Следы на облаках. Том 1

За изысканиями не заметила, как наступил вечер. Пришлось включить свет на кухне. Я веером разложила перед собой вырезки и записку. Что их связывает? У всех в скобках какие-то клички. У мамы тоже. Хотя я не помню, чтобы кто-нибудь её называл Ланой хотя бы раз в жизни.

Захотелось есть. Залезла в холодильник, нашла в морозилке пачку замороженных блинчиков, закинула их в микроволновку. Позвонила Тимке, попросила прийти. Может, он найдёт что-то по своим каналам? У мамы ведь нет компьютера, а ноутбук я с собой не потащила.

Крылов затрезвонил в дверь, как пожарная сигнализация. Иногда Тимки бывает слишком много. Помимо ноутбука с модемом и принтера он притащил (о счастье, ты есть!!) горячих беляшей и пирожков с картошкой, приготовленных по фирменному рецепту тёти Ларисы. На мой скромный вопрос «а принтер-то зачем?» Тимка бодро ответил: «Ну, мало ли, на всякий случай». Крылов, как всегда, в своем репертуаре. Он бы еще спальный мешок захватил. Ну, так, на всякий случай.

– На, Нинка, питай свой растущий организм. Что интересного нашла?

Я ввела друга в курс дела, пока разливала чай по чашкам. Он перелистал тетради, потом сел читать перевод:

– Это какой-то пересказ «Ночного дозора», – хихикнул он. – Там случайно на мосту битвы не было? Под воронкой из вороных ворон? Что за «невидимый свет»?

– Радиация, наверно. В «Махабхарате» написано что-то подобное. Божественное оружие огромной разрушительной силы.

– А это что? – взял он вырезки. – Кто все эти люди?

– Эти? Да вот, Кён и Дрима, – усмехнулась я. – Ты их случайно не знаешь?

– Случайно? Я их специально не знаю. Хотя… Парня, кажется, где-то видел… Алексей Холмогоров?

– Ты шутишь? – остолбенела я.

Одной рукой держа истекавший соком беляш, Тимка другой уже набирал что-то на клавиатуре. Клавиши и мышка быстро покрывались жирными пятнами, но его это не смущало.

– Ну конечно! Группа «Вконтакте». Называется «Странники», он администратор. В общем, обычная эзотерическая тусовка – ОСы, астральные выходы, холотроп и прочее. Но мне интересно было то, что он, этот Лёшка, пишет со знанием дела и реальные практики даёт людям, авторские, причём бесплатно, что в наше время просто немыслимо. Вот его личная страничка, смотри. Может, что-то найдёшь интересное.

На страничке – несколько фотографий Алексея. Ну, парень как парень, вся его эзотеричность заключалась разве что в волосах неуставной длины, а выглядел он в целом, как обычный человек. Простые футболки, джинсы, никаких рубах с вышивками, никаких татуировок, фенек и барабанов с трещотками. Разве что… На одной из фотографий жаркое лето. Он стоит в плавках на берегу озера в обнимку с симпатичной девушкой, а на шее – цепочка с медальоном или чем-то подобным.

– Тим, ты сможешь увеличить, посмотреть, что это?

– Ну, я попробую…

Что можно было выжать из хилой фотографии, он выжал, и этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть предмет на цепочке. На солярном диске золотистого цвета сверху прикреплён серебряный полумесяц.

– Знак! – уверенно опознала я. – Ты можешь залезть в его переписку?

– Ну… Телефон его указан… Если страничка завязана на этот номер… Есть у меня один паренёк… Сейчас ему напишу.

Тимка застучал кнопками, а я никак не могла избавиться от ощущения, будто Алексей смотрит на меня со своих фотографий, – и смотрит, как на самого родного человека. Этот взгляд поднимал в душе целую бурю чувств, но сказать об этом Тимке я бы не согласилась даже под дулом пистолета.

– Переписка удалена, – удивлённо произнес Тим тридцать минут спустя. – Совсем. Можно попытаться её восстановить, всё зависит от того, насколько тщательно следы затирали.

– Ладно, ты там не торопись, потом посмотришь. Суть в том, что он пропал без вести. Найди мне лучше Краснову.

– Сейчас.

На изучение соцсетей ушло довольно много времени, и результат был удручающий – ни в одной из них Краснова Людмила, проживавшая в посёлке Кулаево Новобержской области, подходящего возраста и внешних данных, не числилась. Может, она была идейным противником соцсетей, а может, у неё Интернета просто не было. Тим возмущённо засопел на это предположение. Он согласился бы жить без света, горячей и холодной воды и даже без отопления, но без Интернета – никогда!

Тогда мы попытались поискать информацию об убийстве. Нашли три статьи в газетах, но ничего нового там не почерпнули. Пока Крылов наливал себе добавочную кружку чая, я снова открыла фотографии Алексея. Кто ты? Почему так смотришь? Почему у меня разрывается сердце, глядя на тебя, а через макушку в грудь словно хлещет поток? Алексей… Где ты? Теперь мне нужно найти тебя. Я знаю тебя. Я помню тебя. Я не понимаю, как это возможно, но так и есть. И я тебя обязательно найду. Найду по этой тонкой ниточке, что тянется из сердца вверх, через макушку, в неизвестное…

– Нин? – ворвался в эту тонкую связь голос Тимки.

– А?

– Я говорю, тебе чай налить? Что с тобой?

– Нет… Со мной ничего…

– Угу, совсем ничего. Я так и понял. Мне распечатать фотографию этого «ничего»?

– Зачем?

– Ну как зачем? Повесишь на стену в спальне и будешь любоваться на него вечерами… Ну, и ночами тоже, – хихикнул Тим. – Я такого взгляда у тебя никогда не видел. Парень понравился?

– Это другое, – отмахнулась я. – Но фотографии распечатай.

Тимка недоверчиво хмыкнул, но согласно кивнул и принялся распечатывать фотографии.

Ещё полтора часа мы копались в записях мамы… Хоть бы что-то новое!! Ну что ей стоило оставить записку, заметку, хоть какой-то намёк! Хотя если она думала, что будет следующей, могла элементарно опасаться, что её письмо обнаружат, и оно не дойдёт до адресата. Значит, письмо может быть зашифровано. Или спрятано, чтобы посторонние его не нашли. Мозг уже не вмещался в моей голове. За окном тьма стояла кромешная, я сжалилась и отпустила Тимку домой. Нам обоим нужно отдохнуть и выспаться.

Я приняла душ, завернулась в старый тёплый халатик, обнаруженный в шкафу, со вкусом выпила подогретое молоко и почувствовала, что уже вполне смогу уснуть. Диванчик даже разбирать не стала, накинула простыню, вытащила из рюкзачка привезённую с собой подушку (после обыска неизвестными ни одной целой подушки в доме не осталось), а с полки шкафа достала одеяло. Наконец-то я посплю! Полежала пару минут, потом всё же встала и проверила, хорошо ли закрыта дверь на засов. И покрывало с зеркала снимать не буду ещё долго. Поразмыслив, я придвинула к зеркалу ещё и стул – если кто-то и будет ломиться этим путем, то стул точно уронит. Не уверена, что меня это спасёт, но хоть помру без неожиданностей.

Вернулась в постель, вытянулась и закрыла глаза…

⁂

– Санни!!

Снова этот голос. Тот, что подсказал про Крастолл. Кого он зовет?

– Санни! Это я!

– Ты – Санни?

Смех. Такой родной, что разрывается сердце.

– Санни – это ты!

– Вообще-то, я Нина. А вы кто?

– Санни, я знаю, что здесь ты Нина. Мне и так тяжёло до тебя прорываться, давай не будем спорить.

– Откуда прорываться? Ты кто?

– С Благословенных Земель, конечно.

– Э… Из Израиля, что ли?

Смех.

– Санни, ты должна всё вспомнить. Ты уже начала. Пожалуйста, вспомни меня.

– Я не помню. То есть…

– Санни, я люблю тебя. Ну вспомни, пожалуйста, это очень важно!

И вот, словно вспышка – испуганно-радостно:

– Кён?

Облегчённо:

– Теперь всё будет проще. Только утром не забудь, что ты меня вспомнила.

– Я не забуду, я же не сплю!

– Конечно, спишь. Иначе как я мог бы с тобой разговаривать? Ты забудешь утром. Всё, кроме этого.

И в меня, через макушку прямо в сердце, хлынул поток Любви. Любви с большой буквы. Любви, принимающей абсолютно и безусловно, вмещающей в себя всё: любовь родителя к ребёнку, и ребёнка к родителю, любовь мужчины и женщины, брата и сестры, любовь к Дому и любовь к Богу, – всё это и намного больше, чем можно представить. Это был такой поток, что стало страшно, больно, невыносимо. Он растворял, разрывал меня. Я не выдержала. Закричала. И проснулась…

⁂

На тумбочке мерно тикали часы. Я машинально посмотрела. Половина третьего. Меня просто всю колотило. А почему? Что-то было во сне. Что-то важное! Я силилась вспомнить, но не могла. Только любовь. Откуда? К кому? Господи, если ты есть, пусть такая любовь будет в реальности! Пусть она просто будет! Я закрыла глаза и провалилась в сон. Уже без сновидений.

Глава 6. Москва – Новобержск

Павел

Тяжёлый день – первое января любого года. Глаза разлепляются с трудом, и ты понимаешь, что ещё не умер, только по чудовищной головной боли и сушняку. Павел тупо уставился на своё полуголое изображение в зеркальном потолке. Шикарная Дашкина кровать отражалась там во всех подробностях и деталях. Ему это даже нравилось… Но сегодня что-то… В общем, любоваться на свои всклокоченные волосы и отёкшие глаза совершенно не было желания. Павел перевернулся на бок. Дашка мирно посапывала, плотно завернувшись в бамбуковое одеяло. Волна медных волос – вот и всё, что торчало снаружи.

Действительно, немного прохладно… Ну да, конечно. Окно распахнуто почти настежь. Он нехотя встал и ликвидировал источник холода простым поворотом пластиковой ручки.

Москва за стеклом в снежных сумерках посленовогоднего запустения выглядела уныло. Весь панорамный вид, до самого горизонта, серый и безжизненный. А может, всё зависит от настроения.

Из спальни в гостиную по полу тянулся след вчерашнего праздника: Дашкино новогоднее платье с блёстками, разбросанные в разных углах туфли, пульт от телевизора отдельно от батареек, рубашка и брюки, стянутое покрывало.

На кухне вообще царил хаос. Пустые бутылки стройными рядами вдоль подоконника, гора грязной посуды в раковине, окурки в переполненной пепельнице, подсохший салат в пиалке, мандариновая кожура, кусок недоеденной пиццы в стакане… Новый год удался, одним словом.

Павел пошарил по столу в поисках остатков виски или коньяка, но удача ему так и не улыбнулась. Всё, даже заначку на утро, выпили Дашкины оголтелые гости. И этот «друг по институту» Вадик вылакал, кажется, больше всех. Всю ночь пялился на Дашку голодными глазами. Хорошо, мозгов хватило руки не распускать, а то Павел впечатал бы ему. Вот бы Вадик удивился, когда его, такого крупного и самоуверенного самца, размазали бы по стенке обычным движением руки. Павел растянул губы в кривой ухмылке. Нет, он не стал бы использовать способности в такой ситуации, но помечтать же приятно.

Ладно, придётся ждать, когда магазины откроются, а это… Павел глянул на оливковый циферблат кухонных часов – половина двенадцатого… Ещё не скоро.

Он закурил, думал о том, что зря наобещал вчера Дашке провести с ней новогодние каникулы. У неё всегда грандиозные планы. Ещё в сентябре она купила билеты в Париж, чтобы «расслабиться в городе любви» и «совершенствовать свой французский». Вылет, кажется, четвёртого… И не отмажешься, блин.

– Котик! Свари мне кофе, – донёсся из комнаты полусонный охрипший голос.

– Хорошо.

Павел затушил сигарету и принялся варить кофе. Пришлось разгрести завалы на столе, чтобы было место хоть что-то поставить. В новомодной Дашкиной кухне-столовой, оборудованной по последнему слову техники, слегка неуютно. Возможно, от холодного стиля хай-тек или от обилия этой самой техники. Зато кофе готовится простым нажатием кнопки в кофе-машине.

– А чего так холодно?

Он обернулся. Дашка стояла между мозаичными створками раздвижных перегородок в длинном шёлковом халате и босиком, переминаясь с ноги на ногу. Даже сейчас, после бессонной ночи и неимоверного количества алкоголя, она невероятно соблазнительная, хотя уже такая привычная.

– Я закрыл окно.

– Наверно, Ирен открыла, – предположила Даша, семеня к высокому стулу у стойки. – Ей вчера всё было душно.

– Твой кофе.

Павел поставил перед ней маленькую чашечку с ароматным напитком.

– Паш, а зря мы с ними в клуб не поехали, – капризно пожаловалась она.

– С Вадиком твоим?

– Перестань.

Даша поднесла чашку к самому носу, наслаждаясь ароматом.

– Ну, какие планы у нас на сегодня?

– Жду, когда магазин откроется, – поделился Павел, усаживаясь рядом.

– Фи, – скривилась она. – Как мелко ты мыслишь… Хотя от пива я бы не отказалась.

Они позавтракали чем бог послал. А бог послал сегодня остатки салата и немного торта. Потом завалились обратно в кровать смотреть глупую американскую комедию. Идти в супермаркет никому не хотелось, поэтому часа в три туда всё-таки отправился Павел, выкинув по дороге мусор. Он купил пива, хлеба, ещё что-то по мелочи. Получилось два больших пакета.

Телефон зазвонил, когда Павел входил в надёжно скованную мрамором парадную новостройки, в которой два года назад Дашке купил квартиру зажиточный папаша. Звонок был как нельзя некстати – руки заняты сумками, и сотовый вытащить непросто.

Павел, чертыхаясь, примостил пакеты с продуктами на уступ лестницы и попытался добыть из кармана джинсов настырный аппарат. Естественно, когда ему это удалось, звонки прекратились. Номер незнакомый, даже не московский.

– Чтоб тебя!

Он в сердцах сунул телефон обратно и поднял пакеты. Когда двери светлого лифта закрылись и он плавно тронулся вверх, отсчитывая этажи, телефон зазвенел снова.

– Да вы издеваетесь!

На двадцать пятом этаже лифт остановился и послушно раздвинул створки, выпуская злого Павла наружу. И когда он вставлял ключ в дверь, раздался третий звонок. Павел свалил пакеты в прихожей на пол и зло выдохнул в трубку:

– Слушаю!

– Простите, – прозвучал из динамика слегка растерянный женский голос. – Мне нужен Павел Борисович Бергман.

– Это я. Чем могу?

– Я… Простите, если я не вовремя, но… Весь день пытаюсь дозвониться вашему отцу, он всё время недоступен. Это насчет Эммы Гельд. Я нашла ваш номер в её записной книжке.

– А что с ней?

– Она умерла. Сегодня утром.

– Так, – протянул Павел. Ему было неловко за свой тон в начале разговора. – Я понял. Вам нужен мой отец.

– Да.

– У вас, должно быть, его мюнхенский номер. Я дам вам другой. Они с мамой сейчас в Бостоне.

– Спасибо.

Павел переслал незнакомке обещанный номер и запоздало поинтересовался:

– А что случилось? Как это произошло?

– Она… Упала с восьмого этажа.

Павел никак не мог собрать мысли воедино. Это было очень странно, потому что обычно у него проблем с этим не возникает.

– Простите, а вы кто?

– Я? Подруга.

– Котик, что случилось? С кем ты разговариваешь? – крикнула из комнаты Даша.

– Ладно, ещё раз спасибо за номер, – поспешно свернулся голос. – Всего хорошего.

Павел почему-то стоял и ещё минуту слушал гудки в трубке, словно в анабиозе. Затем стряхнул наваждение и понёс пакеты в кухню.

⁂

Вечером, уже почти ночью, позвонил отец.

Борис Семёнович Бергман в детстве очень дружил с двоюродными сестрами Эммочкой и Кларой. Они жили в одном дворе в послевоенной Одессе. Потом, конечно, жизнь раскидала их по свету, но детские воспоминания, пропитанные лёгким запахом моря и беззаботным сиянием южного солнца, не покидают человека никогда. Он часто звонил и писал Эмме, когда работал в посольстве в Лондоне. И потом, уже на пенсии, когда переселился с женой в Мюнхен.

– Здравствуй, сынок, – прозвучал печальный голос Бориса Семёновича.

– Да, пап, привет. Тебе дозвонилась… Чёрт, я не спросил, как её зовут…

– Дозвонилась. Её зовут Ольга Тураева.

– И что вы решили?

– Мы с мамой, к сожалению, не сможем приехать. Костя договорился с доктором Ларсом насчет обследования. Мы не можем это перенести.

– Костя? Это Василевский, что ли? Твой школьный приятель?

– Совершенно верно.

– Ну что ж… Обследование – это важно…

– Да, сынок. Поэтому поехать должен ты.

– Я? – непроизвольно вырвалось у Павла. – Почему я?!!

– От нашей семьи там должен быть кто-то, – с некоторым упрёком уточнил отец. – Это же Эмма. Она твоя тётя, между прочим!

Павел мучительно придумывал предлог отказаться, но так сходу ничего в голову не приходило… Стоп! А как же Париж?

– А я тоже не могу, – с надеждой сообщил он. – Мы с Дашей едем в Париж.

– Ну какой Париж?! – степенный Борис Семёнович позволил себе откровенно возмущённый тон. – Ты собираешься гулять по Парижу с девицей в то время, как все наши родственники будут на похоронах?

Когда он соединил эти два события в одно предложение, ситуация действительно стала выглядеть… Ну, как-то совсем неприлично. Не зря же отец всю жизнь проработал в посольстве. Составлять предложения с правильными акцентами он точно умел.

– Пап, ну зачем я там? Там и так будет толпа народа…

– Павел, считай, что это моя просьба. Я очень редко тебя о чём-то прошу, верно? Сделай это.

Весёленькие намечаются каникулы. К тому же, оказывается, Эмма жила не просто «где-то в Сибири», как всегда думал Павел, а именно в Новобержске, где находится одно из отделений Ордена Стражей. Именно о нём недавно в центральном офисе как-то странно и двусмысленно говорил Валера с кем-то по телефону. Когда он заметил Павла, то быстро свернул разговор, а на вопрос «что там с Новобержским отделением?» просто отшутился и поспешно убежал, сославшись на срочное дело.

⁂

Павел раздражённо миновал стеклянные двери аэропорта. Вспоминать Дашкину истерику не хотелось. Пока она кричала, периодически переходя на ультразвук, было ещё ничего. Когда Павлу пришлось уворачиваться от диванных подушек, а затем и от толстенных глянцевых журналов, это уже стало напрягать. Но когда под ногами вдребезги разлетелась тарелка, а потом по плечу скользнула вилка и следом просвистел нож, Павлу пришлось сгрести Дашку в охапку и запереть в ванной.

Вообще-то Дашка не склонна к истерикам, просто на эту поездку она возлагала большие надежды и планировала её аж за полгода. К тому же шестого что-то вроде юбилея. Ровно пять лет, как они познакомились с Дашей на вечеринке Грима – фотографа и общего знакомого.

Тут и не знаешь, расстроиться или обрадоваться? Меньше всего на свете ему хотелось наслаждаться этим романтическим путешествием в Париже. Но похоронная альтернатива вряд ли симпатичней.

Павел собрал кое-какие вещи. Пришлось, правда, заехать к себе домой. А точнее, в бабушкину «сталинку» на Ленинском проспекте, где, после переезда из солнечной Одессы, она жила до самой смерти. Конечно, доказательств у Павла не было, но он точно знал, что её убили.

Для полиции и медиков картина ясная – сердечный приступ. В её возрасте – дело обычное, да и следов насилия нет. Ну откуда полиции знать, что Анна Абрамовна Бергман, она же Кара, – Хранитель Знаний в восьмом поколении? Кристаллы Памяти никто даже и не искал. Центр, конечно, проводил собственное расследование, насколько Павлу известно – безуспешное. Реликвия Ордена, хранившаяся несколько веков как самое ценное сокровище на Земле, бесследно исчезла.

Утешает, хоть и слабо, только одно. Анна Абрамовна успела передать свой Знак внуку по всем правилам ритуала. Павел поправил фамильную драгоценность из сплава палладия, привезённую, со слов бабушки, далёким предком из Южной Америки. Не слишком мужское украшение – браслет в виде двух переплетающихся змеек серебристо-белого цвета. Он всегда привлекал к себе лишнее внимание, но выбора не было. Лучше прослыть оригиналом, чем лишиться головы.

Последняя надежда, что все билеты до Новобержска в период праздников распроданы, угасла, как только милая девушка в униформе сообщила номер рейса и время вылета. Павел уныло поплёлся в зал ожидания. Осталось каких-то три часа до посадки.

Зал ожидания Домодедово нельзя назвать уютным местечком, но Павел всё же задремал, сидя в пластиковом кресле рядом с солидным пожилым мужчиной в коричневой дублёнке.

Сначала в голове мелькали обрывочные картинки-воспоминания типа Дашкиной квартиры, куски разговоров с приятелями, надменный голос главного редактора родной газеты… И тут сон стал более «реальным», приобрёл, так сказать, некую устойчивую форму. Так всегда бывает, когда сознание пересекает невидимую грань Завесы.

Очень чётко Павел увидел себя в летней берёзовой роще посреди живописной цветущей поляны. Он всегда попадал в это место, когда с ним пыталась связаться Этель. Вот и теперь она радостно вышла к нему навстречу, приминая босыми ногами слишком сочную траву. Здесь вообще всё было «слишком». Слишком сочная трава, слишком белые берёзы, слишком лазурное небо, слишком яркое солнце.

– Здравствуй, мой мальчик, – Этель лучезарно улыбнулась.

Поначалу Павел трудно привыкал к облику, который она выбрала. Шестнадцатилетняя девушка с распущенными светлыми волосами в старинном платье из грубой ткани. В шелковистые локоны вплетены разноцветные ленточки. Свежесть и естественную юную красоту подчёркивала тонкая идеально гладкая кожа. Девушка излучала чистоту и счастье, с ней хотелось остаться подольше. Даже не верилось, что именно в этом невинном облике когда-то, в далеком 1296 году, её замучили и убили английские солдаты во время вторжения на территорию Шотландии.

– И тебе привет. Что-то стряслось?

– Нет. Но я вижу, ты решил покинуть Москву.

– Я решил? – насмешливо фыркнул Павел. – Я вынужден, а что?

– Понимаю. Будь осторожен.

– Это с чего бы?

– Ты же знаешь, – снова улыбнулась она, – просто чувствую. Пропавшие Кристаллы. Я ведь тоже когда-то была их Хранителем. Мне кажется, они где-то там, в Сибири. К тому же слухи ходят, творится там что-то неладное.

– Что именно? – насторожился он.

– Я не знаю.

Она смотрела на него открытым честным взглядом, но Павел точно знал: не будь это крайне важно, она бы ни за что не связалась с ним сейчас как бы просто так. Обитатели тонких измерений всегда придерживаются правил, а правила запрещают вмешиваться в судьбы и жизнь воплощённых. Этель, правда, часто старается помочь в силу своих возможностей, но только потому, что они с Павлом связаны.

– Не знаешь или не хочешь сказать?

– Береги себя, мой мальчик, – грустно улыбнулась она. – Я только…

Этель собиралась что-то ещё сообщить, но стремительной волной Павла выкинуло в свою реальность. Он открыл глаза и понял, что разбудил его голос из динамиков над самой головой: «…объявляется посадка на рейс СУ-1306 Москва-Новобержск…» Павел машинально глянул в билет. И действительно, тот самый рейс.

Хорошо, что лететь ночью. Четыре с половиной часа проходят незаметно, когда спишь в самолёте. Но Павел не сомкнул глаз. Всё думал о странном предостережении Этель, о Кристаллах Памяти и о бабушке. Как жаль, что её больше нет, она могла бы что-то посоветовать. По крайней мере, она могла бы сказать больше, чем «ходят слухи – там что-то не так». Он немного злился на Этель за то, что она породила в нём сомнения и плохие предчувствия. Поэтому Павел решил, когда прилетит, сначала осмотреться и разобраться в обстановке. Что уж там такое «неладное» творится в этом Новобержске? А потом, если действительно удастся выяснить что-то конкретное, позвонить в Центр Валере и заставить его выложить всё как есть.

Глава 7. Теория частот

Нина

Разбудил меня звонок в дверь. Ну, кто ещё может ломиться ко мне в такую рань? Пол-одиннадцатого? Вот это я поспала! Натянув халатик и сунув ноги в тапки, я доплелась до глазка и в обозримом пространстве площадки врагов не обнаружила – только тётю Люсю.

– Здравствуйте! – открыла я дверь.

– Ниночка, доброе утро! Завтра ведь девять дней. Я хотела спросить: тебе помощь не нужна? Может, блинчики постряпать?

Ой, и правда. Столько всего произошло и за такое короткое время, что я начисто позабыла о девятом дне.

– Тёть Люсь, я вообще-то никого не жду. Ну, вы придёте, тётя Света, Эмме позвоню… Родственников у нас не осталось, так что ничего особенного готовить не нужно. Я сама справлюсь.

– А Олечка? Она приедет?

Я пожала плечами. Вопрос, конечно, интересный. Но не по адресу. Попрощалась с соседкой и поплелась в ванную просыпаться. Придя в себя после душа, поняла, что Ольге звонить всё же придётся. А я совершенно не представляла, как с ней сейчас разговаривать и как она отреагирует. Полчаса крутила в руках телефон, не решаясь нажать на кнопку и придумывая себе всякие отговорки. Потом всё же вдавила вызов. Пошли длинные гудки. Долго. Я уже собиралась радостно отключиться (я же звонила, а она сама трубку не взяла, значит, я не виновата), как вдруг из динамика прозвучал раздражённый голос Ольги: