Границы реальности

– Надейся-надейся, – хохотнул Шолли, – что ж тебе ещё остается. Надежда, как говорится, умирает последней. В смысле, ты-то раньше подохнешь. А теперь слушай сюда, – в голосе тюремщика зазвучал металл. – У нас здесь тебе не «Пеликан Бей», издеваться над тобой никто не станет, – лейтенант выдержал паузу, – если будешь вести себя тихо. Тут к тебе приехали гости, хотят поговорить, так что будь паинькой и не создавай проблем. Позже мы ещё потолкуем, – Шолли перевел взгляд на подчиненных, указал дубинкой на дверь, – уведите его!

Сколаза очутился в комнате, посреди которой стоял металлический стол и два стула. В углу, недвижимый, словно статуя, замер темнокожий офицер с автоматической винтовкой «Кольт» М4. Охранники, что привели заключённого, молча вышли наружу, Рино отчетливо услышал щелчок ключа в замке.

«Переговорная комната», – смекнул Бритва. За предыдущие десять лет никто ни разу не приходил проведать его.

Рино сел на стул, положил закованные в наручники руки перед собой. От нечего делать принялся рассматривать шрамы на пальцах.

За десять лет можно запомнить даже малейшие детали, следы от порезов, линии на коже.

«Я знаю каждую точку, прав был писака, память от этого улучшается».

Рино привык к скуке и одиночеству, ожидание стало привычкой, поэтому происходящее не выходило за рамки обыденности. А поскольку он привык контролировать ситуацию, стал как бы невзначай разглядывать комнату.

В правом верхнем углу находилась наблюдательная камера.

«Пасут, падлы».

Стулья и стол накрепко привинчены к полу, больше мебели нет. Одни лишь голые стальные стены. На двух из них – двери.

«Я вошел через ту, что сзади. Из второй подкатит бивень», – решил, поразмыслив, Бритва.

Действительно, так и оказалось. Жуткий скрип петель и щелчки засовов, дверь распахнулась. В проеме появился высокий худощавый мужчина лет тридцати на вид, в чёрном костюме и галстуке.

«Мосол, – решил Бритва, – вшивый фраер… Какого хрена ему надо?».

– Мистер Сколаза, я полагаю? – вежливо и осторожно поинтересовался мужчина.

– Ну я, – отрезал Бритва, не скрывая: разговор ему не интересен. Склонив голову набок, принялся барабанить пальцами по металлической крышке стола.

– Очень рад встрече, – пижон положил дипломат на стол и присел напротив Рино. – Видите ли, мне пришлось ехать в Кресцент-сити, на самый север штата, чтобы найти вас. Но в «Пеликан Бей» вас не оказалось, начальник тюрьмы сказал, что вас перевели сюда…

– Ну, перевели, – перебил Бритва, серые глаза пронзили бедолагу насквозь, – ты лучше скажи, сам кто будешь и зачем тебе понадобился такой человек, как я?

Пижон смутился, пальцы торопливо зашуршали по поверхности дипломата. Долговязый и пугливый, он походил на странное насекомое.

– Сейчас я вам всё объясню. Всё дело в том, что мне поручили вас найти, – начал рассказ пижон, осторожно открыл дипломат, – один весьма влиятельный человек, который пожелал остаться неизвестным. Он нанял меня, чтобы я нашел вас и передал вам вот это.

Дрожащая рука пижона протянула пластиковую папку. Рино неторопливо взял её, раскрыл. Внутри лежал всего один документ.

Взгляд внимательно изучал текст, скользил по ровным печатным строкам.

Безразличное выражение слетело с лица Бритвы. Глаза расширились от удивления, мышцы лица закаменели.

– Что это, хрен тебя дери, значит? Как такое может быть, – почти шепотом сказал Рино, с трудом перевел взгляд на перепуганного пижона.

– Не знаю, мистер Сколаза. Здесь я ничем не могу помочь. Мне обещали заплатить вдвое больше, если я не стану заглядывать в папку. А также сказали, что я проживу гораздо меньше, если всё-таки сделаю это.

– Да нет же, ты только взгляни, – не терпящим возражения тоном произнес Бритва, ткнул бумагу в лицо.

– Не могу, сэр. Извините, – пижон, схватил протянутый документ, проворно спрятал в дипломат, – до свидания, сэр.

Юрист вскочил со стула словно ошпаренный, высокий лоб покрывала испарина. На ходу едва не врезался носом в стену. Охранник с недоумением взглянул на странного посетителя, подал сигнал отпереть переговорную камеру.

Торопливо, словно бы спасаясь от пожара, незнакомец выскочил за дверь. Ритмично застучали каблуки туфель по коридору. Больше Рино никогда его не видел.

Охранники отвели Бритву обратно в камеру. Вечерело. Улегшись на нары, размышлял над смыслом происшедшего. За решетчатым окном шел дождь, клонило в сон, и Рино поймал себя на том, что не может зацепиться за мысль. Недолго раздумывая, перевернулся на бок и задремал.

Рино приснился кошмар. Во сне он снова был ребенком, маленьким и беззащитным. Тощий пижон гонялся за ним, намереваясь прихлопнуть папкой с документами. Рино пытался скрыться, но болван в пиджаке был гораздо больше и быстрей. Он легко догонял ползущего как улитку Рино. И как итальянец ни старался, убежать не мог, ноги отказывались двигаться.

Кошмар не прекращался, Рино оказался в ловушке, позади него выросла глухая стена. Громадный, как статуя свободы, пижон собирался раздавить итальянца ногой в длинном чёрном ботинке.

Бритва вскочил с койки в холодном поту. Сердце бешено колотилось, громадными кулаками принялся тереть широко распахнутые глаза. Несмотря на то, что бредовый сон ушел, неприятное чувство беспокойства до сих пор оставалось.

«Всё эта хренова бумажка, – подумал Бритва, кулак влепился в стену, – гребаный кусок бумаги. Так не катит, нет никаких доказательств, что канва не липовая. Может, и «липа». Сейчас и не такое можно нарисовать… Карлос из Диего без проблем рисовали реальных «Франклинов», а тут какая-то канифоль».

Рино успокоился, присел обратно на нары. На стене возле кровати висел эротический плакат с изображением Летиции Касты. Девушка, кокетливо прикрыв наготу, выходила из бассейна. Итальянец ухмыльнулся. Возле подушки лежал роман Марка Твена «Приключения Тома Сойера». Рино с детства любил эту книгу. Главный персонаж напоминал заключённому его в детстве.

«А если таки не «липа»… – вспыхнула догадка в голове, беспокойство вернулось обратно. – Как знать?».

Желание всё прояснить не могло осуществиться до тех пор, пока Рино оставался за решеткой. Свобода требовалась как никогда.

«Надо плести лапти».

Да, Бритва планировал побег. Планировал долгие десять лет. Невыносимо долгие десять лет примерного поведения, столь не свойственного буйному характеру. Казалось, целую вечность Рино изображает из себя образцового зэка. И лицедейство принесло плоды. Да ещё какие, с пожизненным заключением получить перевод в мало охраняемую тюрьму для угонщиков машин и продавцов травки…

Бритва собирался отсидеть ещё пару лет, пусть бы все пообвыкли. Да и приглядеться нужно хорошо, изучить местность.

«Этот чёртов мосол со своей, будь она трижды проклята, бумажкой спутал все карты».

Теперь хотел бежать прямо сейчас… «Канифоль это, шевели рогами, бивень, – говорил себе Бритва, – всё запорешь, десять лет псу под хвост. Они замочат тебя, как лоха, и пустят балду на звенья».

– Нужно время, не гони, – твердил Рино. Разволновался, пальцы выбивали дробь по корешку книги. – Посиди на фонаре, кино покрути. Ты ж не лох и не фраер. Время…

Окружная тюрьма «Терминал Айленд» располагалась на искусственном острове между Лос-Анджелесом и Лонг Бич. С континентом её соединяли три моста.

«Толку от них – мало, только фраер стал бы по мосту лапти плести. Правда, фраер и ног не нащупает, куда там плести лапти», – рассмеялся собственным мыслям Бритва. Сильные пальцы продолжали ритмично стучать по шершавой обложке.

План в голове назрел давно, требовалось лишь разведать местность, разузнать, что к чему, чтоб адаптировать идею под ситуацию. Этим итальянец и занялся сразу после перевода.

«Всё шло путем, пока этот бацильный фраер не прикандохал со своей канвой. Как вира выгорит – найду и замочу его», – решил Бритва, бережно отложив книжку в сторону. Огромные кулаки сжались так, что костяшки на руках побелели, ногти до крови впились в ладони.

Спустя несколько минут Рино всё-таки успокоился, улёгся на нары. С интересом принялся разглядывать грудь Летиции Касты, взиравшей на него с цветного плаката на стене. Сентябрьский плакат журнала «Элль» 2008 года. Фотография очень нравилась итальянцу, с одной стороны, женская красота возбуждала, с другой – усмиряла буйный нрав.

– Ты сводишь меня с ума, детка. Ну и буфера же у тебя… – кивал Рино, почесывал бритую голову. Широкая, во весь рот, улыбка коснулась блеклых губ. – А какие булки…

Злость постепенно растворялась в женской красоте, но тревога так и не прошла. Наоборот, становилась ещё ощутимей. Напряжение мешало думать, мысли путались, мышцы закаменели.

Перед глазами до сих пор стояли, как фотография, все те буквы, печати и подписи… Они давили, пугали и тревожили. Бритве отчаянно хотелось выбросить эту дрянь из головы, позабыть обо всём. «Или нет… – подумал он. – Нет, я разберусь, я расколю этого лоха. Он мне всё выложит сходу, когда гасить стану».

Идея о насилии над ненавистным пижоном грела душу. Рино блаженно прикрыл глаза и распластался на койке. Злость вытесняла тревогу, но вскоре всё вернулось на круги своя. Перед мысленным взором вновь замерло пожелтевшее от времени свидетельство о смерти, подписанное неким дежурным доктором Лоренсом. То самое проклятое свидетельство со стоящей на нем синей печатью Городской клиники города Рино, Штат Невада, и датированное двенадцатым августа 1971 года. Днем рождения Рино Сколазы.

Глава 7

11.10.2012. США. Штат Калифорния. Где-то в темноте

Крайнее отчаяние всегда порождает великую силу. (С. Цвейг)

Джо очнулся от удара головой о твердое и острое. Теплая жидкость тонкой струйкой потекла по лбу к переносице. «Кровь, – решил профессор Рид, зубы стиснулись от боли, – но, по крайней мере, я жив».

Джо окончательно пришел в себя, попытался пошевелить руками. Не удалось, оба запястья туго схвачены за спиной стальными обручами наручников.

Сильно саднила голова. Тупая и ноющая боль в затылке напомнила о недавно случившемся. Рот Джо был заклеен скотчем, на глазах – плотная повязка.

«Кто-то хорошо позаботился о том, чтобы я никуда не делся». Профессор предпринял попытку подняться с жесткой рифленой поверхности, но безрезультатно. Оказалось, что с ногами дело обстоит не лучше. Туго связанный, Джо не мог пошевелить даже пальцем.

Ноющая боль в затылке не утихала. Присохшая кровь коркой покрывала шею, прилипла к волосам. Джо издал приглушённый стон, в груди хрипело, перевернулся на другой бок. Разбитому плечу требовалось хоть немного отдыха. Пока профессор лежал без сознания, правая сторона тела сильно затекла и теперь причиняла массу неудобств.

Джо понимал – он жертва и мало чем может помочь себе. Оставалось только ждать. Ожидание терзало душу. Волнение и страх смешались, опасная гремучая смесь рвалась на свободу. В любой момент этот коктейль мог вспыхнуть и разорвать в клочки ещё борющееся сознание и чувство надежды.

В уме профессора вертелось лицо незнакомца. Старик молча улыбался. В глубоком и мудром взгляде старца читались спокойствие и безграничная уверенность в себе. «Им не сломать тебя, мой Джо, им не сломать тебя», – продолжая улыбаться, произнес старик. Худая длинная рука вытянулась вперед, словно пыталась достать до связанного Джо.

Профессор вновь ощутил прилив бодрости и знакомый холодок в голове. Боль отступала. Приятное ментоловое ощущение благости разлилось по всему телу. Джо не мог понять, что происходит, но не волновался, скорее даже наоборот. Надежда на спасение вспыхнула в отчаявшемся сердце. Казалось, что лысый старик сидит рядом с ним, в знакомом костюме, бурых туфлях, и по-доброму улыбается.

Джо различил едва уловимый звук. Голоса. Один – более тонкий, возможно, женский, а второй, хриплый, наверняка принадлежал мужчине.

Звуки голосов приближались, профессора охватил страх. Страх потерять жизнь. Сердце затрепыхалось, кровь молоточками застучала в висках. Но терять самообладание Джо не спешил. Наоборот, пытался успокоиться. Легкие расширились, глубокий вдох и медленный выдох.

«Нельзя терять контроля».

Всё естество профессора напряглось, он старался понять, о чем говорят два таинственных голоса.

В тоне говорившего мужчины звучали легко различимые властные нотки, выдававшие в нем человека, привыкшего командовать. Но присутствовала также и хриплая злоба, шипящая, словно змея.

«Зверь готовится к броску на жертву».

Джо знал: жертва – он сам. От подобных мыслей стало не по себе.

Рана на затылке напомнила о себе полосующей болью. Джо стиснул зубы, едва сдержал стон.

«Возможно, они хотят убить тебя, Джо», – страх вновь сдавил легкие.

Профессор тут же осадил себя – они могли это сделать ещё там, в доме. Ты им нужен, Джо, ты зачем-то нужен этим ублюдкам. Но как только надобность пройдет, тебя зальют в бетон или бросят в реку».

Догадки профессора резко прервались. Слух уловил мягкий, сладковатый голос женщины. Этот тембр, мог ли Джо его позабыть? Боль в сердце мигом напомнила о ещё свежей ране.

Милый женский голосок, ведущий беседу с властным мужчиной, вне всякого сомнения, принадлежал Луизе.

«Меня предали».

Правда изумляла настолько, что Джо на мгновение забыл, где находится. Хотелось что есть духу закричать: «Луиза! Что, чёрт побери, происходит?! Лу!».

Но профессор так не поступил, сумел побороть себя. Сердце преисполнилось суровой решимостью разобраться во всём до конца. И отомстить.

Впервые в жизни Джо хотел мести. И не просто хотел – жаждал, как умирающий в пустыне жаждет капли влаги. Как утопающий в море, чья грудь разрывается от ненависти к жестокому миру, алчет куска суши у себя под ногами. Так и он жаждал. И эта гневная, бурлящая жажда преисполняла профессора, вытесняя всё.

Тяжело было сознавать, что человек, которого ты любил больше жизни, оказался замешанным в подобном. Джо ни секунды не сомневался, что горячо любимая Лу приложила руку хоть и не к затылку, но ко всему происходящему.

«За что мне это? – Джо принялся жалеть себя, но тут же осекся. – Не сейчас, нет, ты не должен раскисать. Она предала тебя, может, даже и не любила никогда».

Однако боль не унималась, рассудок не поддавался. От обиды опускались руки, не хотелось жить. «Неужели это всё?!» Но клокочущая, словно лава, жажда мести оказалась сильней. Как жадное пламя пожирает всё на своем пути, столь же стремительно и она расправилась с остатками сожаления.

Прежний мир Джо рушился за доли секунды, горел и падал вниз. Падал и падал…

Лу была его миром, ожившей мечтой. Профессор всё чаще просыпался с улыбкой на лице. Писал ей стихи, хотел жениться, завести с детей, заниматься любовью и просто быть счастливым. Оказалось, что мечтаниям не суждено сбыться. На смену красивой грезе пришла повязка на глаза и тугие веревки. Кровожадная злость – на смену нежной любви.

Джо почувствовал – произошедшие за сегодняшний день события сильно изменили его. Обнажили гнилую и больную плоть реальности, скрытую под красивой, изысканной одеждой лжи.

Теперь профессор чувствовал силу, бурлящую, взывавшую к жизни. Голодную и неистовую. Свирепую силу гнева. Безбрежный океан ревущего и гудящего пламени. Алая бездна.

Остатки прежней личности Джо очень дивились перемене, предпринимали беспомощные попытки удержать прошлое, цеплялись за привычное. Но безоговорочно проигрывали, утопали и сгорали в океане гнева.

«Да! – громкий возглас сознания эхом отразился от души Джо. – Да!», – донеслось изнутри». Перед глазами возник старик, как и прежде, в дешевом сером костюме.

– Это праведный гнев, Джо. Это праведный гнев, – сказал он и исчез.

Джо думал, что появление старика успокоит, но нет. Ярость вспыхнула с новой силой.

Сказанные стариком слова подлили масла в огонь. Профессор торжествовал победу над страхом, болью и неведеньем.

Теперь Джо Рид окончательно осознал: «Я стал совершенно иным человеком. Решительным, сильным, жёстким». В венах пульсировала мощь.

«Это власть. Не та, что, насилуя, унижает других и превозносит тем самым себя над ними. Нет, иного рода власть. Власть над самим собой, полный контроль всего внутри».

Ничто иное прежде так не радовало Джо.

В кромешной тьме раздался взрыв. Этот взрыв вырвался наружу из легких связанного человека с окровавленной головой. Это был взрыв хохота.

Глава 8

11.10.2012. США. Штат Калифорния. Сан-Педро. Окружная тюрьма «Терминал Айленд»

Только гнев и страх заставляют применять насилие. (Фрэнсис Бэкон)

План Рино отличался простотой. Как, впрочем, и гениальностью. Замечательное подтверждение тому, что всё гениальное – просто. Криминальный гений бросал вызов обыденности, доказывал, что туповатый на вид, здоровенный итальянец Рино Сколаза вовсе не настолько глуп, как может показаться на первый взгляд.

Для реализации плана Бритве требовался помощник. Им мог стать любой человек. Неважно кто, заключённый или охранник. Да хоть старик уборщик, едва передвигающий ногами. Обычно тот, со своей тележкой и шваброй, устало шаркал вечером по коридорам перед отбоем. Для Рино личность помощника не играла роли, ведь его интересовало тело. Вопрос состоял в другом: «Как его получить?». И вот здесь-то хитрый итальянец проявил себя во всей красе…

Ещё парнем Бритва часто принимал участие в закрытых кулачных боях. Боксом там и не пахло. Дрались до тех пор, пока противник не испустит дух. Ставки были велики: победитель получал деньги и славу, проигравший – позор и смерть.

Рино рос на улице, предоставленный себе самому. С самого детства оказался один на один с жестокой и беспощадной системой, перемалывающей жизни. Но как бы ни был силён этот многовековой зверь, а справиться с коренастым и хитрым Рино ему оказалось не по силам. Судьба любила парня.

Любила, но обходилась с ним очень и очень жёстко.

Мать Рино стала путаной ещё в четырнадцать лет, когда её родителей убили ирландцы. Сама Розалия, или Роза, как все её называли, была итальянкой. Вместе со своими родителями и сестрой она приехала в штаты из Сицилии ещё в ноябре 1963 года. Совсем незадолго до известного всем скандала с убийством тридцать пятого президента соединенных штатов Джона Кеннеди.

Жило семейство Сколаза (у родителей было две дочери) на небольшой ферме на севере Невады, в местечке под названием Пэрэдайз Вэлли. Это был маленький и тихий городок с населением чуть больше чем сотня человек. Хорошей работы здесь не имелось, потому семья Сколаза занималась сельским хозяйством. И, может, Рино так никогда и не появился бы на свет, если бы не тот злополучный вечер одиннадцатого декабря 1970 года…

Люди часто строят планы, но судьба распоряжается иначе… Старшая сестра Розы, Анна-Лиза, обладала невероятно женственной фигурой и всегда нравилась парням. Как только семья поселилась в Пэрэдайз Вэлли, она, тогда ещё совсем девочка, едва ли не с первых дней стала дружить с рыжим мальчуганом – Джошуа О’Коннеллом, сыном местного богача. Джош рос забиякой, но выглядел пригоже, а отец его к тому же происходил из богатого ирландского рода.

Постепенно дружба переросла в нечто большее. Дело шло к свадьбе, но в 1968-м Джоша забрали в Армию. Молодой жених попал во Вьетнамский ад.

Жестокость войны ужасала, убитых исчисляли тысячами. Подолгу с фронта не приходило вестей. Затем редкие короткие письма, Анна-Лиза радовалась, что любимый жив-здоров, хоть и пролежал в госпитале два месяца с тяжелым ранением.

Начиная с июля 1969-го весточки от Джошуа перестали поступать. А затем пришло лишь одно письмо, оповещавшее родителей Джоша о том, что их сын пропал без вести. И семья О’Коннеллов, и сама Анна – Лиза сочли парня погибшим.

Девушка хотела покончить с собой, но судьба распорядилась иначе. Майлз, младший брат Джоша, вовремя оказался в нужном месте. Анна-Лиза не умела вскрыть себе вены, и Майлзу удалось её спасти. Жизнерадостный и оптимистичный парень смог вернуть ей волю к жизни. Позже они поженились. А чуть более чем год спустя вернулся Джошуа, герой вьетнамской войны…

Джош обезумел от ярости, когда узнал, что Анна-Лиза не дождалась его и к тому же ждет ребенка от родного брата. Разругавшись со всеми, герой войны днями напролёт заливал горе спиртным.

В итоге буйный нрав, что так нравился Анне-Лизе, сыграл с Джошуа злую шутку. Напившись до чёртиков, Джош, вооружился дробовиком и отправился в дом, где жил брат с молодой женой. Гнев разрывал сердце на части.

Майлзу Джош выстрелил два раза в живот и раз в голову, брат стоял спиной и умер на месте, даже не поняв, что произошло. Затем пьяный Джошуа поднялся наверх и нашел там перепуганную Анну-Лизу. Молодая жена находилась на восьмом месяце беременности…

Она умоляла не делать глупостей, пыталась объяснить, что считала его погибшим. Безумный гнев Джошуа не остудили ни слёзы, ни мольбы девушки, выпитого оказалось слишком много. Рассудок не мог трезво мыслить, ярость и злоба требовали крови. В итоге он убил и свою любимую. Забил насмерть прикладом ружья. Затем спустился вниз, где на него набросился отец семейства Сколаза. Старик прибежал на звуки выстрелов. Джош пристрелил и его, а вслед за ним и жену итальянца.

Душегуб собирался скрыться с места преступления, но тут на него со спины набросилась девочка-подросток. Серебристой молнией блеснула опасная бритва «Золинген». На бедре убийцы раскрылась глубокая рана. Джошуа взвыл от боли, кровь хлестала из рассечённой вены. Но на войне случалось и хуже. Приклад ружья тяжело опустился на голову подростка, та потеряла сознание.

Темноволосая девочка так напоминала Джошу Анну-Лизу в дни их первого знакомства, что рука убийцы дрогнула. Он не смог погубить невинную красоту. Вместо этого преступник наспех перетянул рану ремнем, подхватил лежавшую без чувств на руки, занес в дом. Джош изнасиловал девочку, не обращая внимания ни на лужи крови, ни на погибших. Роза кричала, пока не охрипла, но лишь трупы родных были свидетелями ужасному преступлению, случившемуся одиннадцатого декабря 1970 года.

Спустя девять месяцев, двенадцатого августа, в клинике «Нью Лайф» у малолетней Розы Сколаза родился сын.

Девочка долго не могла родить, плод оказался слишком большим, пришлось делать кесарево сечение. Доктора не смогли остановить внутреннее кровотечение, кровь не сворачивалась. Так и не увидев сына, Роза умерла. Прямо на хирургическом столе.

Девочка не успела даже единый раз обнять родное дитя.

– У тебя мальчик, – сказала медсестра, слеза скатилась по щеке к подбородку, – очень крупный здоровый малыш.

– Рино, я назову его Рино, – прошептала Роза дрожащими губами, хотела сказать ещё что-то, но не успела.

Когда маленькому итальянцу исполнилось двенадцать лет, от двоюродного дяди, хозяина бара «Козырный Туз» Дика Порзелли, он узнал правду о своем появлении на свет и о том, что случилось с семьёй его матери. Недолго думая, двенадцатилетний парень сел на автобус и отправляется в поселок Пэрэдайз Вэлли. Там Рино без труда нашёл дом некоего Джошуа О’Коннелла. Тот проживал с женой и двумя детьми на окраине города.

Подлец не попал за решетку, ему всё сошло с рук благодаря знакомствам и деньгам отца. Во всех убийствах негодяй обвинил своего брата Майлза, которого Джош застрелил, якобы защищаясь. А затем подкупленные на отцовские деньги свидетели и присяжные всё это враньё подтвердили.

Рой О’Коннелл, потеряв Майлза и красавицу невестку, не смог отказаться от любимого сына, несмотря на свершенный им ужас.

Но заплатить по счетам преступнику пришлось. И заплатить не кому иному, как собственному ребенку. Сыну той молодой девочки, которую он тринадцать лет назад изнасиловал в доме с ещё не остывшими трупами родных.

Рино бесшумно подкрался к пьяному Джошу, спящему в кресле. На лице не дрогнул ни один мускул, в глазах – холодная решительность. Рука нырнула в карман, пальцы со злобой сжали то единственное, что досталось от матери. «Золинген» – было выгравировано на лезвии.

Блеснув в полуденном свете солнца, острая сталь опасно приблизилась к горлу спящего, а затем серебристой молнией рванулась влево. Беззащитная плоть обагрилась кровью.

Булькающий предсмертный хрип вырвался из рассеченного горла. Джош схватился за рану, кровь толчками плескалась сквозь пальцы. Вмиг протрезвевший взгляд наполнился болью и пониманием. Последнее, что увидел Джош, – ухмылку на лице коренастого смуглого паренька и лезвие, бьющее по глазам…

Так родился Бритва, жестокий и расчётливый уголовник, известный также среди преступного мира как Кровавый Рино. Прозвище итальянец получил за пушечный удар левой, от которого у оппонентов вылетали зубы и раскалывались челюсти, а кровь лилась ручьями во все стороны.

Боец из Рино вышел отменный, сильный, выносливый и хитрый. А то, что левша, давало весомое преимущество над противником, не привыкшим к сокрушительным ударам левой руки. Таких оказывалось большинство…