Падение с небес

Целых пять дней они не покидали домика, а на шестой почтальон в униформе и на велосипеде доставил письмо. Марк, который его принял, узнал неразборчивый, словно вымученный почерк Фергюса Макдональда. И на него сразу обрушилось чувство вины перед другом, сильное, как удар кулака в живот; сладкий сон разлетелся вдребезги, словно хрупкое стекло.

Сидя за накрытым газетами кухонным столом в расстегнутой до пупа и уже успевшей извозиться ночной рубашке персикового цвета, Хелена с издевательскими интонациями читала письмо вслух; муж сообщал о своих каких-то совершенно пустячных свершениях, аплодисментах на собраниях с десятком партийных товарищей где-нибудь в потаенной комнате, об их преданности общему делу, о чем он доложит Центральному комитету, об их готовности действовать, когда пробьет час.

Хелена шутовски округляла глаза и хихикала, когда он справлялся о Марке, спрашивал, как у него дела, здоров ли он, хорошо ли Хелена о нем заботится.

Глубоко затянувшись, она бросила окурок в стоящую рядом кофейную чашку с гущей, где он с шипением погас. Это простое движение вдруг вызвало у Марка странную реакцию: отвращение.

Неожиданно он увидел ее словно другими глазами: желтоватая кожа с морщинками в уголках глаз, говорящая о том, что молодость ее пошла трещинами, как старая картина маслом; под глазами темные пятна, капризно искривленные губы, голос желчный.

Совершенно неожиданными предстали перед ним и эта убогая комнатенка с масляным запахом несвежей еды и немытых тарелок, и сама Хелена в грязной, покрытой жирными пятнами ночной рубашке, под которой, как два маятника, качались большие отвислые груди цвета слоновой кости.

Он встал и вышел вон.

– Марк, ты куда? – крикнула она ему в спину.

– Пойду прогуляюсь.

Но для начала он залез в эмалированную, покрытую пятнами ванну, налив воды погорячее, насколько мог вытерпеть, и долго мылился. А когда вылез и тщательно вытерся полотенцем, порозовевшая кожа горела.

Возле кассы вокзала Марк простоял почти полчаса, изучая приклеенное к стенке длинное расписание, напечатанное убористыми буквами.

Может, в Родезию? Он слышал, что там набирают людей на медные рудники. Местность в тех краях еще дикая, степи без конца и без края, полно дичи, озера и горы – словом, есть где развернуться.

Он подошел к окошку кассы, и кассир выжидательно взглянул на него.

– Один билет во второй класс до Дурбана, – сказал он, сам удивляясь себе.

Значит, решил ехать обратно в Наталь, в Ледибург. Там его ждет одно незаконченное дельце, у него накопились вопросы, на которые надо бы получить ответы. А также есть неведомый враг, которого надо найти и посмотреть ему прямо в глаза.

Достав соверены, чтобы заплатить за билет, он живо представил себе деда: вот он сидит на веранде Андерсленда, огромные усищи, как пики, торчат в стороны, на лоб чуть не до самых глаз надвинута широкополая фетровая шляпа с двойной тульей. Марк уже понял, что это была только отсрочка, передышка, необходимая ему, чтобы залечить раны и набраться сил и решимости действовать дальше.

Он вернулся домой, чтобы собрать свои нехитрые пожитки. Их было совсем немного; он торопился, ничего не замечая вокруг. Укладывая в дешевенький чемоданчик трусы и носки, Марк вдруг почувствовал, что за спиной стоит Хелена, и быстро повернулся к ней. Она только что приняла ванну, приоделась и теперь стояла в дверном проеме и спокойно наблюдала за ним.

– Значит, уезжаешь. – Это был не вопрос, а констатация факта, и тоскливый голос ее не вязался со спокойным лицом.

– Да, – просто ответил он, снова отвернулся и щелкнул замками чемоданчика.

– Я еду с тобой.

– Нет. Я уезжаю один.

– Но, Марк, а как же я?

– Прости, Хелена. Честное слово, мне очень жаль.

– Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя! – вскричала она отчаянным голосом. – Я люблю тебя, Марк, ты не можешь вот так взять и уехать!

Она развела обе руки, преграждая ему выход.

– Хелена, прошу тебя, успокойся. Ты ведь тоже понимаешь, что это было безумие. Мы с тобой оба понимаем, что у нас нет будущего. Не надо превращать это в грязный скандал, дай пройти, прошу тебя.

– Нет, – она закрыла ладонями уши, – не говори так. Я люблю тебя, я люблю тебя.

Он мягко попытался убрать ее с дороги.

– Мне надо идти. У меня поезд…

Она вдруг бросилась на него, злобная, как раненая тигрица. Марк оказался не готов к этому, и острые ногти, едва не попав в глаза, прочертили по его щекам, оставив на них кровавые царапины.

– Сволочь! – визжала она. – Себялюбивая сволочь! Все вы такие!

Она предприняла новую атаку, но он успел схватить ее за руки.

– Все вы одинаковы… вам бы только свое получить… взять свое…

Она отчаянно сопротивлялась, но ему удалось развернуть ее и повалить на неприбранную кровать. Она сразу стихла, словно сдувшийся шарик, и уткнулась лицом в подушку. Ее рыдания преследовали Марка, когда он уже бежал по коридору к входной двери.

До портового города Дурбан оставалось более трехсот миль; поезд медленно, пыхтя, карабкался по величественному склону хребта Дракенсберг, пробираясь от перевала к перевалу, и вот он счастливо достиг противоположного склона и легко побежал вниз, в глубокую, заросшую травами чашу восточного побережья. Чем ближе к морю, тем более пологим становился склон, и наконец пассажиры оказались в покрытом буйной растительностью субтропическом парнике побережья с белоснежными пляжами и теплой синей водой Мозамбикского пролива.

За время путешествия у Марка имелось время подумать, но бо́льшую его часть он потратил на пустые сожаления. В голове все еще звучали крики и упреки Хелены, а на душу тяжелым камнем давило чувство вины перед другом, Фергюсом Макдональдом.

Но когда поезд добрался до Питермарицбурга и начался последний отрезок пути, Марк отбросил и сожаления, и угрызения совести и стал размышлять о том, что его ждет впереди.

Сначала он намеревался явиться прямо в Ледибург, но теперь понял, что это стало бы крайне безрассудным шагом. Там затаился его смертельный враг – враг жестокий и кровожадный, враг невидимый, который бьет исподтишка, к тому же богатый и могущественный, в подчинении у которого отряды вооруженных людей, в любую минуту готовых убивать.

Марк вспомнил о кровавых вылазках, в которых они с Фергюсом участвовали во Франции. Прежде всего нужно опознать и засечь врага, вычислить место, где он залег, определить позицию и оценить ситуацию. Насколько он силен и искусен, жесток ли он, проворен и гибок ли в действиях? Насколько небрежен, есть ли возможность рискнуть? Или же любой риск равен самоубийству?

«Наша задача, дружок, определить ход мыслей этой сволочи» – вот что заботило Фергюса в первую очередь, и только потом они приступали к разработке операции.

– Нужно узнать, кто этот гад, – прошептал Марк, – и разгадать ход его мыслей.

Одно не представляло загадки: сотня фунтов – слишком высокая награда за столь незначительную личность, как Марк Андерс, и единственное, что превращает его в бесспорно важную фигуру, – это связь с дедом и землей Андерсленда. На территории Андерсленда его видели только надсмотрщик-индус и белый начальник. Потом он дерзко явился в город, стал задавать вопросы и рыться в документах. И только после этого на него открыли охоту. Ключ к этой головоломке – земля, и у него были имена всех, кто имел интерес в продаже Андерсленда.

Марк снял с полки чемоданчик и, положив на колени, достал из него записную книжку. Вот они, эти имена: ДИРК КОРТНИ, РОНАЛЬД ПАЙ, ДЕННИС ПЕТЕРСЕН, ПИТ ГРЕЙЛИНГ с сыном КОРНЕЛИЕМ.

Прежде всего надо собрать как можно больше информации обо всех этих людях: где они залегли, в какой позиции, оценить значительность каждого и определить, кто из них снайпер. И при этом не высовываться, держать голову за бруствером. От территории врага надо держаться подальше, а территория врага – это Ледибург.

Лучшего опорного пункта для наблюдения, чем сам Дурбан, не придумать: город достаточно большой, здесь легко раствориться, кроме того – это столица Наталя, здесь можно найти много источников информации в библиотеках, правительственных архивах, издательских офисах газет. На последних страницах записной книжки он стал составлять список возможных источников и тут же горько пожалел, что Ледибург для него – закрытая территория. Документы Земельного офиса и Бюро регистрации компаний этого округа в столице не дублируются.

И вдруг ему в голову пришла одна мысль.

– Черт побери, да как же ее зовут? – задал он сам себе вопрос вслух.

Марк закрыл глаза и представил себе светлое, дружелюбное и веселое личико девчушки из офиса Бюро регистрации компаний в Ледибурге.

«Марк… какое сильное, романтичное имя», он словно слышал этот голос, но поезд уже скользил мимо вокзальной платформы, а вспомнить, как зовут девушку, никак не удавалось.

– Марион! – имя вдруг выскочило само, и Марк тут же занес его в записную книжку.

Держа в руке чемоданчик, он спустился на платформу и смешался с тесной толпой пассажиров и встречающих. И отправился подыскивать местечко, где бы можно было остановиться.

По дороге Марк за пенни купил номер «Натальского вестника» и в разделе рекламы нашел объявление о сдаче меблированных комнат на Пойнт-роуд, неподалеку от доков. Комнатка оказалась маленькой и темной, в ней отчетливо пахло огромными тараканами, которые кишели в этом городе, – по вечерам из канализационных коммуникаций на свет божий вылезали целые полчища этих лоснящихся черных тварей. Зато и плата составляла всего гинею в неделю, и в его распоряжении находились туалет и душевая, в которые можно было попасть, пройдя через маленький закрытый дворик.

В тот же вечер он написал письмо.

Дорогая Марион!

Не думаю, что вы меня помните, но все-таки решился написать вам; меня зовут Марк Андерс – так же, как и Марка Антония! С тех пор как мне пришлось уехать из Ледибурга, не сумев воспользоваться возможностью снова встретиться с вами, я часто вспоминал о вас…

Марк деликатно не стал затрагивать в первом же письме тему, касающуюся небольшого исследования, которое он собирался предпринять. Подождет до следующего письма. В последнее время Марк узнал о женщинах довольно много и адресовал письмо просто: «Мисс Марион, Бюро регистрации компаний, Ледибург».

На следующее утро Марк отправился в городскую библиотеку, расположенную в одном из четырехэтажных муниципальных зданий. Оно выглядело как настоящий дворец; с обеих его сторон стояли не менее импозантные здания – гостиница «Роял-отель» и кафедральный собор, а перед библиотекой был разбит аккуратный сквер, в котором цвели яркие весенние цветочки.

Он еще не успел подойти к столу библиотекаря, как его осенила еще одна идея.

– Я собираюсь написать книгу и провожу одно исследование… – обратился он к библиотекарше после приветствия.

И сразу же строгое лицо седовласой дамы, распоряжающейся в этом тускло освещенном зале, уставленном высокими, до самого потолка, полками с книгами, смягчилось. Она была книжным человеком до мозга костей, а все книжные люди обожают друг друга. Марк получил ключ от одной из читален, и ему предоставили подшивки старых натальских газет еще со времен британской оккупации.

Как и всякий изголодавшийся по печатному слову читатель, Марк едва не поддался искушению с головой окунуться в волшебный мир событий давно минувших дней, о которых кричали броские заголовки этих газет: история была одним из его любимейших предметов как в ледибургской школе, так и в университетском колледже.

Но он подавил искушение и сразу подошел к ящикам с подшивками газеты «Ледибургский прожектор». Первые номера уже немного пожелтели от времени, бумага стала хрупкая и легко рвалась, поэтому пришлось перелистывать страницы с величайшей осторожностью.

В первый раз имя Кортни бросилось ему в глаза в одном из ранних номеров за 1879 год, в заголовке, напечатанном жирными черными буквами.

Ледибургские конные стрелки перебиты под Изандлваной.

Полковник Уайт Кортни и его люди уничтожены все до одного.

Одержимые жаждой крови полчища зулусов неистовствуют.

Марк догадался, что это должно относиться к основателю семейства в Ледибурге; после этого имя Кортни появлялось почти в каждом номере, причем Кортни оказалось несколько, и все они жили в Ледибургском округе. Но первое упоминание о Дирке Кортни появилось лишь в 1900 году.

ЛЕДИБУРГ ГОРЯЧО ПРИВЕТСТВУЕТ

ОДНОГО ИЗ ЛЮБИМЕЙШИХ СВОИХ СЫНОВЕЙ.

ГЕРОЙ АНГЛО-БУРСКОЙ ВОЙНЫ

ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ.

ПОЛКОВНИК ШОН КОРТНИ

ПОКУПАЕТ ФЕРМУ ЛАЙОН-КОП.

Ледибург горячо приветствует возвращение после многолетнего отсутствия одного из самых любимых своих сыновей. Кто не знаком с подвигами полковника Шона Кортни, кавалера орденов «За безупречную службу» и «За выдающиеся заслуги»? И все мы помним, что именно он играл основную роль в становлении процветающей индустрии добычи золота в Витватерсранде…

За этим следовал долгий список выдающихся деяний этого человека, восхваление его доброго имени и, наконец, концовка репортажа.

Полковник Кортни приобрел у Ледибургского сельскохозяйственного банка ферму Лайон-Коп. Он намеревается поселиться на ней и сажать на своей земле плантации строевого леса. Полковник Кортни – вдовец и воспитывает десятилетнего сына Дирка.

Этот давнишний репортаж потряс Марка. Он и подумать не мог, что Дирк Кортни – сын его, Марка, старого генерала. Крупного бородатого мужчины с крючковатым носом, с которым он познакомился той снежной ночью во Франции, человека, к которому он сразу же проникся уважением, который сразу ему понравился… нет, даже больше чем просто понравился. Человек, чья жизненная сила и личное обаяние в сочетании с известностью – все это пробудило в нем чуть ли не религиозное благоговение и трепет.

В голове мелькнула мысль: а не был ли сам генерал каким-либо образом вовлечен в покушение на его, Марка, жизнь, когда он едва спасся на нагорье под Ледибургом? Эта мысль так встревожила его, что он вышел из библиотеки, спустился к усаженной пальмами набережной и сел на скамейку, обращенную к спокойным, защищенным от штормов водам залива с огромной горой, похожей на спину кита, на противоположном отвесном берегу.

Провожая глазами плывущие корабли, он пытался распутать сложную паутину лиц и событий, центром которой являлся Ледибург, где и затаился паук. Он понимал, что для расследования понадобится время. Читать старые газеты – дело долгое, а пока он дождется от Марион ответа на свое письмо – пройдет не один день.

Вечером в своей темной, запущенной комнатенке он пересчитал оставшиеся соверены и понял, что в большом городе их ему хватит ненадолго.

Следовало искать работу.

Администратор магазина, обладатель большого живота, характерного для любителей пива, оказался облаченным в одежду кричащих расцветок – так, похоже, всегда одеваются торговцы автомобилями. Марк отвечал на его вопросы чрезвычайно вежливо, с притворной жизнерадостностью, а у самого на душе кошки скребли.

Пять дней он таскался по городу от одного места, где светила слабая надежда получить место, к другому.

– Времена сейчас непростые, – вздыхая, жаловался почти каждый потенциальный работодатель уже в начале собеседования, – нам нужен человек с опытом работы.

Изыскания в библиотеке он пока что забросил из-за нехватки времени. Вот и сейчас он сидел на кончике стула и ждал, когда можно будет поблагодарить сидящего напротив человека и распрощаться, но тот все продолжал говорить, хотя время, отпущенное на собеседование, давно кончилось. Он рассуждал о комиссионном вознаграждении торговца, таком высоком, что с лихвой хватило бы и на двоих.

– Надеюсь, вы меня понимаете, – он подмигнул и вставил сигарету в мундштук.

– Да-да, конечно! – горячо согласился с ним Марк, который абсолютно не понял, что имеет в виду собеседник, но на всякий случай готовый ему поддакивать.

– Конечно, я бы лично за вами присматривал. Если бы мы с вами пришли к некоторому общему согласию. Как вы считаете?

– Конечно, – снова согласился Марк.

До него вдруг дошло, что администратор домогается некоего процента от комиссионных Марка. Кажется, он все-таки получит эту работу.

– Конечно, сэр, – сказал он, и ему захотелось вскочить со стула и сплясать от радости. – Я был бы только рад считать вас равным партнером.

– Отлично, – ответил администратор, который и сам не ожидал получить целых пятьдесят процентов заработанных Марком денег. – Жду вас в понедельник, ровно в девять часов, – быстро добавил он, ласково улыбаясь Марку.

Марк благодарно сжал его руку, но, когда он уже покидал крохотное помещение офиса, администратор окликнул его:

– Послушайте, Андерс… надеюсь, у вас есть приличный костюм?

– Разумеется, – быстро соврал Марк.

– Наденьте его.

На индийском базаре Марк отыскал портного-индуса, и тот за тридцать два шиллинга на скорую руку за ночь сшил ему серую тройку.

– Прекрасно сидит на вас, сэр. Вы в нем просто как член королевского семейства, – заявил портной, указывая на засиженное мухами зеркало в примерочной.

Индус стоял за спиной Марка и мастерски придерживал складку лишнего материала на талии, чтобы спереди все выглядело прилично.

– Вы будете первоклассной рекламой моего скромного таланта, – добавил он.

– Машину ты, разумеется, водишь? – небрежно спросил его администратор, которого звали Дики Лэнком, когда они шли по торговому залу к сверкающему «кадиллаку».

– Конечно, – не стал спорить Марк.

– Ну да, конечно, – согласился Дики. – Иначе зачем устраиваться на работу продавцом автомобилей, верно?

– Конечно, незачем.

– В таком случае садись за руль, – пригласил Дики. – И прокати меня вокруг квартала.

Марк мысленно вздрогнул, но его спас быстрый язык.

– Для начала я предпочел бы, чтобы вы показали мне характерные особенности этой машины. За рулем «кадиллака» я еще не сидел.

На этот раз он сказал чистую правду. За рулем «кадиллака», как, впрочем, и любого другого автомобиля, он еще не сидел.

– Ладно, – согласился Дики.

Они покатили по набережной Марин-парад. Дики насвистывал и, проезжая мимо хорошеньких девушек, кончиками пальцев прикасался к шляпе, а Марк тем временем внимательно наблюдал за каждым его движением, стараясь запомнить, что он делает рулем и педалями.

Вернувшись в торговый зал на Уэст-стрит, Дики небрежно пролистал пачку печатных бланков.

– Как продашь, заполни один такой бланк. Да не забудь взять деньги, – сказал он, доставая часы. – Черт возьми, как время бежит! Уже начало двенадцатого. А у меня назначен деловой обед с одной очень важной клиенткой. – Он понизил голос. – Блондинка… Женщина – закачаешься! – подмигнул он. – Итак, до встречи.

– А как насчет цен и всего такого… вы ничего не сказали! – отчаянно крикнул ему в спину Марк.

– На моем столе брошюра, там все найдешь. Пока!

И Дики исчез за дверью черного хода.

Бормоча вслух текст руководства, Марк неуверенно кружил вокруг «кадиллака», пытаясь понять и усвоить правила эксплуатации, а по чертежу с циферками и пронумерованному списку разобраться, из каких основных частей состоит автомобиль, как вдруг почувствовал, что его кто-то трогает за руку.

– Простите, молодой человек, вы здесь продавец?

Перед ним стояла пожилая пара; мужчина был в прекрасно скроенном темном костюме с гвоздикой в петлице и с тростью в руке.

– Мы хотели бы сначала, прежде чем примем решение, прокатиться в вашем автомобиле, – сказала стоящая рядом с ним элегантная дама, матерински улыбаясь Марку сквозь легкую вуаль, спускающуюся со шляпки с полями. Шляпку украшали искусственные цветы, а серебристые волосы под ней были тщательно вымыты и опрятно завиты.

Марк понял, что погиб. Он отчаянно огляделся, куда бы сбежать, но джентльмен уже усаживал жену на переднее сиденье автомобиля.

Марк захлопнул за ними дверцы и нырнул за машину, чтобы в последний раз пробежать глазами инструкцию.

– Левой ногой нажмите педаль сцепления, поставьте рычаг переключения передач в нейтральную позицию, вверх и влево, правой ногой нажмите на педаль газа и отпустите педаль сцепления, – пробормотал он и, сунув брошюру в карман, торопливо уселся за руль.

Джентльмен, сидящий посередине заднего сиденья, наклонился вперед, держась обеими руками за набалдашник трости, серьезный и внимательный, как судья перед вынесением приговора.

Жена его ласково улыбнулась Марку.

– Сколько вам лет, молодой человек? – спросила она.

– Двадцать, мэм, скоро будет двадцать один.

Марк нажал на стартер, и мотор заворчал, так что ему пришлось говорить громче.

– Ну надо же! – воскликнула она. – Моему сыну столько же.

Марк ответил ей бледной, болезненной улыбкой, прокручивая в уме дальнейшие инструкции.

«…До упора нажмите на педаль газа…»

Двигатель оглушительно взревел, и Марк вцепился в баранку так, что побелели костяшки пальцев.

– Вы живете с родителями? – задала вопрос пассажирка.

– Нет, мэм, – ответил Марк и отпустил сцепление.

Задние колеса взвизгнули, как раненый жеребец, позади поднялось синее облако дыма, и машина, едва не встав на дыбы, дико развернулась и рванула вперед, к проходу на улицу, оставив на полированном полу торгового зала два длинных следа от резиновых шин.

Марк пытался совладать с рулем, машину кидало из стороны в сторону; в самый последний момент ему удалось направить ее прямо в открытый проезд, и она бочком, словно краб, выскочила на улицу. Упряжка лошадей со своим экипажем испуганно шарахнулась в сторону, уступая дорогу ревущему автомобилю, а за спиной Марка пожилому джентльмену с трудом удалось отыскать свою трость и снова принять сидячее положение.

– Отличный движок, разгоняется сразу! – прокричал Марк, стараясь перекрыть рев двигателя.

– Превосходно, – согласился с ним пассажир, не отрывая взгляда от зеркала заднего вида.

Его жена поправила шляпку, которая съехала ей на глаза, и укоризненно покачала головой:

– Эх вы, молодые люди! Стоит только покинуть родное гнездо, начинаете морить себя голодом. Живете одни… посмотрите на себя, такой худой, кожа да…

Не снижая скорости, Марк мчался к перекрестку Смит-стрит и Элиуэл, но тут прямо перед его носом прогрохотал тяжелый грузовик, и Марк проворно крутанул руль. «Кадиллак» свернул под углом девяносто градусов и на двух колесах проскочил на улицу Элиуэл.

– …кости, – закончила дама, одной рукой крепко вцепившись в ручку дверцы, другой придерживая шляпку. – Заходите как-нибудь в воскресенье к нам в гости, мы вас покормим.

– Благодарю вас, мэм, вы очень добры.

Когда Марк остановил наконец «кадиллак» у тротуара перед торговым залом, рука его лихорадочно тряслась, и выключить двигатель ему удалось только со второй попытки. Нервный пот проступил даже сквозь пиджак новенького костюма, и у него не осталось сил выбраться из машины.

– Невероятно, – проговорил пожилой джентльмен с заднего сиденья. – Какое самообладание, какое мастерство! Я снова чувствую себя молодым.

– Да, все было очень мило, дорогой, – согласилась с ним жена.

– Берем! – порывисто заявил муж.

Марк не поверил своим ушам – уж не ослышался ли он? Неужели у него совершилась первая продажа?

– Как ты думаешь, не пригласить ли этого молодого человека к нам шофером? Он очень хорошо водит машину, – сказала дама.

– Нет-нет, мэм, – снова испугался было Марк. – Не могу бросить свою работу… но все равно большое вам спасибо.

– Отличная работа, старина, – сказал Дики Лэнком, складывая две пятифунтовые банкноты, свою половину комиссионных, заработанных Марком при продаже «кадиллака». – Тебя ждет большое будущее.

– Не знаю, не знаю, – скромно возразил Марк.

– Большое будущее, поверь, – глубокомысленно повторил Дики свое пророчество. – Вот только, старина, понимаешь… этот твой костюмчик… – его слегка передернуло. – Слушай, давай познакомлю тебя с моим портным, теперь ты можешь себе это позволить. Ты только не обижайся, но этот сидит на тебе, как на клоуне.

В тот вечер после работы Марк в первый раз за всю неделю поспешил в библиотеку. Библиотекарша приветствовала его неодобрительным взглядом, как строгая школьная учительница:

– Я уже подумала, что больше вас не увижу… что вы бросили ваше дело.

– Ну что вы, ни в коем случае, – заверил ее Марк.

Она сразу смягчилась и вручила ему ключ от читального зала.

В записной книжке Марк для наглядности нарисовал фамильное древо Кортни. У Шона был брат, к концу бурской войны тоже полковник, а также кавалер креста Виктории за отвагу, – в общем, семья знаменитая и заслуженная. Этот брат, полковник Гаррик Кортни, стал известным, а потом и знаменитым писателем, автором книг по военной истории и биографий известных военачальников: первая называлась «С Робертсом к Претории», потом «Буллер, боевой офицер», «Битва при Сомме», «Китченер. Жизнь воина». На все эти книги в «Ледибургском прожекторе» вышли подробные и восторженные рецензии. У Гаррика Кортни был единственный сын, Майкл Кортни. До 1914 года в газете нашлось много публикаций о его деловой активности генеральным директором компании «Лесопилки Кортни», о его спортивных достижениях в качестве наездника на многочисленных местных соревнованиях. И вдруг заметка в номере за 1917 год: