» на овощных полях, они перевозят вещи, покупают, влезая в долги, дико подорожавшие дома, пытаются устроиться на работу.

Андрей подходит к Павлу и брезгливо целует его в нос. Публика в восторге. Чем ещё занять себя пару часов до сна, как ни какой-нибудь искромётно весёлой и до ужаса глупой игрой? Ребята играют в «Кис-брысь-мяу». Это такая разновидность фантов, только без карточек. Задания могут быть самыми неожиданными, но, чем веселее, тем лучше. Молодые нередко одержимы личной жизнью и всем, что с ней связано, поэтому так много «поцелуйных» заданий.

Собравшиеся девушки и юноши имеют весьма приблизительные представления о гомосексуализме. Для них это просто очередная шуточная тема. Скоро Виталик, друг Андрея, начнёт рассказывать всем и каждому, что он не прочь заняться любовью с человеком своего пола. Большинство будет воспринимать это как глупую, позорную шутку. Другие начнут в ужасе от парня шарахаться, когда он в очередной раз станет плести о том, как его возбуждают темнокожие баскетболисты. В итоге все поймут, что он просто придуривается.

Все, кроме одного дяденьки в баре, который однажды примет россказни Виталика за правду, горячо его полюбит и навсегда отучит дурачка болтать глупости и делать фотосессии в обнимку с сомнительными личностями. Здоровенный дядька просто подкараулит его в темноте, затащит в кусты и снимет штаны с симпатяги. Болтливый глупец расскажет, что отбился, и все поверят ему. Люди охотно верят в счастливое окончание историй.

Однажды, ближе к тридцати, Виталик найдёт свою любовь и женится, а пока… Пока ему нравится смешливая, похожая на фарфоровую куколку, несостоявшаяся балерина Оленька, и он от смущения несёт что-то о необыкновенной привлекательности темнокожих баскетболистов. Оленьке, похоже, безразличны его бредни, впрочем, как и он сам.

Зато Инночка смотрит на Виталика неодобрительно. Она практична, как мама, и рассудительна, как бабушка. Не её мама или бабушка, а мама и бабушка вообще. Глядя на Инночку, все думают, что она будущая университетская отличница, потому как она вдобавок к своей небывалой рассудительности ещё в очках и с косой.

Инне кажется, что её одноклассник Дима пошёл учиться на тот же факультет, что и она, потому что влюблён в неё. Её Дима – серьёзный парень, не то, что дурачок-Виталик. Бывший одноклассник обязательно подойдёт к ней и предложит встречаться. Не сегодня, так завтра непременно.

Инночка сдаст первую сессию на одни трояки, как и все последующие. Димы нет сейчас с Инночкой в этой комнате. Он ни разу не посмотрит в её сторону за все пять лет учёбы, а после женится на другой.

Палец водящего останавливается на Марине.

– Мяу! – Объявляет Андрей, стоящий спиной к публике, как того требуют правила.

Компания заходится в истерическом хохоте, во-первых, потому что Паша будет ревновать. Во-вторых, ребята дошли уже до такого состояния, когда смешит всё.

Паша жить не может без поцелуев Андрея! Облегчение, написанное на его лице, буквально кричит об этом.

– Куда? – Спрашивает Андрей обречённо.

– В губы! – бодро рапортует Танечка.

Природа одарила её просто ужасной внешностью, но характер Танечки – чистое золото, а интеллект – настоящий клад. Очень редкое сочетание. Некрасивые девушки обычно злы на весь белый свет, а тут человеку явно повезло с воспитанием и условиями жизни. Татьяна – отличный друг, надёжный товарищ. Жаль, проучится она с Мариной, Олей, Инной, Светой, Оксаной и Павликом недолго. Она покинет вуз и город, едва доучившись до первой сессии.

Нет, она очень умная, и учёба будет даваться ей сравнительно легко. Просто Танечка поступала сюда в надежде на то, что будет много парней, но на их факультете только Паша и ещё пара зашуганных мальчиков. Даже Андрей и Виталик с другого факультета. На следующий год она подаст документы в металлургический институт у себя в родном городе, и следы её затеряются.

Андрей нехотя подходит к Паше, притягивает его к себе своими небольшими, но крепкими руками и тянется губами к его губам. Паша отстраняется. Андрей не отстаёт. Кажется, от возмущения Павел разучился говорить: он мычит что-то нечленораздельное, а ребята все, как один трясутся от хохота и тоже ничего сказать не могут.

Павел отбивается от оппонента своими длинными, паучьими конечностями, но невысокий, коренастый Андрей не сдаётся. Он явно сильнее, и Паша в итоге падает под его натиском на кровать. Андрей, запнувшись о чьи-то ноги, падает сверху. Хохот становится сатанинским. Павел впадает в панику и кричит, но никто не приходит на помощь, ибо всем жаль прерывать такое веселье.

Наконец, находится один сердобольный человек. Марина легонько хлопает Андрея по плечу и говорит, что теперь не Пашина очередь целоваться с ним, а её.

– Слава Богу! – Выдыхает Андрей, бросает свою онемевшую жертву и впивается в губы Марины поцелуем, от которого у девушки темнеет в глазах, а дыхание становится нервным и прерывистым.

Публика заходится в радостных выкриках и начинает аплодировать. Марина будет помнить этот поцелуй всю свою жизнь.

Однако поцелуй заканчивается, игра продолжается. В какой-то момент распахивается дверь, и на пороге возникают Света и её новый поклонник. Это самый красивый парень в их корпусе, и он тоже с другого факультета. На него заглядываются многие девушки, но красавец держится отстранённо. Старым поклонником Светы считается Андрей, ибо та растрындела всем, что он в неё влюблён, и, кажется, без памяти. Андрей даже не подозревает, что он поклонник Светы, да ещё и столь сильные чувства испытывает. Однако все думают, что он в курсе, и дружно ему сочувствуют, осуждая про себя легкомысленную Светку.

«Надо же! Ни кожи, ни рожи, фигура ещё хуже моей, а туда же – меняет парней, как перчатки!» – Думает Оксана, завистливо глядя на пухленькую, блондинистую Свету, которую страстно обнимает под пышную, низко свисающую грудь двухметровый красавец. Оксана некрасива, хоть и умна, но злоба и завистливость оставят её наслаждаться одиночеством на долгие годы, возможно, на все, отпущенные ей. Амбициозная девушка окончит университет с красным дипломом и подастся в политику.

Красавец Александр ведёт себя нагло, по-хозяйски. Он обижен на Марину. Эта воображала уже несколько раз отвечала на его вопросы без тени заигрывания, без малейшего намёка на кокетство. Он даже влюблённого блеска в её глазах не разглядел, как ни приглядывался! Кареглазый мачо не привык к такому хамству со стороны девушек. Именно поэтому он с ходу раскритиковал расстановку мебели в комнате, назвав её бездарной, разрушил своим вторжением игру и требует чаю.

Танечка вежливо объясняет, что кипятить и заваривать чай сейчас нет никакого смысла, ибо до отбоя осталось всего ничего, и ребятам хотелось бы провести это время более приятно, чем гоняться с чайниками по корпусу. В ответ наглый гость принялся критиковать факультет и специальность девушек и Павла. После взялся за самих обитательниц комнаты. Все молчали пришибленно.

– Кажется, тебе пора, – Марина опомнилась первой. – Скоро отбой, – добавила она немного извиняющимся тоном, застеснявшись осуждающего взгляда Светы.

– Я сам решаю, когда и куда мне идти! – Ответствовал важный гость, закидывая ногу на ногу и вынимая из кармана пачку сигарет.

– У нас не курят! – Рявкнула Оксана.

– А тебя вообще никто не спрашивает, – заявил Александр, явно намекая на внешность девушки.

– А, ну, пошёл отсюда, тебе сказали! – Гаркнул вдруг Андрей командирским басом.

Они с Александром поднялись со своих мест почти одновременно, и наглый гость оказался выше мастера поцелуев на две головы, а ещё шире в плечах раза в полтора. Однако Андрей не думал уступать, а Александр, похоже, не планировал драться. Маленькая, толстозадая Светочка с жиденькой пережжённой косёнкой явно не та добыча, из-за которой стоит сцепляться с этим злым, коренастым парнем. Слишком уж взросло глядят его глаза, да ещё и сталью при этом вовсю отливают.

Ещё не достигнув тридцати лет, Андрей займёт руководящую должность. Красавец-критикан окунётся в модный нынче среди широких слоёв узкого круга дауншифтинг.

– Ладно, ты чего разорался-то? Я пошутил! – Объявил Александр примирительно.

Светка схватила его за руку и вывела в коридор. Они пропадали где-то всю ночь, а наутро красавец перестал с ней здороваться. Классика жанра.

Светлана скоро бросит учиться и выйдет замуж за мужчину, на семнадцать лет старше себя. Трижды разведённый пьющий дядька скоро разочарует её, и она выйдет за мальчика, моложе себя на четыре года. Света побывает замужем четыре раза, и все четыре брака распадутся. Её дочь, единственный плод четырёх браков, тоже бросит университет, когда придёт её время. Жизнь циклична. Циклична и в высшей степени справедлива, хотя последнее далеко не сразу бросается в глаза.

А что же дальше?

«А дальше что?..» – Спрашивали мы в детстве с замиранием сердца, когда сказка заканчивалась. «Всё! – Бодро отвечал вконец измученный старший родственник, мечтая только о подушке. – Сказочке конец! А кто слушал…»

Ну, да, понятно. Кто слушал, тот глупыш, которому совсем необязательно знать, что было дальше.

Именно поэтому наши девичьи мечты нередко ограничиваются роскошным платьем с фатой и женихом на прицепе. Не мечтать же о скучной работе, грязных кастрюлях и сопливых носах! Это как раз то, чем, как мы видим, ежедневно живут наши матери. Вдруг возможен иной вариант развития событий, но нам о нём не рассказывают?

Говорят, любимая с детства сказка накладывает отпечаток на всю последующую жизнь. Чистая правда! Моей любимой сказкой на все времена остаётся «Сказка о Мёртвой Царевне и семи богатырях» А.С.Пушкина. Она, как известно, в стихах. Именно поэтому я всю жизнь умею дружить с мужчинами, сочиняю стихи и терпеть не могу своё паспортное имя с фамилией вместе. Не зря, ведь, Царевна в сказке безымянна, следовательно, она может выбрать себе любое имя, а не довольствоваться какой-то паспортной лабудой.

Однажды с подачи неких хороших людей я решила придумать продолжение своей любимой сказки, да не одно, а целых пять. Ведь, даже самые крутые предсказатели говорят, что будущее, хоть и предопределено, но остаётся всё же многовариантным. В некоторых рамках, разумеется. В данном случае в рамках моей фантазии.

Ещё, пусть простит меня бессмертный наш Светлый Гений, я буду немного стебаться. Я бы рада этого не делать, но такой уж у меня характер.

Вариант 1. Готичный-романтичный.

Яд, закачанный злой мачехой в то самое наливное яблочко, вкупе с долгим кислородным голоданием мозга сделал Царевну не очень вменяемой. Королевич Елисей не понял этого сразу. Если бы понял, сто раз подумал бы, прежде чем жениться. Царевна дышала, ходила, принимала пищу, но почти не разговаривала. Не потому, что онемела или зазналась: она попросту не понимала обращённых к ней слов.

Ещё молодая жена отвечала на поцелуи, но делала она это, как вскоре выяснилось, чисто механически. Механической была и её плотская любовь. В результате Царевна регулярно рожала Елисею отличных сыновей и дочек, но дети были ей безразличны. Их растило стадо мамок с няньками, а мать целыми днями просиживала у окна, бессмысленно глядя в него. Утром и вечером дети гуськом подходили к ней и целовали белую, холодноватую руку. Теребить маменьку запрещалось, ибо она «с Богом разговаривает». Так объясняли няньки.

Несчастный королевич не знал, что ему делать. Он перебрал много женщин в поисках любви и тепла, но все они что-то от него хотели взамен, и это раздражало. Царевна не хотела ровным счётом ни-че-го, и это раздражало тоже. В итоге Елисей взялся за спиртное и однажды разбился насмерть, управляя конём в нетрезвом виде. Известие о смерти супруга Царевна приняла всё с тем же ледяным спокойствием.

Богатыри не оставили свою несчастную названную сестрицу. Они быстро захапали власть и всё, что к ней прилагается. Верные братья воспитали сыновей Царевны великими воинами, которые ещё долго после своей смерти снились в кошмарных снах соседям. Дочерей нечаянно вырастили драчливыми, безбашенными воительницами. Из них только одна вышла замуж, да и та вскоре срубила голову своему тупому, жадному супругу и пошла на войну.

Её единственный сын вырос великим воином и прорицателем, но правдивое зеркальце, передаваемое в семье по женской линии, говорило ему, что он судак, и при этом горько плакало. В итоге оно было подарено делегации китайских послов. Те не понимали, что зеркальце говорит, и радовались подарку, как дети.

Царевна скончалась в возрасте восьмидесяти пяти лет. Её Разговор с Богом плавно перешёл в Вечный Сон. Память о ней жива, но не вся.

Вариант 2. Реалистичный.

Тут нечего рассказывать. После свадьбы полностью пришедшая в себя безымянная царевна стала королевичной и вела обычную жизнь знатной особы. У них с Елисеем было много детей и достижения в сфере управления государством и друг другом. Ему удалось сделать из неё ворчливую, жирную домохозяйку, как его мать, а ей из него нормального, в меру заполошного правителя, как её отец.

Вариант 3. Приключенческий.

Зажили супруги счастливой жизнью. Родили трёх сыновей. Навешали неразумным хазарам и прочей тупой нечисти. В царстве-государстве стало спокойно, хоть и скучновато местами. Особенно загребло чёртово рукоделье.

Однажды Царевна пошла в лес, где, конечно же, как всегда, заблудилась и съела там с голодухи незнакомую ягодку. Знаете, дети, которых мать не кормила грудью, имеют обыкновение тянуть потом всю жизнь в рот, что ни попадя. Царевна, если помните, была как раз из таких. Ягодка оказалась волшебной. Она перенесла Царевну за океан, к индейцам.

Те увидели её, неожиданно материализовавшуюся на берегу прохладной горной реки, обрадовались, и давай поклоняться, словно богине. Так как Царевна была безымянной, они придумали ей много имён, одно другого чудесней. Ей понравились все. Ещё добрые, старательные индейцы возвели ради неё Мачу Пикчу, представляете? Царевна была счастлива. Никогда в жизни она не видела столько любви к себе и не совершала вместе со своими последователями столько великих дел.

Они, ведь, ещё океан ради неё переплыли, правда, в довольно узком месте, и там японцам по мозгам навешали. Так, на всякий случай. С тех пор японцы даже думать боялись о мореплавании, до такой степени напугали их злые краснокожие люди под предводительством безбашенной белобрысой тётки.

Однако всё когда-нибудь заканчивается. Через пятнадцать лет безоблачного богиньского существования за Царевной явился какой-то удручённый, бородатый мужик, то ли Алексей, то ли Енисей, и забрал с собой на веки вечные. Индейцы остались безутешны, и пришлось им сочинять мифы и легенды о Белых Богах, чтобы хоть как-то скрасить своё унылое маисово-картофельное существование. Даже пирамид больше не строили и в океан не лезли, ибо скучно и не для кого.

Вариант 4. Очень грустный.

Все умерли, и хрустальных гробов на всех не хватило. Да, вот, так всё ужасно. Плачьте.

Вариант 5. Хозяйственно-феминистический.

Елисей через пять лет после женитьбы ушёл в военный поход и сложил буйну голову на чужбине. Трое их с Царевной сыновей были ещё маленькими, и ей пришлось с помощью любви, ласки и семи богатырей, коих все страшно боялись, нежно править страной. За время её царствования территория увеличилась в три раза, вдвое повысились объёмы выплавки металла, впятеро возросла урожайность полей, а надои, хоть и с большим трудом, но, всё же учетверились. Оставшиеся по нелепой случайности соседи наделали много заводов. Кирпичных.

Когда трон по случаю смерти престарелой правительницы освободился для старшего сына, тот был седым, как лунь, и скончался от радости вскоре после венчания на царствие. Последующие правители, как водится, сменяли друг друга.

Вот, и сказочке конец. Наконец.

Впечатления

Я зашла в тупик и не видела выхода. В юности и ранней молодости казалось, будто всё идёт как-то не по-настоящему. Настоящая жизнь начнётся когда-нибудь потом, того гляди. Сейчас главное – продержаться, перекантоваться, перетерпеть. Хотелось счастья. Хотелось, чтобы было интересно. Чтобы легко и радостно.

Теперь передо мной тупик. Ненавистная бумажная работа, не приносящая ни пользы, ни удовлетворения, ни мало-мальски приличного материального вознаграждения. Я получаю второе высшее образование, о котором мечтала когда-то давно, но сочла его в своё время бесперспективным. Правильно сочла. Уже сейчас, на втором году обучения ясно, что работать по специальности мне не светит.

Рядом до икоты опротивевший человек. Ребёнок, цель жизни которого, кажется, побить все существующие рекорды по нытью и недовольству абсолютно всем. Если меня не станет, у моей дочери появится хотя бы реальный, а не надуманный повод для бесконечного нытья.

Мысли о смерти периодически одолевают меня с пяти лет. Кажется, без меня этот мир ничего не потеряет, только выиграет. Я всегда лишняя. Всегда и везде. То, что я хочу, всегда недоступно либо под запретом. То, что доступно, причиняет больше огорчений, чем радости. Зачем оно мне?!

Жить не хочется. Лечь бы и умереть, но нет, ничего не получится, я пыталась. Нет, не покончить с собой, а просто лечь, закрыть глаза и умереть. Я против самоубийства. Жизнь дана нам зачем-то. Я вижу её как бутон некого цветка: он не раскроется и не выпустит свой аромат, пока не пройдёт положенные стадии развития. Убить себя – всё равно, что раскрыть бутон пальцами. Цветка не будет. Не будет пользы и радости, с ним связанных.

Я сижу в комнате дочери. Никого нет дома. За окнами обычная ноябрьская пасмурная серость. Это конец. Край. Тупик.

На фоне голубовато-серых, низких туч появляется Око. Оно выглядит нечеловечески уставшим. Собственно говоря, оно и не принадлежит человеку, так что ничего удивительного.

– Что ты хочешь узнать? Я отвечу на любой твой вопрос, – голос исходит не от Ока. Он повсюду, но это нисколько не пугает меня.

– Что такое смерть? – Спрашиваю я, как ни в чём не бывало.

Око в окне сменяется разноцветной, вертящейся воронкой, постепенно перекрывшей всё. «Выход!» – Понимаю я и ныряю отсюда, из надоевшего тупика, туда, в медленно крутящуюся, переливающуюся разными цветами и оттенками воронку.

На той стороне люди. У меня не отложилось, в каких они существовали декорациях: комната, кабинет, лаборатория… Кажется, ни в каких. Просто люди на голубовато-белом фоне. Женщин больше, чем мужчин. Так, вот она, смерть. Иной мир. Та сторона.

– Ну, вот, я здесь, – сообщаю я тем, кто меня встретил, словно и так не понятно.

Среди них ни одного знакомого, и уж тем более родного лица, но, кажется, они рады мне. Лица излучают сдержанное дружелюбие. На губах женщин добрые полуулыбки. Обитатели той стороны не красавцы и не уроды – самые обычные люди, каких мы встречаем на улице каждый день.

– Ну, здравствуй, – говорит невысокая, полная женщина с круглым лицом и короткой стрижкой.

Кажется, она среди них главная. Я делаю книксен, окидывая взглядом всю компанию, и слышу нестройный добрый смех. Возникает ощущение, что я их всех знаю, но не помню.

– Какой был во всём этом смысл? – Спрашиваю я, имея в виду свою бездарно проползшую жизнь.

Не пролетевшую, а именно проползшую, словно больная, на всю голову контуженная черепаха. Здоровые черепахи гоняются так, что не уследишь. У многих знакомых эти как бы медлительные существа сбегали на прогулке. Моя жизнь никуда не сбегала. Она тянулась клейким, противным сиропом, только изредка превращаясь во что-то по-настоящему вкусное. Я не сожалею, что она закончилась в тридцать шесть. Туда ей и дорога.

В ответ на мой вопрос люди начинают переглядываться, загадочно улыбаясь. Им, видите ли, смешно.

– Ты сбилась с дороги, – сообщает мне то, что я и сама знаю, симпатичный высокий брюнет в очках. – Забыла, как правильно.

– А как правильно? – Спрашиваю я оторопело.

– Правильно живёт твоя дочь. Бери пример с неё, – говорит полненькая. Я в недоумении. Что угодно ожидала услышать, только не это. Я что, должна постоянно ныть, как она? Что же в этом правильного? – Она рисует, – напомнила моя собеседница. – Получает впечатления и фиксирует их в своих рисунках. Смысл в этом. Другого нет.

– Но я не рисую!

– Ты пишешь стихи, – в полных, белых руках появляется моя старая тетрадь, куда я записывала в студенческие годы свои как бы стихотворные позоры-кошмары. – Узнаёшь? – Ещё бы не узнать! Я готова провалиться со стыда, а в руках пухлого ангела, в чём у меня уже нет никаких сомнений, появляется другая тетрадь. Я начала записывать в неё стихи шесть лет назад. Три года назад бросила. Они все гадкие: о несчастной любви, одиночестве, крушении надежд. На кой чёрт они сдались?

– Теперь это не имеет никакого значения. Я уже здесь, – умничаю я.

– Тебе рано сюда насовсем, – говорит невысокий, коренастый блондин средних лет, и его слова подхватывают все женщины, кроме одной. Полненькая молчит. Высокий брюнет в очках только кивает согласно.