Ошибка императрицы

3. Воспоминание о тетушке Эльзе, императрице Елизавете Петровне

Веселая царица была Елизавет.

А. К. Толстой.

Последнее время Екатерина II много внимания уделяла поиску старых документов. Мысль о том, что где-то существует отречение цесаревны Анны, лишающее права на трон всю династию – и нелепо-неудачливого Петра III, и его бестолкового сына, и ее любимого внука – не давали императрице покоя.

Она разбирала пожелтевшие бумаги, читала указы и манифесты, надеясь найти какие-то зацепки, позволившие бы обосновать то, что устраивало бы ее и дало бы возможность опровергнуть грозившие ей притязания. Найти такие зацепки пока не удалось, но чем больше она вникала в документы прошлых лет, тем более ясно виделась картина происходивших тогда событий.

Это когда-то ей, юной и нищей чужестранке, взятой в жены наследнику престола, императрица Елизавета, тетушка Эльза, показалась могущественной, грозной и полновластной. И совершенно законно восседающей на отцовском троне.

Не совсем так это было на самом деле… Даже отец Елизаветы, теперь уже возвеличенный и прославленный Петр I, происходил из младшей линии царской семьи от законного, но весьма сомнительного брака с безродной воспитанницей боярина Матвеева, для того им взятой в дом, чтобы подложить в царскую постель, а потом овладеть троном через потомство ее – как говорят, даже не стареющим царем произведенное, а то ли кем-то из дворцовой прислуги, то ли строптивым, из мужиков выбившимся, патриархом Никоном…

Но царя Петра что вспоминать… Он троном овладел, все под себя подмял, империю воздвиг, права его на престол теперь неоспоримы… Его права, а вот права наследников… Кто она такая, императрица Елизавета Петровна? Дочь взятой из-под солдатской телеги шлюхи, родившей ее от царя, но еще задолго до венчания, таких у царя Петра десятки, если не сотни…

И когда на русском троне в конце концов обосновалась дочь старшего брата царя Петра I – императрица Анна Иоанновна, могла ли Елизавета мечтать о престоле? За одни такие помыслы ее отправили бы в Сибирь, а за неосторожное слово – и на эшафот… Но верные пажи и гвардейцы, в память о славе отца, возвели дочь его на трон. Ой ли? Так ли все было, как складно сказано потом?

Шведы, лишившись при неуемном Карле XII части Финляндии и южных берегов Балтийского моря, всегда хотели вернуть эти земли. Когда императрица Анна Иоанновна узнала, что в шведском парламенте ведутся разговоры об этом, она велела передать, что камня на камне не оставит в Стокгольме, если до нее дойдут слухи о неосторожных речах шведов, вздумавших поправить неудачи короля Карла XII. И разговоры о возврате утерянных земель поумолкли.

Но вот после смерти Анны Иоанновны на троне оказался младенец, Иоанн VI, и один за другим начались дворцовые перевороты, и несколько придворных партий втянулись в борьбу за власть. Шведский посланник Нолькен не упустил случая встрять в дела заговорщиков, которые рассчитывали посадить на трон дочь Петра I. И вместе с французским посланником Шетарди они предоставили Елизавете деньги – для заговора нужные как дрова для огня – и пообещали содействие своих государств.

Однако не за просто так. За помощь в борьбе за престол новая императрица дала согласие в угоду Франции отказаться от союза с враждебной французам Австрии и уступить Швеции провинции, отвоеванные царем Петром I, впустить в Петербург шведские войска, переехать в Москву и навсегда забыть о морских притязаниях России.

На все эти условия Елизавета согласилась ради трона… Ее галант – маркиз Шетарди уже мнил себя тайным мужем русской императрицы и правителем России, а шведы стягивали в Финляндию свои войска… Но когда от Елизаветы потребовали заключить соглашение, официально закреплявшее все договоренности, она заколебалась… Одно дело пообещать на словах, другое – подписать бумагу, документ – это совсем не безопасно…

Удержаться на троне она могла, только опираясь на сложившуюся вокруг нее партию, которая обосновывала перед знатью и народом ее права на престол именно как дочери, наследницы царя Петра I, победителя шведов. И как же дочери Петра I взять власть с помощью шведских штыков и уступить шведам завоевания своего отца, именем коего она собиралась править империей? Запятнав себя предательством, она станет ненавистна народу и попадет в полную зависимость от своих иноземных помощников.

Пока шли тайные переговоры Елизаветы с французским и шведским посланниками, верные сподвижники уговорили ее на смелые действия и совершили успешный переворот. Одна решительная ночь оставила Францию и Швецию ни с чем, а гвардейцы на плечах внесли Елизавету в Зимний дворец и сделали опальную цесаревну императрицей.

То, что гвардейцы несли Елизавету на плечах, кажется символичным, театральным жестом, а то и красивой поэтической фразой. На самом деле все произошло совершенно прозаично. Стояла снежная зима, площадь перед дворцом завалило снегом. Три сотни гвардейцев, изломав перед этим свои барабаны, чтобы никто не мог нарушить тишину, торопились застать врасплох спящий дворец.

Их предводительница, отчаявшаяся на рискованное ночное приключение, утопала в глубоком снегу, путалась в длинных юбках и не успевала за верными сообщниками. Видя это, гвардейцы и подняли ее себе на плечи, пренебрегая правилами этикета, предписывающего более изысканное обращение с особами женского пола.

Позже великая княгиня Екатерина Алексеевна, намереваясь тем же способом стать императрицей Екатериной II, учла опыт своей предшественницы и когда наступил час решительных действий переоделась в офицерский мундир, позаимствовав его у капитана Преображенского полка Талызина, так как в мужском платье совершать государственные перевороты удобнее, чем в женских кринолинах, предназначенных для привлечения нескромных взглядов на балах и торжественных выходах.

4. Воспоминание о тетушке Эльзе, императрице Елизавете Петровне (продолжение)

…монографической, целостной работы о личности императрицы Елизаветы Петровны до сих пор нет.

Е. В. Анисимов.

Шведы уже заготовили манифесты, в которых трактовали свой захват Петербурга желанием освободить Россию от проклятых немцев и вместо ненавистных Брауншвейгов, известных мастерской выделкой колбас того же наименования, посадить на московский престол Гольштинцев, тоже неравнодушных к колбасам. А для того определить в императрицы дочь царя Петра I – Елизавету Петровну и, спровадив ее в Москву, вернуть себе Петербург и окрестности Балтийского моря, на них они зарились еще со времен знаменитого князя Александра Невского, нещадно побившего шведов на берегах реки Невы, за что он и получил свое прозвище.

Готовы были не только манифесты. Шведские войска сосредоточились в Финляндии и ожидали приказа двинуться к Петербургу – не сажать на престол Елизавету Петровну, а отнимать у нее земли, недавно обещанные шведам претенденткой на российскую корону за уже не нужную ей помощь.

Новоиспеченная императрица повелела окоротить надоедливых соседей одному из своих полководцев, шотландцу Петру Петровичу Ласси, успевшему послужить за хорошее жалованье многим европейским монархам, но дольше всего царю Петру I и не однажды отличившемуся в ратных и политических делах и награжденному за усердие титулом графа и чином генерал-фельдмаршала.

Шведами командовал граф Левенгаупт, родственник того самого Левенгаупта, графа Адама-Людвига, который участвовал во многих сражениях и совершенно неожиданно для самого себя был разбит в России под деревней Лесной, но успел бежать от петровских драгунов и счастливо соединился со своим королем Карлом XII. И уже вместе с ним он потерпел поражение в знаменитой битве под Полтавой, по этому случаю даже сложили пословицу: «Погиб, как швед под Полтавой».

Левенгаупт не погиб, а бежал вместе с королем, но король успел скрыться в Турции, а Левенгаупт замешкался, пытаясь переправиться через Днепр у Переволочни, и ему пришлось с остатками армии сдаться в плен, где спустя многие годы, несмотря на неоднократные попытки скуповатой шведской королевы выкупить своего храброго воина, он умер в тоске по суровым и неприютным скалам родной Швеции.

И вот сородич графа, такой же Левенгаупт, как и он, вел шведскую армию по безлюдным просторам Финляндии на Петербург, чтобы восстановить честь и славу шведского оружия и призвать к ответу императрицу Елизавету, наобещавшую доверчивым шведам с три короба, а когда дошло до дела, цыкнувшую на них, как на оставленную без обещанной кости дворовую собачонку.

Ласси в нескольких мелких стычках разбил шведов, а потом окружил их армию, заставил сложить оружие и сесть за стол переговоров. И шведам, мечтавшим вернуть отнятые у них царем Петром I земли, в результате пришлось уступить его дочери еще и часть Финляндии, до реки Кюммене.

Река эта вытекает из озера Руотсалайнен, или, как его называют финны, Руотсин-ирви и несет свои воды на юг, пробиваясь через скалы Сальпауссельке и образуя у Аньяла водопад, пятью рукавами впадает в Финский залив (в рукавах этих много лососей и сигов, а озера, через которые течет Кюммене, изобилуют лещами и ряпушкой – ряпушка не что иное, как тот же сиг, но небольшого размера, финны называют ее «луикку». Эта красивая серебристого цвета рыбка, похожая на селедку, необычайно вкусна в копченом виде).

После подписания мирного договора генерал-фельдмаршал Ласси отпустил генерал-фельдмаршала Левенгаупта с разоруженной армией в Стокгольм, где его судили, признали виновным в потере Финляндии и по решению суда немилосердно отрубили ему голову; и он на эшафоте позавидовал своему сородичу Левенгаупту, мирно окончившему свои дни в русском плену, хотя за поражения при Лесной и под Полтавой, после которых Швеция лишилась своих Балтийских приморских провинций, его тоже могли бы казнить, если бы судьба вняла его мольбе и он вернулся бы на родину.

А так как город Фридрихсгам находился чуть западнее реки Кюммене, то он отошел к России.

И вот теперь у этого небольшого городка, расположенного на берегу Финского залива, у бухты Веккалакс, высадился шведский король Густав III, чтобы отвоевать и Фридрихсгам, и все, что когда-то шведам пришлось отдать сначала царю Петру I, а потом его несговорчивой дочери Елизавете Петровне.

Кстати, императрица Елизавета Петровна отняла у шведов не только часть Финляндии, но и внучатого племянника короля Карла XII, Карла Петра Ульриха Гольштинского, наследника шведского престола, потому что он приходился внуком царю Петру I и племянником самой Елизавете Петровне как сын ее любимой сестры, рано умершей цесаревны Анны.

Вопреки отречению Анны Петровны от русского престола – за себя и за Карла Петра Ульриха – императрица сделала его своим наследником, так как других Гольштинцев мужского пола у нее не имелось, а это грозило возвратом на русский престол проклятых Брауншвейгов.

Чтобы шведы не пытались переманить к себе Карла Петра Ульриха, императрица Елизавета заставила их избрать королем дядю Карла Петра Ульриха – герцога Гольштейн-Эйтинского Адольфа-Фридриха. Он женился на сестре прусского короля Фридриха Великого; и вот сын этого самого Адольфа-Фридриха – Густав III, вместо того чтобы вечно благодарить Россию за доставленный его родителю, а следовательно, и ему самому шведский трон, начал осаду все того же Фридрихсгама, в котором совсем недавно лживо заверял русскую императрицу в братской любви и мирных намерениях.

Да, она сочла его тогда полным, ни к чему не способным ничтожеством, маскарадным персонажем… Она недооценила его… И корабли шведов уже вошли в Веккалакскую бухту и моряки начали перетаскивать на берег тяжелую артиллерию…

Хорошо бы, по слову Марьи Саввишны, этот негодяй Густав III споткнулся и сломал ногу, как он, упав с коня, сломал руку, тогда, перед их свиданием во Фридрихсгаме… А лучше бы не ногу и не руку, а шею…

5. Опять шведский король

…намерены напасть на Финляндию и идти прямо к Петербургу…

А. Г. Брикнер.

Императрица вспомнила подполковников, которым свернул шеи Соколович накануне переворота, подготовленного Паниным с согласия ее сына, и вздрогнула. Она вернулась из всецело овладевших ею размышлений и увидела перед собою статс-секретаря, услужливого толстяка Храповицкого, все еще читающего свой утренний доклад.

– Турки через Бухарию подослали к киргизцам послов, подбивают к набегам на наши пределы… – словно издалека донесся голос статс-секретаря.

– Каковы подлецы… – задумчиво проговорила Екатерина II, – не имея мужества сразиться в открытом бою, норовят поднять противу нас в тылу киргизцев ли, шведов ли… Или отсиживаются за крепостными стенами Очакова… Вот что, Александр Васильевич, на сегодня хватит. Позови Марью Саввишну и ступай домой…

Храповицкий осторожно вышел, а через некоторое время в дверь заглянула Марья Саввишна и пропустила в кабинет Соколовича.

Императрица пригласила гостя сесть к ее столику и, не зная, какой взять тон, начала разговор:

– Король шведский… Не образумясь после того, как побили его на море… Обложил Фридрихсгам и Нейшлот… Нейшлот ему не взять… А вот Фридрихсгам…

Нейшлот, или, вернее, крепость при нем – Олофсборг – на острове в проливе Кюренсальми, соединяющим озера Хуакивеси и Пихлаявеси, хорошо укреплена. Но главное не это… Когда командующий войсками шведов барон Гастфер потребовал открыть ему ворота, комендант Нейшлота, однорукий ветеран майор Кузьмин ответил, что выполнить просьбы не может, так как у него одна рука и та занята шпагой.

Ответ сей достоин героев Плутарха. А вот комендант Фридрихсгама, капитан Левашов прислал курьера с просьбой разрешить сдать крепость шведам, они, мол, скоро начнут обстрел, а поскольку во Фридрихсгаме много деревянных строений, это приведет к пожарам. С таким комендантом крепости не удержать… Благоразумная рассудительность его есть не что иное, как трусость, а трусы побед над врагом не одерживают…

Екатерина II уже хотела сказать все это Соколовичу, но спохватилась. Этому страшному человеку неуместно морочить голову баснями о героях, готовых ценою жизни исполнить свой воинский долг, дабы удостоиться похвалы монархини и попасть в анналы истории. Соколовича нужно просить об услуге. Как в ту ночь накануне переворота, когда, свернув шеи нескольким негодяям, он дал ей возможность сохранить трон…

Тогда он потребовал за свою помощь миллион золотом – много, очень много, но она заплатила, рассчиталась и не осталась обязана… Теперь же – Екатерина II прекрасно понимала это – денег Соколович не возьмет: ни миллион, ни два, ни десять миллионов… И она останется в неоплатном долгу, то есть потеряет свою независимость, не всю, но какую-то ее часть.

Неужели этот поручик в отставке хочет распоряжаться монархами, двигая ими как фигурками на шахматной доске? А весь его бред о неких высших масонах, правящих миром, – правда?

Он обещал ей разыскать отречение Анны. Но так и не нашел. Или оно уже у него, и, угрожая этой бумагой, он теперь захочет управлять ею как послушной марионеткой? Она поручила Шешковскому задушить этого человека, как только он принесет отречение Анны…Какая глупость с ее стороны… Соколович уничтожит ее Шешковского как жалкого цыпленка…

Что он запросит за свою помощь?

Но что бы он ни потребовал, это будет потом… А сейчас в бухте Веккалакс шведы перетаскивают с кораблей на берег осадную артиллерию. Потом пушки установят под Фридрихсгамом. И этот, в самом деле деревянный, городишко запылает как костер после первых же залпов… И сгорит дотла вместе с трусом комендантом, и шведская сорокатысячная армия двинется к Петербургу…

А она собрала всего пятнадцать тысяч солдат, половина из них новобранцы, взятые из тюрем, и рекруты, до того ни разу не державшие в руках оружия… И ей, императрице российской, придется позорно бежать из своей столицы… Нет… Нет, нет и нет!

– Взяв Фридрихсгам, королю шведскому открыт прямой путь на Петербург. Надобно его остановить, – твердо сказала Екатерина II.

Соколович, конечно же, сразу понял, что слова «Надобно его остановить» означают просьбу убить Густава III. И он мог сделать это. Но, во-первых, убийство шведского короля наделает много шума. И высшим масонам станет ясно, кто приложил к этому руку… Во-вторых, смерть Густава III разрешит все затруднения императрицы. И даст ей возможность не только избежать угрозы с севера, но, благодаря усилию в Стокгольме русской партии, позволит вместе с Данией полностью лишить Швецию самостоятельности.

В результате Соколович окажется ненужным исполнителем грязной работы. От таких всегда стараются избавиться и уж никак не испытывают к ним ни уважения, ни благодарности. А нужно совсем другое… Императрица должна постоянно нуждаться в помощи и руководствоваться его советами… А это возможно только в том случае, если Густав III все время будет представлять опасность для России.

А кроме того, безусловная и окончательная победа Екатерины II, ее усиление и успех и на юге и на севере приведут к тому, что верховные масоны прикажут снять ее с шахматной доски – и Соколовичу придется выполнить приказ… А если он промедлит, его заподозрят в сговоре с императрицей и уничтожат их обоих.

Это сделает тот же Маркиз Полномочный Вестник Смерти, уже прибывший в Петербург – его Соколович пока еще не вычислил, и он в случае необходимости нанесет неожиданный удар в любую минуту.

– Короля можно остановить, – сказал Соколович. – Мне хорошо известна обстановка в шведской армии. Все высшее офицерство состоит в разных ложах, враждующих между собой. Командиры финских полков готовы отложиться от Швеции и перейти на русскую службу. Часть шведских офицеров недовольны королем. Они считают, что, начав войну без согласия парламента, он нарушил конституцию, а следовательно, и права дворянства. Поднять мятеж при всех этих обстоятельствах не составит труда и обойдется недорого… Но сделать это нужно очень осторожно… Офицеры в горячке могут и убить короля… А это приведет к непоправимым последствиям…

Екатерина II вопросительно посмотрела на умолкнувшего Соколовича, словно хотела сказать, что она как раз не против именно такого развития событий, но не хочет вслух произносить просьбу навсегда избавить ее от присутствия шведского короля не только вблизи границы Российской империи, но и в этом мире.

– Если Швеция останется без короля, вам, государыня, трудно будет удержаться от соблазна вместе с Данией разделить ее, присоединив шведские земли к своим владениям.

– Разве это противоестественно? Каждый монарх радеет о том, чтобы увеличить свою державу. Державы не канавы, кои увеличиваются, когда от них отнимают землю. Державы растут присоединением к себе земель. Так было и во времена древних римлян и царей персидских, так это и теперь.

– Если Россия овладеет Швецией – выделив часть Дании – англичане нападут на Данию и введут свой флот в Балтийское море. А Пруссия ударит в тыл русским армиям, воюющим с Турцией.

– Англия и Пруссия любят мешаться в чужие дела, – вспыхнула императрица, на минуту утратив контроль над собой, – но вся остальная Европа не согласится послушно выполнять их сумасбродные требования. Австрия, Франция и Испания, а уж Россия и подавно не станут уступать их наглостям.

– Идея четверного союза России, Австрии, Франции и Испании неосуществима, – спокойно сказал Соколович.

Слова его остудили гнев Екатерины II, осведомленность собеседника поразила ее. А Соколович, отвечая на растерянно-вопросительный взгляд императрицы, продолжил:

– Намерения создать такой союз не секрет для тех, кто вникает в ход событий. Четверной союз вытекает из складывающейся в Европе обстановки. К тому же люди, занявшиеся его устройством, кроме вас, разумеется, – члены лож и подотчетны своим старшим магистрам… Не Англия и не Пруссия определяют положение дел в Европе. Они сами зависят от решений, принимаемых руководителями высшего масонства. А тем более монархи Франции, Австрии и Испании не властны распоряжаться ни собою, ни своими державами. Франция на пороге революции, Людовика XVI ожидает казнь в отмщение сожжения главы ордена тамплиеров Моле. Короля Испании и императора Иосифа II убьют, как только они попытаются содействовать своему родственнику, монарху Франции. Вам будет просто не с кем заключать союз… Единственное, что поможет вам сохранить свою жизнь – это не двигать русскую армию к Стамбулу, то есть не переходить Дунай, не трогать Варшаву и, отразив нападение нетерпеливого шведского короля, оставаться с войсками по эту сторону реки Кюммене в Финляндии. Что же касается Густава III, то я могу расстроить его поход и ему придется убраться в Стокгольм и продолжить препираться с членами риксдага.

«Боже мой, с какими сумасшедшими людьми иной раз приходится иметь дело, – подумала Екатерина II, – ведь при всех его диких фантазиях, он не болтун и ему ничего не стоит убить этого глупца Густава III, как и прямо сейчас зарезать меня, родись вдруг в голове у этого безумца такая идея… Однако шведский король через несколько дней войдет в Петербург… Тут к самому дьяволу обратишься за помощью, не то что к Соколовичу… А впрочем, Марья Саввишна и чтит его выходцем из ада…»

«Она все еще считает меня сумасшедшим, – подумал Соколович, читая мысли императрицы, которые она безуспешно пыталась скрыть, – неужели трезвое мышление недоступно ей и все ее действия будут определять только ее женский темперамент, неукротимый характер и слепая жажда жизни и власти? Если это так, то жить ей осталось совсем недолго…»

6. Один под ударами судьбы

Под конец Густав III залился слезами.

Э. Леннрут.

Соколович выполнил просьбу императрицы. Он остановил шведского короля. Когда шведы со всех сторон окружили Фридрихсгам и сняли с кораблей осадную артиллерию, к Густаву III явился посыльный из лагеря под Аньялой – небольшого финского поселения, где были расположены основные шведские и финские войска, предназначенные для похода на Петербург. Он вручил королю письмо с требованием офицеров прекратить войну, так как Густав III начал ее без согласия риксдага, поправ тем самым конституцию. Офицеры во главе с полковником Гестеско дали клятву не выполнять приказов короля до тех пор, пока он не созовет риксдаг и не подчинится его постановлениям.

В тот же день стало известно, что барон Спренгпортен, полковник, командующий финскими частями, перешел на сторону русской императрицы и намерен добиваться независимости Финляндии. Он склонил к измене и барона Гастфера, войска которого осаждали Нейшлот.

Гастфер за десять тысяч золотых предал своего короля. Он обратился к императрице Екатерине II с просьбой принять его на русскую службу и передал ей все письма Густава III. Король безгранично доверял Гастферу и делился с ним всеми своими планами.

При Гастфере находился ближайший друг короля, молодой граф Стединг, герой американской войны, сподвижник уже легендарного Лафайета, кумир парижских великосветских салонов и похититель сердец самых известных парижских красавиц, склонных к романтическим приключениям – они навсегда сохранили нежные воспоминания о стройном и решительном, не только на полях сражений, шведском красавце.

После измены своего командира он принял командование, но осаду Нейшлота продолжить не смог. У шведов закончилось продовольствие, заряды для артиллерии не доставили, а защитники крепости не открыли ворота – король предрекал, что они сделают это при виде многочисленного шведского войска, окружившего их со всех сторон.

А еще через несколько дней Густаву III сообщили, что Дания официально признала Швецию нападающей стороной и готова выполнить свои союзнические обязательства. Главнокомандующий датской армии, фельдмаршал Карл Гессенский заявил, что Дания не объявляет войну Швеции, но, согласно договору с Россией, предоставляет ей свои войска в качестве вспомогательной армии.

Двенадцать тысяч датчан под командованием Карла Гессенского и при поддержке с моря шести линейных кораблей датского флота двинулись к западным границам Швеции. Отряд норвежцев, численностью три тысячи человек, уже шел на соединение с ними.

Главной целью датской армии был Готенбург. Этот город когда-то стал западным форпостом Швеции и символом ее независимости от Дании. Датчане всегда мечтали отнять его – а вместе с ним и всю западную часть Швеции. Это, кстати, и обещала им императрица Екатерина II, чтобы они не уклонились от борьбы с Густавом III, в том, разумеется, случае, если шведский король первым нападет на Россию.

А переписка Густава III и барона Гастфера, попавшая благодаря измене барона в руки императрицы, неопровержимо свидетельствовала об этом. Король приказывал своему командующему переодеть шведских солдат в русские мундиры, напасть на приграничные финские деревни и грабить их и даже упоминал фамилию известного в Стокгольме портного, который шил казачьи шаровары для этого маскарада, так как костюмов, взятых в оперном театре, оказалось недостаточно.

И теперь датчане не хотели упускать повода захватить Готенбург и западные провинции своего соседа, необдуманно впутавшегося в войну с Россией.