Туман и Молния. Часть III

Когда, вся в слезах, сестра Энрики вышла, Лис, Косой, Тол и Вил переглянулись.

– Мы должны сделать это, – сказал Косой, – иначе он просто сгорит на наших глазах.

– Воину нельзя умирать в постели, – вставил Тол.

– Да, и поэтому лучше сначала сделать из него падаль! – холодно заметил Лис.

Косой зло сверкнул на него своим единственным глазом:

– Лис, ты знаешь, что я прав!

– С чего такая уверенность?

– «Чёрная вода» – единственное, что может сейчас поднять Энрики! Не строй из себя идиота, если бы не чернота, тебя бы и самого сейчас не было в живых!

– Лис, ты использовал «воду»?! – спросил Тол с удивлением.

– Нет, – сказал Лис, не моргнув глазом. – Никогда. Просто Косой хочет видеть падалью всех, потому что сам – падаль.

– Лживая сука, – процедил Косой сквозь зубы и, метнувшись к Лису, очень быстро схватил его за руку, дёрнул рукав куртки вверх:

– Совсем не плохо, Лис: закован от запястья до локтя! Твоя железка, что она закрывает?

– Ничего, – Лис выдернул руку, снова пряча стальной, инкрустированный браслет под одежду.

– Почему же тогда его нельзя снять? А на другой руке твой браслет снимается, я знаю.

– Хорошо… под браслетом татуировка!

Косой засмеялся.

– Лис, это просто не умно, не ожидал от тебя! Другие свои клейма ты не скрываешь! На обоих предплечьях у тебя вырезаны узоры, и ты их не прячешь под браслеты, почему так?

– Шрамления «красных» и клеймо, которое выжег мне Орёл – не татуировки!

– Орёл выжег тебе клеймо? – спросил Вил. – Но почему «выжег»?

– Потому, что я «красная» полукровка, чёрт возьми! Вы забиваете себя чёрным красителем, а «красные» – нет. Они вырезают узоры на коже, срезают её до мяса или прижигают. Шрамление Орёл делать не умеет, да и никто из «чёрных» не может этого сделать, это трудно, поэтому он просто выжег мне клеймо.

– Он не сделал тебе татуировку, потому что ты этого не достоин, – перебил его Тол, – татуировать «красного» чёрным красителем нельзя, это значит поставить его в один ряд с нами. «Красных» жгут их же долбанным огнём, который они так любят и которого заслуживают!

– Может и так, – скривился Лис презрительно, – не стану спорить – я смирился со всеми вашими унизительными законами, и вашим отношением к таким, как я! Что мне ещё остаётся делать? «Чёрные» судят о людях не потому кто они, а потому, как они выглядят!

– Ты сделаешь всё что угодно, лишь бы увести разговор, – вмешался Косой. – Ты врёшь нам! И под твоим браслетом следы от укола «чернотой». Чёрные дорожки, которые остаются навсегда!

– Ты хочешь, чтобы такая пробежала и по руке Энрики? – сказал Лис, глядя на Косого в упор, его взгляд был очень серьёзным, без тени обычного лукавства.

– Я хочу, чтобы он остался жить!

– Жить?!

– Но ты ведь живёшь! И Никто, и многие другие.

– Ты хочешь разрушить его, он никогда не будет прежним! – Лис опустил взгляд своих жёлтых глаз, глаз, которые перестали быть хитрыми.

– Лис, если ты смог выдержать это, почему не веришь, что Энрики выдержит ? Всего один раз, и у него появиться надежда выкарабкаться! Это его последняя надежда!

– Это не надежда, и Энрики никогда не согласился бы на такое! Он станет живым мертвецом, что может быть безнадёжней?!

– Как жаль, что он сам не может сейчас сделать выбор, – покачал головой Вил.

– Поэтому его придётся делать нам, – сказал Косой твёрдо.

– Я знаю Энрики, он предпочёл бы умереть, и я готов потерять его, – Лис был неумолим.

– Будем голосовать? – спросил Тол.

– Да, – Косой вздохнул. – Я догадываюсь, Лис, что тебе пришлось пережить, но так нельзя.

– Нет, не догадываешься, – сказал Лис очень тихо.

– Всего один укол, и Энрики будет жить? – Тол посмотрел на них. – Это точно?

– Точно, не сомневайся, – ответил Косой. – Зачем, как ты думаешь, «нечистые» сажают на «воду» своих рабов-людей?

Тол молчал.

– Первое время человек становится необычайно выносливым и сильным, может работать день и ночь, без еды и отдыха, потом наступает спад, «нечистые» подкалывают раба опять, и так столько раз, сколько он выдержит. Но мы же не собираемся так поступать с Энрики, мы сделаем ему один укол.

– И он его спасёт?

– Можешь спросить у Лиса, если мне до конца не можешь поверить, я от тебя ничего не скрываю, правду говорю.

Тол вопросительно посмотрел на Лиса, и тот молча кивнул ему.

– А когда наступит спад? Он не умрёт? – всё же сомнения одолевали Тола.

– Когда наступит спад, он будет уже достаточно окрепшим, и сможет переломаться. Перейдёт на обычные «восстановители», попьёт крепкого алкоголя, и всё.

– Тогда я «за», – наконец решил Тол, – главное, чтобы Энрики остался жив, а с наркоты мы его снимем!

– Золотые слова, – улыбнулся Косой.

– Сними Никто или Косого, а ведь Косой не «водой» колется, а обычными «восстановителями», как он их называет, – покачал головой Лис.

– Но ты же слез? Если Косой прав, и ты прибегал к помощи «воды», ты же слез?!

– Дурак ты, – ответил Лис горько.

– Я могу голосовать? – робко спросил Вил.

– Да. Не задавай глупых вопросов, раз Орёл сделал тебя своим, значит, ты один из нас.

– Я против «чёрной воды», – сказал Вил. – Это грех, и Энрики никогда не сможет попасть к Богам. Мы не можем лишить его такой возможности. Его смертельно ранили в бою, и Боги ждут его в своём доме. Хотя я очень люблю Энрики и он дорог мне… Именно поэтому, так как он всегда хорошо ко мне относился, нужно молиться за него, только Богам дано решать, оставить его с нами, или нет. Я тоже был смертельно ранен, – Вил быстро глянул на Лиса – тот сидел, не шевелясь, как каменная статуя, – но я выжил без «чёрной воды». Во всём воля Богов! Послушайте меня, они спасли меня…

– Они? – иронично спросил Косой. – А может совсем наоборот?

– Я буду молиться за Энрики, – только и сказал Вил, опуская голову.

– Получается, что ничего не получается, – подытожил Тол. – Два на два. Надо спросить Арела и Никто.

– Орёл сказал, что ему плевать, и он не будет ни в чём участвовать, – Косой закурил.

– Неужели он так и сказал? – спросил Вил с каким-то сомнением.

– Не-е-ет, – протянул Косой, усмехаясь, – он сказал гораздо хуже, обложил меня хуями с ног до головы, и Энрики, по ходу, тоже. Мы виноваты во всём, по его мнению. Я, Энрики и ты.

– Если Орёл не хочет, – сказал Тол, – не будем его трогать. Осталось только спросить у Никто.

– Нет! – Лис вскочил. – Получается, что от его выбора будет зависеть всё!

– Не дёргайся, Лис, – Косой сидел в кресле и, прищурившись, глядел на него.

– Эй, не понимаю, Лис, ты, что хочешь лишить его права голоса? – Тол был возмущён. – Но он тоже один из нас!

– Лис, может, Никто будет на нашей стороне, – сказал Вил.

– Ну конечно! – Лис рассмеялся невесело.

– Я против того, чтобы решать без Никто, – продолжал Тол, – и потом, у него есть опыт в этом деле.

– Я тоже против того, чтобы решать без Никто, – добавил Вил.

– Мы не в праве решать за него.

– А за Энрики решать мы в праве?! – вспылил Лис. – Я против «воды» и против Никто здесь!

– Так мы никогда ни на чём не сойдёмся, – разозлился Тол. – Я иду за Никто, и может быть, и Орёл придёт.

– Хоть бы они там еблись, и не пришли оба, – процедил Косой. – Я уверен, что рано или поздно, Лис, мы бы с тобой добазарились.

– Нет, не добазарились! Впрочем, теперь не важно, всё будет так, как захочет дьявол! – Лис упал в кресло и, расстегнув заколку с лисьими хвостами, распустил свои волнистые красно-каштановые волосы. Он выглядел уставшим.

Какое-то время они сидели молча и ждали Тола с Никто. Вдруг Лис резко поднял голову:

– Я передумал. Я – «за». Косой, делай это!

– Что?! – не понял Косой.

– Делай то, что задумал! Делай быстрее, и покончим с этим!

Косой ничего больше не спрашивал, быстро поднялся, доставая из внутреннего потайного кармана маленькую чёрную бутылочку, подошёл к столу.

– Так нельзя! – закричал Вил, увидев приготовления Косого. – Лис, что происходит?!

– Заткнись, ты мне надоел! – Лис вскочил, резко ударив Вила в челюсть. Тот не ожидал такого поворота событий, растерялся, взмахнул руками, теряя равновесие – мгновенно последовавший второй удар свалил его на пол. Сокрушительный третий удар по голове – ногой, в тяжёлом подкованном сапоге, завершил начатое. Вил потерял сознание.

Косой даже не обернулся.

– Я не хочу, чтобы он помешал нам в самый ответственный момент, – объяснил Лис.

Косой подошёл к Энрики, и, не колеблясь ни секунды, так, как он умел это делать – и в этом заключался его талант – спокойно и быстро пустил ему в кровь «чёрную воду».

Это всё, что они успели.

В комнату вошли Тол и Никто, они сразу всё поняли.

– Я передумал, Тол, – сказал Лис спокойно, в его глазах снова плясали искры.

– Ну и дрянь же ты! – Тол был возмущён. – Ты сделал это нарочно, только чтобы Никто не выбирал!

– А если бы я согласился с тобой, Лис? – спросил Никто.

Он стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку, стоял и смотрел на Лиса. А Лис смотрел на него, на его лицо, пересечённое шрамом, и видно было, как этот шрам его уродует, и на его спутанные, светлые волосы.

– Я не хочу тебе верить, – едва выговорил Лис.

– Почему? Ведь только я и ты прошли через это, и знаем…

– Я ничего не знаю! – закричал Лис.

– А кто знает? Первый и лучший воин «красных» – Сигмер?

Лис отшатнулся.

– Ты предатель, Лис! Предатель! – Вил тяжело поднимался с пола. – Ты предал Энрики! Я тебя ненавижу! Я не знаю, каким ты был, когда тебя звали Сигмером, но я знаю, что сейчас, когда тебя зовут Атли Элис, ты полное дерьмо!

Толстые блестящие свечи приятно освещали комнату, делая её тёплой и уютной. Шкуры с головами животных, подчиняясь этой мягкой игре теней, не скалились – улыбались. Склонившись над потерявшей сознание рабыней, Орёл сказал:

– Очнись, тупая сука! – и ударил её снова в живот, пытаясь привести в чувство. Рабыня не пошевелилась.

Никто, сидящий на кровати, зевнул. Его руки были полностью разбинтованы, с внутренней стороны от запястья до локтя намазаны лечебной мазью.

– Ты очнёшься, тварь?! – Орёл хлестнул девушку по лицу так, что её голова резко вывернулась в противоположную от него сторону. – Чёрт! Она меня достала, Ник!

– Что ты хочешь?

– Я хочу полюбить её! А она не оживает!

– Трахни так.

– Так не интересно!

– Да ну?

– Не смейся надо мной! А то отправишься вслед за ней!

– Испугал! – Никто потянулся к своему заветному лакированному ящичку.

– Нет, – в голосе Орла послышалась мольба, – не оставляй меня! Ты только спишь и колешься, больше ничего! Я совсем один! Я не хочу привыкать к этому одиночеству! Ты меня слышишь? Ты меня ещё понимаешь?

Никто поднял свои серые глаза, посмотрел на Орла немного вопросительно.

– Можешь не отвечать, – Орёл отвернулся.

Снова склонился над рабыней, не заметив никаких изменений, резко рванул её за волосы, поднимая как большую куклу. Треснул головой о заднюю спинку кровати. Массивная кровать дрогнула, и Никто с иглой в руке замер.

– Арел, отойди от кровати, – сказал он очень спокойно.

– Отдала богам душу, – ответил Орёл, наблюдая, как из носа рабыни течёт кровь.

– Четвёртая за неделю, Арел.

Орёл молчал.

– И ни одну из них ты так и не трахнул, только убиваешь. Ненавидишь женщин?

– Люблю.

– Оставь их в покое, они ничем тебе не помогут.

– Ты запрещаешь мне?

– Запрещаю тебе? Нет.

– И здесь ты меня бросаешь!

– Ты хочешь, чтобы я говорил тебе что делать?

– Да!

– Нет.

Рабыня издала тихий протяжный стон.

– Твою мать! Отжила! Ах ты, шлюшка! – Орёл достал нож. Наблюдавший за ним Никто только покачал головой, и вставил иглу в вену.

– Я не знаю, где ей сделать дырку, чтобы любить, – произнёс Орёл задумчиво, водя лезвием по телу девушки.

Тончайшая паутинка порезов превращалась в странный кровоточащий узор, продиктованный только безумием его автора. Орёл заворожено смотрел на него.

– Вырежи ей глаза, – сказал Никто, – ты же любишь это делать.

– Я сделал это только один раз! Не напоминай мне об этом! Я не хочу вспоминать это дерьмовое время, мне приходилось вертеть головой в десять раз больше, чтобы остаться живым! Чёрт возьми! Как только Косой это выдерживает?!

– Его глаз привык смотреть за два, это твой был ленивым.

– Ленивым?! Как же можно тогда назвать твои глаза, которые вообще ни хрена ни хотят видеть?

– Я не ною по этому поводу.

– А я ною?

– Постоянно…

Орёл запустил в него сапогом, Никто едва увернулся.

– Арел не кидайся! У меня нога начинает ебать голову от резких движений.

– Уф, – Орёл только вздохнул, втыкая трёхгранное лезвие чуть выше лобка девушки. Её стоны усилились – откуда только брались силы? Орёл немного расширил отверстие. Теперь она не стонала, она буквально исходила криками, в них уже не было ничего человеческого.

– Эта пизда и не собирается подыхать! – улыбнулся Орёл. – Сильная! – он погрузил руку в кровавую рану.

– О-о-о, – протянул Никто.

– Останови меня!

– Нет.

– Почему ты не остановишь меня?! Почему?

– Разве не достаточно было людей, которые пытались остановить тебя?

– Да, – Орёл блаженно запрокинул голову, он что-то сдавил там внутри, потому что рабыня заорала так, что Никто не выдержав, зажал уши ладонями.

Девушка попыталась встать: не встать, а вскочить, убежать, это не было осознанным действием – последняя отчаянная попытка инстинкта самосохранения. Орёл мгновенно вырубил её ударом в висок левой, не занятой рукой.

– Никому меня не остановить! – сказал Орёл. – И я буду делать, что захочу! Буду делать, что захочу – всем вам назло!

Никто закрыл глаза, медленно проваливаясь в наркотический сон. Он ещё слышал стоны рабыни, он знал, что это будет продолжаться ещё долго: Орёл будет делать перерывы, пить, разговаривать сам с собой, и рабыня будет кричать и медленно умирать. Кровь насквозь пропитает шкуры с улыбающимися головами. И только под утро Орёл заснёт. Заснет, прижавшись к рабыне, обнимая её со всей нежностью и любовью, на какую он только способен.

Глава третья. Берт Даллен.

– Ты нашёл своего сына, теперь проваливай! – сказал Косой, грубо глянув исподлобья на своего брата. – И в другой раз лучше присматривай за мальчишкой, чтобы он не сбегал в город, и тем более не приходил сюда, к Орлу. Нечего ему здесь делать!

– Я хотел поговорить с тобой…

– О чём?! – Косой перебил его. – Тебе здесь нечего делать тоже, Берк, уезжай!

– Неужели это так сложно? Просто поговорить? Мы не виделись с тех самых пор, как ты последний раз вышел из тюрьмы.

– Вот и хорошо! Забудь обо мне, у тебя нет брата!

– Нет, есть, – сказал Берк твёрдо – и уселся в кресло. Он и не собирался уходить.

– Иди к чёрту! – Косой почти закричал.

– Что ты гонишь меня?! Я же сказал, никуда я не уйду, пока не поговорю с тобой.

– Чё-ё-рт! – Косой нервно сцепил руки, отвернулся от Берка, уставился в окно.

– Хватит злиться, Берт, я тебе зла никогда не желал!

– Послушай, – Косой не обернулся, – я благодарен тебе за то, что ты выделил мне долю из наследства, несмотря на то, что отец отрёкся от меня. Я забрал солдат, которые мне были нужны. Ещё раз спасибо, всё, нас больше ничего не связывает.

Берк дрогнул как-то странно, прикрыв глаза, словно от боли:

– Прости меня, – он тяжело сглотнул, – прости меня, Берт.

Косой отшатнулся от окна, повернулся к брату, на лице его промелькнуло удивление, но лишь на секунду. Когда Берк открыл глаза, Косой, как и раньше, смотрел на него с холодным безразличием, и во взгляде его была лишь неприязнь.

– Ты не был таким, Берт! Не был! Я прекрасно помню тебя маленьким, ты был таким весёлым и добрым, всегда слушался родителей и меня.

Косой только усмехнулся.

– До тех пор, – Берк умолк на секунду, – до тех пор, пока ты не понял своего отличия. После этого всё покатилось к чёрту! Всё покатилось к чёрту, – прошептал он, роняя голову на руки.

Косой опустился на край кровати напротив брата, закурил. Они были похожи, даже очень. Сразу можно было сказать, что они братья: схожие черты лица, волосы цвета воронова крыла. Только Берк был немного выше ростом, и глаза у него были не серые, как у Косого, а светло-карие.

– Я защищал тебя, – Берк разговаривал словно сам с собой, – позже научил, как защищаться самому. Научил всему, что знал и умел. И всё равно ничего не получилось!

– Ты сделал всё что мог, хватит об этом, и тебе незачем здесь просить прощения и каяться. – сказал Косой.

– Нет, я сделал не всё! И мне есть за что каяться! Я тебя предал, отвернулся, бросил, когда тебя в первый раз осудили. Ведь ты был всего на пару лет старше, чем мой сын теперь, совсем ещё ребёнок!

– Твой сын не убийца.

– И ты бы не был им, если бы не этот твой проклятый глаз!

– Берк, я не один такой. Множество людей живут с этим, и никого не убивают, даже если над ними смеются.

– Я тебя понимаю. Кто знает, чтобы сделал я тогда на твоём месте, может быть тоже самое. Ведь мы похожи, и я знаю, что ты брал пример с меня. Не верю, что ты мне завидовал, не верю! Ты тянулся за мной, но не из зависти, я уверен в этом, ты просто любил меня.

Косой молчал.

– В тот день, когда после приговора я не подошёл к тебе… Вышел из зала суда, не обернувшись, в тот день я погубил тебя.

– Слушай, не бери ты мои грехи на себя, – сказал Косой. – У меня и в мыслях не было обижаться за то, что ты тогда ушёл. Ты всё правильно сделал.

– Нет, не правильно! – Берк поднял голову, встречаясь с Косым взглядом. – Я оставил тебя одного, ушёл и оставил ему, будь он проклят! Отдал тебя Орлу!

– Я что, вещь? «Оставил», «отдал»! У меня и своя голова на плечах была.

– Ты был слишком молод, чтобы видеть последствия.

– Но и Арел был не старше меня, и нуждался в помощи он тогда гораздо больше моего. Ему в сто раз было хуже, и он был совсем один!

– Если бы я был рядом… Если бы я был рядом! Вы бы не сошлись!

Косой пожал плечами:

– Кто знает, и что теперь толку говорить об этом…

– Мне нужно было сказать это тебе. Я никогда раньше тебе этого не говорил, и никогда больше не повторю.

Косой хотел ответить ему, но закашлялся, согнулся, закрывая рот рукой.

– Тебе нужен врач!

Косой замотал головой отрицательно: из-за душившего его кашля, он не мог произнести ни слова.

– Уходи, – едва выговорил он, когда приступ немного прошёл, – всё что хотел, ты сказал, теперь уходи.

– Гонишь меня, просто потому, что не хочешь, чтобы я видел тебя таким! Мне невыносимо видеть тебя сейчас, ты стал выглядеть ещё хуже, чем тогда, когда приезжал за солдатами. Что случилось? Что делает с тобой этот ублюдок князь?

– Уходи!

– Не могу! Не могу тебя так оставить! – Берк нервно зашагал по комнате. – Знаешь, я ехал за сыном, но не только, этот разговор… Я тысячу раз разговаривал с тобой в своих мыслях! И когда я приехал сегодня, увидел тебя! Боги, Берт, увидел, что у тебя отрезаны волосы!

– Волосы я сам себе отрезал, под наркотой.

– Так я тебе и поверил! Это Арел! Почему он не позволил тебе говорить там, внизу, за столом?

– Со всеми, кто ненароком забредает в его замок, разговаривает он.

– И ты молчал, ты слушаешься его!

– Странный ты, он мой хозяин!

– А если бы ты ответил мне? Что бы он сделал?

– Откуда я знаю! Спроси у него, а не у меня! Впрочем, я бы не ответил тебе – когда я в состоянии соображать, я слушаюсь его. Я выполняю все его приказы. Твой брат умер. Я не он. Я даже не человек!

В глазах Берка застыло немое страдание.

– Косой, – прошептал он, – чёртов Косой, упрямый и глупый. Убийца, гордящийся своими преступлениями, расписавшийся в своём позоре на своём же лице!

– Ну, сдери её с меня! Вырви вместе с мясом! – Косой схватил Берка за руку, дёрнул к себе. – Что ты не делаешь этого? Сними её с меня, ты же хочешь!

– Если бы ты этого хотел! – Берк схватил Косого обеими руками за голову, сжал ладонями виски, наклоняясь к его лицу.

Косой не шевелился, он смотрел на брата – смотрел дерзко, с вызовом. Волосы Берка, убранные в тяжёлый длинный хвост, скользнули на плечо Косого, смешавшись с его волосами. Косой словно смотрел на своё отражение: отражение того, каким бы он мог быть, но не стал. Потом он поднял руки и отцепил нитку с одного штыря, она упала вниз, открывая борозду на коже, тонкую и глубокую, продавленную ею же. Даже если Косой никогда больше не наденет нитку, этот след останется. И Берк молча отпустил его, убрал руки. Привычным движением Косой привязал нитку на место. Снова разделив своё лицо тонкой чёрной полоской на две неравные части.

– Я буду ждать в поместье, тебе нужно только решиться, и уехать отсюда. Я позабочусь о том, чтобы Орёл никогда не нашёл тебя.

– Берк, почему ты не презираешь меня – как остальные? Почему не оставишь в покое?

– Один раз я уже оставил тебя, и что из этого получилось?

– Ты поступил правильно!

– Нет, я поступил как все! Как положено. Но я – не все, я твой старший брат, я научил тебя давать сдачи, я научил тебя убивать, я тебя плохо научил!

– Наоборот, хорошо.

– Я не верю, что всё потеряно, всё ещё можно исправить, я вытащу тебя! Я пока ещё не знаю как, но клянусь, вытащу! Хочешь ты этого или нет! Я не мог вытащить тебя из тюрьмы, но из этого замка я тебя вытащу!

– Мне это не нужно, Берк. не связывайся с Арелом, я тебя прошу!

– Я не боюсь твоего Арела, он просто чучело! Чёрт возьми, неужели в этом человеке и в правду течёт королевская кровь?!

– Замолчи!

– Просто не верится, как может потомок королевского рода выглядеть таким дерьмом, это вырождение. Признаюсь тебе, когда я увидел его сегодня, впервые так близко и без маски, я испугался. Что с его лицом? Мне даже стало его немного жаль, он просто обезображен этой серой коростой.

– Краситель разъел его, Арел болеет именно потому, что в его жилах течёт «королевская кровь», как ты говоришь, она не принимает краску, поэтому его кожу краситель разъедает так быстро. Но тебя это не должно касаться.

– Я не знал этого… в таком случае наказание короля жестоко вдвойне.

– Ты много чего не знаешь, и дело не в наказании, а в том, что Арел сам не может остановиться, – сказал Косой.

– Но это не важно…

– Что за человек с длинными светлыми волосами сидел рядом с ним? Его лицо закрывала маска.

– Берк, убирайся!

– Я только хочу тебе помочь!

– Поздно! Если не хочешь неприятностей, уезжай! И никогда, слышишь, никогда больше сюда не возвращайся! Мне нет дела до твоего запоздалого раскаяния, мне не нужны твои извинения! Мне ничего от тебя не нужно! И ты сам мне не нужен!

– Берт!

– Уходи!

– А если нет?! Что ты сделаешь? Убьёшь и меня? Поднимешь руку на своего брата?! Ну?!

– У меня нет брата!

– Я прощаю тебе эти слова! Их говоришь не ты! Бедный, бедный мой братик, как жестоко с тобой обошлась судьба!

Раздался стук в дверь, и они услышали голос Орла:

– Эй, не слишком ли вы шумите?

Князь Арел Чиг, собственной персоной, возник на пороге комнаты.

– Что ты, Косой, разорался?

– Милые семейные разборки, – в комнату вошёл Лис. – Арел, может не стоит им мешать, – он притворно ласково улыбнулся Берку.

– Сейчас мне лучше уехать, – сказал Берк, в его глазах была нескрываемая ненависть, когда он смотрел на Орла, – но твоё время заканчивается, князь, и я заберу у тебя брата!

– Что? Ты хочешь его забрать? Забирай! Только когда у него в очередной раз случится припадок, и он перережет всю твою семью, не проси меня забрать его обратно!

Берк побледнел, и ничего больше не сказав, быстро вышел из комнаты.

– У тебя славный брат, – сказал Лис сидящему в каком-то ступоре Косому. – Я никогда его не видел раньше, он просто великолепен! Он старше тебя?

– Да, – сказал Косой безжизненно.

– Не на много, я так думаю?

– На семь лет.

– Правда? Никогда бы не сказал! Настоящий чёрный воин! Высокий, красивый, уверенный в себе. Пока живы такие, как он, ни «красные», ни «нечистые» не смогут раздавить вас.

– Ну хватит, – сказал Орёл, видя, как сжался Косой, отвернулся. Он подошёл к нему, обнял ласково. – Я очень люблю тебя, Косой. Плевал я на твоего брата, для меня нет друга лучше тебя.

– Берк и Берт, – сказал Лис, – красиво, чёрт возьми! Вы очень похожи, и он любит тебя, не смотря на то, что ты позор семьи. А ты? Ты любишь его, Косой?

– Он любит меня, – сказал Орёл. – Берт любит меня. И я никому его не отдам, никогда!

На прощание Берк ещё раз крепко обнял сына.

– Мне пора ехать, но мы скоро увидимся, учись и веди себя хорошо.