Кровь молчащая

Желающие уничтожения России разрушили многовековой механизм управления государством…

Но Россия окончательно не погибла. Да, может быть, она склонила голову, ослабла, застонала, затаилась. Но не погибла…

Количество человеческих жертв по России на сегодняшний день, вероятно, исчисляется уже миллионами. Противоборствующие стороны совершают чудовищные преступления против невинного мирного населения, против солдат противника и даже против подозреваемых в сочувствии к противнику…

Но революции просто так, из ничего, не происходят. Годами, десятилетиями их тщательно готовят, разжигают, используя в качестве горючего реально существующие в стране проблемы, изъяны и чисто человеческие противоречия…

Мне представляется каким-то чудовищным, недосягаемым для ума то стремительное движение, с каким обрушилась нам на плечи наша несчастная Россия! Закачались, сгинули в глухую неизвестность царь-батюшка, властитель, со свитой министров, потом кадеты, потом эсеры… Сегодня на поверхности грязного, смердящего болота событий плавают самые неспособные, самые отвратительные бездарности, жалкие истерики и разбойники. За молитву сердечную, за святых угодников – в лицо бьют отчаянно. А бесовское же ремесло – напротив, нынче у толпы в великом почёте установилось…

Революцию можно было избежать. Уверен. Неравенство, нищету, голод – можно было исключить из жизни России совсем иначе, благоразумно, не так апокалиптически…

Я задыхаюсь от переполняющего меня чувства нашей общей вины, от бессилия, от коверкающих сердце мыслей о днях грядущих. В днях тех – будто нет меня, а если и есть – то совсем я другой, чужой, ненавистный и противный самому себе.

Где нынче великая отеческая любовь Христова? Куда сгинула? По каким побрела дорогам и быстрым рекам? Как в страхе, незрячему отыскать её да в душу вернуть? Почернело всё вокруг…»

Р.С.Ф.С.Р.

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Северо-Кавказского Военного Округа

12/12–1919

МАНДАТ

Дан сей тов. Меерхольцу Александру Петровичу в том, что он действительно состоит начальником Управления Военно-Продовольственного Снабжения Армий Кавказского фронта, а потому, на основании постановления Совета Народных Комиссаров от 2-го декабря 1919 года, постановления В. Ц. И.К., согласно постановления Совета Рабоче-Крестьянской Обороны от 12-го декабря 1919 года, пользуется всеми служебными правами и преимуществами Начснаба Фронта.

В виду особой Государственной важности задач, возложенных на правление Военно-Продовольственных Снабжений, согласно положений о местных органах Главснабпродарма, тов. Меерхольцу Александру Петровичу предоставляется право:

1. Требовать от всех продорганов, учреждений и организаций, как военных, так и гражданских, имеющих отношение к делу снабжения армий продовольствием и предметами первой необходимости, доставления необходимых продкавфронту данных, сведений, материалов и прочее…

2. Отстранять не соответствующих своему назначению подчинённых должностных лиц от занимаемых ими должностей и заменять их другими.

3. Возбуждать ходатайства об устранении виновных и саботирующих элементов от должности и предания их суду.

4. Созывать совещания местных властей и продорганов по вопросам продовольствия…

5. Присутствовать на совещаниях и заседаниях… делать на них заявления, доклады, давать объяснения…

Для успешного осуществления своих прав и полномочий тов. Меерхольцу Александру Петровичу предоставляется право подачи бесплатных телеграмм… и право бесплатного пользования телефонной сетью, а также свободного передвижения по всем путям сообщения Республики с правом проезда на пароходах, поездах, вагонах экстренных, штабных, делегатских и на отдельно следуемых паровозах…

Все Советские Учреждения, Общественные Организации и должностные лица обязаны оказывать тов. Меерхольцу Александру Петровичу всемерное содействие и фактическую помощь при выполнении возложенной на него задачи.

Всякое противодействие, как активное, так и пассивное со стороны учреждений и лиц будет рассматриваться как противодействие Красной Армии в условиях Военного времени и преследоваться по всем строгостям революционного закона…

Согласно приказа Реввоенсовета Республики от 30 сентября 1918 года № 6 тов. Меерхольц Александр Петрович без ведома Упродкавфронта не может быть подвергнут ни аресту, ни задержанию по каким бы то ни было причинам.

Тов. Меерхольцу предоставляется право носить всякое оружие.

Реввоенсовет: ВорошиловБудённыйСекретарь Орлова1919 год, декабрь. Дача семьи Меерхольц, хутор на реке Гуселке

Утро морозное, безветренное. Стайка снегирей – будто красные яблоки, нечаянно рассыпанные по снегу. Яркое белое солнце над головой, да прямые полоски печного дыма в голубое небо – повсюду из деревянных жилищ.

Шурка выбегает на тонкий лёд Гуселки, затягивает поясок на пальтишке покрепче и кричит, что есть сил:

– Мама, мамочкааа! Мамочка, смотрите, как наша речка застыла!

Вслед за Шуркой, широко разведя руки, с визгом, скользит на коленках Ростик.

Евгения испуганно охает, хватается за голову:

– Мальчики, назад! Сейчас же назад! Лёд ещё слабый совсем! До беды дело дойдёт!

Минуту спустя все спешат домой: братья послушно держат мать за руки, дурачатся и хохочут, шмыгая замёрзшими носами. Мать хмурит брови:

– Шура, ты непозволительно ведёшь себя перед младшим братом! Чему хорошему он научится, глядя на твой пример поведения? Сегодня – эта безумная выходка на льду. Вчера ты явился из гимназии с разбитым лбом и в синяках! К тому же не удосужился объяснить случившееся отцу.

Сын молчит, виновато уткнувшись в пальто матери, поглядывая на Ростика.

– Шура, ты не расслышал мой вопрос?

Мальчик оборачивается назад, будто желая удостовериться, что за его спиной никого нет. Затем поднимает глаза на мать и шёпотом оправдывается:

– Они меня дразнят, каждый день дразнят и смеются. Вчера кричали «Катись на саночках к своей немецкой мамочке!» Ну как я мог терпеть? Как? Я дрался. Кулаками. Честно. Вот такая правда, мама… Мама, скажите мне, это очень плохо, что мы – немцы?

Евгения останавливается и строго смотрит на сына. Шурка видит иней на её ресницах и маленькую капельку крови из трещинки на нижней губе.

– Это для кого плохо? Для тебя, Шура, плохо? Запомни, Шура: стесняться корней своей семьи – безнравственно и неприемлемо для благородного человеческого разума! И если я ещё раз услышу подобные вопросы, то более не смогу уважать тебя, Шура!

Совсем скоро прогулка подходит к завершению. Вековые липы аллеи, яблоневые сады, справа от дачных построек – всё покрыто снегом. Высокие сугробы играют алмазами, сквозь них протоптана дорожка к дому. Тишина, только где-то совсем рядом чирикают воробьи. Евгения поправляет высокую лисью шапку, прячет холодные руки в муфту и переводит своё внимание на другого сына:

– А ну-ка, Ростислав, свет мой, расскажи-ка мне, что завтра будешь докладывать на занятии в гимназии про наш любимый город?

Ростик вприпрыжку, играючи, чеканит слова и с большим удовольствием отвечает матери:

– Город Саратов находится на юго-востоке европейской части России, на Приволжской возвышенности. Зима у нас морозная, многоснежная. Волга наша замерзает в конце ноября, а полностью очищается ото льда в конце апреля. Лето очень жаркое и сухое. Ветры летом сильные, с пылью… Советская власть в городе провозглашена была двадцать седьмого октября 1917 года. Наверное, Теперь всегда будет Советская власть. Только я ещё не знаю, хорошо это или плохо.

– Цыц, шишига! Рассуждать он надумал! Беги вперёд и отворяй калитку поскорее! Оба – к тёплой печке! Бабушка обещала пирогов сотворить, пока мы с вами праздно шатаемся, бездельничаем. Вот погреемся, пообедаем, а к вечеру лошадью – в город. Отец заждался уже, наверное. И нянька, справляется ли с Лёвушкой и Томой? Переживаю что-то. Томочке нашей хоть ещё и годика нет, а с характером барышня!

Дверь дома неожиданно открывается, и на пороге возникает Александр Петрович. Евгения застывает в недоумении:

– Ты? Почему ты здесь? Что за непредвиденность?

– Я за вами, Женечка. Собирайтесь срочно. Утром отъезжаю в Ростов-на-Дону. Вы – вслед за мной, но несколько позже. Вероятно, двинетесь поездом, вместе с управлением фронта. В результате совместного совещания членов РевВоенСовета был подписан приказ, в котором среди прочего изложено, что я назначен начальником снабжения Северо-Кавказского военного округа…

Евгения пошатывается, прижимается щекой к пахнущей лошадью шинели мужа:

– А как же теперь…

– Собирайся, Женечка. Нам сегодня ещё очень многое надо успеть…

ТЕЛЕГРАММА

ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ КОМИССАРУ МУРМАНСКО-БЕЛОМОРСКОГО КРАЯ, ТОВАРИЩУ МЕЕРХОЛЬЦУ С.

ПЕТРОЗАВОДСК

07.07.1918

Вам вменяется в обязанность:

1. Принять все меры к радикальному разрушению железнодорожного пути на возможно значительном расстоянии.

2. Иностранцев, прямо или косвенно содействующих грабительскому походу англо-французских империалистов, арестовывать, при сопротивлении – расстреливать.

3. Граждан Советской республики, оказывающих прямое или косвенное содействие империалистическому грабежу, – расстреливать.

4. Два миллиона рублей переводятся в Ваше распоряжение. О посылаемой Вам военной помощи будет сообщено особо.

ПРЕДСОВНАРКОМА ЛЕНИН1919 год. Саратов – Ростов-на-ДонуИз письма Александра Петровича Меерхольца к супруге:

«…Совсем неожиданна для меня в конце ноября оттепель. Прошли Царицын, до Ростова около ста вёрст, и погоды здесь заметно отличаются от наших. Подтаивают сугробы, а о состоянии проезжих дорог и говорить не хочется – перемешка снега с вязкой грязью. Идём обозами, промокшие, уставшие и злые. Лошади с трудом выполняют свою работу. Дисциплина среди вверенных мне военнослужащих оставляет желать лучшего. Люди подобрались из разных общественных слоёв, и это порождает многочисленные конфликты, неприязнь и жестокость по отношению друг к другу…

Хотел начать своё письмо так: «Еду по России искать правду». Хотел, но подумал, что эти слова не будут честными. Этими словами можно попробовать слукавить, закрыться от самого себя или попытаться избежать упрёка и осуждения. Мы с Вами давно всё поняли, родной мой человечек. Поняли ещё в семнадцатом году, задолго до моего ареста большевиками…

Я еду собирать обломки своей совести, Женечка, по-другому никак не сказать.

Человека «моего племени» вполне можно назвать слабым, ничтожным. Он идёт на многое ради сохранения собственного покоя. Я всегда находил себя далеким от политических драк и нездорового противостояния миру и самой жизни. Я всегда с особой гордостью осознавал, что за моими плечами – семья: Ваша очаровательная улыбка, первые шаги моих детей, тёплые руки матери. Это и только это составляло мой замечательный, привычный уклад, которому, как мне казалось, должно благоволить всё вокруг. Все мои успехи, достижения и скромные мирские победы, видит Бог, осуществлялись во имя вас, самых близких для меня, самых любимых. Конечно же, видел и слышал, чем наполняется Россия. Но до самого критического момента в своей биографии – не верил в такой излом событий. Не умел осознать в полной мере, что вот она, уже совсем рядом с нами – калечащая и рвущая на куски сила. Откажешься бегать у неё в холопах – конец…

За своё неприятие и несогласие я получил бы пулю, Вы знаете. Нет, слаб душой, сломался, всё о вас думал. Отдал себя в руки сатане и прошу теперь, чтобы Господь не отвернулся от меня. Всё это ничтожно. Мерзко и ничтожно…

Кажется, что откуда-то из-за дальнего леса, из-за могучих вековых сосен выкатится сейчас огромный чёрный ком и всех нас раздавит. А ведь он точно где-то существует, этот огромный чёрный ком, сотворённый из великого зла, обиды и людской ненависти…

…Мы все заплатим страшную цену за свои жизни. То, что произошло и будет происходить на российской земле завтра, – никогда не найдёт оправдания в истории. Не придёт в сердца человеческие прощение»…

ПРЕДРЕВВОЕНСОВЕТ ТРОЦКОМУ ПО МЕСТУ НАХОЖДЕНИЯ, КОПИЯ КИЕВ ПРЕДСОВНАРКОМА РАКОВСКОМУ, КОПИЯ СОВОБОРОНЫ ЛЕНИНУ

23 июня 1919 года.

Приднепровский плацдарм оставлен. Взятое нами обратно Синельниково оставлено, и наша пехота зарублена казаками. Происшедший уже перелом в настроении частей, неоднократно гнавших перед собой противников, снова аннулирован. Единственной причиной является преступное легкомыслие южного фронта, своей расхлябанностью губящего хорошо начатое дело. На все наши требования о высылке патронов мы получили от харьковского Совобороны только отписки о том, что руководство фронта не виновато в захвате казаками посланного нам ранее боеприпаса. Для пересоздания армии необходимо сейчас отходить планомерно, не спеша, что совершенно невозможно без отражения частичных контратак и активных действий. Наши лучшие части морально разлагаются и обвиняют нас в предательстве. Недостаток патронов таков, что часть в шестьсот шестьдесят человек отправляется в бой с десятью тысячами патронов. Удержать оборону Екатеринослава при этих условиях невозможно. Мы требуем от южного фронта посылки патронов вне всякой очереди, на весь состав 14 армии, с включением Крымской территории…

РЕВВОЕНСОВЕТ:К. ВОРОШИЛОВС. МЕЕРХОЛЬЦБ. МЕЖЛАУК
ПРИКАЗ № 22войскам 14 армии РСФСР

гор. Кременчуг, 6-го июля 1919 г.

1.

Ещё раз подтверждается, что начальники частей, отлучающиеся со своих участков для докладов и т. п. надобностей без разрешения Штаба, будут расстреливаться на месте, как подлые дезертиры и шкурники.

Всем красноармейцам и начальникам надлежит помнить, что трусы, боящиеся возможной смерти от пули противника и бегущие в тыл, будут наверняка расстреляны в тылу.

2.

Несмотря на неоднократные указания и приказы Политинспекции, в помещениях и эшелонах действующих частей продолжают оставаться праздные женщины, процветает разврат, что вносит в ряды армии дезорганизацию и разрушает боеспособность частей. Противник пользуется этой расхлябанностью в своих целях, организуя при помощи женщин широкий шпионаж.

Этой позорной дезорганизации должен быть положен конец.

Реввоенсовет армии предписывает всем политкомам, под их личную ответственность, немедленно выселить из пределов подведомственных им частей всех женщин, не занимающих определённых должностей в Армии, и препроводить их в тыл.

Неподчиняющихся данному Приказу – арестовывать и предавать суду Военного Революционного Трибунала.

3.

Установлено, что наши части, забирая пленных белогвардейцев и даже перебежчиков, часто полностью их расстреливают. Такие действия останавливают разложение в рядах противника и заставляют насильно мобилизованных белыми рабочих и крестьян избегать сдачи в плен из опасения подвергнуться той же участи, что и белогвардейцы. В целях усиления разложения в армии противника и привлечения на нашу сторону мобилизованного им рабоче-крестьянского элемента Реввоенсовет предписывает всем политкомам частей принять все меры к тому, чтобы имевшие место массовые расстрелы пленных, а тем более перебежчиков, отнюдь не применялись.

Одновременно политкомам и политработникам предписывается развить самую широкую агитацию в рядах противника с призывами переходить на нашу сторону и непременным указанием того, что добровольно сдавшимся в плен будет гарантирована жизнь.

4.

Реввоенсовет армии обращает внимание политических работников на то, что работа в частях, несмотря на большое количество ответственных товарищей коммунистов, поставлена весьма слабо. Новые из них, влившись в роты, батальоны и другие воинские части, забывают о своей обязанности революционера быть всегда и везде не только старшим товарищем красноармейца, но и его воспитателем и пропагандистом идей коммунизма. До сих пор во многих частях не изжиты явления бандитизма, махновщины, антисемитизма и всего того, что ведёт к разложению Армии и к усилению контрреволюции. Следует помнить о том, что боевая мощь Красной Армии вытекает из сознательности всех начальников и политработников, из ясного представления своих задач каждым из красноармейцев, ибо только этим выковывается твёрдость духа, чувство беззаветной преданности делу революции и умение всегда выйти из положения, как бы плохо оно ни было. Твёрдость духа есть основа, дающая успех в бою. Всякий политический работник, каждый коммунист обязан следить за своей честью, пользоваться всяким случаем для разъяснения несознательным товарищам идей коммунизма и задач бойца-революционера. Здесь не может быть места формальному отношению к делу, здесь нельзя отделываться официальными митингами на общие темы, здесь нужно нести групповые беседы, пользуясь ежедневными случаями соприкосновения с товарищами по роте. И сила оружия, удваиваемая сознательным представлением о своих задачах, в руках красноармейца будет обрушиваться на белогвардейские банды теми мощными ударами, под которыми погибнут попытки наших врагов удушить российскую революцию и разгорающийся пожар всемирного восстания пролетариата.

РЕВВОЕНСОВЕТ 14 АРМИИ:ВОРОШИЛОВМЕЕРХОЛЬЦНАЧАЛЬНИК ШТАБА МАРМУЗОВ

ЗАПИСКА ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ. 14 АРМИЯ. МЕЕРХОЛЬЦУ С.

АЛЕКСАНДРОВСК. РЕВВОЕНСОВЕТ. ПРИНЯТА 12.06.1919 ОТ ШТАБА 7 ДИВИЗИИ

Приказываю немедленно донести, каким образом вами мог быть допущен приказ по вверенной мне Армии, без моей подписи и без предварительного осведомления меня о содержании такового. Вся ответственность за руководство 14 Армией лежит на мне, и никто не имеет права, помимо особо мною уполномоченных на это лиц, давать какие-либо приказы. Вместо того чтобы информировать меня о положении на всех участках и доносить своевременно южному фронту о всех исключительных событиях Армии, вы занимаетесь командованием. Предупреждаю, что дальнейшая задержка донесений мне и фронту, издание самовольных приказов повлечёт немедленное предание вас суду.

КОМАНДАРМ 14 АРМИИ ВОРОШИЛОВ

ЗАПИСКА ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ. 14 АРМИЯ. МЕЕРХОЛЬЦУ.

АЛЕКСАНДРОВСК. РЕВВОЕНСОВЕТ. ПРИНЯТА 18.06.1919 ОТ ШТАБА 7 ДИВИЗИИ

Объездили фронт и лично убедились, что противник в направлении Синельниково-Раздоры немногочислен. Разведка доносит, что противник группируется на правом фланге. В направлении Славгорода части только к вечеру понемногу стали собираться. От прекрасной группы Гришинского направления остались жалкие частицы. Немедленно нужно выслать Белорусскую бригаду. Положение на Лозовой неважное.

КОМАНДАРМ 14 АРМИИ ВОРОШИЛОВЧЛЕН РЕВВОЕНСОВЕТА МЕЖЛАУКИсполнитель Любенчук.

РСФСР

22.07.1919 г. Вход.№ 2330

РЕВВОЕНСОВЕТУ 14 АРМИИ

Ввиду тяжёлого положения на полтавском участке фронта и необходимости нанести противнику фланговый удар второй бригадой 46-ой дивизии, я полагал бы целесообразным выезд на полтавский участок товарища Меерхольца и товарища Ворошилова, со специальным поручением от Реввоенсовета 14 армии добиться самого энергичного наступления в указанном направлении.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ РЕВОЛЮЦИОННОГО ВОЕННОГО СОВЕТА ТРОЦКИЙ1920 год, декабрь. Ростов-на-ДонуШтаб Северо-Кавказского Военного Округа

– Разрешите обратиться, Алексан Петрович? – новоявленный адъютант Меерхольца велик ростом, сутул, и оттого шинель его кажется смешно обвисшим мешком на худом, узком теле. Сняв с плеча тяжёлую винтовку, проведя длинным рукавом по красному мокрому носу, он усаживается напротив письменного стола Александра Петровича.

– Вот, понимаете ли, письмо надумал написать. Могу ли спросить у Вас чернил?

Меерхольц по-доброму улыбается:

– Так ты что же, Яков, грамоте обучен?

– Да есть немного знаний – тятя, прежде чем убили его, на фабрике служащим был. Мы с братом при нём успели три класса школы окончить. Ну а уж как его не стало – с матерью в деревню подались, к её родне. Там не до умных книжек было…

Александр Петрович протягивает через стол серую железную кружку с дымящимся кипятком:

– Пей, грейся. А кто же, Яков, отца твоего загубил? За какую такую провинность?

Юноша делает глоток, опускает глаза и снова проводит рукавом шинели по носу.

– А большевики и убили. А ни за что, а случайно под пулю влез опосля митинга на фабрике. Так дадите чернил или как? Или не имеется свободной возможности?

Меерхольц достаёт из шкафа малахитовый чернильный прибор, несколько листов бумаги и кладёт перед адъютантом.

Совсем скоро в штаб прибегает Шурка. Ему долго не удаётся поговорить с отцом: бесконечный поток людей в кабинет, громкие вопросы и ответы, долгая работа с документами. Шура садится на стул возле тёплой печки, снимает варежки, большие валенки и дремлет. Издалека, откуда-то с окраин города, непрерывно раздаётся пулемётная и орудийная стрельба. С тех пор когда Шура каждый день стал видеть большевиков, он привык к ней. Дрожащие в окнах стёкла и гневная брань горожан не рождают в его душе переполоха или страха.

Меерхольц наконец-то отвлекается от дел, закуривает блестящую чёрную трубку и быстрыми шагами подходит к сыну.

– Шурка, доложи-ка, что в доме с продовольствием?

– Пока хватает. Вчера получили морковный чай и крупу. Есть ещё немного хлеба, соль и мочёные яблоки. Сегодня за уроки музыки с мамой рассчитались крыночкой молока и вишнёвым вареньем.

– Я настойчиво просил не брать ничего съестного из чужих рук! Я же объяснял! Ох уж эти Женины штучки!..

Но кажется Шура не обращает внимания на брань отца. Он всматривается в его родное лицо, следит за движением рук, поправляющих потёртую кожаную кобуру, и в великой гордости улыбается. Отец! Самый сильный для Шуры, самый справедливый, самый честный и смелый!

– Отчего же ты смеёшься, гусь лапчатый? Нет, ну посмотри на него, Яков! Я с ним о серьёзном, а он – смеяться вздумал!

Адъютант прекращает скрести пёрышком о густо исписанный лист бумаги и поднимает глаза:

– Толковый он у Вас будет, Алексан Петрович!

Яков спешно допивает давно остывшую воду, поднимается и потирает руки:

– Осмелюсь ли просить. Тут это… Письмо закончено, но наверняка нуждается в правке. В нынешнем виде отправлять нельзя никак. Не могли бы Вы, пока есть свободная минутка и нет в кабинете посторонних…

Меерхольц садится за письменный стол, некоторое время раскладывает документы по объёмным белым папкам, затем берёт бумаги у Якова.

– Ну что же, Яша, править значит править. Если не воспротивишься – вслух зачитаю… Позволь, мил человек, да что это? Письмо товарищу Ленину адресовано? Это кто же тебя надоумил такой шаг сделать?

– Молчать нет сил, Алексан Петрович! Несправедливость вокруг, недостойность революционным идеям, а товарищ Ленин ничего не знает об этом. Письмо ему необходимо!

– «…суд революционной совести превратился в самосуд матросских и красноармейских банд по самым различным поводам и предлогам. Уничтожают боевых противников, даже когда те уже сложили оружие. Без причин истребляют богатых и просто обеспеченных людей. Казнят за неосторожное слово, за ношение царских погон, за службу в полиции в дореволюционное время и по другим порою вздорным поводам.

На моих глазах под Ростовом в дачной местности было убито пять мальчиков-партизан возраста четырнадцати-пятнадцати лет. Красноармейцы раздели их донага, выстроили в ряд на улице и тут же расстреляли, а их одежды, пререкаясь, поделили между собой. Вечером того же дня было расстреляно еще десять человек: старик-священник, отставной генерал, семидесятилетняя старуха и несколько казаков. Убийства сопровождались грабежами, погромами домов. Расхищали вещи, разбивали ульи на пасеках, грабили иконы, книги. Тогда же большевики разгромили местную церковь, откуда унесли святое Евангелие, золотые чаши и напрестольную плащаницу.

На железнодорожной станции Батайск в феврале этого года местный военно-революционный комитет арестовал, а затем расстрелял без следствия и суда около сотни человек, офицеров и интеллигенции, которых обыкновенно хватали прямо с поездов, по внешнему виду. Стоявшие на станции красноармейцы добровольно сбегались, чтобы принять участие в этих убийствах.

Комиссар Краснолобов давеча хвалился нашим пулемётчикам, как в хуторе под Таганрогом награбил с местного населения аж сто двадцать тысяч рублей. А тех, кто воспротивился его мандату, – усмирял стрельбой и истязаниями.

Днями и ночами по городу производятся повальные обыски, ищут «контру», не щадят раненых и больных. Красноармейцы врываются в лазареты, находят там раненых юнкеров и офицеров, выволакивают их на улицу и там же расстреливают. Над умирающими и трупами всячески глумятся: бьют прикладами винтовок по головам, топчут ногами, мочатся им на лицо…»

Меерхольц бросает жёсткий взгляд на раскрывшего рот Шуру, поджигает табак в трубке, несколько раз глубоко затягивается и продолжает чтение:

– …убитых подолгу оставляют на местах расстрелов, не позволяют родственникам забирать тела своих близких, оставляя их на съедение бродячим собакам, которые таскают растерзанные трупы по улицам.

Намерен так же сообщить, что, когда большевики вошли в Ростов, к ним поголовно примкнул весь преступный, уголовный элемент города, который впоследствии, якобы согласно «революционной совести», осуществляет открытые грабежи и бесчинства…»