Паучий Замок. Книга 1

Конечно же, я не стал сообщать и объяснять вождю непонятные русские слова. И не сказал, что давно знаю, как устроены охотничьи лыжи. Поняв, что моё предложение может нас выручить, он и так весь горел от предвкушения грандиозного перехода, который нам предстоял.

Мы вернулись на совет и начали обсуждать детали операции. Больше всего вызывало страх то, что враги могут пронюхать о новом плане и сделать себе нечто подобное. Правда, вартаки были большими лентяями, но нам предстояло идти не меньше трёх дней и выдержать не меньше трёх ночей, пока мы выберемся в предгорья, где нас будет встречать отряд из клана на плотах и где по рекам можно сплавляться. А за три дня даже лентяй мог увидеть, понять и сделать то же самое, что и у нас.

Сомнения, конечно, оставались. Смогут ли ириты научиться ходить?.. Что там внизу?.. Нет ли ловушек и есть ли снег? На самом деле проблем было гораздо больше, и я даже вздрогнул, когда окончательно решение было утверждено самым неожиданным образом:

– Я тоже помогу!

Такую короткую фразу, выражая одобрение плана, швырнул наш колдун, который до этого сидел молча и все разговоры сразу закончились, видимо, его авторитет был здесь очень высок. Колдун очень долгим взглядом посмотрел на меня и в конце затянувшейся паузы добавил:

– А ты, Мроган, поможешь мне.

После этого меня выгнали, приказав молчать обо всём услышанном даже наедине с матерью. Отец вернулся поздно и, собрав весь наш отряд сообщил, что на совете решено из лагеря теперь никого не выпускать, кроме воинской разведки, всем связать новые щиты и он объяснил, что и как нужно делать.

На следующий день мы уже подгоняли снегоступы и по одному учили взрослых и больших детей правильно ходить по снегу. Я и Пашка метались от одного отряда к другому, потому что иритов было очень много и у них, конечно же, не всё сразу получалось. Никто не мог понять, зачем это нужно, а вожди не объясняли, сказали, что так приказал Большой Вождь. Мы измесили в кашу снег в нескольких ямах в зоне лагеря и кое-что началось получаться.

Охрана лагеря была усилена и ночью удалось задержать молодую парочку, недавно начавшую совместную жизнь, они пытались удрать из лагеря и в оправдание бормотали, что испугались нападения, которое нам грозило. Им не поверили и держали как пленников, хотя и не доказали, что именно они – лазутчики. Всё это я узнал отца. От меня он больше ничего не скрывал.

В такой суматохе проходили наши последние дни в пещерах.

В одну из ночей меня вызвал колдун. Сопровождающий воин потихоньку, втайне отвёл меня к нему в пещеру, в которую я попал впервые. Здесь царил тот же беспорядок, что и у всех остальных иритов, вещи увязаны в тюки, оставалась только постель и книги.

Их было немного и, в отличие от моей, они были в переплётах, но то, что это – книги, я понял с самого порога, точнее, от самого полога. Конечно же, мой взгляд приковали эти предметы, которые «ничего не стоили», а когда я посмотрел на колдуна, то увидел его очень внимательные глаза, которые, казалось, всё понимали.

– Ты ведь знаешь, что это? – спросил он вместо приветствия.

– Знаю, но только немного, мудрый, знаю, что в них хранится мудрость, но не умею узнавать её.

Мой лукавый ответ, казалось, удовлетворил его. Он странно улыбнулся, затем около его лица возник обыкновенный серый булыжник. Он повисел немного и, разгоняясь, полетел в мою сторону. Пытаясь увернуться, я с ужасом понял, что не могу двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже головой и сейчас получу в лоб, всё было как в схватке с Брекером.

Мой мозг не стал думать, надо или не надо скрывать мои новые способности, он просто отшвырнул камень в сторону, сказалась тренировка.

– Так, так… Что ж, я и не сомневался в этом. Ты очень необычный мальчик, Мроган, мне жалко, что я не разглядел этого раньше. Хотя, раньше ты ничего такого и не делал, твои способности показали себя только после того, как ты потерялся в горах. Да, жалко..Столько времени пропало зря..Ну, ладно, сейчас надо говорить о другом. Так ты готов помогать мне?

– Да, мудрый, я готов, только не понимаю, чем.

– Ты был на совете, это твоя идея сейчас воплощается и в ней, возможно, и, впрямь, заложено наше спасение. Но ты слышал, враги могут достать нас тем же способом, они тоже умеют делать щиты и у них есть хорошие ловкие воины, которые очень хотят получить богатства силой. Такие быстро научатся плести нужные щиты. Так?

– Да, мудрый, я тогда не подумал об этом.

– Это не твоя вина. Ты молод и ещё не умеешь думать о соплеменниках плохо. Потом научишься, когда увидишь, какими мерзкими бывают подобные тебе и, боюсь, ты начнёшь ненавидеть весь род иритов, пока не обретёшь в сердце любовь и не научишься различать истинно доброе и истинно злое. Но не об этом сейчас… Не об этом. Слушаешь меня?

– Да, мудрый.

– Даже отбивая камни, как ты сейчас сделал, ты сумеешь помочь кому-то. Спасёшь воина, может быть, ребёнка. Но врагов много, очень много, их вой будет страшен, а вид омерзителен, их алчность в глазах будет вселять страх, дикий ужас в наши сердца. Сумеешь ли ты преодолеть его?

– Не знаю, мудрый, я никогда не видел больших сражений. Раньше наши воины легко, одним видом своим разбрасывали разбойников, а мать утешала меня.

– Твоя мать – смелая женщина. Поговори с ней об этом и научись мужеству быть слабым перед страшным врагом и побеждать свой страх. Сделаешь?

– Да, мудрый.

– Теперь о главном. Мне нужна… Может понадобиться помощь. Один я не могу всё видеть и всё слышать, кто-то должен прикрыть мне спину. Понимаешь меня?

– Да, я готов, что угодно, только…

– Подожди. Ты уже ощутил главное – суть предметов, состоящих из Единой Пыли. Теперь тебе надо научиться подчинять себе предметы и просить их делать то, что тебе нужно.. Подожди..не спеши. Я знаю, что это – твоё задание. Вот, видишь, лежит на входе шкура? Она, конечно же неживая. Но она существует, она вот такая, какая она есть, это её суть. То есть она живёт своей жизнью и можно просить её делать то, что она может в своей жизни. А что она может? Может лежать, а может и сгореть. И если ты уговоришь её сгореть, когда войдёт воин и достанет оружие, она так и сделает.

– Запрограммировать? – сам не понимаю, как у меня брякнулось это слово из земного двадцатого века, хорошо хоть, что мудрец не знал его, но он понял, что я хотел сказать, своим чутьём, и лицо его напряглось подозрением:

– Как ты сказал? Что ты сказал? Какое слово?

– Прости, мудрый, я хотел сказать заставить предмет действовать по плану? Но разве это возможно?

– Остановить камень взглядом тоже невозможно, но ты сделал это. Заставь себя представить, что ты – вот этот кинжал на столике. Точнее, такой же как он. Ты его брат. Попроси, чтобы он согласился лишь шевельнуться, когда войдёт воин. Очень попроси. Понял меня?

– Да, я попробую.

Наступила долгая тишина. Я представлял себя братом кинжала, лежащего на столе, таким твердым, тяжелым и острым и просил его шевельнуться, всего – то. Я забыл о времени, о том, где я и зачем всё это нужно, прежние занятия уже научили меня концентрироваться.

Я просил каждую царапину, каждую полированную часть лезвия выполнить мою просьбу. Мне казалось, что ничего не происходит, всё застыло, но в какой-то момент, будто издалека прозвучал хлопок в ладоши, прошуршал полог пещеры и вдруг кинжал на столе крутанулся на месте. Я очнулся и увидел уходящего воина. Полог еще колыхался.

– Да, я не ошибся в тебе, мой мальчик, неожиданно потеплевшим голосом сказал колдун. Мне кажется, что твой ум знает больше, чем ты сам себе представляешь. Запомни то, что ты сделал и попробуй это выучить ещё лучше, используй разные просьбы к разным предметам, сделай свои мысли живыми, разнообразными.

Как художник смешивай краски, и пойми, что просьбой ты можешь уговорить предмет сделать для тебя гораздо больше, чем ты добьёшься простой силой. Попробуй мыслью сдвинуть скалу, как ты сейчас отбиваешь камни, не хватит силы целого отряда колдунов, но если эту скалу уговорить, она сама пойдёт и рухнет туда, куда тебе нужно.

В бою у тебя не будет времени отдыхать, тело твоё устанет, отбив десяток камней, а так нужно беречь силы. Научись делать то, что принесёт тебе наибольший результат и станешь великим мудрецом!

Он отпустил моё измученное тело, а воин проводил его домой. Но мозг мой был, как никогда, напряжен и я долго не мог уснуть, обдумывая слова колдуна. Я старался не шевелиться, чтобы не разбудить родителей, так как теперь, когда почти все вещи были упакованы, мы спали все вместе на истёртых уже циновках.

Мне сразу хотелось что-нибудь придумать и я не нашел ничего лучшего чем попросить полог нашей пещеры приподняться, когда к нему будет подходить мама. Мне показалось, что ей будет удобно – подходишь, а дверь сама открывается.

Я представил себя шкурой, висящей радом с пологом, этакой шторой, сшитой из мелких шкурок, представил лоскуты, толстые суровые нитки, проходящие из отверстия в отверстие, верёвку, на которой безвольно свисаю, я растворился в пологе и попросил его: сделай вот так, ну, что тебе стоит, приподнимись, а потом, когда мама отойдёт, опустись вниз безвольно и свободно.

Так я «разговаривал» в темноте и немного отрешенно похихикал сам над собой, ведь, если подумать, чем я занимаюсь, то это же дикость какая-то, шарлатанство, шизофрения, причем не только для века нашего, двадцать первого земного, но и для местного тоже.

С этими мыслями я незаметно для себя заснул, а ночью проснулся от громкого женского крика. В темноте кто-то топал ногами, хрипло ругаясь, чиркал кресалом, поджигая факел. Потом прибежал воин из ночной охраны с уже горящим сковородником и помог зажечь наш, и голоса стали шушукаться и издавать удивленные восклицания, а блики огня от факелов в руках метались по стенам.

Потом шум стих, всё успокоилось, и я опять провалился в сон, под монотонное бормотание мужских голосов. Утром мама рассказала, что ночью было странное приключение – она встала пораньше, чтобы доделать какие-то свои дела, а когда подошла к выходу, шкура взметнулась вверх, как будто за ней стояло двое слуг, и мама так перепугалась, что закричала, тем более, что было темно, горел только маленький жировой светильник.

А потом прибежала охрана, и даже сам колдун появился, посмотрел на торчавший вверху полог, взмахнул рукой, шкура обвисла, и опять всё стало на свои места. А колдун объяснил, что это старые духи бродят по пещерам, и ушел спать.

Я впервые обрадовался той шерсти, которая покрывала моё лицо. Нет, конечно, и раньше чувствовал, как хорошо, что морда не мёрзнет на холоде, что не надо умываться по утрам, но тут было другое, если бы не шерсть, то моё лицо покраснело бы как флаг и выдало бы дурака с потрохами.

Мама еще долго удивленно бормотала о бродящих духах, душах, привидениях, удивляясь тому, что за столько лет они никак не найдут себе покоя, а я думал о том, какой я всё-таки болван, ведь мог поднять на ноги весь лагерь и устроить знатную панику! А ещё о том, что с волшебствами надо быть поосторожней.

Вообще-то, я не называл свои действия ни волшебством, ни колдовством, они не тянули даже на термин «фокус». Ведь ничего такого, мистического, я не делал, не учил сложные заклинания, не смешивал в сосуде, сделанном из человеческого черепа, редкие травы с лягушачьей кожей, не размахивал волшебной палочкой, наоборот, мои действия напоминали вид простого деревенского ремесла: ну, набрал в руку песка, хлестанул по летящему камню, ну, «поговорил» со старой шкурой, в этом не было ничего чернокнижного и романтического. Так!.. Проза жизни!

Другое дело – маленький холодный огонёк в руке куклы.

Но долго думать на эту тему не стал, потому что с раннего утра закрутились дела и времени на фантазии уже не осталось.

Я предложил отцу составить списки клана. Чтобы не путаться, сколько иритов в отрядах, сколько из них воинов, женщин и детей, есть ли больные, сколько воинов относятся к разведке, к охране в три смены, сколько поваров, кто будет лечить раны, если будет схватка и так далее, сколько у нас груза, хватает ли лыж, корзин, еды.

Отец молча похлопал глазами и побежал к Вождю, а тот, оценив совет, меня же и назначил на его выполнение, о чем я тут же пожалел. Мне пришлось сначала учиться писать, а потом по двадцать раз объяснять вождям отрядов, что от них требуется, после этого принимать по нескольку раз их путаные сообщения и получать обидные тычки.

Грубые простые вояки не умели толком ни читать, ни считать, меня же в этом обвинили, но в конце концов, мы мирно перешли на самый надежный способ счета – натуральный.

Как—то незаметно я надолго переместился в штаб Большого Вождя, видимо, ему надоело искать меня через своих посыльных, это отнимало много глупого времени на беготню. А вопросы вставали самые примитивные, но, почему-то сложные для грубых голов простых воинов.

Теперь Вожди просто клали в мешочек камушки и приносили их мне, а я считал. Сколько иритов, столько камушков. Сколько корзин, то же самое. Правда, им пришлось несколько раз бегать по пещерам, но как раз это им удавалось легко, зато за день мне удалось нарисовать вполне приличную таблицу. Для этого сам Колдун выделил мне чистый лист пергамента и походную чернильницу с костью, в которую они заливались и выходили по капиллярному отверстию.

Ко мне приставили мальчика моего возраста, который был на побегушках, он затачивал угольки для разметки, отмывал пергамент, там, где я напортачил, заполнял кость чернилами, бегал в отряды, приносил еду и мне очень это понравилось, командовать даже одним слугой.

Хуже всего было то, что я так и не выучил пока ещё алфавита иритов и в черновике всё писал по-русски. Были и другие трудности. Оказалось, что система записи чисел у них путаная и неудобная, сложные числа записываются словами, понятие «тысяча» вообще не существует, так что в состав отряда входило «десять сотен и ещё девять сотен, а к ним семь десятков и шесть душ». Попробуй-ка запиши такие фразочки в таблицах

Пришлось разработать свой лэйбл, слово из нашего века, короче, простой знак в котором поперечные черточки означали единицы, вертикальные – десятки, а концентрические круги – сотни. Большего и не требовалось, ведь всего в пещерах жило около двух тысяч иритов в двенадцати отрядах. Главное, что Вождь мой знак понял, оправдывая своё звание.

Чтобы окончательно не запутаться, пришлось составить черновик для себя по-русски, еще такой же черновик на языке иритов, а самый чистый – для Большого Вождя. На этом этапе мне дали женщину, её звали Киртан-Ка, которая хорошо умела писать, так что через день я уже командовал целой конторой.

А потом мы составили графики движения, смены караула, смены дежурных по кухне, разведки, так что последние дни перед отправлением мне было не до родителей и не до занятий волшебством. Которым я всё равно занимался. В выделенной мне части пещеры предметы ходили ходуном, я развлекался уговариванием на всю педаль газа! При появлении посторонних падали корзины, крутились сиденья, бешено мелькало пламя в факелах и, наверно, пахло чертовщиной. А в моей книге начала светиться следующая цифра.

Всё было подготовлено для похода, и мы ждали только погоды, точнее, обильного снегопада и похолодания, хоть это и противоречило обычному укладу движения, но глупо было бы провалиться в тающий снег и оказаться доступными врагу в случае оттепели.

ПОХОД 1-й ДЕНЬ

(рассказчик)

За день до выхода был устроен обманный марш-бросок в сторону другой долины. Вожди хотели выманить на себя и запутать врага, узнать, насколько он близко прячется и какие у него силы. В этом броске участвовали только сильные и молодые ириты, потому что только они могли бы выдержать целый день ходьбы и на следующий опять двигаться с полной нагрузкой.

В ложный выход были собраны старые корзины, набитые остатками барахла, которое мы были не в состоянии утащить, имеющие вид обычных, полных. Вся остальная внешность была полностью такой же, как в настоящем переходе. Корзины решили сложить в тайник, хоть ценность их не очень велика, но всё же она была, мало ли что сгодится на черный день?

Колонна выстроилась ранним утром, также как при выходе на работу, когда темнота только начала сменяться рассветом. Ярко горели факелы, безо всякой маскировки, потому что надо было, чтобы разведка врага заметила выходящий отряд. Параллельно с колонной тенью проскользнули разведчики, в их задачу входило выяснение сил разбойников. Они и сами походили на разбойников своими серыми под цвет камня накидками, грязными лицами, и очень напоминали ходячие валуны.

К нашему удивлению, вечером выяснилось, что никто за обманной колонной не пошел, ни один вартак. Позже узнали, враги точно были уверены, что мы обязательно пойдём по старой тропе, на все сто, и так хорошо продуманная имитация не дала никаких результатов. То ли их информация была получена в обход наших запретов, то ли были неизвестные знаки, которыми они общались на расстоянии, это осталось в тайне. А вот то, что мы сойдём на снег, они не знали!

Весь клан двинулся на следующее утро. Сначала как всегда ушли разведчики, которые еще глубокой ночью выдвинулись вглубь гребня и замаскировались в камнях и расщелинках. У них в запасе были сигнальные факелы и шары из кожи, пропитанные жиром, в случае опасности каждый из них должен был успеть швырнуть вверх огненный знак. И погибнуть.

Хотя, нет, не совсем так трагично, у каждого подвязаны лыжи для подстраховки и всегда есть шанс удрать в ту сторону, куда наши враги не могли двигаться свободно. Но и опасность тоже сидела за каждым камнем, как колючки в кустах.

Потом воины начали перетаскивать грузы к снегу, к тому месту, где с перевала вниз устремлялся длинный снежный язык, наша «дорога жизни». Воинам помогали свободные женщины, а в это же время параллельно двигалась колонна с молодёжью и маленькими детьми.

До снега грузы пришлось таскать на себе, поэтому воинам пришлось побегать челноком, но вся эта беготня не заняла много времени, так часто бывает, что событие, к которому долго готовишься, происходит стремительно, как будто меняется скорость течения времени.

Вскоре на снежном откосе начала образовываться необычная лента – на разложенные плетеные коврики, подшитые мехом, укладывался груз в корзинах, их подвязывали к основе плетения и между собой. Туда же запихивались в самую середину дети, для которых груз становился защитой, после этого сзади прикреплялся следующий коврик, и постепенно длинная змея нашего каравана начала свой спуск в долину.

Все воины, женщины и большие дети, подходя к снегу, вставали на снегоступы и чувствуя свою неустойчивость, держались за петли веревок, специально прикрепленные для этого к коврикам. Тот, кто падал, оскользнувшись на непривычной опоре, легко поднимался, держась за петлю, и не рисковал соскользнуть вниз, хотя уклон здесь был, и весьма заметный. Многие уже были припорошены снегом, но страх перед ним постепенно пропадал, наоборот, к иритам приходила уверенность в том, что они пройдут.

На одной из плетёнок важно восседал колдун, его возраст и общественное положение позволяли ему эту вольность, а вожди гордо шли сами, хотя тоже частенько падали в снег, который становился всё глубже.

Долина из узкого ущелья начала стремительно расширяться, каменистые хребты удалялись в стороны, как берега широкой реки. На склоне лента двигалась сама и тянула за собой державших её иритов. Местами склон долины переходил в пологие участки, и даже ямы, и тогда женщины впрягались в те же верёвки, за которые держались и тянули змею вперёд. Им помогали и воины, которые сложили на те же коврики камни для пращей в старых корзинах и имели теперь свободные руки.

Опасности пока что не было видно. Постепенно, по одному, начали подходить разведчики, которых мы догоняли, они неожиданно отделялись от группы скал, совершенно невидимые на их фоне до тех пор, пока не начинали двигаться, спускались к краю каменной полосы, надевали «лыжи» и неуверенно скользя по снегу и падая в него, догоняли караван, всё-таки навыка движения ещё ни у кого в клане не было.

Из-за дальних гор появилось лицо Сияющего, осветившего странную процессию. Стало чуть теплее, хотя ледяной воздух не давал пока расслабиться. Матери постоянно шикали на детишек, которым не сиделось спокойно в своих гнёздах, раньше они никогда не передвигались в таком уютном безделии. Их ноги хорошо помнили тяжесть пеших переходов и ждали движения.

Так прошел почти весь день. Тяжелый караван не позволял развить большую скорость, но стабильность и постоянство перемещения компенсировали этот недостаток. В середине дня все сумели поесть прямо на ходу, не сбивая ритма движения, ириты осмелели настолько, что часть воинов из ночной вахты караула и разведчики сумели поспать на движущейся постели.

Примерно в это же время начали появляться над хребтами первые огненные шары – это последние разведчики давали знак о том, что враг рядом. Они бегом спускались вниз по каменистому склону хребта в долину и, думая о том, что это последний день в их жизни, смешно и неуклюже подгребали на снегоступах к каравану, неожиданно оказываясь в тёплых объятиях, в спокойной обстановке, которая казалась невероятной тем, кто всю ночь провёл рядом с врагом, каждый вздох ожидая смерти. Их кормили и укладывали спать.

Вслед за воинами впервые появились и грабители, с удивлением рассматривающие странное, по виду живое существо, плывущее по снежной реке. В пылу погони они, конечно же, были уверены, что гонят воина в ловушку и смогут вот-вот достать убегающего разведчика. Но камни из пращей, как и ожидалось, не долетали, а при попытке двигаться по снегу без лыж, неуклюжие вражеские тела скользили, падали и вязли в нём, проваливались в глубокие трещины около высоких пиков камней. Догоняющие вартаки быстро оставляли свои попытки, поднимались наверх и двигались за иритами по гребню, следя за недоступным караваном издалека.

Наверно, сверху, с высоты облаков, это, выглядело красиво – две струящиеся змеи двигались одновременно, зелёная и чёрная, причём, чёрная стремительно росла и очень желала сожрать зелёную.

С этой высоты было, наверно, видно и другое, то, что еще не видели ириты, тянущие зелёную змею – на переходе к нижней террасе широкая долина резко сужалась и почти пересекалась двумя моренами, древними осыпями камней, выступавшими из снега как спины громадных ископаемых животных.

Основная тропа, по которой сейчас бежали разбойники, видевшие, как ускользает законная добыча, уходила в сторону от этого места, петлёй обходя его. Там пряталась основная засада, которая теперь стала абсолютно бесполезна.

Атаманы передовых отрядов, конечно же, знали об этом и быстро сообразили, что срочно надо всю свою шоблу выдрать из щелей, где они засели и пустить вслед за зелёной лентой, в горловину, естественную ловушку.

Но они настолько не были подготовлены к странному маневру своей добычи, что для сбора их разношерстного войска волей случая был оставлен только один способ – быстрый бег. Все заранее оговоренные сигналы могли означать только одно: «ИДУТ!». Хоть дымными кострами, хоть световыми зайчиками или маханием руками, знак был только один. Но при подаче этого сигнала начала бы петлёй сжиматься облава, сидящая в совершенно ненужном месте. Так что сигналы не последовали вовсе.

Зато раздались резкие окрики команд, долетевшие даже до ушей убегающих, и стрелой полетели с хребта гонцы. Сначала отсюда, с тропы, к главарям, греющимся в стороне у костров, а потом от них – к замёрзшим кучкам замаскированных в засаде. А уже в последнюю очередь – всей толпой к горловине. Время пошло. Началось соревнование по бегу с разными призами: богатая добыча или жизнь. Этого ириты не видели.

Но начали догадываться, когда дошли до того перегиба, с которого была хорошо видна картина опасного места. Как назло, для клана, именно здесь, в ловушке, снежная река долины выполаживалась, уклон постепенно уменьшился почти до горизонтали и теперь, когда скорость движения резко упала, все воины включились в гонку, спящих разбудили, они тоже впряглись в веревочные петли. Еще не видя своего врага, но, почувствовав опасность, ириты старались уйти от худшего. Вот только на бег это шевеление не очень походило, скорость зелёной змеи едва достигала уровня обычного шага.

Вожди, которые не раз были в этих местах, знали, что, пройдя зигзагом между моренами, их дорога стремительно упадет вниз по крутому склону и там начнется новая терраса, их спасение. Но туда ещё надо было дойти, а сейчас ничего изменить в ходе событий они уже не могли. Оставалось только двигаться и просить богов о помощи.