Обладать и принадлежать

– Больной очень! – с жалостью громко пропела Яя, анализируя увиденное про мужчину. Рита же презрительно пожала плечами.

Потом они пошли гулять. Татарин снимал квартиру на самой крайней окраине города, рядом с озером. На противоположной стороне – лес, откуда периодически слышались мужские голоса и женские классические визги. Вокруг озера был разбросан грязно-желтый песок, две-три скамейки. Дул ветер, как негустая вода, прямо в лицо. Они шли вдоль берега. Кричали московские чайки.

Татарин шел вслед за девушками. Ему нравилось, как они вдруг составили парочку, да и кому бы не понравилось, так они подходили друг к другу: одного роста, обе с острыми профилями, две страдающие красавицы, почти сестры. Замотанный шарфом, соблюдая манеру идти немного в стороне от людей высоких, он счастливо щурился на ветер и напряженно мечтал…

Оборачиваясь с коварными улыбками, красавицы удалялись от него, вцепившись друг в друга «под ручки». Они что-то бурно обсуждали. Рита быстро усвоила манеру жестов и мимики, объясняясь с глухонемой Яей.

Рита уже рассказывала ей, восклицая:

– Боже, как мне нужны деньги! Как нужны!!! – Деля на слоги слова и преувеличенно закатывая глаза, повторяла она, стараясь быть доходчивей. – Я к нему, – она показала пальцем на татарина, – пришла просить денег…

– Он так не даст, только спать! Такой!..

– Как нужны деньги!!!

У Яи в ответ загорелись глаза.

– Я знаю, – она затыкала острым копьевидным пальцем себе в грудь, – я знаю способ достать деньги! – Пауза. – Деньги нужно брать от мужчин. Слушайся меня. Я знаю. – Она говорила простые, но очень убедительные фразы очень убедительным тоном. – Я сама пробовала два раза. Эти деньги мне очень помогли!

Рита еще с сомнением смотрела на нее. Тогда Яя, как последний довод, отогнула полу худого плаща:

– Это платье я купила на мужские деньги!!!

Когда татарин догнал их, ревниво оглядывая каждую, Яя спросила у него, указывая на Риту:

– Любишь ее?

Тот пожал плечами.

– А я люблю!!! – сказала Яя, и они обе заулыбались, как бы объединившись против него. Татарин пошел мрачно рядом. Не поворачивая головы, чтобы глухонемая девушка не поняла по губам, что говорят про нее, он начал:

– Ты не знаешь, какая жестокая эта глухонемая. – Тон его был нарочито горестным. Он искал, как бы встрять между ними, настроить одну против другой. Познакомил их… и ревность охватила его. – Ты не поворачивайся, я буду говорить. Вот однажды я пришел к ней в общежитие, сел. Она была тогда беременна от меня, но сделала аборт. Она не обращает на меня внимание пять, десять минут, полчаса!.. – уже разгоряченно рассказывал он под вой ветра. – Потом говорит мне своим ненормальным голосом, – и он стал передразнивать ее манеру говорить, – я спала с этим, с этим, с этим, и указывает мне на каждого хмыря, что рядом, с этим, с этим… А ты-то что тут делаешь??? – Он замолчал, а Рите этот рассказ понравился. – Она ненормальная! Она глухонемая, и психика у нее повреждена!

Яя заглядывая Рите в лицо, заговорила:

– Черным! Черным вот тут себе накрась завтра! – И она показала себе на веко. – Так красивее!

Рита закивала. Спросила у татарина:

– Так ты одолжишь мне денег?

Он гневно отошел в сторону, продолжая идти параллельно девушкам.

– Завтра! – сказала Яя. – Завтра все будет. – Своими возгласами она опять укрепила Риту. Изумляя подслушивающего их татарина, она продолжала: – Мы красивые! У нас все будет!

Глава: Приключение первое

Они встретились на троллейбусной остановке. Яя уже стояла и ждала Риту. На ней был черный, туго затянутый на голове платочек, который как бы уверял в скромности. У них с Ритой оказался схожий вкус – та, словно по договоренности, тоже была наряжена в скромный черный платок. Увидев Риту, Яя тут же пожаловалась, закатив глаза:

– О! Как мне надоели эти мужчины! – И она поскорее взяла ее под руку, и они пошли вниз по улице. К гостинице. Было уже темно. Мимо на большой вечерней скорости проезжали машины.

У столба они увидели девушку. Она рвала фотографии прямо внутри прозрачного пакета, засунув в него руки, мелко-мелко. Подруги обернулись на нее.

– О! Нельзя никого полюбить! Еще одно доказательство! – сказала Яя.

Тогда Рита вспомнила и рассказала следующую историю:

– Мне рассказали, что поймали одну девушку-проститутку из-за денег, не важно!.. – Рита говорила медленно, «по губам». – И ей отрезали уши!!! Вот так.

Яя схватилась за косынку в те места, где уши, и закричала по-ненормальному:

– О! Нет! Без ушей я совсем пропаду! – Рита пораженно глянула на нее, тогда Яя стала пояснять: – Если меня поймают, и если отрежут уши, и я еще неслышащая, и с отрезанными ушами! Все! Я тогда пропаду!

Рита даже пожалела, что рассказала ей эту историю, и замолчала, а Яя еще метров десять несла на лице выражение отчаяния и тревожно глядела вперед себя, обдумывая свою судьбу.

В этом молчании Рита нашла себе новое занятие – встречала и провожала взглядом «идущие» навстречу ей туфли – черные, блестящие, с бантами и без, с бляхами, на каблуках… – и сравнивала со своими, неважными.

Так они пришли к гостинице.

Яя сказала:

– Надо ходить, ходить! Не надо стоять! – И она потянула Риту, и они стали прогуливаться туда-обратно, туда-обратно. Яя делала вид, что она разговаривает с Ритой, и имитировала человеческую речь: – Ну… вот… да-да-да! (Это ей было легче всего произнести). Пни-ма-аешь? А?.. Да-дааааа… О! Конечно! – Особенно она любила это последнее сочетание и повторяла его на разные лады: – О! Конечччно! А-а! Каааанечно!!!

Поначалу Рита не сразу проникла в замысел Яи и раза три озабоченно переспрашивала ее, но потом поняла – ага, вот как надо. Тоже кивать, вскрикивать и реагировать по-разному.

Они сделали остановку у киоска. Яя стала смотреть себе на руку в то место, где обычно носят часы. Рита тоже решила принять участие, посмотреть вместе с нею, покачать головой на несуществующее чье-то опоздание (такая у них образовалась легенда), но на запястье у Яи часов не оказалось. Она просто смотрела на голую руку и кивала. Рите захотелось домой.

Мимо прошел старый иностранец. Смаргивающий, как больной голубь.

– Ф-ф-фууу! – скривилась Яя на него, когда он безразлично оглядел обоих.

Было как-то безнадежно грустно стоять и «работать» у киоска.

Из остановившейся машины выскочил мужчина с наркоманским лицом и с огромным перстнем на мизинце.

– Сутэрнэр, – сказала Яя. Она плохо выговаривала сложные слова. – Два, нет, три раза у меня не было денег. Я набиралась сил и стояла тут одна!!! – Она сказала это героическим тоном, гримасничая, и жалобно улыбнулась. – Те деньги много спасли меня!

Они спустились погреться в подземный переход. Когда вышли, Яя толкнула вялую Риту и указала пальцем на полного мужчину, открывающего машину. Тот весело смотрел на них. Яя тут же помахала ему. Он помахал ей. И одновременно они сделали навстречу друг другу первые шаги.

Когда садились в машину, мужчина, отступив на шаг, все осматривал их со стороны и после каждого взгляда сосредоточенно смотрел в асфальт.

Когда поехали, обернулся с переднего сидения и поставил такое условие:

– Только не халтурить, а?..

И наивная Рита удивилась (еще не осознавая себя той, кем назначалась в тот вечер) и даже переспросила ухоженного господина:

– Как это?

Мужчина был толстый, нестрашный, чистый, веселый, такой человечный, с пухлыми круглыми руками, в которых звенели ключи, когда он отпирал дверь своей квартиры.

Квартира была съемная. В коридоре стояли коробки, коробки, одна упала на пол при их появлении, как живая. Голая лампочка. Он заглянул в комнату с единственным диваном. Рита и Яя стали снимать с себя свои тонкие холодные пальто. Рита решила накрасить губы. Она оттаивала от холода, параллельно думая обо всем авантюрно-простительно, водя помадой по губам, и увидела, поймав в зеркале, что-то такое неожиданно-быстрое в своем исполнении: Яя в недоснятом, повисшем на одном плече пальто стоит заломленно-запрокинутая, и мужчина этот целует ее безо всякого вступления. Яя по-глухонемому чуть простонала (громко и резко, отрабатывая программу), а мужчина поднял внимательный глаз на Риту и помахал ей вздутой своей рукой: мол, иди сюда-а, к на-ам!

Рита сказала:

– Ага. Да я сейчас, – и быстро защелкнулась в ванной комнатке. Пустила воду и, потрясенная, посмотрела на себя в зеркало. Из-за уха ее же собственный голос произнес насмешливо: «Ри-та». Она оглянулась и прижалась лбом к собственному отражению, и из зеркала она услышала вздох. В дверь начали стучать, и под мычание глухонемой Яи мужчина стал спрашивать ее:

– Что с тобой? Мы тебя ждем! Выходи!

Когда она вышла, Яя неловко перекатывалась с мужчиной по казенному дивану с расстеленными газетами. (Газеты были чище, чем сам диван.) На ней было расстегнуто платье, а он – еще в брюках. Скорее всего он пока стеснялся своей толщины. Он тут же встал, тоже закрылся в ванной.

Яя, прищуриваясь, заговорила:

– Ты хочешь деньги вместе получать, а оставила меня одну, да? – Голос уничижительный.

– Да нет же, – промямлила Рита и стала для убедительности снимать туфли.

– Тогда теперь ты его ласкай! Я устала! – сказала Яя. – Давай! Давай! – И она демонстративно откатилась на край дивана, шурша газетами. Сложила руки на груди и стала наблюдать холодно, как не человек, а ящерицыным взглядом.

Он вышел вдруг, весь раздетый догола.

– Это же первый этаж! Здесь нет штор? – с ужасом спросила у него Рита.

– Ветки густые, еще листья не облетели, – сказал он, присев на край дивана. – Хорошо, что мы теперь с ней не одни. – Он кивнул на Яю: – Я ее боюсь, что она мычит? Пускай там остается. Пускай не обижается.

– Деньги! Деньги где? – вдруг сказала Яя своим фальшивым резким голосом.

В такси Яя поделила деньги поровну. Одна стопочка и вторая стопочка.

В этом городе у Яи не было своего родного дома, и она очень любила ночевать в гостях, где будет чистая белая постель, домашний суп, отдельная ванная с запахом крема и мыла, а главное – зеркало…

Настроение у нее улучшилось, когда они зашли в коридор Ритиной квартиры.

– Спать вместе? – просяще спросила Яя. Рита пожала плечами. Алеши, как всегда, не было. Яя, с грохотом скидывая туфли (она не контролировала звуков, всегда все делала громко), побежала на кухню. Открыла холодильник.

Они легли вдвоем на одну большую постель, но одеяло было общее. Яя доверительно тут же закинула ногу на Риту. Горела настольная лампа с зеленым абажуром. Яя, вспомнив, дернулась и забрала из-под кровати с полу свою сумку, с которой никогда не расставалась, и спрятала ее под подушку. Опять послушно, как пай-девочка, легла щекой на локоть, рассматривая Ритино лицо, как впервые.

Рита выключила свет. Легла в большую проваливающуюся подушку. Яя полежала немного в темноте и сказала:

– Ты должна знать! – Она привстала на кровати, опять зажгла свет, как для особого сообщения. – Если я не буду жить как в раю в тридцать три года, а буду жить как сейчас, то я буду кончать самоубийством! Потому что так жить невозможно! – с надрывом воскликнула она. – Я буду добиваться. – Она остановилась и вгляделась в Ритино лицо. – Ты не бойся. Просто я хочу, чтобы ты знала и потом… все поняла и не удивлялась. – Она сразу выключила свет, закончив фразу. Рита зашевелилась, желая что-то ответить. Яя приказала: – Не зажигай свет. – И опять по-хозяйски закинула ногу на Риту, и им стало как-то спокойней.

– Завтра, – сказала Яя, как главный идеолог-направитель. – Завтра все будет.

Деньги. Посчитав их наутро, Рита положила все в полиэтиленовый пакет.

Глава: Само собой

Яя любила гулять.

Гулять она приучала Риту.

Был дождь, но Яя сказала:

– Давай гулять. – Она помахала рукой и потянула воздух, показывая тем самым, что вдыхать свежий дождливый воздух полезно.

– Теперь понятно, почему ты такая худая, – сказала Рита.

– Гулять-гулять-гулять, – весело повторяла та.

Рита же не привыкла просто так, бесцельно идти куда-то по холодной забрызганной улице на каблуках.

– Я должна ждать… Как? Куда гулять? – сморщилась она на подувший холодный ветер и нарочито завернулась в теплую кофту.

– Давай пойдем туда, – потянула ее Яя.

У них не было зонта.

– Не люблю зонтов, – сказала Рита.

– Какая ты всегда грустная, – начала Яя, идя вихляющей походкой рядом. – Взгляд как у собачки. – И она потянула кожу между глазами, имитируя взгляд Пьеро.

– Да?!! – испугалась Рита. – Я не буду, я не буду больше! – Такой взгляд ей показался уродским.

– Это из-за Алеши, да? Любовь! – хитро спросила Яя. Она уже все знала и ревновала Риту. – О!.. Мужчины! – воскликнула она театрально и презрительно. – Все подлые. Думай о себе! Думай о себе! – навязчиво стала повторять, осматривая холодными глазами прохожих.

Мужчины оглядывались на них. Они остановились под фонарем.

– Мне кажется, вот как я умру. Меня убьют ножом в спину, – сообщила романтическая Рита.

– О! Красиво! И ты знаешь, кто?

– Да, я не выдам его. Это будет на вокзале.

– В спину?

– Но он аккуратно положит на перрон, из жалости, и чтоб я увидела его лицо.

– О! – Одобрительный жест.

– Одна из лучших смертей, когда засыпаешь на морозе, а Снежная королева, пока единственная, кто занимается падшими, поет и ласкает – все только плачут и улыбаются, и нельзя разбудить такого человека, хоть сердце его и постукивает!

– Ты будешь богатой?

– Буду. Буду приглашать тебя на завтраки в самые лучшие отели мира. Буду приглашать на завтраки и обеды самых интересных людей, но только по одному разу, поболтать за едой. У меня будет свой остров. Такая сухая, чопорная дама в перчатках.

Яя обиделась:

– О-о-о! – Она взметнула свою руку и несколько раз восторженно потрясла ею перед лицом подруги. Рита отшатнулась от нее – была большая вероятность, что Яя заденет ее своими острыми заточенными ногтями.

Они помолчали.

– Пошли к мужчинам, – сказала Яя, приставляя сложенные в щепоть пальцы – обозначение по-глухонемому слова «мужчина».

Какой-то пьяный им встретился в переулке. Он, шутя, загородил им дорогу.

– Куда это вы? – спросил он весело.

Яя обеспокоилась, шарахнувшись от него.

– Что? Что он говорит? – спросила она Риту.

– Спра-ши-ва-ет, ку-да это мы? – перевела ей Рита.

– А, – воскликнула Яя и ответила, оббегая его: – На работу!

«Добыча» была найдена около киоска с горячими бутербродами. «Добыча» была легкой. Мужчина – толстый молодой иностранец, белобрысый, простой. Они вели его под ручки в Яино общежитие. По его молчанию, напряженному, чувствовалось, что попался жадный и недоверчивый. Он шел, но каждую секунду казалось, что готов остановиться, – так он сомневался, тратить ему свои деньги или не тратить. Нужно ли, стоит ли, хочется ли…

Яя, отвлекая, рассказывала ему про свою жизнь:

– Вот юбка! – высоким голосом пропевала она, щепотью худых пальцев задирая ее повыше, прямо к его белобрысым глазам и показывая поношенное качество материи. – Бабушкина! Стоила семь рублей!

Рита кивала. Как бы переводила:

– Бедная жизнь! (Шумно вздыхала.) Где вам еще так повезет? (Добавляла она, оглядывая его некрасивую внешность, хотя он плохо понимал по-русски.)

Тот отчужденно пожимал плечами. Опять думал, похоже, о денежных проблемах.

Прошли мимо церкви. Яя нарочито-показно перекрестилась. Сгримасничала кротость.

Рита же в этот момент увидела, как бездомная черная собака нюхает дохлую крысу; тогда Рита, отстраняясь от иностранца, закомандовала:

– Фу-фу!.. – Повернулась к Яе: – Она, наверно, очень голодная!

Потом Рита посмотрела на иностранца со свертком горячих бутербродов, тот только пожал плечами.

Как раз возле церкви за забором находилось общежитие. Это было одноэтажное здание с решетками на окнах и с табличкой, что в нем выступал Ленин. Яя объявила:

– Это моя тюрьма!

У крыльца надпись: «Общежитие общества глухонемых».

Поднялись по бедной деревянной лесенке.

Яя их пока оставила в темном коридоре, сама первая зашла в комнату. Перед дверью она сняла туфли, как в деревне, и вошла босиком.

Вообще здесь перед каждой дверью стояли горки истрепанных шлепанцев и тапок. Пахло едой. Иностранец абсолютно ничем не интересовался и стоял смирно, с вежливой улыбкой рассматривая Риту.

Тут Яя выглянула. Они затянулись к ней в комнатку с двухэтажной кроватью-«нарами».

– Это – моя! – Яя с улыбкой похлопала по «второму этажу». Иностранец сел на «первый этаж», пригнув голову и уперевшись взглядом в круглое зеркало на стене. Здесь было так тесно, что все близко. Прямо под носом у клиента висела его прозаическая физиономия в отражении, как гиперреалистический портрет. На полке с одной-единственной книгой стоял лакированный, на керамическом овале портрет мужчины, как на могилку – с серьезным и бдительным лицом.

– Это – муж моей соседки из другого города! – сказала Яя, жестикулируя, плюхаясь рядом с иностранцем на «первый этаж», в полумрак. – Но у нее есть любовник из соседней комнаты! – успокоила она.

Иностранец достал кошелек, когда наступила томительная пауза.

– Стой! – вскричала Яя и бросилась зашторивать окно, а потом хлопотливо подбежала к двери и задвинула засов. Теперь все было готово.

– Я тебя, – иностранец вдруг заговорил по-русски, ткнул в Риту пальцем в дверях, когда уходил, – жду у церкви. Да?

– Да-да, – сказала Рита поспешно, чтобы Яя не увидела – та отслаивала деньги, вмятые в простыни.

Он зачесал ладонью редкие волосы, перебросив их на затылок, крякнул и пошел, громко стуча ботинками по деревянному полу.

Гоняясь за выгодой, они всегда соблюдали верность друг другу, и Рита, конечно, не пошла за ним. Она расшторила окно и молча смотрела, как уходят самоуверенные мужчины с мясистыми спинами, пока Яя хрустела деньгами и делила их пополам, сидя в одних чулках в полумраке ниши «первого этажа».

В комнатке за такой короткий отрезок времени сразу воцарился беспорядок, бордельный и грязный. Хотелось поскорее убраться отсюда.

Яя протянула свернутые бумажки, как выдают бухгалтера зарплату в окошке.

– Жа-а-дный, фу! – коротко определила она его, и больше о нем не вспоминали.

Одеваясь, Яя подошла к зеркалу, посмотрелась.

– Ма-а-а-ленькая у меня грудь! – грустно протянула она, вздыхая. Вернулась, села рядом с Ритой, провела рукой по ее груди. Улыбнулась. – Нра-а-а-вится мне! – пояснила она.

Глава: Жалобы

Рита опускает указательный палец в чай и смазывает виски, щеки… и слышит, как звонит телефон.

– Алеша!!! – говорит она.

– Это говорят от Яи. – По телефону чужой голос. Пауза. Шептание: – Она передает вам, что у нее все плохо!.. – Тут, видно, Яя вырывает трубку и кричит отчаянно, оглушая Риту: – Горе!!! О, горе у меня!!!

– Что случилось? – тоже кричит Рита.

Опять меняется трубка на чужой, старающийся быть «нейтральным» голос и объясняет:

– Она говорит: «Меня уволили с работы!»

– Да вы что? Почему?

– Она говорит: «Девушка, на место которой ее взяли работать, ушла в декретный отпуск. И вот недавно, три дня назад, у нее украли ребенка, так что она опять досрочно возвращается на работу, а вашу подругу увольняют».

Пауза. Голос кхекает:

– Что передать? Говорите! – как телеграфист повторяет он.

– Ну и что она теперь говорит? – отзывается Рита. – Пускай едет ко мне.

– Сейчас. – Голос опять обсуждает что-то с Яей. – Она спрашивает вас: «Когда вы пойдете на работу?»

– Какую работу?

– Она говорит, – продолжает «переводчик», – она знает, какую работу, вечером, сегодня! – Она вырывает трубку…

– Я еду к тебе! – Это уже Яин голос.

– Чай? – спросила Рита, уже зная и умея изъясняться по-глухонемому жестами. (Красивый взмах руки – как будто два сомкнутых пальца отлетают от губ.)

– Да, да, – трясла Яя кудрявой головой, по общежитской привычке снимая на пороге обувь.

– Ужас, – стала она рассказывать прямо из коридора. – Я ехала в метро и видела, как глухие разговаривали между собой про меня и сказали, что я – проститутка!!!

– Откуда они узнали?

– Просто обсуждали меня, не поняли, что я тоже глухонемая и все понимаю! Ужас! Вот я обратно ни с чем? Как я буду жить?

Сели за стол.

Рита: Я думаю, где Алеша, как давно его нет… – Она посмотрела на его пиджак на спинке стула. Яя ревниво скривила лицо.

Яя: Зачем он тебе? – Тут же придумала причину. – Пьет где-нибудь. Уже целую неделю ты страдаешь на моих глазах! Мне больно на тебя смотреть! – восклицает Яя, пытаясь поймать Ритин взгляд. – Он не ценит тебя. Твою любовь. Я знаю!!! – Она говорила простыми фразами, но они убеждали сильнее, чем сложные умные речи слышащих людей. – Ты – красивая. Я тебя люблю. У нас много будет денег. Зачем тебе Алеша?

Рита запоздало горестно соглашалась с некоторыми мыслями подруги: Да…

Яя: Ох ты наивная! Я! Я все знаю. Слушайся меня! – И она острым пальцем с пикообразным ногтем затыкала себе в кружева на груди. Она налила себе заварки в чашку. Посмотрела на Риту наигранно добрыми-добрыми глазами и даже охнула – так ей хотелось быть убедительной. – Ох! Ты моя наивная! Сегодня пойдем к одному глухонемому сутэрнеру…

Рита: Да… Деньги… Если будут деньги я смогу откупить его от долгов…

Яя: Что??? (Закричала презрительно.) Ты будешь их так зарабатывать и… отдавать Алеш-ке? – Ужас и негодование проступили у нее на лице.

Рита: И тогда я уйду…

Опытная Яя сказала: Себе! Себе деньги! Он думает о тебе? Нужна красивая одежда. Будешь красивая. Это еще больше денег. Из денег можно сделать себе счастье!

Пауза.

Яя опять ожила: Наивная, наивная. – Навязчиво повторяла она. – Ты не видела жизни.

Рита: Есть одно платье – он подарил, но я не могу в нем выйти, оно с расцветкой американского флага.

В молчании они попили свой чай.

Яя вдруг спросила:

– А если придет Алеша ночевать, то с кем ты спать ляжешь? С ним, да? – И она стала обличительно прищуриваться, не отрывая взгляда. Рита удивилась. Она тягостно вздохнула:

– Я не верю, что он еще вернется скоро…

– Ты! – сказала Яя, тыкая отточенным ногтем в грудь. – Со мной! Ты ляжешь спать со мной. Да?

– Хорошо, так я его накажу, если он придет.

– Надо сдвинуть нашу кровать покрепче, чтобы не расползалась! – радостно проговорила Яя и поцеловала Риту в щеку ближе к губам, схватив узкой «ящерицыной» рукой за плечо. – Люблю тебя!

Глава: Выселение из общежития

Поехали на троллейбусе. Яя всегда экономила деньги. Здесь было так тесно от народа, что девушек сначала сжало, а потом разъединило толпою. Рита определяла, где Яя, только по ее периодически громкому восклицанию-взвыванию на весь троллейбус:

– Помоги мне Бог только вырваться с этой Земли!!! – Видимо, Яю еще раз крепко сжали, и она опять не выдержала, и прямо из самой души у нее сама выкрикнулась просьба-вопль. Весь троллейбус глянул на встрепанную Яю, проталкивающуюся к дверям. Но просила она не смерти, как подумал весь народ, а просьба ее была политическая – Яя уже давно мечтала покинуть Родину и жить в другой стране, где «не так сохнут мои руки, хороший климат и к глухонемым хорошее отношение!!!»

– Всех перехороню, – сказала она Рите, сойдя на остановке, – чтобы уехать с чистой совестью из этой земли!

Они долго стучались в двери общежития, потом посильнее толкнули, и те сами открылись. Прошли по узкому коридору с блестящими от коричневой масляной краски полами. Рита хотела обсудить с Яей, какой это противный цвет, но каждый раз путалась и думала, что Яя – не глухонемая, а дальтоник, а когда вспоминала наоборот, то уже происходили другие события.

Кто-то выглянул из своей комнаты, как зверек. Яя приветливо кивнула, но голова, только полюбопытствовав, быстро исчезла. Лицо у Яи посерело. Рита тут же не преминула понимающе сочувственно поддержать ее:

– Как ты могла здесь жить, бедная?

В комнате на этот раз находилась глухонемая Яина соседка. Зная об увольнении Яи и ее выселении, она уже распорядилась – Яины платья, чашки, туфли она свалила в распахнутый чемодан на полу.

Увидев пришедших, соседка Марина тут же замахала руками, деловито показывая, что очень торопится и ей надо все закрыть на ключ. Оглядывая Риту, тут же распознав в ней слышащую, она добавила ненатуральным фальшивым в интонациях голосом:

– Быстрее! Быстрее собирайте свои вещи! – Слова у нее получались более разборчивые, но голос был лишен той прелести и обаяния, которыми обладала Яя.

Соседка тут же отвернулась и стала причесываться, смотрясь в настенное зеркало, а заодно подглядывая за девушками в него.

Рита села на нижнюю полку кровати.

«Немая» хозяйка тут же закричала, обращаясь не к сидящей Рите, а к Яе: