Наследство Каменного короля

– Но я так понимаю, это именно он рассказал королю о мнимом заговоре?

– Может быть, и он. Даже, скорее всего, он. Но… это сложно объяснить, милорд. Я постараюсь, хотя то, что я сейчас скажу, это всего лишь домыслы. Мои и сира Равена.

Балдрик вздохнул, собираясь с мыслями.

– Я начну с другого конца. Я думаю, что Рич нашел Алиеноре жениха.

– Себя?! – брови Джоша потрясенно взметнулись вверх.

– Нет. Он же женат, хотя супругу его уже давно никто не видел. Говорят, он держит ее взаперти. Но даже если бы он и был свободен, брак с твоей сестрой лично ему ничего не даст. У него же уже есть старший наследник – Дрого, которому и достанутся и титулы, и земли.

– Дрого?!

– Да. Рич таким образом убьет сразу двух зайцев: во-первых, он объединит в своих руках все владения семьи Беркли. Ты знаешь, что у тебя есть еще один дядя?

– Да. – Джош кивнул. – Камбер, герцог Беркли.

– Именно. Но он полностью и неизлечимо сумасшедший, детей у него нет, и он может умереть в любой момент. А если нет, то ему помогут. Таким образом, герцог Камбер умирает, а сира Рутвена требуется просто устранить. Не обязательно доводя дело до казни – его вполне могли просто лишить титулов и владений, отправив в тюрьму навечно. Сир Рутвен не принадлежит к Первородным, и закон это допускает. Так что его смерть – это дело рук самого Роберта Даннидира, а еще вероятнее – его отца, герцога Оуэна Эмли. Этот прокаженный старик всем заправляет в Лонхенбурге. Говорят, он сидит в своем замке безвылазно, никого не видит и никого не принимает, но я этому не верю. Иначе каким бы манером он оказался в столице за неделю до коронации?

Балдрик выглянул за дверь и, крикнув кому-то принести кувшин вина и пару бокалов, вернулся за стол.

– Так что Ричу вовсе не требовалось добиваться смерти твоего отца. Его казнь, я бы даже сказал, твоему дядюшке только повредила: теперь все королевство знает, что этот хромой не только наушничал королю, но и отправил своего родного брата на эшафот. Его ближайшие родичи – и Олан Хантли, и граф Гленгорм теперь ему руки не подадут. За других не скажу.

В дверь постучали. Взяв из рук солдата кувшин и бокалы, Балдрик неторопливо разлил вино и, сделав изрядный глоток, продолжил.

– И, наконец, второе. Главное. О твоем существовании не знают. Рич Беркли по-прежнему ищет пропавшего сына графа Хартворда, но, судя по всему, он и сам уже не верит в то, что ты смог выжить, иначе бы не затеял всю эту историю. Он думает, что леди Алиенора – единственная наследница графства Хартворд. И более того… – Балдрик подался через стол и понизил голос. – Она старшая в порядке наследования престола королевства Корнваллис. Не считая тебя, понятно.

Джош с оторопью посмотрел на своего собеседника.

– Как же так? А Роберт III?

– В этом и суть. Многие убеждены, что у семейства Беркли права на корону возникли раньше, а Роберт – просто узурпатор, пешка в руках своего папаши. Женив своего сына Дрого на твоей сестре, граф Клеймор получает право начать борьбу за трон. А если у них родится сын… – Балдрик вздохнул и закончил: – Так что для Рича Беркли жизнь леди Алиеноры – это главный козырь, самая большая ценность. Без нее он умрет просто графом в своем мелком графстве.

– Но Дрого…

– Дрого – дурак. И он либо не понимает сути происходящего, либо его отец не посчитал нужным его просветить. А вернее – и то, и другое. Наверняка сир Рич даже не рассказал ему о своих планах относительно Алиеноры. Насколько я знаю графа Клеймора, этот человек привык все решать сам, и своими мыслями и планами ни с кем не делится. Если бы Дрого знал имя своей невесты, даже его куцых мозгов вполне хватило бы на то, чтобы понять, что с леди Алиенорой нельзя так обращаться.

Джош упрямо положил руки на стол.

– Я не отдам ее Ричу. Ни Ричу, ни Дрого. Вы бы видели ее, когда мы вынесли ее из подземелья…

Балдрик кивнул.

– Понимаю. Может быть, ты и прав. Хотя на моей памяти девушек отдавали замуж за куда худших женихов. А Дрого – он знатен и богат, королевских кровей, хотя и по младшей линии… Нет, нет, – Балдрик поднял руку, заметив, что Джош открыл рот, готовясь ему гневно возразить, – это ваше решение, милорд. В любом случае, с появлением Эдмунда Беркли Рич теряет права опекунства. Только вы имеете право распоряжаться рукой вашей сестры. И именно поэтому вы представляете для его планов смертельную опасность. И что еще хуже – пока мы ничего не можем ему противопоставить.

– Можем, и противопоставим. Мы уже вырвали из его рук Алиенору. И я намерен вывезти ее из Хартворда.

– Куда?

– Пока не решил. Быть может, к герцогу Ллевеллину? Этот-то совет мне и нужен.

– Это ваше решение, милорд? Увезти ее?

– Да. И надеюсь на вашу помощь.

Балдрик Одли задумчиво пожевал усы.

– Хорошо. Возможно, и к Ллевеллину, хотя это довольно далеко. Я должен подумать, куда лучше и как. Но, в любом случае, сейчас вы должны перевезти ее из замка, а лучше всего, сюда. Здесь я могу беспрепятственно вывести вас из города. И это надо будет сделать сегодня, поскольку завтра уже возвращается граф Клеймор. А когда он вернется и узнает о пропаже Алиеноры, – рыцарь покачал головой, – боюсь, ни одна мышь из Хартворда не выскочит.

Джош поднялся из-за стола. Балдрик встал вслед за ним.

– Сир Эдмунд… береги себя, мой мальчик. Теперь ты не просто Джош из кухни, теперь у тебя есть семья… и подданные, – и, помолчав мгновение, вздохнул, – а также враги. Слишком могущественные для одного человека.

– Да, сир. Спасибо. – Джош крепко пожал протянутую руку и, задумавшись на мгновение, озорно улыбнулся. – Раз, два… целых восемь подданных. Но это значительно больше, чем три дня назад.

Балдрик Одли хмыкнул.

– Пожалуй. У меня вовсе нет. Удачи, и я жду от вас известий. Поторопитесь, милорд – солнце уже заходит.

Джош кивнул и вышел за дверь.

Глава 11. Бланка

Алиенора всхлипнула. Полулежа на подушках, она отламывала крошечные кусочки от свежей булки и отправляла их в рот. На ее щеках еще виднелись почти высохшие бороздки слез. Бланка, сидя на кровати напротив нее, потрясенно смотрела на свою подругу.

– О, боги… Как же это может быть?! Дрого… – Она вскочила на ноги и, подхватив юбки, принялась мерить шагами комнату. – Да как же такое может быть?! Он же твой кузен! Он же… он же… какой мерзавец… Гаденыш…

– Бланка, Бланка, тише…

– Да как тише?! – Еще больше разъярившись, чуть ли не крикнула она. – Какой урод… Надо рассказать обо всем Эдмунду! Он убьет его. Мы убьем его, мы его четвертуем, отрежем ему его поганый…

– Бланка, успокойся, прошу тебя. – Алиенора задумалась, наморщив лоб. Под ее глазами пролегли глубокие тени. – Не знаю отчего, но сейчас мне уже кажется, что мне все это словно… привиделось, что ли. Как сон. Старый такой сон. Кажется, все помню, но… не знаю. Если б не слабость и синяки… – Она невесело хмыкнула, одновременно пожав плечами. – Но уж даже не болит ничего. Может, я просто с лестницы упала, головой ударилась и понавыдумывала невесть чего? Лучше расскажи мне о нем.

– О ком? – Бланка пыхтела, пытаясь взять себя в руки.

– Об Эдмунде. Ты же знаешь: я всегда была уверена, что у меня есть брат.

Буря, бушевавшая внутри Бланки, неожиданно стихла. Вздохнув, девушка ненадолго замолчала.

– Он… он похож на твоего отца. У него такие же, как у тебя, изумрудные глаза. Он умный. И он… красивый. И волосы, как у тебя. Правда, сейчас они темные, но вообще-то они русые… и… и… вот.

Ее голос беспомощно затих. Алиенора с изумлением глянула на свою подругу.

– Я никогда не слышала, чтобы ты говорила о каком-нибудь мужчине… таким голосом.

Бланка закусила губу, слегка покраснев.

– Да, наверное. Ты, когда его увидишь, поймешь. С ним так… надежно. Тебе очень повезло.

Они замолчали, взявшись за руки и задумавшись каждая о своем.

Дверь легонько скрипнула и отворилась. На пороге стоял Джош.

– Леди… – сказал он, обводя взглядом застывшие в полумраке девичьи фигуры. И медленно приблизился к кровати. Не шевелясь, Алиенора смотрела на него все шире и шире распахивающимися глазами, превратившимися в бездонные зеленые озера.

– О… – прошептала она, – это ты. Ты правда похож…

Ее подбородок задрожал.

– Я знала, я всегда знала, что у меня есть брат, никто не верил, а я знала, что ты придешь… Эдмунд, Эдмунд, они… они убили нашего отца…

Она всхлипнула, закрыв лицо руками. Джош нерешительно присел на край кровати.

Бланка еле слышно кашлянула.

– Миледи… сир. Я, с вашего позволения, возьму немного денег и схожу в торговые ряды, пока они не закрылись, попробую купить платье для вашей сестры.

Постояв немного и не дождавшись ответа, она на цыпочках подошла к двери. Там украдкой обернулась и, со странным чувством оглянувшись, выскользнула из спальни.

*      *      *

Спустя примерно час она вернулась в дом Финна, прикупив не бросающееся в глаза коричневое домотканое платье, накидку с капюшоном, хлопчатые чулки и пару крепких туфель. Вернулась бы намного быстрее, если бы не бурные и противоречивые мысли, внезапно наполнившие ее голову; потратив с полчаса на покупки, все остальное время Бланка бесцельно слонялась по Замковой улице и сидела на каменной скамье возле городского колодца, в полном расстройстве пытаясь понять, что с ней происходит.

Все трое находились в одной комнате: Алиенора, закутанная в простыню, по-прежнему на кровати, а Джош с Гуго рядом на скамье. В комнате горели несколько свечей; при их тусклом свете молодые люди вели негромкую беседу, от души забавляясь шуточкам, которые время от времени отпускал Гуго, рассказывая о событиях последних дней. Алиенора даже улыбалась – судя по всему, микстура мастера Миртена действительно оказалась просто волшебной. Держа в руке бокал с вином, она без устали разглядывала своих новых друзей, переводя взгляд с одного на другого. На Гуго смотрела с любопытством и немного смешливо, а на Эдмунда – подолгу и почти с обожанием; глаза ее сияли.

Бланка положила покупки на кровать и, сказавшись, что ей самой не мешало бы переодеться – ее нынешний наряд слишком бросается в глаза, а прочая одежда в опочивальне в замке, – попрощалась, пообещав вернуться до темноты, пока калитку в воротах не закрыли.

В закатных сумерках она тайком прокралась по темным коридорам палат в свою комнату, наспех выбрала платье покрепче и попроще, неприметного цвета, напихала в котомку еще кое-какие вещи и, потоптавшись на месте, направилась к покоям Алиеноры. Плотно прикрыла за собой дверь, зажгла пару свечей, поставила их на пол перед огромным и единственным в замке зеркалом и, нервно путаясь в многочисленных завязках, сбросила с себя одежду. Вытащила то домотканое платье, встряхнула его, расправляя, и… замерла, разглядывая свое отражение.

Она, кажется, красива. Наверное, красива. Совсем не так, как Алиенора, а по-другому. Беркли – те вели свой род с севера. Когда-то Хартворд принадлежал семейству Риэннон, единственной дочерью и наследницей которого стала Фьора Риэннон, супруга графа Рутвена, а после ее смерти к нему перешли и титул, и сам замок со всеми прилегавшими владениями. Этот суровый северный лорд, искренне оплакивавший потерю любимой супруги, вместе с маленькой дочерью остался здесь навсегда, предпочтя Хартвордский замок своим далеким и холодным землям.

А Бланка – она была истой южанкой. Всего на полгода старше своей подруги, но, если еще и не вполне взрослая женщина, то уже совсем не подросток. С такой фигурой, при взгляде на которую – с недавнего времени она стала это замечать – мужчины оборачивались и с тайным желанием смотрели ей вслед. Ей, а не Алиеноре. На дочь графа смотрели с восхищением и почтением, а Бланке доставались совсем другие взгляды.

О, эти взгляды. Не далее, как позавчера днем Бланка отправилась в общественную купальню, находившуюся на другом конце города – туда почти наверняка не ходили люди, которые могли бы узнать ее в лицо, а уж тем более без пышных платьев и прически. Отправилась сразу после своего первого визита в дом торговца Финна. Гуго был просто хороший парень, а вот при взгляде на его товарища ей почему-то вдруг подумалось о своей немытой шевелюре и мятом платье. В то мгновение Бланка даже слегка разозлилась на саму себя – ведь это просто поваренок, какое ей до него дело! – и, продолжая сердиться все больше и больше, потопала через весь Хартворд.

А он… он, кажется, никак на нее не смотрел.

В самом замке в подвале донжона имелась своя ванная в виде огромного, почти до груди высотой чана, предназначенная для самого графа, членов его семьи, а также знатных гостей и высших чинов. Воду там грели при помощи раскаленных докрасна валунов, сверху которых устанавливалась деревянная решетка; затем туда бросали разные ароматические травы. По вечерам по заведенному порядку сначала здесь купался глава семьи, затем леди Алиенора, почти всегда на пару со своей подругой, а уж потом все прочие в соответствии с иерархией, вплоть до того момента, когда вода становилась уже непригодной для омовения.

На мужское внимание, если оно и было, Бланка с Алиенорой, с младых лет привыкшие к прислуге, не обращали никакого внимания. По крайней мере, до определенного возраста. Во всяком случае, ни флейтист, который услаждал их слух чудесными мелодиями, ни мальчишка, время от времени бросавший в воду новые горячие камни, никогда не позволяли себе в открытую разглядывать знатных леди, при том, что в здешних краях излишняя стыдливость не принадлежала к числу особо почитаемых добродетелей.

Но сейчас замок кишел незнакомыми Бланке солдатами, они даже занимали многие покои. Из уютного места жительства Хартворд превратился в огромную казарму. Еле отбившись пару раз от полупьяных ухажеров, она выбросила из головы мысль о самой возможности принимать здесь ванную.

В этом отношении в городской купальне было безопасно: порядок и некое подобие приличий тут охранялись двумя здоровенными банщиками. По древнему обычаю здесь мылись все скопом – юноши, девушки, мужчины и женщины, без малейшего конфуза плескаясь нагишом в большом бассейне.

Все помещение освещалось десятком толстых свечей, лишь едва рассеивавших сумрак. По краю водоема на локоть ниже уровня воды стояли каменные скамьи, на которых посетители сидели, попивая дешевое вино или пиво, обмениваясь шуточками на грани пристойности или откровенно флиртуя. Какая-то молодая парочка, расположившаяся за бассейном, в укромном уголке, с упоением целовалась, не замечая грозно приближавшуюся фигуру банщика: наверное, подумала Бланка, столь явные проявления чувств здесь не поощряются.

В замковой купальне все мылись обнаженными, а тут многие посетители были одеты. Но как! Бланка хмыкнула.

Мужчины обходились небольшими передниками, а женщин украшали длинные ожерелья на шее и узкие, в два пальца шириной, пояса. Эти пояса, концы которых свешивались спереди до колен, скреплялись внизу живота чем-то вроде небольших кожаных блях, расшитых бисером.

Забавно, подумала Бланка, искоса разглядывая одну привлекательной внешности девицу, которая, манерно опираясь на руку какого-то мужчины, вышла из бассейна, и тут же принялась подпоясываться этим подобием набедренной повязки, явно неспособным ничего скрыть. В конце концов Бланка решила, что это не одежда, а скорее украшение, призванное подчеркнуть достаток его обладательницы. Ничего похожего у Бланки с собой не было и, пожав плечами, она просто скинула с себя платье.

И уже через четверть часа, услышав несколько причмокиваний в свой адрес, и ругнувшись в ответ на предложение помочь помыться, она выбралась из бассейна, попутно оттолкнув чью-то услужливую руку, попытавшуюся помочь ей вылезти, ухватив за зад, и пообещала себе больше не ходить в подобные заведения.

Понятно, что это просто флирт, часть ритуала, думала она, стоя перед зеркалом, дело обычное и естественное, но она, наверное, умерла бы от смущения, если бы встретила там его.

Бланка придирчиво принялась разглядывать собственное лицо, как будто пытаясь увидеть его заново. Почти идеальное лицо. Большие карие, широко расставленные с золотинками глаза, обрамленные густыми ресницами, брови вразлет, высокие скулы, упрямый, быть может, немного длинноватый нос, точеные ноздри и чуть брезгливо изогнутые губы с едва заметными волосками над ними, доставлявшими ей столько неудовольствия. И роскошная темно-рыжая шевелюра, которую так трудно расчесывать по утрам. Если Алиенора с ее тоненькой фигуркой, алебастровой, как будто светящейся изнутри кожей и аристократичными чертами лица, на котором сияли слегка миндалевидные изумрудные глаза, походила на принцессу эльфов, то она… она была вполне земной женщиной. Одна воплощала собой изящество, а другая – чувственность. Алиенора была белой розой, а она – темно-красной. Бархатным полураскрывшимся бутоном, на нежных лепестках которого сверкали капельки росы. Розой с шипами.

Какой-то далекий звук раздался во дворе засыпающего замка. Очнувшись, она вздрогнула и бросилась натягивать платье, расстраиваясь все больше и больше. Или, может быть, лучше остаться в прежнем наряде? А то в этом, домотканом, на нее никто и не взглянет. «О, боги, какая же я дура. Что я делаю, о чем думаю?!» Безмозглая смазливая кукла с пустым титулом и без приданого, приживала в чужом замке. Пожалуй, Алиенора первая укажет ей на дверь, стоит лишь заикнуться о том, что творится в ее бестолковой голове. Давай, топай обратно в свой Харлех, и ищи там женихов себе по рангу. О, свет, я сейчас умру от стыда. Ненавижу, ненавижу себя.

Ничуть не думая о боли, она пальцами затушила горящие свечи и, не закрыв за собой дверь, выбежала из опочивальни.

Глава 12. Из Хартворда

Но, видит бог, излишняя забота –

Такое же проклятье стариков,

Как беззаботность – горе молодежи.

У. Шекспир. Гамлет

Сразу после захода солнца все четверо вышли из дома Финна. По двое, чтобы не привлекать особого внимания, уговорившись встретиться тут же рядом, у городского колодца, чтобы дальше небольшой молодежной компанией продолжить путь к южным воротам. По Замковой улице изредка и неспешно прохаживались стражники сира Балдрика, наблюдая за порядком и готовясь к тушению огней. С наступлением ночи фонари обычно тушили во избежание пожаров, а наиболее пьяных или буйных прохожих останавливали и допрашивали о причинах своего пребывания на улице в столь неурочный час. Зáмок уже заперли, но город пока и не думал засыпать: влюбленные парочки прогуливались по полутемным улицам, припозднившиеся торговцы крепко запирали ставни своих лавок, кто-то спешил по домам, а в немногочисленных тавернах только еще начиналась разгульная ночь.

Прощаясь с домом, Гуго даже пустил фальшивую слезу, посетовав на то, что приходится покидать такой уютный уголок с мягкими креслами и неиссякаемыми запасами вина и колбас. Сборы были недолгими: молодые люди, не особо церемонясь, разобрали несколько шкафов с одеждой, выбрав ту, что могла подойти для путешествия. После некоторых колебаний они отказались от мысли надеть под верхнюю одежду кольчуги, имевшиеся в одном из сундуков в подвале, рассудив, что парни крестьянского вида, экипированные таким образом, при случае обязательно вызовут подозрения.

– Да и тяжела одежонка-то, – заметил Гуго.

По здравому размышлению они все же прихватили пару ножей и дубинки покрепче, решив, что другое оружие на улицах города будет слишком приметно.

Бланка с Гуго отправились к колодцу первыми, а немного времени спустя вышла Алиенора, опираясь на руку Эдмунда – пока она чувствовала себя не очень хорошо. На голову она накинула капюшон, чтобы скрыть уже почти незаметные следы синяков – мази Миртена творили чудеса.

Балдрик Одли, внимательно посмотрев на ее лицо, сжал губы.

– Бедная девочка, – тихо произнес он, взяв ее за руку. Какой-то невысказанный вопрос готов был сорваться с его языка, но он сдержался. – Я сделаю все, что смогу, – помолчав, добавил он. – Ты в порядке?

– Да, сир. – Алиенора слабо улыбнулась. – Ведь у меня есть брат.

Начальник стражи кивнул.

– Конечно. – И, повернувшись к Бланке с Гуго, уставился на них, пожевывая длинный ус. – У меня к вам пара вопросов. Ты, – он ткнул пальцем в Гуго, – ты можешь катиться на все четыре стороны. Если его светлость и леди Алиенора посчитают, что ты им нужен, я не против. Но леди Бланка… Ваш отец здесь, в замке, барышня, и по-хорошему надо бы спросить у него позволения.

– Но… – вскинулась Бланка.

Балдрик усмехнулся, подняв руку.

– Тише, юная леди. Я все понимаю. По всей видимости, мне придется взять это решение на себя. – Он глянул в сторону Джоша. – Сир Эдмунд?..

– Позвольте, я скажу, – Алиенора сделала шаг вперед. – По дороге мне не обойтись без женской помощи и, кроме того, Бланка – моя подруга. Вы понимаете, сир, что такое друг?

– Понимаю. Надеюсь, что и сир Равен поймет. – Балдрик обвел рукой пространство своего кабинета, куда заблаговременно принесли несколько скамей. – Присаживайтесь. До рассвета вам необходимо побыть здесь – отправляться в дорогу на ночь глядя неразумно. Я уже приготовил три походных мешка с едой и кое-какими мелочами. Надо будет собрать еще два – для леди Бланки и этого парня, которых я не считал, а поутру я выведу вас из города.

– Всего пять? – Эдмунд вопросительно поднял брови.

– Да. Я отправляю с вами моего сына Томаса. Он уже готов и ждет вас с лошадьми в пяти-шести милях на дороге к юго-востоку от Хартворда. Полагаю, вы не будете против, милорд?

– Нисколько. – Юноша широко улыбнулся. – Мы же друзья с детства. И это благодаря вам, сир.

– Вот и хорошо. Во-первых, вы его знаете, во-вторых, он умеет обращаться с оружием, а в-третьих, он более или менее знаком с прилегающими землями. Во всяком случае, ближнюю часть Восточного тракта он примерно себе представляет.

Балдрик помолчал.

– И еще одно: я не могу дать вам солдат. Большую часть моих людей забрал с собой граф Рутвен, да упокоится он в свете, а те, которые остались… – Рыцарь покачал головой. – Я хотел бы быть уверен в каждом человеке, который вас сопровождает. Вы читали письмо Миртена, милорд, и вы должны понять, что я имею в виду.

Эдмунд коротко кивнул.

– Кроме того, – продолжил Балдрик, – маленькому отряду легче при случае спрятаться. Ну, все, отдыхайте. А я должен еще отдать кое-какие распоряжения.

Рыцарь скрылся за маленькой дверцей в углу комнаты, а молодые люди расположились на скамьях, на каждой из которых были сложены пледы и подушки. Гуго устроился на одной, Бланка на другой, а Алиенора с Эдмундом – на третьей; она легла, положив голову ему на колени. Все молчали.

Один из стражников Балдрика, тот самый, который встретил Джоша минувшим днем у башни, на цыпочках отошел от входной двери и, стараясь не шуметь, спустился по каменным ступеням. Оказавшись на улице, он огляделся и быстрым шагом направился к замковым воротам.

*      *      *

На расстоянии примерно мили от южных ворот дорога раздваивалась или, вернее, растраивалась. Эдмунд всегда интересовался картами, проводя за их разглядыванием иногда по нескольку часов кряду, но цельного представления о королевстве Корнваллис так и не получил. Те карты, которые ему без возражений предоставлял Миртен, чаще всего довольно старые, редко дополняли друг друга, и во многом друг другу противоречили. Исходя из того, что Эдмунд знал, Восточная дорога, невероятно петляя, выводила к морскому побережью с целой цепью портовых городов, из которых самым крупным считался Анеурин; дорога, ведшая на юго-восток, рано или поздно тоже выводила к побережью, и где-то там находился замок герцога Ллевеллина. Но, если, двигаясь по этому пути, повернуть на север, то путники попали бы на широкий тракт, ведущий к Лонхенбургу.

Самой же заброшенной и почти неприметной из всех трех дорог была юго-западная. Скорее даже не дорога, а просто прибитая пылью тропа, оканчивающаяся у Гриммельнского Вала. Все земли к югу и юго-западу от замка принадлежали графству Хартворд, с редкими сторожевыми отрядами и еще более редкими поселениями. Где-то там находилась деревня Диллин, ставшая почти шестнадцать лет назад вторым местом его рождения, а где-то и Харлех – родовое имение семейства Оргинов. Карт этой местности Эдмунд не видел никогда, и судя по рассказам наемников, время от времени выезжавших для патрулирования Вала, местность там была безжизненна и жутковата, с пересохшими руслами рек, скалами и холмами, покрытыми жухлой растительностью. Жители тех деревень в основном пасли коз и что-то пытались выращивать, возделывая полумертвую землю. И, чем ближе к Валу, тем жарче в летние месяцы и холоднее зимой.

Дойдя до развилки, они, не останавливаясь, повернули на юго-восток; чуть дальше, судя по словам начальника стражи, их должен ожидать Томас Одли с тремя лошадьми; еще двух сир Балдрик вывел им непосредственно перед выходом из замка. Сейчас на одной из них ехала Алиенора. Она вряд ли смогла бы сейчас пройти долгий путь пешком, хотя самочувствие ее улучшалось буквально на глазах. Справа и слева от нее, держась за стремена, шли Эдмунд и Бланка; последняя, сославшись на желание размять ноги, отказалась сесть на свободную лошадь. Эдмунд не стал настаивать, памятуя, с какой ловкостью эта юная особа карабкалась по крышам, когда они направлялись в подземелье. Гуго, насвистывая веселенький мотивчик, быстро шел в двадцати-тридцати шагах впереди.