Зеркало

Зеркало

Глеб Пудов

© Глеб Пудов, 2022

ISBN 978-5-0051-3337-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Новелла – один из видов небольшого рассказа, который обязан своим происхождением устному народному творчеству. Как литературный жанр новелла окончательно оформилась в середине XIV столетия. Наибольшего развития она достигла в Италии – классической стране Ренессанса.

Известный литературовед Н. И. Балашов определял новеллу как «один из специфических для литературы Возрождения и замечательно ее характеризующих жанров»1. А Н. Б. Томашевский писал, что «именно в новеллистике полнее всего выразились черты того умственного движения, которое сопряжено с открытием „мира и человека“ и с утверждением того великого переворота, который был назван Возрождением»2. Со временем новелла получила широкое распространение в европейской литературе. Этот жанр не потерял актуальности и сегодня.

Что свойственно новелле? Лаконизм повествования; описание одного или нескольких событий с ограниченным количеством действующих лиц; наличие чего-то необычного, фантастического; яркая занимательность, остроумие; быстрота и неожиданность концовки3.

Эта книга состоит из новелл, пародирующих – или, лучше сказать, имитирующих – новеллы итальянского Возрождения. Большинство сюжетов, представленных в ней, встречаются в Италии уже в XIV – XVI веках: о двух влюбленных из соперничавших родов, о сестре, заступившейся за брата, об ошибочно похороненной и потом «воскресшей» девушке и многие другие. Все они приближены автором к современной действительности. Одна из целей такой адаптации – показать не только то, что в мире ничего не меняется на протяжении веков, но и то, что древние произведения, несмотря на нынешние социально-экономические коллизии, остаются по-прежнему актуальны.

Впрочем, не все сюжеты новелл этой книги имеют прототипы в итальянской литературе Возрождения. Некоторые события происходили в действительности, пусть и кажутся выдуманными, другие почерпнуты из местной периодики и соответствующим образом переработаны, третьи были услышаны автором от других лиц и также обработаны для целей повествования. Разнообразие источников стало причиной разнообразия сюжетов новелл этой книги.

В случаях, когда сюжет заимствовался из итальянской литературы, автором использовались скрытые цитаты. Поэтому в тексте встречаются слова героев новелл Джованни Боккаччо, Франко Сакетти, Мазуччо Гуардати, Поджо Браччолини, Маттео Банделло, Джованфранческо Страпаролы и других авторов (не случайно книга начинается словами Джованни Боккаччо, которого справедливо называют отцом итальянской новеллы, а заканчивается «Речью автора к своей книге» подобно сборнику новелл Мазуччо Гуардати). Это не только литературная игра, но и указание на источник.

Несмотря на попытки максимально сблизить произведения итальянских гуманистов и современные новеллы, в некоторых аспектах они значительно отличаются. Во-первых, в предлагаемых читателю новеллах нет четкой антиклерикальной направленности; во-вторых, автор старался минимизировать поучительность итальянской новеллы, ее склонность к публицистичности; в-третьих, в книге есть несколько рассказов, не обладающих жанровыми особенностями новеллы, но которые автор по ряду причин счел необходимым включить в сборник.

По многим причинам композиция книги сложна, поэтому во избежание путаницы необходимо сделать несколько уточнений: фразы зеркала выделены курсивом и оформлены как прямая речь; реплики главного рассказчика просто оформлены как прямая речь; каждая новелла ограничена кавычками.

Глеб Пудов

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

– Соболезновать удрученным – человеческое свойство. Но так бывает не всегда… Моя родина – Италия. Неизвестный мастер вырезал меня из дерева несколько веков назад. По краям он прикрепил несколько путти4 вполне благопристойного вида, а между ними поместил завитки стеблей неизвестного мне растения. В целом получилось неплохо.

В этой большой квартире с высокими потолками я нахожусь уже пятнадцать лет. Прежний мой владелец был антикваром. Когда он умер, его многочисленные наследники в суете и волнениях забыли про меня. Так что товарищи мои уехали, а я осталось на прежнем месте.

Но что это я все о себе да о себе? Ведь вовсе не я – главный персонаж этой книги. По замыслу автора, моя задача – служить красивым обрамлением. А главным героем будет чудаковатый господин, мой нынешний хозяин. Так что, выполняя поставленную мне задачу, я немного расскажу о событиях, которые случились сегодня утром. Итак…

Он опять лежал около меня и громко храпел. Повсюду валялись пустые бутылки. Запах сигарет пропитал одежду, стены, ковер. Даже оконные рамы, казалось, потемнели не от пыли, а от клубов дыма. На стопках книг, расставленных вдоль стен, стояли грязные тарелки и стаканы.

Неинтересное было утро. Обычное. Вернее, такие утра начали повторяться все чаще и чаще только в последнее время. Раньше он бодро вставал около восьми утра, завтракал, напевая, и куда-то убегал до шести вечера. Иногда даже ставил на меня вазы с цветами. Он служил в каком-то театре специалистом по костюмам. Но потом что-то произошло, и жизнь его стала такой, как сейчас: он выходил из дому все реже и реже, а приходил ночью грустный-грустный, часто – нетрезвый.

…Кажется, зашевелился. Попробовал встать, пошарил рукой в поисках сигарет. Наткнулся на пустую бутылку и что-то медленно прошептал. Через несколько минут он сидел, сгорбившись, на одной из книжных стопок и смотрел в меня. Лицо его сильно обрюзгло за последние дни, побледнело. А потом он ушел.

Вернулся около семи вечера, в руках нес какие-то большие пакеты и продуктовую сумку. Вид был не прибито-подавленный, а как будто даже решительный. Он, вероятно, что-то придумал. Что ж… посмотрим. Зачем он на все замки запирает дверь? Зачем уносит телевизор и компьютер? Зачем принес из кладовки старые темные шторы, главным преимуществом которых была полная светонепроницаемость, и завесил ими окна? Проходя мимо меня, он глянул на свое лицо и удовлетворенно ухмыльнулся. Из книжных стопок соорудил стол и стул, и затем громко зашуршал пакетами. Что же там? Вино. Это неинтересно, потому что как обычно. Снедь. Тоже неинтересно, хотя и не как обычно. Какие-то странные разноцветные костюмы, четыре шляпы и три пары сапог. К чему бы это? Тихо что-то насвистывая, он примерил один из костюмов. В меня глянул какой-то средневековый итальянец. Мягкие туфли были с неудовольствием заменены на потертые финские. Видимо, удобство он нынче ценил превыше всего. Неожиданно он сказал вслух:

– Если Вы дорожите нашим расположением, то не принесете ни одной плохой вести. Мессир, я назначаю Вас председателем.

– Зачем он принес из кухни старый пакет с лавровыми листьями? Он лежал среди тарелок со времен первой жены. Ах, вот в чем дело! Но для чего он надел себе на голову хрупкий венок? Нервно хихикнул.

– Милые дамы! Уж если мы решили скоротать здесь время до тех пор, пока прояснится ситуация в нашей несчастной Флоренции, то позвольте предложить тему для обсуждения – человеческое одиночество. Первым я предлагаю начать Вам, мессир.

– Продолжу наблюдать. Кивнул себе, глядя в меня, и начал снова копаться в принесенных пакетах. Старый черный плащ и шляпа с пером заменили прежний костюм. Осталась только длинная белая рубашка. Он открыл бутылку, налил себе бокал вина, немного отпил. Кажется, эти комментарии будут нелишни для читателя: он сможет таким образом представить обстановку, в которой происходит действие, и костюм главного героя.

– Одиночество называют болезнью нашего века. И все мы можем подтвердить, что это вполне справедливо. Разные люди на свой лад пытаются излечиться от этого прискорбного заболевания. Одни посещают клубы знакомств, другие сидят у компьютеров, третьи находят утешение в алкоголе. Способы, повторюсь, разные. Люди художественные пытаются по-своему решить эту проблему. Но судьба порой бывает к ним весьма неблагосклонна. Об этом и будут следующие новеллы.

– Таково предисловие. Далее, вероятно, пойдут новеллы, а я попытаюсь как-то комментировать происходящее. Мне нравится, что он придумал хоть какой-то выход из положения – смотреть на него в удрученном состоянии было совсем уж грустно.

НОВЕЛЛА I. НАСМЕШКА АФРОДИТЫ

Молодой человек положил в дупло дерева кольцо, желая найти себе подругу. В назначенное время он пришел на свидание, полагая, что идет на встречу к прекрасной незнакомке.

«Когда-то давно старая бабка-повитуха, которая имела репутацию колдуньи, сказала: «Нет, ты счастливым не будешь. Не в свое время родился».

И вот теперь, через два с половиной десятка лет, он все более и более убеждался в ее правоте. Многое изменилось в жизни: он давно переехал в город N, прочитал много толстых книг, получил множество разноцветных дипломов. И даже начал с тоской осознавать, что приобрел привычки жителя мегаполиса. Одно оставалось неизменным – правота старой колдуньи. Он уже не раз вспоминал ее слова, приводил множество аргументов в доказательство их полной несостоятельности (самый веский – наличие за окном «века прогресса и технической революции»). Но, увы, – он опаздывал на автобусы, садился на свежеокрашенные скамейки, вставал в лужи, терял деньги, рвал брюки…

Главная проблема была в том, что невезение выражалось не только в этих «мелочах жизни» – ему не везло в общении с людьми. При всей доброте и даже беззащитности он казался окружающим высокомерным занудой (какой-нибудь умный психолог обязательно бы сказал, что это лишь защитная реакция). Катастрофическое одиночество выглядывало из всех углов его бесшумной квартиры. Никакой Лис не приходил и не говорил: «Пожалуйста, приручи меня…». Жизнь в большом городе N давно убедила, что таких Лисов не существует, а если они и существуют, то в границах зоопарка или психбольницы. Итак, одиночество, беспросветное одиночество веяло на него своим холодным дыханием. Он разговаривал сам с собой, посылал себе телеграммы и письма, и часто сердился, что забыл поздравить себя с очередным праздником.

И вот, проснувшись однажды весенним утром, он решил: «Баста! Если это и жизнь, то не моя. Дальше так продолжаться не может!» Вскочил с кровати, выбежал на балкон и глубоко вдохнул свежего воздуха. Чашка капучино придала его мысли легкоатлетическую скорость и тяжелоатлетическую основательность. На службу он не пойдет – слишком знаменательное утро. Отчизна проживет без его услуг. Сравнения и поиск логических связей вполне стандартно возвратили его к объявлениям о знакомствах, «отдыхе для взрослых» и походе в места отдыха молодых и агрессивных. Удивляясь шаблонности своего мышления, он продолжил поиск. И вот (после третьей чашки кофе) – эврика! Идея была сумасшедшая, но могла сработать. Он, кстати, был неуверенным сторонником теории о двух половинках. Если его половинка мыслит и поступает подобным образом, то это означало, что шанс был. И, вопреки всем большим городам N, довольно неплохой.

Он бросился в ювелирный магазин, купил красивое женское кольцо и почти бегом отправился в любимый парк. Там, в тени старых кленов, была заветная скамейка, на пару с которой он когда-то знакомился с творениями немецких философов. Рядом с этой скамьей пряталась от людей потемневшая от непогоды статуя. Неизвестный скульптор выразил свое представление о греческой богине любви (оно находилось где-то между юной гетерой и учительницей математики). Статуя помещалась на высоком пьедестале. Именно на него, у прекрасных ног богини, он положил кольцо. Та, что суждена именно ему, придет в этот парк погрустить вместе с немецкими философами, увидит кольцо и обо всем догадается. Что будет дальше, он и загадывать не смел, однако надеялся на что-то светлое и непостижимое. Через неделю он придет сюда. Небо должно улыбнуться, он в это верил.

Долгому месяцу стала подобна неделя. Он еле дождался субботы горячих лучей.

Чашка кофе и – в парк. Уже издали он увидел кольцо. Оно предательски блестело на солнце. Погрустнев, он подошел ближе, глядя суровой богине в глаза. Неужели слова старой колдуньи – навсегда? Он опустил взгляд. И – плеснуло солнце в глаза! Кольцо – чужое! Оно было мужским! Он схватил его, оглядел, неожиданно для себя обежал вокруг статуи. Потом, когда выскочил из парка, танцевал в лужах, целовал неизвестных людей, поздравил незнакомого абонента с приходом весны и вообще Бог знает что еще делал. Очнулся уже дома, вечером. Надо было решать, что делать дальше. «Какая она? Стройная или не очень? Блондинка или брюнетка?» В том, что она умная и чуткая, он не сомневался – она ответила на его языке.

Стоя ночью у открытого окна, он придумал, что предпринять: назначить ей свидание, положив записку на то же самое место. Gedacht – gemacht5. Ответ пришел почти незамедлительно: согласие!

Дрожа от волнения, он начал готовиться. В течение недели перемерил все имеющиеся в квартире галстуки и туфли (некоторые, кажется, были чужие), привел в бешенство продавщиц из соседнего универмага, даже посетил некий суперфирменный магазин, и, в конце концов, остановился на отцовском костюме. Такого волнения не было ни в школе, ни в техникуме, ни в университете.

И эта неделя долгому месяцу стала подобна. Он еле дождался субботы горячих лучей.

Проснулся на два часа раньше будильника, постоял на балконе. Жизнь привычно суетилась где-то внизу. Аппетита не было. Он вышел из дома на час раньше условленного времени. Погулял по старым улочкам, посидел на качелях в детском парке, подсчитал количество облаков, – и ровно в назначенный час был на месте. Колени его дрожали, цветы в руках – тоже.

Вселенная замерла в предвкушении.

Тишина давила на уши, как чугунная гиря. Шаги!.. Чьи-то шаги! Он повернул голову и увидел молодого человека, идущего по аллее парка. Незнакомец удивленно глядел на его букет, и, казалось, недоумевал по поводу присутствия мужчины в этом месте в столь ранний час. Молодой человек нес такие же цветы и так же заметно волновался».

***

– Такова моя история, милые дамы и кавалеры. Надеюсь, наше дружное общество благосклонно примет ее.

– Он взглянул в меня, облизнулся и надел венок. Все равно это лучше, чем быть пьяным целыми днями.

– Я как председатель благодарю Вас за интересное и весьма поучительное повествование. Недоразумения иногда делают нашу жизнь невыносимой. Теперь я предлагаю продолжить…

– Вскочил со стопки книг и бросился из комнаты. Минут через пятнадцать вернулся, и его было совсем не узнать: на голове – старый кудрявый парик, под носом – старательно нарисованные усики. Бокал был стремительно допит, надета другая рубашка, со шляпы снято перо. Занимательный он человек все-таки…

НОВЕЛЛА II. КРЫЛЬЯ

Мечтательный юноша устал от окружающей действительности. Он смастерил крылья, желая с подругой улететь в страну, о которой грезил. Но жизнь изменила его планы.

«В одном городе жили юноша и девушка. Она – красивая стройная блондинка, он – скромный молодой человек. Их совместная жизнь длилась с переменным успехом уже несколько лет, и все, казалось, было в ней безоблачно. Некрасивых слов почти не было. Но дело в том, что они почти и не виделись. Она витала в неоновых лучах рекламного бизнеса, он – в своих поэтических эмпиреях. Когда они встречались вечером, то разговор их неизбежно упирался в противоречие между курсом рубля и особенностями русского гекзаметра. Однако, как они оба полагали, их тянуло друг к другу, было некое физико-химическое влечение. Временами они просто сидели рядом и смотрели друг другу в глаза. Чай давно остывал, будильник трещал на всю квартиру, на Украине свергали президента, где-то опять рвались американские бомбы, – мир проходил по касательной. Но так было не всегда. Чаще она украдкой зевала, когда он читал ей новые стихи, а он краснел от ревности, когда ее привозили властные мужчины.

Однажды ему приснился сон.

Как будто у него выросли огромные крылья, как у какого-нибудь древнего бога. Потом он очутился на краю высокой горы и посмотрел вниз, на проползающие пушистые облака. Мир был у его ног. Дышалось легко и свободно. Не испытывая ни малейшего страха, он оттолкнулся от камней и полетел. Под ним расстилалась бескрайняя равнина с разбросанными кое-где разноцветными домиками и цветущими садами. В них копошились маленькие черные точки. «Люди как тараканы…» – подумалось ему. Так летел он некоторое время и смотрел на мир. Затем прямо перед собой увидел нечто голубое и шепчущее. Подлетев ближе, понял, что это – море, а за ним (он знал, чувствовал это!) была его земля. Та земля, о которой он мечтал с детства и которой посвятил тысячи поэтических строк. Он вдохнул полной грудью, счастливо улыбнулся и… тут его сон был прерван самым бесцеремонным образом. Какая-то злая моська тявкнула под балконом.

Так это был лишь сон… Короткий и светлый миг заблуждения. Он ощутил себя таким несчастным, каким никогда не чувствовал до сих пор. Вся его жизнь с красивыми поступками, глупыми и мудрыми решениями, тревожными мыслями казалась ничтожной. Он ощущал себя на краю темной бездны, через которую надо было перелететь, чтоб не оказаться на ее дне. Стоп! Перелететь? Но как? Надо сделать крылья! А из чего? Неважно, было бы желание. И он решил бороться. Бороться с этой действительностью: плевками на асфальте, всевластием денег, зависимостью от компьютера, пивным алкоголизмом соотечественников. Да, он сделает крылья и улетит в свою страну. С ней. Сон показался ему гораздо реальнее действительности. Ведь не может же ВСЯ жизнь быть такой, какой она представала перед его глазами!..

И он втайне от всего мира принялся за осуществление плана.

Делал крылья днем, когда подруги не было дома, и ночью, когда она спала – ронял отвертку от усталости и засыпал на своем детище; скрывал свои покалеченные пальцы; оглядывался на любой шорох из ее комнаты. Так продолжалось почти три месяца. И вот, наконец, крылья были готовы. Мечта приблизилась, как никогда. Он улетит в свою страну, к родным по духу людям! И все это было прекрасно, но вдруг появилась проблема: делать ли вторые крылья для нее? Захочет ли она лететь с ним? Сможет ли она без фондовых бирж и рекламных роликов? Он долго думал над этим, и, в конце концов, сумел убедить себя, что она не сможет жить без его аквамариновых глаз.

На следующую ночь было назначено испытание крыльев.

Целый день он сгорал от нетерпения, ежеминутно смотрел на часы, ждал ее возвращения, придумывал слова, какие ей скажет. Но сначала – испытать. Вечер прошел незаметно – в пустых словах и ненужных обещаниях. Наконец, она ушла спать на пару с дежурным поцелуем.

Он сходил за крыльями (они были спрятаны на антресолях), проверил их и вышел на балкон. Квартира находилась на пятом этаже, балкон выходил на тихую улочку. Вряд ли бы его кто-то увидел здесь и в этот час. Он надел крылья и подошел к перилам. Оглянулся на нее, спящую. Вперед или назад? Разум бесцеремонно гнал обратно. Но дальше ждать было нечего, жить такой жизнью не имело смысла и, расправив крылья, он решительно шагнул за перила. Прошлая жизнь осталась позади. Порыв ветра подхватил его тело и легко понес над тротуарами. Он летел! Это было счастье, полное и беспредельное счастье, на которое только способен человек.

И в этот миг он понял, почему разбился Икар. Самоубийство. Человек, вкусивший подобную полноту бытия, настолько вышедший за рамки привычного существования, просто не может жить по-прежнему. Повторить эти ощущения невозможно, поэтому Икар и полетел навстречу солнцу, к его раскаленным лучам. Самое справедливое и красивое самоубийство в истории человечества.

У него была цель. За городом находился большой лес, в котором росли прекрасные цветы. Он насобирает их для нее. Тогда она точно согласится лететь. Становилось прохладнее.

На обратном пути, вне себя от восторга при взгляде на букет, он решил пролететь между домами. Пусть люди полюбуются на его восхитительные крылья. Втайне он надеялся, что еще кто-нибудь полетит в его страну. К тому же он был так счастлив, что не мог не поделиться этим чувством с другими. Он не жадный, он всех людей сделает счастливыми. Приведет их на свою землю и скажет: «Обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всякими животными, пресмыкающимися по земле!» Так он думал, пролетая между балконами и заглядывая в яркие окна. Никто его не замечал. Он облетел почти полгорода. Зацепился в пути за рекламную растяжку, потерял два цветка на телеграфных проводах и, в конце концов, зацепил фонарь крылом.

Сопя от всех этих неудач, он устало опустился на свой балкон. Тихонько отворил дверь и заглянул в комнату. Все было спокойно. Он пересек полутемную гостиную и подошел к дивану. Она спала. Лицо ее было бледно и спокойно. Он сходил на кухню за свечкой, зажег ее, желая полюбоваться на красоту спящей. Когда наклонился над ней, горячий воск капнул на грудь девушки, отчего она немедленно проснулась и изумленно посмотрела на него. Потом перевела взгляд на букет. Он был свеж, запах лесных цветов заполнил комнату до краев. Ромашки склонились прямо к ее лицу, колокольчики касались восхитительных волос.

– Какое чудо… – сказала она, зевнув. – И где ж ты его взял? В «Глории»? Но там нет таких цветов… Во «Флоре»? Она уже закрыта. – Девушка болтала без умолку, а он печально смотрел ей в глаза. – И что это болтается у тебя за спиной? Крылья? Сам сделал? Я всегда знала, что ты выкинешь что-нибудь этакое. Цветы чуть-чуть подрежь и поставь в воду. Эту ромашку выбрось…

Он молчал. Потом вздохнул, поднялся с колен и вышел на балкон. Солнце розовым диском висело над крышами домов. Стояла такая невообразимая тишина, какая только и может быть перед рассветом. Он оттолкнулся от перил и полетел. В это время она выскочила на балкон и замерла в немом удивлении. Его темный силуэт был прекрасен на фоне восходящего солнца».

– Обычный поступок беззащитного идеалиста – улететь от проблем. Но история милая, даже трогательная.

НОВЕЛЛА III. ОТШЕЛЬНИК

Юноше надоела суетная жизнь в большом городе, и он решил остаток дней провести в тихом и безлюдном месте. Он уехал в далекую провинцию, на берег холодного северного моря.

«Большие города чем-то похожи друг на друга: галдящей толпой, ярким светом, нервным скрипом тормозов. Положение обычно спасают только исторические центры, мирно доживающие свой век в окружении бетонных детищ современных архитекторов. Старые дома испуганно прячутся в тени вековых деревьев, узкие песчаные дорожки неспешно вьются вдоль парков и заканчиваются у дверей какого-нибудь общественного учреждения. Для натур лирических такие исторические центры представляют надежное укрытие от невыносимой действительности. Другим людям подобная местность кажется болотом с прячущимися в нем древними призраками, о которых когда-то твердила учительница истории.

Наш герой (назовем его Филиппом) относился к первому разряду людей, который бы уже не прочь перейти и во второй. Но в том ему препятствовал недостаток соответствующих природных наклонностей. Итак, он был человеком лирическим. Граждане, мало подозревающие о существовании таких людей, норовили воспользоваться его «лиричностью»: хамили в метро, обсчитывали в магазинах, панибратствовали напропалую. А что же Филипп? Молчал и головой качал.

И вот однажды гусару это надоело!

Но – нет: он не стал гавкать в ответ, подличать и обманывать. Он решил уехать. И уехать далеко-далеко, найти какую-нибудь забытую деревеньку и жить в ней этаким вольным хлебопашцем, наслаждаясь чистотой нравов односельчан. А может, и в гордом одиночестве издали глядеть на суету цивилизации.

Эта мысль согревала его утонченную душу и не менее утонченные нервы. Он заметно осмелел: позволил себе не пропустить даму в дверях, что-то мяукнул в ответ нахальной старушонке, демонстративно пересчитал сдачу в одном магазине. Впрочем, мир не заметил его выпадов.

Время шло. Лето приближалось, как танк: гремело залпами майских салютов, гудело моторами прогулочных катеров, отчаянно пахло бензином туристических автобусов. Филипп с нетерпением ждал июльских дождей, способных смыть грязь с его исстрадавшейся души и дать силы бороться с мировым злом. Дожди благополучно миновали, но ничего, кроме насморка, они не принесли. Это несколько охладило пыл Филиппа, но не отговорило от спасения души в недрах отечественной провинции.

Он деятельно готовился к исходу. Купил карту России и начал изучение родных просторов. Они оказались огромными: можно было померзнуть у берегов Северного Ледовитого океана или погреться на камнях Черного моря. Вариантов было очень много, и в каждом были свои преимущества и недостатки. Филипп растерялся. Поэтому он однажды закрыл глаза и ткнул в карту наугад. Палец уперся в побережье Белого моря. Это обстоятельство несколько озадачило будущего путешественника. Навыков выживания в экстремальных условиях у него не было, и наш герой имел все основания опасаться, что подвиг спасения себя как личности может не состояться ввиду безвременной кончины указанной личности. Филипп задумался. Ему всегда нравилось состояние задумчивости. Особенно если оно сопровождалось чашкой ароматного кофе и уютным креслом. Ехать или не ехать? Этот гамлетовский вопрос был вскоре решен положительно – самолюбие нашего Колумба уподобило его основателям древних северных монастырей.