Третье поколение

Но сначала надо поговорить с Натали, а потом уже с этим странным гостем. Опасен новичок для Натали или нет? Ирма – умная женщина, но слишком щепетильна, к тому же ее всегдашняя тактика: во всем и всегда поддакивать Слорру, подчеркивая полное отсутствие своего мнения. Она никогда не заменит девчонке-подростку мать. Тем более такой дерзкой разбойнице, как Натали. Еще пару часов назад префект связался с Ирмой и попросил устроить «гостя» удобно, но без излишеств. Ирма тут же всё исполнила, снабдив свой отчет порцией сладчайшей лести: «Дорогой Говард, я совсем ничего не знаю о людях с промышленных палуб, но ты всегда вникаешь во все тонкости вопроса и, конечно же, разберешься в ситуации».

Звякнул зуммер, послашка от лейтенанта Ли всплыла над столом двумя страницами скудного досье. Парню – шестнадцать, значит, дело намного проще, чем казалось сначала, по законам корабля он уже не ребенок, потому и угодил в Утку. Законы палубы не нарушены, безопасники имели право его казнить. Хотя такое изуверство, как отправка человека в сознании в утилизатор, вызывало невольную дрожь. А ведь судя по всему, эти мелкие бесы давно уже так развлекались. В первом поколении утилизатор не был местом казни и служил исключительно для погребения. В мире, где правит замкнутый цикл, любая протоплазма используется для переработки, тела умерших точно так же, как моча и фекалии. Убийц – и тех поначалу не казнили, а держали в специальном отсеке, назначая в качестве наказания монотонную, тяжелую и опасную работу. В первые годы полета убийства случались редко, потом люди все чаще прибегали к насилию, ненависть вскипала внезапно, начались склоки, драки и, наконец, смертоубийства по любому поводу. Первый Командор тоже был убит, но ни исполнителя, ни заказчика преступления так и не нашли. Сразу после смерти первого командира корабля была введена смертная казнь, но за год ее применили всего три раза – и только за предумышленное убийство. А потом выросло второе поколение, и семнадцатилетние юнцы с лозунгом «Мы не выбирали пустоту» ринулись штурмовать Мостик, требуя развернуть корабль и взять курс на Старую Землю. Каким бы тяжким ни было существование на покинутой родине, планета – это твердь, а не жуткая ледяная пустота, в которую людей погрузили без спроса. Полет на огромном ковчеге к далекой землеподобной планете – это был выбор первого поколения, они бежали от изменений климата, перманентных войн и очагов хаоса, захвативших огромные территории Старой Земли. Второе поколение не выбирало космическую пустоту и не желало всю жизнь тратить на полет без надежды добраться до цели. «Верните нас на Землю!» – этот лозунг до сих пор время от времени появляется в коридорах сишной палубы уже не как требование, а как напоминание о жестокой расправе, когда безопасники стреляли в упор в безоружных мальчишек и девчонок. Тогда, кажется, впервые утилизатор задействовали для массового убийства – десятки зачинщиков были казнены, а их рассеченные тела загружены в окровавленный раструб, переработаны и отправлены на удобрение в оранжереи. Целый год потом еду заворачивали в пакеты со зловещим черным крестом – напоминание, что картофель и тыквы выращены на плоти убитых, и Мостик заставляет неблагонадежный экипаж причащаться телами казненных.

Через несколько недель после подавления бунта Мостик ввел правило четырех нарушений. Четыре отметки в деле – и ты отправляешься в утилизатор, нет нужды никого судить, доказывать вину и прибегать к уловкам адвокатов. Поначалу столь суровой мерой наказания пользовались не часто, потом случилась настоящая эпидемия казней, после чего ввели правило обнулений: каждые пять лет на годовщину старта корабля все нарушения, кроме особо тяжких вроде предумышленного убийства, списывались, и обитатели палуб опять могли хулиганить, но в меру.

Слорр был из тех, кто с самого начала дистанцировался от палубной революции. Даже в семнадцать он был достаточно рассудителен, чтобы понять: разворот и возвращение назад не даст экипажу ровным счетом ничего. Старая Земля удобна для существования двух десятков могущественных кланов, остальные в бесправности могут соперничать с муравьями, и уж, конечно же, жизнь большинства ничуть не лучше, чем на корабле. Только бегство дарует иллюзию движения вперед. Возможно, эта нерадостная картинка целиком плод фантазии первого поколения, придуманная для младших генераций, чтобы тем проще было принять безальтернативность полета. Но Слорр думал о возможности обмана без малейшего внутреннего сопротивления.

Конформизм окупился. Очень быстро Слорр пошел на повышение, в тридцать пять был избран префектом, и уже четыре раза на эту должность переизбирался. Как ни странно, но следующее, третье поколение, относилось к своей судьбе с полным безразличием. Для них Старой Земли как будто и не существовало, они не желали о ней знать. А после аварии новая планета Гея-2 превратилась в сказку для детей, в такие верят до первого класса.

Остался только полет.

– Натали, – вызвал Слорр дочь по внутренней связи. – Загляни-ка ко мне в кабинет. Как ты понимаешь, разговор у нас с тобой будет не очень-то приятный. Придется рассказать, что вы там натворили в наблюдательной и почему мне прислали донесение службы безопасности и запись из Утки. – Несмотря на строгость фраз, в интонациях его не было и намека на гнев.

Против воли Слорр улыбнулся. В самом грозном вопросе к Нате всегда звучала доля иронии – на младшую дочь он не мог сердиться с первого дня ее появления на свет. Втайне он всегда улыбался, едва ее видел, как будто самые нелепые, дерзкие, капризные выходки его красавицы доставляли ему великую радость.

Натали не заставила себя ждать, явилась на зов, едва он договорил. Знала, что встреча будет. В отличие от отца, она и ванну успела принять, и переодеться в легкое домашнее – спортивный топик и зеленые спортивные трико. Светлые волосы после мытья золотым ореолом стояли вокруг головы. Внешность у нее удивительная: почти кукольная красота – короткий точеный носик, красиво очерченные губы, широко распахнутые голубые глаза, выпуклый высокий лоб. И одновременно – дерзкий взгляд этих наивно-кукольных глаз, язвительная усмешка кукольных губ. В этом было что-то ошеломляющее и пугающее. Высокого роста, стройная, тонкая в талии. Красивая девчонка, дерзкая девчонка. Младшая, его любимица. Старшие давно уже вылетели из гнезда – Александр только что получил чин лейтенанта и вскоре отправится служить на Мостик (милость исключительная), Ирен – ведущая информсети корабля. А Натали – Натали пока загадка. И еще – он боялся за нее, как никогда не боялся за старших, в ночные часы ему часто снилось, как она погибает: то разбивается на глайдере в заповеднике на Гее-2, и ее не могут найти поисковые отряды, то сгорает во время аварии шаттла, то поднимает бунт на корабле и погибает под пулями безопасников. Просыпаясь в холодном поту непременно с криком отчаяния и боли, он всякий раз бормотал с облегчением: это всего лишь сон. Только сон, сон проклятый. Но сны возвращались с пугающей регулярностью, будто кто-то пытался пробиться в его сознание и рассказать, предупредить, но о чем? Ирма говорила, что это старое суеверие. Ирма – умница, пытается успокоить, он хотел бы с нею согласиться, но не мог. Регулярность и однообразие видений указывали на некую закономерность, которую он пока не сумел разгадать, но и не мог игнорировать. Кто-то присылает ему эти сны, скорее всего, воздействуя через нейрошунт. Но кто и зачем? Что это – предупреждение или шантаж? Он хотел поговорить об это с Лил, но почему-то не решался.

– Как прошел день, папочка? – такой естественный вопрос, и в нем – любопытство – ну как же, утром Слорр довольно долго рассуждал перед своими девочками (за завтраком были Ирма, Ирен и Ната), как важна сегодняшняя встреча с префектом палубы B.

В первоначальной структуре корабля должность префекта палубы не предусматривалась, у каждой страты имелись свой командир в чине лейтенант-коммандера, варент-офицеры, служба безопасности. Вся эта военная организация замыкалась на Мостик. Но жизнь в корабле-ковчеге оказалась куда сложнее, чем это виделось с Земли, никто не мечтал начать и закончить свой путь в военном поселении. После подавления бунта второе поколение создало советы палуб и должности выборных префектов. Для решения важных вопросов собиралось общее собрание палубы, куда приходили все, начиная с четырнадцати лет. В итоге образовались две структуры – военная и гражданская – и их тайная борьба служила источником постоянных интриг, а порой и открытых столкновений, но в то же время своеобразными чашами весов, качелями, на которых почти что ради забавы раскачивалась жизнь корабля. Это вносило в однообразность бытия некоторое разнообразие. Скука убивала куда чаще, нежели аварии изношенного оборудования. В итоге лейтенант-коммандер превратился просто в лейтенанта, возглавлявшего службу безопасности на палубе, отряд охраны и службу спасателей. А все остальное управление палубой перешло к префекту.

Натали перегнулась через стол и чмокнула отца в щеку.

В ответ он указал на кресло напротив.

– Все утонуло в говорильне, – буркнул Слорр, мрачнея. – Такое впечатление, что бэшников вообще не интересуют наши разработки по новым материалам. Их главная забота – безопасность биосферы Корабля, чтобы мы тут все не сдохли и жили долго и несчастливо. А сами они не предоставили ни одной новой теории. Ни одной! – префект поднял палец и повел им из стороны в сторону. – Мы батрачим на этих надутых бездельников. Но… – он сделал угрожающую паузу. – Речь сейчас не об этом, сейчас вот о чем речь. Расскажи-ка мне, дорогая, что ты там со своими дружками-переростками учудила в наблюдательной Утки?

– Утка? Ты называешь ЭТО Уткой?

– А ты прежде не слышала такое сокращение?

– Я бы назвала это адом.

– Так что вы там натворили, мои резвые бесята?

Ната кивнула, давая понять, что вопрос резонен, сделала паузу – не так легко признаваться, что ты напала на служащих корабля, пусть даже это утко-бесы (отличная кликуха, так и буду их звать, – решила Ната).

Слорр тем временем включил последний отрывок записи, и Ната со стороны увидела крупным планом свое лицо – выражение ярости настолько исказило черты, что она едва себя узнала.

– Ну, я тут точно фурия, – фыркнула Ната. – Вид жуткий. Если попадет в лицейский чат, все обделаются от страха.

– Попытка отвлечь не засчитывается. Жду объяснений. – Слорр по давней привычке сцепил пальцы в замок.

– Мы спасли парня от смерти.

– Это я понял. А подробнее?

– Да все просто: пошли позырить на утиль. А там вместо гроба – какая-то бочка, и в ней живой человек. Его собирались живьем разрезать и бросить в утилизатор. Мерзость! Так поступают только приматы.

– Дорогая, мы все приматы, – напомнил Слорр.

– Ну да, конечно, это я чтоб помягче. А вообще звери.

– На тебе взыскание, дорогая моя приматка, иными словами, строгач. Ну да ладно, дальше.

– А потом я, считай, пригласила его в гости.

Слорр закусил губу, изобразил задумчивость.

– Как получается, что в утилизатор отправляют живых людей? – возмутилась Ната: нападение – лучшая защита, отец внушал ей это не раз, и она успешно применяла его тезисы на практике.

– Закон корабля строг – четыре нарушения с фиксацией в деле, и далее тебя автоматически ждет Утка. Если пятилетка не спишет прежние грехи.

– Прекрати говорить «Утка»! – разозлилась Ната.

– Дисциплина прежде всего.

– Надо же, какой прилет! А как же бандиты-ешники, сколько лет они грабили промку, вместо того чтобы проверять отчеты пожарной безопасности? Кажется, никто их не призвал к порядку, пока не случилась драка и их не начали убивать. А тут за какие-то закорюки в деле чела режут на котлеты.

– Ты права, – Слорр поскреб большими пальцами под подбородком, по-прежнему держа остальные в замке, будто боялся их разомкнуть. – Мы тогда выпустили ситуацию из-под контроля.

– Зато теперь играете в суровых дядек. Я, кстати, поглядела, что натворил этот чувак. Всего лишь без разрешения пробирался с палубы на палубу, собирал инфу по поводу зондов. Ну, это, конечно, куда опаснее, нежели шайка бандитов, что грабят промпалубы, убивают всех подряд, насилуют девчонок, а потом продают их в трюмный бордель. – С каждой фразой она распалялась все сильнее.

– Чего ты хочешь?

– Справедливости. Чтобы живых не отправляли в утилизатор!

– Это решается на палубе А. Вернее, на Мостике.

– Запрети казнить на нашей палубе! – Натали очень шел требовательный прокурорский голос – при ее кукольно-прекрасном личике и яростно сверкающих глазах.

– Наш утилизатор обслуживает пять первых палуб.

– Пусть они тоже запретят. Наша палуба – наши законы.

– Все не так просто. Не в моей власти менять законы. – Тон был суров, но при этом Слорр улыбался.

– Значит, это сделает общее собрание палубы. Зачем оно вообще существует, если не имеет права писать правила, по которым жить и умирать людям?

– Да ты у меня прям революционер! – улыбнулся Слорр.

– Я никогда не видела людей с Мостика, но ты, и мама, и Ирен, и все-все, трудитесь на них. А что взамен? Они спускают приказы: этому жить, этого в утилизатор. И мы подчиняемся, как тупые роботы. И после этого тебя именуют бароном! Если ты барон, то вассалы с палубы подвластны только тебе, а не каким-то сеньорам с Мостика. Вассал моего вассала – не мой вассал! – вспомни принцип идеальной страты. А заодно историю феодализма.

Подобный взрыв эмоций ошеломил Слорра. Больше всего ему хотелось сказать: «Замолчи!» Но не потому, что он был не согласен с дочерью – просто сами слова были слишком опасны. И хотя каждодневно он лично проверял кабинет на предмет жучков, уверенности, что Мостик их не прослушивает, не было. Ему иногда казалось, что сама структура корабля способна передавать сигналы наверх и отслеживать настроения палуб.

«Третье поколение – самое сложное, – любила рассуждать психолог Лил. – Они окончательно потеряют связь с Землей, но не будут иметь даже малейшей возможности достигнуть Геи-2. Как убедить их в ценностях прежних поколений?» – «Создать свои цели», – ответил он тогда автоматически. И едва не добавил – «фальшивые». Именно Лил разрабатывала теорию феодальной структуры: если никто из команды не волен покинуть корабль, то теперь они – обитатели крошечного королевства, на всю жизнь закрепленные за своей палубой и своим сеньором. Получают в наследство будущую профессию на всю жизнь, титулы, бокс для проживания, перечень нудных обязанностей и скудный набор развлечений. Ситуация такова, что ты просто обязан влиться в систему, нравится она тебе или нет. Изменить этот мир не получится. Согласно теории Лил, средневековые титулы и модели поведения помогут смириться с неизбежным: люди жили так сотни лет, экипажу придется повторить их путь. Красивые погремушки должны скрасить однообразность жизни и притупить ощущение бессмысленности, сложиться в узор замысловатых ритуалов. Прежде были рыцарские турниры, теперь – синт-игры на компах. Голограммы замков, поклоны при встрече, вечеринки в средневековых костюмах – страсть к подобным геймам вспыхивала и угасала, осыпаясь облезлой шелухой, не проникая внутрь сознания. Но Лил не отступала и уже начинала нашептывать Слорру, что надо сделать следующий шаг. Но какой – пока не сообщала. В данный момент Лил ратовала, чтобы в «Золотых драконов» разрешили играть не менее пяти часов в нерабочее время, но на Мостике постоянно тупили и раз за разом отказывали, хотя подобная милость казалась Лил простой и необходимой.

– Пап, ты где? – будто издалека долетел голос дочери.

– Попробую что-нибудь придумать, – внезапно уступил Слорр. – Что ты скажешь о спасенном?

Натали с сомнением выпятила нижнюю губу, изобразив нарочитую задумчивость.

– Ну, я не знаю. Он странный, но интересный. Его выпнут назад в промку?

– Пока не знаю, Ната. Тут есть проблемы. И я его даже не видел.

– Ну, так познакомься. Думаю, он тебя удивит. И он останется, да-да, он должен остаться! Если вернуть парня в промку, низшие его убьют.

– Он тебе нравится?

– Я же сказала: он странный. Спокойной ночи, пап!

Она упорхнула – легко, будто на корабле внезапно отключилась гравитация.

«Неужели и она умрет в пути?» – с тоской подумал Слорр.

И тут только понял, что никаких мер воздействия для Наты и ее друзей не принял.

«Придется, как всегда, замять», – усмехнулся префект.

⁂

Когда Гор вошел в кабинет, Слорр сидел за столом и рассматривал голограммы. Они мелькали перед ним, проносясь стайкой бледно-голубых призраков, и Адриан поразился, что кто-то с такой скоростью может просеивать информацию, потом сообразил, что у префекта наверняка есть вживленный нейрочип, и этим объясняется поразительная скорость просмотра. Когда-то чипы вживляли всем членам экипажа в первом поколении, но во время флуктуаций магнитного поля платформы они не просто выключались, а сводили людей с ума. Потом придумали предохранители, что успевали вырубать чипы в случае опасности, но простые планшеты, что клеились на предплечья, удобные в обращении и легко заменяемые, успели полюбиться команде, и нейрочипы стали неприятной обязанностью высших чинов и программистов.

– Тихого вечера, – пожелал Гор, приветствуя префекта на манер высших палуб.

Он старался держаться сдержанно, как будто был здесь, на палубе, давным-давно свой.

Слорр сделал одно краткое неуловимое движение, и голограммы упорхнули. Он откинулся в кресле и уставился на гостя. Префект был по-львиному желтоглаз, извивистый шрам перечеркивал наискось широкий лоб, узкие плотно сжатые губы были лишены цвета. На его лицо не очень-то хотелось смотреть, не потому что он был некрасив, или шрам его сильно уродовал. Как раз нет. Но было что-то в его лице странное, как будто ты смотрел на окружность, которую пытались начертить сначала из одного центра, а потом – из другого. При первом взгляде на лицо Слорра это уродливое смещение буквально бросилось Адриану в глаза. Но в чем причина этой непонятной уродливости, он понять не мог.

Адриан отвел взгляд и принялся оглядывать кабинет, демонстративно поворачиваясь влево и вправо. Кабинет был просторен – огромный стол, диван, обитый синтезированной кожей, кресла, за панелями на стенах наверняка притаился архив. Картина маслом в золоченой раме на стене, кинжал в костяных ножнах, подвешенный на цепочке, серебряная подкова; все эти вещицы – добыча аукционных распродаж земных артефактов. Каждый человек, записанный в экипаж ковчега, имел право взять с собой три памятные вещи, символы Старой Земли, но каждую весом не более килограмма. Еще во времена второго поколения эти земные памятки стали цениться коллекционерами, с каждым годом цены на них росли, и теперь любая земная безделка стоила кучу донов. Продавали их только на высших палубах – в промке наследники либо успели спустить памятки за бесценок, либо банды грабителей сгребли остатки. Во время одной из своих экспедиций Кошмар нашел схрон мародера в заброшенном боксе и перепрятал в колодец, которым пользовался во время спуска на подсобную палубу, не успев даже толком рассмотреть клад. Так что себя он мог считать в какой-то мере коллекционером. Мысленно Адриан улыбнулся: со Слорром у них нашлась общая черта.

Напротив стола висел огромный экран, сейчас включена была лишь одна осьмушка, на ней в беззвучном режиме транслировали картинку из рубки уровня C. Два дрона-наблюдателя по углам каюты – красные огоньки, внимательные взгляды. Работают бесшумно, не то что соглядатаи на рабочих палубах, натужно гудящие в коридорах, мастерских и классах. Но Гору показалось, что он слышит едва ощутимое угрожающее гудение. Наверняка по совместительству дроны еще и охранники, в случае опасности для хозяина плюнут каким-нибудь нейротоксином или пошлют парализующий электрический разряд.

– Зачем ты носишься с палубы на палубу, Адриан Гор? – спросил Слорр после довольно долгой паузы.

– Называйте меня лучше Кошмаром, префект. Имя – оно как бы чужое. А прозвище – лично мое, я его заслужил.

– А ты называй меня бароном. И ты не ответил на вопрос.

– Ищу способ добраться до желанной Геи-2 еще при вашей жизни, барон. – Гор охотно принял условия разговора. Но в его устах титул «барон» звучал с заметной долей издевки. – И если бы я жил на палубе С и получил доступ к вашей программе образования, барон, для меня все стало бы намного проще. – В его фразе не было и тени вопроса.

– Парень, ты даже курс средней школы не закончил.

– Этот простенький курс есть в Сети. Киньте мне задачку, я пришлю вам ответ.

Они обменялись послашками, и Слорр несколько раз кивнул, оценивая заявку гостя на вторжение.

– А если я откажусь с тобой возиться?

– Ну… – Кошмар рассмеялся – хищно, обнажая зубы, и чуточку манерно. – Разве вам не хочется, чтобы Ната через десять-пятнадцать лет очутилась на Новой Земле, а не закончила жизнь в утилизаторе?

– Даже флагман с противометеоритной защитой и со скоростью выше 0,9 световой не добрался еще до точки назначения.

– Конечно, нет. По отношению к нам они будут в полете слишком долго. Но сами они не умрут, если считать время по формулам Лоренца. Скорость подарит им долгую жизнь. Но и мы способны создать свои погремушки, не впрягаясь в гонку.

– Присаживайся. – Слорр указал на кресло, где прежде сидела Ната.

Кошмар пожал плечами, мол, как вам угодно, сел, откинулся на спинку кресла. Для парня с промышленной палубы он держался на редкость непринужденно. Поведение, граничащее с наглостью, но именно на грани, чувство собственного достоинства сглаживало вызов.

– У тебя есть теория, как можно ускорить полет, не подвергая экипаж риску? Да ты не бойся, делись, этот кабинет не прослушивается. Но учти, если ты решил меня одурачить, то я быстро с этим разберусь. Ты даже не представляешь, сколько человек рассказывало мне про кротовые норы, что ждут нас впереди.

– Я не понимаю, о чем вы. – Мальчишка смотрел с каким-то наивно-изумленным выражением, приподняв брови и округлив глаза.

Слорр молчал, давая понять, что ждет чего-то значительного, а не примитивного трепа.

– Ну хорошо, – будто нехотя уступил Кошмар, хотя наверняка запланировал и эту паузу и это через силу данное согласие. – Еще не знаю, как это сделать, но нужно совершить прыжок сквозь пространство. Я уже даже кое-что испытал. Может, слышали, в 72-м я пробил своей моделькой стену лаборатории, и она застряла где-то в кишках корабля.

– Что? – Через нейрошунт иск-ин тут же подкинул префекту всю нужную инфу о той аварии. – Так это ты, паршивец, пробил обшивку и повредил корпус левого энергетического эшелона?

– Вот видите, вы обо мне уже слышали! Но это был только первый шаг. Мне многого не хватает.

– А именно? Водородной бомбочки?

– Математического аппарата, курса физики и оснащенной лаборатории.

– Еще скажи, что у тебя есть теория!

– Даже несколько весьма элегантных. Но каждая нуждается в проверке.

– То есть считай ничего кроме желания.

– Не забывайте про первый эксперимент.

– Ладно, добавим еще наглость, Кошмар. Но даже если, я сказал – «даже если» – удастся ускорить корабль до 0,3 c, – Слорр предостерегающе поднял палец, – нам до Геи-2 осталось 62 световых года. Понимаешь, о чем я? Формула Лоренца тут не поможет.

– Я планирую доставить корабль к новой планете за десять лет. Пока прорабатываю вопрос в деталях.

– Будешь лгать – поплатишься, – предостерег Слорр.

Кошмар несколько мгновений молчал. Смотрел пристально. Очень цепкий, внимательный взгляд взрослого человека.

– Корабль – это прежде всего дисциплина. Иначе народ рванет с промышленных палуб на высшие уровни. Никто не имеет права уйти сам по себе куда угодно, – сам не зная зачем сказал Слорр, разрушая тонкую ниточку доверия, что на миг протянулась меж ними.

– Рванет на высшие уровни? – Гор вскочил, уперся руками в стол, расхохотался истерически, издевательски. Потом смех оборвался, лицо его исказилось от боли и ярости. Он подался вперед, глянул Слорру в глаза. – Из промки никто не уходит сам по себе. Стоит сделать робкий шажок к выходу – и тебя начинают ломать, и ломают, пока ты не превратишься в придаток рабочего кресла, способный нажимать кнопки и безропотно умереть в открытом космосе. Тебя отправят с миссией без возврата – вечный страх держит любого из нас на привязи. Никто не уходит! – закричал он и выпрямился, на лбу под тонкой кожей вздулись жилы. – Никто и никогда! Циклограмма расписана на всю жизнь. Клетка! Поймите, клетка! Впрочем, вам не понять… – Он перевел дыхание, покачал головой и сел. – Я уверен, что кому-то нужны эти безропотные гайковерты-сварщики, готовые к жалкой рутинной работе, ими затыкают дыры там, где не могут справиться роботы. За небольшие бонусы наш лейтенант и наш префект держат нас в узде и обеспечивают корабль примитивной рабочей силой. Хочешь вырваться? Не смей! За это наказывают! – как и положено юности, Гор обвинял категорично и огульно, не нуждаясь в поиске доказательств. Но это не значит, что он был неправ.