Мороги

Никто и ничто не могло сравниться с той скорбью, которая слышалась в этих прощальных мелодиях. Эллары просили чужаков в это время закрывать уши, ибо прощальные мелодии фей имели магические свойства. Говорят, те, кто их слышал, могли потерять радость на всю оставшуюся жизнь.

В отличие от своих равнинных собратьев, – амастаков, эллары были далеко не гостеприимным народом, но своих соседей – зорфи, они искренне любили.

Еще бы, именно зорфи научили их многим секретам и прежде всего мастерству кузнечного дела. Они стали для суровых и немногословных элларов, любимыми младшими братьями, которым прощалось практически все и ради которых физически сильные эллары могли пожертвовать самым дорогим – своей жизнью.

В истории этих народов очень многое переплетено и взаимосвязано, а потому, когда отряды Храфна Меченого начали массовое истребление зорфи, корл элларов Визалий -III незамедлительно пришел на помощь своим соседям и в 1482 году второй поздней эпохи объединенные отряды элларов, амастаков и зорфи вначале разгромили войска Сигурда Горбатого, а затем и вовсе вытеснили людей из захваченных ранее земель зорфи.

В этой войне за независимость маленького народа погибло очень много элларов. Земля и деревья на долгие лета стали черными от крови – рассказывали очевидцы этих событий.

– Кровь нашу не смоют дожди,

– Кровь нашу не скроют снега

– Она останется здесь навсегда,

– Пропитана вечно ею земля.

В память о своем освобождении зорфи выковали и преподнесли корлу Визалию меч, рукоять которого была выделена серебром, а гарда -изумрудами.

На клинке были выгравированные слова «Су а рвуасми тоа гера»*.

И еще об одном интересном народе, жившем испокон веков в этой северной стране, я поведаю вам. Это были племена ухти- рогланов. Люди называли этих небольших, сгорбленных существ, ростом около пяти футов, горбунами, падальщиками, пожирателями трупов. Себя же они гордо называли рогланами. Могильщиками их впервые нарекли дарсы, впрочем, сами рогланы, которые впоследствии привыкли во всем слушаться дарсов, особо и не возражали, а после и сами так называли свой род.

Скорее всего, объяснение их названию служит то, что они, привычные к любой пище, и даже падали, частенько разрушали захоронения других, питаясь остатками умерших. Да что там говорить! Долгое время эти прожорливые существа поедали тела своих мертвых соплеменников и даже родных и близких, нисколько не смущаясь этими обстоятельствами.

У могильщиков была ярко-красная кожа, заостренные уши и острые клыки. Головы их были сильно вытянуты, с большими затылками и заостренными подбородками. Они были невероятно сгорбленными. Согнутое, словно крючок, их тело венчали длинные руки, с когтями и такие же длинные ноги. Рогланы, особенно молодые, ни минуты не могли побыть в спокойном состоянии. Они постоянно крутили головы, их маленькие живые глаза вечно бегали, а руки не находили себе места.

Многие народы, населявшие холодные земли, относились к могильщикам с явным отвращением, считая их омерзительными созданиями, порождениями сил зла. Помимо внешней неприязни, падальщиков не любили за дурной запах, который они источали. О появлении могильщика можно было заранее узнать по этому специфическому запаху. Причина здесь скорее всего кроется в том, что этот народ не любил мыться, так как считал, что немытое тело притягивает к себе еду. На них садились паразиты, которых всеядные рогланы с удовольствием отлавливали и употребляли в пищу.

Для могильщиков везде были закрыты дороги, их травили все, кому не лень, и если бы не их удивительная живучесть, природная ловкость, быстрота, плодовитость, их женщины рожали сразу по три, пять детей, и способность приспосабливаться к любым обстоятельствам, они уже давно исчезли бы как вид. В истреблении падальщиков особо преуспели люди.

Карательные экспедиции ярла Хаука сотнями убивали, вырезали рогланов. И если зорфи спасли их вечные покровители эллары, то могильщиков под свою защиту взяли дарсы.

Вернее, они сами пришли к ним, взмолились о помощи, принесли различные дары, и здесь только можно подивиться тому, почему правящий в то время верховный вождь Врег разрешил им остаться и жить среди дарсов, ведь жалость была не присуща этим племенам.

Возможно, мудрый Врег разглядел главную и никем не замеченную положительную черту этих, казалось бы, омерзительных тварей – они могли быть очень преданными. Ну и красноватая родственного цвета кожа, здесь тоже сыграла не последнюю роль. Могильщики получили защиту, при этом потеряли права свободного народа. Жизнь их с этого момента резко изменилась. Во многом они стали жить по законам дарсов и подчиняться их правилам. Кто не захотел прощаться со своей свободой, бросился в бега, но таких было немного. Основная масса рогланов беспрекословно подчинилась дарсам.

Им было запрещено многое, чем они занимались ранее, и прежде всего, поедать трупы своих родственников. Еще Врег повелел, чтобы в их шумных и во многом неорганизованных племенах поддерживался порядок и требуемая дисциплина, могильщиками должны были управлять дарсы.

Рогланы согласились и с этим, единственно, они попросили Врега самим выбирать себе главного улуса из числа, разумеется, самых достойных дарсов.

Так и повелось с тех пор. Могильщики хорошо прижились среди иртов и вертов, как ни странно, этот, считавшийся всеми бесполезный и отвратительный народ, открыл в себе много положительных способностей. Выносливые рогланы были незаменимы в охоте, строительстве, торговле. Относительная спокойная жизнь могильщиков тут же не замедлила принести свои плоды, их численность стала резко возрастать и тот день, когда рогланы присоединились к дарсам, стал самым значимым праздником среди этого народа. Отмечали его, правда, не так бурно и дарсы.

Холодные земли населяли и другие племена и народности, но они были так малочисленны и мало изучены, что мы немногое знаем об их быте, нраве и жизни.

Глава 9. В ней пойдет речь о днях недавних, о событиях, которые перевернули жизнь в Северной стране

Таньяг был единственным сыном, а стало быть, и единственным наследником Врега, мудрого правителя дарсов. Времена правления Врега знаменуют собой положительные явления в жизни племен.

Владения дарсов расширялись, выросли новые города и поселки.

Несмотря на то, что совсем рядом долгое время гремела война, в которой лесные народы защищали свою независимость от безжалостных захватчиков – людей, дарсов она никак не затронула. Врег правил долго, он намного пережил свою жену Гертебу и, находясь уже на смертном одре, прощаясь со своими близкими, подозвал молодого Таньяга, для которого прошедшая зима была 16 в его жизни и тихим, но все еще сильным голосом сказал тому:

– Мой сын, я ухожу от вас тихо и оставляю вас в мире, помни мои слова: чтобы вырастить дерево, нужны десятилетия, чтобы его срубить -мгновения, постарайся быть справедливым, рассудительным вождем, никогда не выделяйся в роскоши перед своими братьями и сестрами, добейся их уважения не властью, а своими делами.

Врег умер. Через несколько дней Таньяг стал верховным правителем дарсов. В этом же году произошло еще одно знаменательное событие в его жизни, он взял себе в жены дочь одного из князей вертов Лехвету. Все уже заранее было предопределено. Так уж повелось у дарсов, что вожди и знать иртов женились на дочерях благородных отцов из племени вертов. Прошлые правители дарсов: Миртал, Парх, отец Таньяга Врег, у всех них женами были достойные женщины верты. Избранных девочек из этих племен уже с самого рождения готовили к этой почетной миссии, они с малолетства знали, кто их будущий избранник, чьей женой ей предстоит стать, а потому до поры до времени ее держали подальше от мужа, обычно они жила и воспитывалась в другом поселении.

Таньяг с Лехветой прожили вместе девять лет, за это время она подарила ему сына Урсана, которого вождь отдал на воспитание старейшине иртов Рему. Таньяг уважал свою жену, она была кроткой и покорной, но вряд ли любил ее.

Впрочем, он воспринимал это как нормальное явление, женщины в жизни мужчин дарсов занимали немного времени, отсюда и такие отношения. Еще учитывая то, что мужчины этого народа очень редко сами выбирали своих избранниц, о любви, как о том прекрасном чувстве, возникающем между противоположными полами, и о котором мы привыкли судить по людскими представлениями – говорить не приходится. Зато у дарсов были крепкие семьи, не было тех проблем, которые частенько встречаются у тех же самых людей, когда любовь проходит, и остаются лишь горькие разочарования.

Не было также недопонимания, взаимных упреков, лжи, фальши, измен. Тогда зададим себе вопрос:

– А была ли вообще любовь у дарсов, способны ли они были на то чувство, которое доводит иногда человека до бессознательного состояния, граничащего с безумством, могли ли они не спать, думая все ночи напролет лишь об одном, вспоминая образ любимого, обоготворяя его или её?

Конечно же, могли! И настоящая любовь ждала Таньяга впереди.

Лехвета умерла после страшной неизвестной болезни, которая за две недели жадно выпила всю ее жизненную энергию, превратила некогда цветущую женщину в жуткую, высохшую, морщинистую старуху. Не помогли и приехавшие из Эркенга, чтобы её спасти, шаманы. Их бешенные пляски под траптапы и обладающие чудодейственными свойствами амулеты и снадобья оказались бессильны. Развел руками и всемогущий колдун дарсов Харам.

Он, тяжело дыша, посмотрел на Таньяга исподлобья и мрачно произнес:

– Я сделал все, что мог, но уже слишком поздно. Дети Ремха не отдадут ее нам, мужайся, вождь, твоя жена умрет.

Таньяг овдовел. Время, пожалуй, самый лучший лекарь на свете. Во всяком случае, хоть оно и не дает, возможно, полное излечение от таких болезней, как печаль, тоска, разлука, но все же притупляет боль.

Прошло около года со дня смерти Лехветы. Дела заставила Таньяга оказаться в небольшом поселении дарсов Часгене, расположенном на самой восточной окраине владений дарсов. Как и во всех приграничных селениях, в Часгене было немало проблем, требовавших немедленно их решения, да и посещение этого места было вдвойне приятным для Таньяга, ведь именно здесь он провел свою юность, живя под опекой своего ближайшего родственника, правителя Часгена князя Креда.

Кред уже давно просил Таньяга посетить его, но этот визит в силу тех или иных причин постоянно откладывался. Наконец вождь таки соизволил побывать в местах своего детства.

Часген встретил Таньяга погруженным в туман. Казалось, что поселение находилось в каком-то волшебном забытье и было призрачным. Но как только вождь и его люди вошли в эту мягкую, седую обволакивающую пелену, это ощущение прошло. Глаза привыкли к дымке и взору. Таньяга сразу же предстали изменения, которые произошли в этом некогда родном для него месте.

– Я смотрю, тут многое изменилось за десять зим, с тех пор, когда я покинул вас. Совсем обмельчало озеро, где мы устраивали охоту на молодняк птицы, раньше этих высоких стен вроде не было, да и наблюдательных вышек в Часгене стало столько, как будто вы находитесь в состоянии войны со своими соседями, – с улыбкой произнес он, – высокому пожилому дарсу, который отделился от группы склонивших в знак уважения головы старцев и распахнув руки для объятий шел к нему. Неужели малыши ритонцы объявили вам войну?

– Давно молодой вождь мы тебя заждались, понимаю, что было некогда, но как родственник все же имею право тебя немного пожурить, нехорошо о нас забывать, нехорошо. Думал умру и не увижу своего Таньяга, – радостно ответил ему пожилой дарс.

– Ты уже готовишься в Хзенад? Что ж, дядя Кред, тебя там уже вовсю заждались, – пошутил Таньяг, и они оба громко рассмеялись.

Несмотря на возраст, кого – кого, а могучего, словно дуб, Креда ни у кого язык бы не повернулся назвать старым, в кулачном бою он мог свернуть челюсть любому, не было ему равных и в других состязаниях, где требовалась выносливость и сила. У Таньяга аж затрещали кости, когда его сгреб в охапку, обнимая, седоволосый правитель Часгена.

– Ну и силища у тебя, дядя, – отдуваясь от дружеских объятий, несколько смущенно оглядываясь по сторонам, проговорил Таньяг, – я к вам ненадолго, завтра мы тронемся в обратный путь. Рассказывай, как вы тут живете, что у вас нового.

– Сперва, вождь, сам отдохни с дороги и дай отдохнуть своим людям, заморил всех, а уж после поговорим.

Таньяг хотел сразу же возразить этому разумному предложению, но, посмотрев на своих воинов, согласился. Дарсы, сопровождавшие его, валились с ног от усталости, да и он сам ощущал необычайную тяжесть, сковавшую все его тело, а потому, только добравшись до спальных покоев князя, мгновенно уснул, провалившись в бездну, без сновидений.

Таньяг спал долго, когда же он открыл глаза, то подумал, что еще спит, невиданной красоты молодая девушка, настоящая богиня Ахетру,* сидела возле него, потупив взор, и покорно ожидая, пока он проснется.

Таньяг достаточно прохладно относился к своим соплеменницам, да и женщины у дарсов не отличались особым изяществом и красотой, но эта… Она была стройная, как тростинка. Огненно-красные одежды были на ней. Ярче, чем желтые цветки ракитника, были ее волосы, нежная смуглая бархатистая кожа, темные, словно бездонное небо, ее глаза. Ни ястреб, ни сокол не могли сравниться с нею выразительностью глаз.

О боги! Чудится ли мне это небесное создание, или оно наяву? Быть может, я ещё сплю?

Нет, это похоже не сон, но кто же эта девушка необычайной красоты? Как ее зовут, что она здесь делает? И почему так учащенно бьется моё сердце?

– Мой господин, вы уже проснулись? – ласковым голоском нежно, словно элларская свирель, пропела она.

– Кто ты, очаровательная незнакомка, знаю ли я твоих родителей, богиня? – стараясь придать своему голосу более нежный тон, спросил он.

– Видно с памятью у тебя совсем стало плохо молодой правитель, ты даже не узнал свою маленькую Армиду, а ведь когда-то вы вместе проводили дни напролет, – неожиданно ответил за прекрасную незнакомку появившийся как из-под земли широкоплечий Кред.

– Она теперь мне как дочка, после смерти ее славных родителей, которые были родом из клана зиру*, я взял девочку на воспитание, и вот уже скоро, как восемь зим, она живет в моем доме.

– Армида ждала тебя каждый день, – все выспрашивала у меня, когда ты приедешь, – добавил князь и бросил на нее лукавый взгляд, девушка при этих словах зарделась от смущения.

– Это чудесное создание, моя маленькая подружка, которая в детстве неотступно следовала за нами везде? Глазам своим не верю! —изумился Таньяг, восхищенно смотря на Армиду.

– Верь не верь, а это действительно она, да и какая тебе маленькая, ей давно уже пора стать женой какого- нибудь хорошего дарса, отец с матерью не успели позаботиться о ее судьбе, придется подбирать ей мужа мне, правда, дочка пока об этом и говорить не хочет, – с некоторым сожалением посетовал Кред, а так хочется увидеть ее счастливой, – он многозначительно посмотрел на Таньяга.

– Ну что ж, вождь, столы в кривале* накрыты, пора тебе подкрепить свои силы, заодно и потолкуем о невеселых делах наших. Армида поможет тебе привести себя в порядок.

Таньягу доставило истинное удовольствие, когда девушка помогала ему умываться, поливая его шею, спину, голову холодной водой, десятки раз наполняя маленький кувшин. Воспоминания о юности, проведенной в Часгене, оживали одно за другим и пробуждали в нем самые приятные, немного забытые чувства.

– Ты покажешь мне эрихейское озеро, лагорские скалы? Помнишь, как я сорвался с них, когда полез на одну из вершин, чтобы подарить тебе хенвейс*?

– Как же ты выросла, какой же красивой стала, – с юношеским задором, смешно отфыркиваясь, наперебой говорил Таньяг.

– Мой господин, вы все помните, – восторженно и с нескрываемой нежностью глядя на него, отвечала Армида, – конечно, если у вас будет время, я вам все покажу.

– Время будет предостаточно, мгновенно приосанившись и напустив на себя важный вид, – сказал он, – дела требуют, чтобы я погостил у вас денька два- три.

Таньяг того и не подозревал, что его денька два – три растянутся на две – три недели, а вернее сказать, на всю оставшуюся жизнь, но пока, сидя за столом и слушая говорившего без умолку Креда, пропуская его нравоучения, а также тосты, произносимые за его здоровье мимо ушей, он не сводил взгляда от Армиды, которая, также поборов смущение, влюблено смотрела только на него.

Это не могло укрыться от наблюдательных глаз мудрого правителя Креда. Видя, как они смотрят друг на друга, он на минуту умолк, довольно потирая подбородок, и еле слышным голосом сам себе прошептал:

– Ну вот, значит, не зря ты приехал в гости, смотри, смотри, хорошая будет тебе жена, лучше ее во всей Дарсии не сыщешь.

– Ты это о чем? – переспросил Таньяг, не расслышавший из-за шума, царившего за столами, слова, которые пробормотал себе под нос правитель Часгена.

– Я говорю, что в последнее время многое меня настораживает, – поспешил сменить тему пожилой хитрец.

– Уходит дикий зверь из наших лесов, мои охотники находят много мертвых туш. Начался какой-то непонятный мор среди них… В моем поселении несколько человек умерли от странных и загадочных болезней, о которых наши мудрецы и шаманы раньше и не слыхивали. Удивительно то, что никаких противоядий этим напастям у них нет.

Дарса как будто кто-то съедает изнутри, он умирает, на глазах высыхая. Несколько жителей у меня просто пропали без следа, пошли за водой и исчезли. Поиски не дали результатов. Никаких следов. Они словно испарились в тумане. Ты уже заметил, наверное, что я увеличил охрану и количество сторожевых вышек, мои люди видели много раз вооруженных незнакомцев в наших окрестностях. Да ещё эта погода!

Чем-то мы прогневали своих богов, что они запретили красному колесу появляться над нашим поселком.

Эх, если бы ты прислал к нам на поселение несколько десятков здоровенных иртов, вот подарил бы мне старику радость. Ведь в Часгене мужчин не так уж и много, случись чего, беды не оберешься. А мы сумели бы их здесь оставить, от наших женщин кто хочет потеряет голову!

Таньяг, когда Кред упомянул о непонятных болезнях, обрушившихся на дарсов, вспомнил страшную смерть своей жены и внутренне содрогнулся. Но внешне вождь не подал вида и напротив попытался успокоить Креда.

– Вооруженные незнакомцы, говоришь, как они выглядели?

– Да кто разберет этих лесных бродяг, как крысы, все шныряют и вынюхивают. – Кред недовольно поморщился.

– Не знаю, что и сказать тебе. Быть может, все твои тревоги напрасны? Пора уже привыкнуть к тому, что мы не одиноки в этом мире и все эти существа, как бы плохо мы к ним не относились, тоже имеют право на жизнь. Говоришь они были вооружены? Без оружия нынче никого не встретишь, и, если даже наши женщины носят с собой жала мигов*, что говорить о других.

– Не нравится мне все это, – недовольно покачал головой Кред. – Они, эти маленькие воришки, как будто что-то замышляют, при появлении наших мужчин тут же исчезают, стало быть, боятся, а чего спрашивается? Я считаю так, если ты честный, пусть и уродливый карл, и не держишь камня за пазухой, чего тебе опасаться, тем более, дарсы никогда не позволят себе обидеть слабого. У меня исчезают люди, умирает скотина, как мне по – твоему себя вести, – с некой досадой на Таньяга проговорил Кред.

– Дарсы в отличие от элларов, к сожалению, не бессмертны, твои пропавшие водоносы, зная вашу глубокую реку, могли просто утонуть в ее водах. Недаром же она носит имя Кера,* —ответил Таньяг, который по-прежнему не отрывал своих глаз от Армиды.

– За несколько дней утонуло, как ты соизволил выразиться, десять дарсов! Не много ли это, – с раздражением воскликнул Кред, который уже начинал терять терпение от того, что его племянник не хочет понимать того, что происходит в Часгене.

– Хорошо, будь по-твоему, – уступая перед напором Креда, миролюбиво ответил Таньяг, – я пришлю к тебе на поселение сотню могильщиков, они быстро приведут все в порядок и сожрут всех твоих незнакомцев. Выделишь им под строительство немного очищенной земли и поможешь с обустройством.

– Пожалей меня, Бдасу!* Одно другого лучше! Только не вонючих могильщиков, они перегадят все вокруг, – взмолился пожилой дарс.

– Зря ты так пренебрежительно о них отзываешься, после того, как ими стал править Схед, они стали кроткими и послушными, впрочем, будь по-твоему, ирты, так ирты, ожидай пополнения, —уступил натиску хозяина Таньяг и вновь хотел обратить свой взор на Армиду, но к своему удивлению, обнаружил, что её среди других уже не было. А между тем праздничные гулянья, посвященные встрече вождя, продолжались.

После сытной еды и веселящих напитков под одобрительные выкрики и бой грахмов* около десятка смельчаков мужчин и женщин начинали дикие пляски. В них, как правило, потом втягивались все. Смотрелось это со стороны очень зажигательно и продолжалось иногда до полного изнеможения участвовавших. Грахмы медленно, но верно все убыстряли ритм, и танцующие следовали ему.

Когда все заканчивалось, дарсы валились, как правило, от усталости на землю.

Таньяг из пропахшего потом и веселящим угаром кортана вышел на улицу. Стояла прекрасная теплая ночь. Бесчисленное множество

больших и маленьких огоньков, словно россыпи драгоценных камней освещали небесную дорогу.

– Ты помнишь, как обещал мне найти и подарить один из светящихся камушков, который сорвался с небесной тверди, когда мы вдвоем любовались им и упал туда, где жили старые боги, – услышал он позади себя голос Армиды. Какой же великий наш Майру, что смог создать эту красоту, спокойные, задумчивые озера, говорливые реки, бескрайние леса…

– Завороженная, она, казалось, ничего не замечала, смотря вверх. Таньяг подошел к ней и нежно ее обнял.

– И тебя, – добавил он тихим, ласковым голосом.

Глава 10. Украденная невеста

Три недели провел Таньяг в Часгене, и они пролетели для него, как один день. Ни на минуту все это время он не расставался со своей возлюбленной, и когда пришло время прощаться, он давал наставления ее приемному отцу:

– Готовь свою дочку к свадьбе, когда с деревьев облетит листва, ждем вас в Явдавкасе. Рад ли ты этому?

– Твой покойный отец одобрил бы твой выбор, – обнял Кред в ответ Таньяга. Я горд за тебя, будь счастлив сам и сделай счастливой Армиду.

На прощанье Таньяг сделал своей возлюбленной необычный подарок:

– Помнишь, – говорил он, ласково гладя ее нежные волосы, —десять зим тому назад, когда мы были ещё юными, я подарил тебе талисман нашего племени, амулет с изображением нашей покровительницы богини Фои?

– Он всегда со мной, мой любимый, я его никогда не снимала – девушка показала оберег, висящий у нее на шее, Таньягу.

– Я знаю, моя дорогая, это символ наших гордых племен, чьей дочерью, одев его, ты стала, он должен защищать и оберегать тебя, но сейчас я хочу подарить тебе и живого защитника.

– Хармс, – обратился он к одному из своих людей, – приведи Герту. Здоровенный дарс, низко поклонившись, куда-то ушел. Через несколько минут он вернулся, но не один. Рядом с ним шла немного испуганно и, удивленно озираясь по сторонам, молодая серая волчица. Что-то необычное было в ней.

Армида за свою жизнь видела немало волков. Несмотря на то, что в Часгене не занимались их разведением, все же многие мужчины дарсы имели этих прекрасных хищников, которые отлично помогали им в охоте.

Но эта молодая волчица с шерстью серебристого отлива была какой-то особенной. Уж очень выразительно смотрели ее глаза.

– Это Грета, дочь самой лучшей нашей охотницы Юмги. – Она почти ручная. Её мать- гордость Явдавкаса, она спасла жизнь одному из наших ловчих, когда его на охоте подрал вепрь. Несколько суток волчица не отходила от умирающего, отгоняя хищников, пока его не нашли мои люди. Так что Юмга – наша знаменитость, пусть и ее дочь послужит тебе, будет самым лучшим другом и защитником на всю жизнь.

Армида быстро нашла общий язык с волчицей, вернее, та с ней. Усвоив, что новая хозяйка в ней души не чает и балует ее, она моментально решила воспользоваться своим привилегированным положением.

У Греты мгновенно открылись недюжинные «охотничьи способности». Так, например, через несколько недель у Креда резко сократилась вся мелкая домашняя живность на скотном дворе.

Недовольство правителю по поводу его серого разбойника, безнаказанно пожирающего кролей и птицу, стали выражать все больше и больше знатных дарсов.

– Что я могу поделать – эта бестия – подарок вождя, -разводил он в бессилии руками.

Охотничьи налеты Греты на чужое «мясное хозяйство», это было ещё полбеды, вскоре у нее открылись еще одни «уникальные» способности, как воровать оставленные без присмотра вещи. Здесь талант серой проявился в полном масштабе, в доме у Креда начало исчезать буквально все.

Полезные находки Грета заботливо зарывала в своих тайниках за поселением, каких следопытами было найдено три. На свет божий искателями, которые сопровождали найденное сильной руганью, были извлечены: изорванные накидки, несколько клубков шерсти, колчаны, глиняные горшки, бесчисленное количество кожаных поясов, детские деревянные игрушки, и даже кипень – огромная штуковина, служащая хозяйкам для помешивания еды в больших котлах.