Полная версия
Проклятие брачного договора
Этот жанр – легкий, ненавязчивый, но с интригой – Дина любила больше всего. Конечно, при взгляде на стоящие в гостиной книжные полки ей становилось немного стыдно, потому что хозяин этого дома читал совсем другие книги, уж если не научные, то хотя бы научно-популярные. Дина скользнула глазами по корешкам: «Теория поля» Ландау-Лившица, «Путеводитель по миру паранормальных явлений», «Будет так, как скажем мы» Ноама Хомского и несколько книг Курпатова. Тяжело вздохнув над собственным несовершенством, она нырнула в свой детектив.
Борис вернулся домой около полуночи. Услышав скрежет ключа в дверях, Дина вынырнула из сна, в который успела провалиться, и выглянула из комнаты в коридор, где он как раз снимал ботинки.
– Я ужин приготовила, – сказала Дина и зевнула. – Разогреть или сам справишься?
– Иди спать, – рассмеялся он, – а то сейчас рот порвется. Все разогрею и съем, потому что голоден как черт. Спасибо, что оставила корму, сил готовить совсем нет.
– На здоровье, – вежливо сказала Дина, закрыла дверь, вернулась в постель и тут же снова уснула. Границу между вежливостью и навязчивостью она видела очень хорошо и переходить ее не собиралась.
Утром вторника Борис исчез из дома еще до того, как она проснулась. Встав в половине седьмого, Дина обнаружила на кухне пустую плиту, вымытую посуду и турку со сваренным, но уже остывшим кофе. Интересно, и куда это он усвистал так рано?
Пожав плечами, она решила не заморачиваться ни с сырниками, которые собиралась приготовить на завтрак Борису, ни с омлетом для себя, а просто соорудила три бутерброда и съела их вместе с кофе. Лично ей и так сойдет.
Этот день должен был в точности повторить вчерашний. С десяти до часу дня переговоры, затем обед, на котором, впрочем, тоже надо переводить. С трех до пяти второй раунд, после чего Дина сможет считать себя свободной. Еще в такси по дороге на работу она прикидывала, надо ли сегодня снова идти в магазин и готовить ужин. Борис, кажется, говорил, что у него встреча в ресторане в Москва-Сити, значит, он вернется домой не голодным, а для себя можно и не стараться, обойтись тем, что есть в холодильнике.
Ответа на этот вопрос у нее не было, а спрашивать Бориса она, поколебавшись, сочла неправильным. Ее совершенно не касаются его планы на вечер, и задавать такой вопрос холостому мужчине, в конце концов, неприлично. Ладно, посмотрим по обстоятельствам.
Освободилась она немного раньше ожидаемого срока, с удовлетворением отметив, что на улице еще светло. Зимнюю темноту Дина вообще переносила плохо, просто физически ощущая, как погружается в пучину неведомой летом беспросветности. Еще и зима в этом году выдалась совсем не солнечная, вместо положенных тридцати ярких дней в Москве выдалось только одиннадцать, а в родном городе Дины и еще меньше. И вот наконец темнота стала отступать.
Более того, второй день днем светило солнце, что повышало настроение еще больше. Что там в детстве бабушка рассказывала про нехватку витамина Д и неизбежный рахит? Витамин Дина принимала исправно, рахит как диагноз канул в прошлое вместе с Советским Союзом, но солнца отчаянно не хватало и организму, и особенно душе, поэтому сейчас, глядя на голубое небо, Дина улыбалась во весь рот.
К дому она подъехала в половине пятого. Улица казалась совершенно пустынной, большинство москвичей были еще на работе, лишь в маленьком дворике напротив гуляла бабушка с коляской. Дина достала ключи, открыла замок домофона и вошла в прохладный и немного сумрачный подъезд.
От лифтовой площадки ее отделяли ступенек пять, не больше. Перед лифтом что-то лежало, большое и темное. При плохом освещении Дине было не очень видно, что именно. Поднявшись по лестнице и подойдя поближе, она с ужасом поняла, что на кафельной плитке пола ничком лежит тело. Мужское.
Глаза скользнули по отчего-то знакомому темно-синему пуховику, довольно дорогому, явно фирменному, по грубым ботинкам, которые Дина совершенно точно недавно где-то видела, мужской вязаной шапке с помпоном, отлетевшему чуть в сторону портфелю, из которого торчала кипа бумаг.
Еще пару секунд мозг сводил полученную информацию воедино, после чего Дина осознала, что перед ней лежит ее давешний сосед по купе – Павел Николаевич Попов. Этого не могло быть. Как так получилось, что совершенно случайный попутчик, с которым Дина и Борис провели одну ночь в поезде и утром расстались навсегда, практически ничего о нем не зная, вдруг оказался в подъезде Посадского? И что, он опять вусмерть пьян? Дина присела на корточки и принюхалась. Алкоголем совсем не пахло.
– Павел, – почему-то шепотом позвала она. – Павел Николаевич? Вам что, плохо? Это я, Дина, мы с вами вчера в поезде ехали. Вам нужна помощь?
Мужчина не отвечал, и она чуть сильнее потянула за рукав его куртки. От этого движения тело перевернулось на спину, и на Дину уставились широко открытые и лишенные всяческого выражения мертвые глаза. На кафеле, в том месте, где до этого покоилась голова, растекалась отвратительная красная лужа. Кровь.
– Мама, – все тем же шепотом сказала Дина и прижала к губам ладошку, – мамочка. Этого не может быть. Так не бывает. И что же мне теперь делать?
Вопрос был не праздный. Несмотря на шок, Дина отлично понимала, что находится в чужом подъезде, в чужом городе и без документов. Вызвать полицию? Так ее обязательно арестуют как подозрительную особу. Обратиться к соседям? Но на первом этаже не было квартир, только двери лифта, значит, нужно бежать по этажам, искать тех, кто в эту пору дома, кто не побоится открыть дверь, выслушать ее рассказ и отправиться навстречу неминуемым неприятностям. Уйти? Но это же означает, что она сбежала с места преступления, и если в подъезде есть камеры видеонаблюдения, то рано или поздно это обязательно выяснится.
Дина повертела головой, но никаких камер не увидела. Но это же не означает, что их нет. Оставалось только одно – звонить Борису Посадскому, что Дина и сделала. Он взял трубку после первого гудка, как будто сидел перед телефоном в ожидании Дининого звонка. Думать так было глупо, но Дина все-таки подумала.
– Привет, – сказал он весело. Он почему-то вообще все время говорил весело и задорно, словно у него всегда-всегда было хорошее настроение. – Хочешь спросить, приду ли я на ужин?
Дина с трудом вспомнила, что недавно действительно хотела об этом спросить, но сейчас это казалось совсем не важным.
– Нет, – сказала она с трудом и сглотнула, потому что сказанное слово царапало сухую глотку. – Боря, в нашем подъезде у лифта лежит Павел Попов. У него разбита голова, и он мертв.
– Что? – веселость в голосе сменилась недоумением. Или это Посадский так отреагировал на то, что Дина в запале назвала его подъезд «нашим»? – Повтори, что ты сказала, Динка?
Она послушно повторила, и он помолчал, обдумывая информацию.
– Кто такой Павел Попов? – наконец, услышала Дина голос в трубке. – Ты что, его знаешь?
Еще не хватало, чтобы он подумал, что Дина нашла в ЕГО подъезде труп СВОЕГО любовника.
– Ты тоже его знаешь, – уныло сказала она. – Это наш сосед по купе. Тот самый, который был в стельку пьян, а утром рассказывал нам про строительство домны в Череповце.
– Что-о-о-о? Откуда он там взялся?
– Да не знаю я, – Дина наконец заплакала. Масштаб свалившейся на нее проблемы был чудовищным. Как разговаривать с полицией, если даже Боря ей не верит. – Я вообще не понимаю, что мне теперь делать. Вызывать полицию?
– Погоди, – скомандовал Посадский, и Дина тут же захлопнула рот.
Почему-то в этот момент ей вспомнилось, как давным-давно, когда ей было лет десять, не больше, они с родителями поехали в отпуск в Одессу и там, на пляже, случайно столкнулись с Посадскими: Аркадием и Ольгой, которые тоже приехали туда в отпуск, взяв с собой сына Борю. Ему тогда было шестнадцать, и именно ему выпала доля развлекать десятилетнюю пигалицу, пока их родители резались на разложенных на песке полотенцах в «Кинга» – карточную игру, которую интереснее всего было вести на четверых.
Боря тогда водил Дину на карусели и терпеливо ждал, пока до них дойдет очередь и она досыта накатается на пластиковой расписной лошадке. Он следил, чтобы она не утонула в море, тайком от родителей водил в кафе и покупал мороженое. Есть его маленькой Дине категорически запрещалось, потому что она часто подхватывала ангину, но они нарушали запрет, и за все три недели Дина ни разу не кашлянула. И горло у нее совсем не болело.
Как-то они шли по пляжу, загребая ногами песок, возвращаясь со сложного задания по покупке вареной кукурузы, и Дина, по обыкновению, болтала о какой-то ерунде, и вдруг он властно сказал: «Погоди», и она тут же заткнулась. Тогда оказалось, что он увидел потерявшегося ребенка – мальчика лет трех, который горестно плакал, размазывая по мокрым щекам песок. Боря тогда присел на корточки и, вытерев грязные разводы, ласково велел не плакать. И малыш, как до этого Дина, тут же послушался и перестал реветь, и они вместе нашли его родителей, и все тогда закончилось хорошо. Много лет Дина про это не вспоминала, а сейчас вот почему-то вспомнила.
– Погоди, – повторил он, – и прекрати реветь. Слезами, как известно, горю не поможешь. Оставайся на месте и ничего не предпринимай. Если кто-нибудь из соседей войдет в подъезд, скажи, что ты уже вызвала полицию.
– Но я же не вызывала.
– Дина, – Борис, кажется, начинал сердиться, – я сказал оставаться на месте и ничего не предпринимать. Я сейчас приеду и сам вызову полицию.
– Но ты же в Подмосковье, – ужаснулась Дина, – сколько ты будешь ехать? Полтора часа?
– Я уже на соседней улице, – ласково сказал он. Или это Дине показалось, что ласково. – Я освободился раньше и решил заехать домой перед вечерней встречей. Переодеться, ну и вообще.
Звучало это как-то туманно. Часы, на которые бросила взгляд Дина, показывали без двадцати пять. Вечерняя встреча, это она помнила точно, назначена на восемь. Зачем Борис едет домой так рано?
– Если бы я выехал позже, то неминуемо застрял бы в пробках, – услышала она в трубке. Кажется, он читал ее мысли. – Динка, не надумывай ничего лишнего и не дрейфь. Сейчас я приеду, мы вызовем полицию и во всем разберемся. Я тебе обещаю.
Появился он действительно быстро, минут через восемь, значит, и впрямь был совсем рядом. Ворвался в подъезд, одним взглядом оценил картину, сделал шаг и обнял вздрагивающую Дину за плечи.
– Ну все-все, не бойся. В подъезд никто не заходил?
Она отрицательно покачала головой.
– Ну и славно. Я звоню в полицию.
Еще через десять минут тишина подъезда взорвалась громкими голосами, щелчками фотовспышки, тяжелыми шагами мужчин в грубых ботинках. Дина стояла, вжавшись в стену и мечтая с ней слиться, и ни на минуту не выпускала из поля зрения Бориса. Его присутствие придавало ей сил.
– Кто нашел тело? – строго спросил ее прибывший чуть позже других серьезный мужчина, кажется, представившийся дежурным следователем.
– Я, – выдавила из себя Дина.
– При каких обстоятельствах?
– Я возвращалась с работы, вошла в подъезд и увидела, что перед лифтом что-то лежит. В темноте я не сразу поняла, что это… человек, – она сглотнула, потому что Павел Попов совершенно точно уже не был человеком. – Я решила, что ему плохо, присела, начала тормошить, а потом поняла, что он мертв.
– Он так и лежал, когда вы вошли?
– Нет, он лежал ничком, а перевернулся, когда я потянула за рукав куртки.
– Так, вы сказали, что возвращались с работы, значит, вы здесь живете?
Дина открыла рот, чтобы начать объяснять, что в доме на Мещанской оказалась совершенно случайно, но тут в разговор вмешался Борис.
– Вообще-то здесь живу я, – с выражением сказал он, словно посылая Дине какой-то особый сигнал, – а это моя девушка, которая приехала в Москву и, естественно, остановилась у меня.
Под ногами у Дины ощутимо поплыл пол.
– Вот как, – зоркий взгляд глаз под нахмуренными бровями переместился с Дины на Бориса, и она облегченно перевела дух. И что это за дурацкая привычка чувствовать себя виноватой, даже если ты уверена, что не сделала ничего плохого? – тогда давайте с самого начала. А вы, собственно говоря, кто?
– Я Посадский Борис Аркадьевич, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, – совершенно спокойно сказал Борис и достал из своего портфеля паспорт. – Работаю в Москве, точнее в Подмосковье, директор ООО «Кристалл Блю». Живу в этом доме уже два года, снимаю квартиру номер тридцать восемь на основании договора. Телефон владельцев квартиры готов дать.
– Вы постоянно здесь проживаете?
– С понедельника по пятницу. На выходные уезжаю в свой родной город, к родным и, – он покосился на Дину, – близким людям.
– Так, с вами ясно. А девушка, вы говорите…
– Моя подруга Дина Резникова. Мы встречаемся в нашем родном городе, и, конечно, когда она приезжает на работу в Москву, то останавливается у меня.
– А вы тоже работаете в Москве? – уточнил следователь.
– Да, я переводчик, приезжаю сопровождать переговоры. У меня несколько постоянных заказчиков, но бывают и разовые контракты.
– И как давно вы знаете господина, – он снова заглянул в паспорт, который держал в руках, – Пасадского?
– С детства, – честно призналась Дина. – Наши дедушки дружили, ну и родители немного тоже.
– Ага-ага. А ваш паспорт можно посмотреть?
Дина похолодела. Сейчас ей придется объяснять, что паспорт она выронила на вокзале и за прошедшие полтора суток так и не удосужилась даже туда позвонить, чтобы узнать, в целости ее документ или нет. Боже мой, ее же сейчас в полицию заберут.
– Вот, пожалуйста, – услышала Дина и увидела, как Борис протягивает следователю ее собственный паспорт. – Мы вместе садились в поезд, поэтому ее паспорт остался у меня.
Он врал так уверенно, что Дина на мгновение сама усомнилась в том, что на самом деле все было не так. Интересно, зачем ему это нужно? И почему ее паспорт оказался у него? Получается, что ночью, пока Дина спала, он выкрал его из ее сумки? Бред какой-то. Следователь тем временем листал Динин паспорт, не догадываясь о ее внутреннем смятении.
– Так, ладно. Вы, Дина Михайловна, обнаружили тело, возвращаясь с работы. А вы, Борис Аркадьевич, как тут оказались?
– Я тоже возвращался домой с работы. Сегодня вечером у меня назначена деловая встреча в ресторане, и на нее я планировал пойти с Диной. Ехал, чтобы ее забрать, находился в одном квартале от дома, когда она позвонила и сказала, что произошло. Я, разумеется, заволновался и постарался приехать максимально быстро. Полицию вызвал я, потому что Дина была в шоке.
Он продолжал врать, и Дину это напрягало все сильнее. Ни в какой ресторан они не собирались, вернее, Дина туда не собиралась, и возле своего дома Борис оказался вовсе не из-за нее. Да что же это такое происходит?
Следователь явно пока не видел в их показаниях никаких нестыковок. Ну конечно, он же не знал, что до случайной встречи в купе Борис и Дина не виделись несколько лет. Впрочем, встревать в разговор и выводить Бориса на чистую воду она не собиралась, оставив разбирательства на потом, когда они останутся одни. Правда, ей уже казалось, что этот невыносимо длинный день никогда не кончится. А ведь совсем недавно она шла по улице и улыбалась солнцу, и думала, что день сегодня хороший, отличный даже. И вот тебе, пожалуйста.
Задумавшись, она не заметила, что следователь снова обращается к ней, точнее, к ним обоим.
– Извините, что?
– Я спросил, знаком ли кому-нибудь из вас этот человек, – их собеседник кивком головы указал на тело, вокруг которого продолжал хлопотать медэксперт. – Может, он живет в этом подъезде? Вы его когда-нибудь видели?
– Я не знаю, где он живет, – покачал головой Борис. – Возможно, что в этом подъезде, хотя это было бы слишком большим совпадением. Я рано ухожу на работу, поздно возвращаюсь, а на выходные уезжаю домой. Я даже своих соседей по лестничной площадке за эти два года видел один раз, а уж кто живет на остальных этажах, в принципе, понятия не имею. Но этот человек нам обоим знаком. Он ехал с нами в поезде, и мы провели в одном купе ночь с воскресенья на понедельник. Его зовут Павел Николаевич Попов. По крайней мере, он нам так представился.
Взгляд следователя стал цепким, колким, злым. И Дина вполне его понимала. Сначала люди едут в поезде со случайным попутчиком, а спустя полтора суток его тело находят в их подъезде. Подозрительное совпадение, если честно.
– Та-а-ак, – сказал следователь голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – И чем вы можете объяснить, что этот самый Попов найден в вашем доме с проломленной головой? Да еще найден именно вами. Вы что, договаривались, что он приедет к вам в гости?
– Да ни о чем мы не договаривались, – Борис был абсолютно спокоен, и сейчас Дина остро завидовала его слоновьей толстокожести. Самой ей было очень страшно. – Мы попрощались в купе, и он ушел. Мы не собирались встречаться. Ни здесь, ни где бы то ни было еще. Как он оказался в нашем подъезде, я понятия не имею.
– И я должен в это поверить? – у следователя скептически изогнулась бровь.
– А это как вам будет угодно. Я говорю правду, но доказывать это не обязан. Есть такое понятие как презумпция невиновности. Хотя это вы и без меня знаете, наверное.
– Нам нужно осмотреть вашу одежду, снять отпечатки пальцев и сделать смывы с рук, – сообщил следователь. – Доказывать вы, конечно, ничего не должны, но в подозреваемые вполне годитесь. Не хочу бегать за вами по всей стране, когда мы найдем орудие преступления.
– Пожалуйста, я готов пройти все необходимые процедуры, – сообщил Борис, по-прежнему спокойно. – И Дина тоже.
Она кивнула, словно загипнотизированная мягким тембром его голоса. Как сквозь сон, она что-то подписывала, к чему-то прикасалась. На ее глазах наконец-то увезли накрытое простыней тело, лишь на плитке пола остался обведенный белым силуэт, точно такой, как она привыкла видеть в детективных сериалах. Боже мой, еще вчера вечером она считала, что любит детективы. Да она их терпеть не может.
В подъезд опасливо заходили соседи, которых до этого не пускали внутрь, держали на улице. Пугливо косились на меловой контур, брезгливо на Бориса и Дину, бочком заходили в лифт и уезжали, подальше от чужих неприятностей. Краем глаза Дина видела, что Борис позвонил и отменил вечернюю встречу, на которую уже точно не успевал, и подумала, что зря не купила продуктов на ужин.
Как бы то ни было, тягостная и муторная процедура все-таки подошла к концу, и их отпустили восвояси, велев завтра с утра явиться в отдел полиции. Услышав это, Дина снова запаниковала:
– Я не могу, у меня переговоры, если я не явлюсь, то сорву их. Никто не успеет найти другого переводчика за такое короткое время.
– Я приду с утра, – решительно сказал Борис. – А Дина подъедет, когда освободится. Давайте решим этот вопрос по-человечески. Тем более что вы понимаете, если она все равно не придет, ей за это, по большому счету, ничего не будет.
– Ладно, – после некоторого молчания ответил следователь. – Только я убедительно прошу вас из Москвы никуда не уезжать.
– Не уедем, – заверил Борис. На этом и распрощались.
Весь вечер Дина провела, завернувшись в теплый плед, найденный на диване. Несмотря на это, ее трясло в мелком ознобе, руки и ноги превратились в ледышки, и ей никак не удавалось согреться. Поглядев на нее довольно скептически, Борис оделся и куда-то ушел, а вернувшись, притащил с собой пакет всякой снеди и встал к плите. Через полчаса квартира наполнилась изумительными запахами, а еще минут через двадцать он пригласил Дину к столу.
На нем стояла запеченная в фольге семга, зажаренный картофель по-домашнему, салат из овощей и сваренный горячий глинтвейн, в котором плавали кружки оранжевого апельсина, солнечного лимона, имбиря и палочка корицы.
– Пей, – Борис почти силком усадил Дину на стул, пододвинул к ней чашку, над которой поднимался ароматный пар, и она обхватила ее двумя руками, словно к печке прижалась. – Пей и ешь. Никакой вселенской катастрофы не произошло. Смерть отвратительна, и мне правда жаль, что тебе сегодня пришлось это все увидеть, но этот человек для тебя никто, поэтому остро горевать о его смерти не стоит. И не смотри на меня так, это не цинизм, а эмоциональная гигиена. Меня, кстати, этому твой дед научил. Он как-то объяснил, что врач не может умирать с каждым своим пациентом, потому что очень быстро действительно умрет и не сможет больше никому принести пользу.
– Но я же не врач, – слабо возразила Дина.
Горячий глинтвейн стекал по пищеводу, согревая желудок, от которого по всему организму расходились волны тепла. С каждым глотком Дина тряслась все меньше, словно пила не подогретое вино, а волшебный эликсир, снимающий гигантское внутреннее напряжение.
– А какая разница? – он пожал плечами. – Нужно уметь выстраивать внутри себя защитный экран, через который не могут проникнуть неприятности, которые не касаются напрямую тебя и твоих близких. Все остальное рассосется, так зачем тратить на это нервные клетки?
– Мне кажется, ты не понимаешь, – медленно сказала Дина и сделала еще глоток. В чашке почти ничего не оставалось, и, заметив это, Борис встал, посвященнодействовал у стоящей на плите кастрюли и поставил перед ней новую чашку, забрав старую, для чего ему пришлось разжать ее пальцы.
– Ты не понимаешь, – повторила она с напором. – Убийство Попова касается нас с тобой напрямую. Мы – самые удобные подозреваемые, и мне кажется, что никто и не будет искать других. Мы вместе ехали в поезде. Могли узнать что-то важное. Или, наоборот, он узнал что-то про нас, стал свидетелем какого-то, скажем, твоего разговора, начал шантажировать.
– Ты, случаем, детективные романы не пишешь? – с улыбкой спросил Борис.
– Нет, только читаю, – огрызнулась Дина. – Тем более что жизнь гораздо шире любого романа и гораздо круче тоже. Борь, я серьезно, мы вляпались в очень крупные неприятности, и я считаю, что у нас есть только один способ из них выбраться.
– Какой же?
– Понять, кто убил Павла, самим.
Борис смотрел на нее так странно, что Дина вдруг испугалась. Сбежавший было холод вернулся, заставив вздрогнуть. Она схватилась за кружку, как за спасательный круг.
– Ты чего?
– Откуда у тебя мой паспорт? – выпалила Дина. – И почему ты оказался возле дома в неурочное время? Ты говорил, что поедешь на свою встречу прямо с работы. Зачем ты соврал, что заезжал за мной? И вообще про то, что мы с тобой пара?
– Ух, сколько вопросов, – восхитился Борис. – Прямо «Следствие ведут знатоки». Динка, ну подумай сама. Мы и так действительно выглядим подозрительно, тут я с тобой согласен. Теперь представь, что мы бы еще начали объяснять, что и в одном купе оказались случайно, и ехали в разные места, а к себе домой я тебя забрал потому, что ты потеряла паспорт. Зачем усложнять то, что и без того непросто?
– Но я действительно поехала к тебе домой, потому что без паспорта меня бы не пустили в гостиницу, а теперь этот мой документ оказался у тебя. Что я должна думать?
– Ты можешь подумать, что я вытащил паспорт из твоей сумки, чтобы обманом завлечь тебя в свою квартиру, – сухо сказал Борис. – А сделал я это для того, чтобы заманить невинную девочку в логово одинокого развратника. А еще ты можешь подумать, что вчера утром я позвонил на наш родной вокзал и узнал, что твой паспорт нашли там, где он и лежал, – на путях, и попросил отправить его вечерним поездом в Москву, потому что все понимают, что в чужом городе без паспорта невозможно. Это было не очень просто, потому что вообще-то они возвращают документы лично в руки, но тут мой депутатский статус помог. А еще то, что начальник вокзала мой приятель. А сегодня утром я встал пораньше, чтобы встретить поезд на вокзале и привезти паспорт тебе. Не тебя же, дурочку, было гонять. Выбери, пожалуйста, какой из двух вариантов тебе нравится больше.
Теперь Дине было жарко. Так жарко, что она отставила чашку и скинула с плеч плед. Господи, ну почему, почему, почему, почему она такая дура? Посадский действительно не выпускал из виду ни одну мелочь, а потому нет ничего удивительного, что именно он сразу же выяснил судьбу ее «краснокожей паспортины», в то время как ей, Дине, это даже не пришло в голову. Нашел, организовал доставку, да еще и смотался на вокзал, несмотря на то что для этого нужно было встать в пять утра, а лег он в час, не раньше.
– Спасибо, – покаянно сказала Дина.
Отчего-то ей вдруг пришло в голову, что она бы не расстроилась, узнав, что Боря специально стащил ее паспорт, чтобы, как он выразился, завлечь к себе домой. Изнутри покусывало странное разочарование. Странное, потому что никогда он ей ни капельки не нравился. Детский знакомый, даже не друг. Какая может быть дружба между десятилетней соплячкой и шестнадцатилетним почти студентом. Фу ты, какие глупости в голову лезут.
– Так, ешь все, что лежит у тебя на тарелке, – строго сказал он. Точно, как старший брат, которому оставили на попечение настырную сестренку, – и иди уже спать, ради бога. Твоей нервной системе сегодня изрядно досталось, поэтому и драму ты видишь там, где ее нет. Точнее, есть, но тебя она не касается. И еще. Заруби на своем распрекрасном носу, что играть в частного сыщика я тебе не позволю. Это не детективный роман, который лежит на твоей кровати. Это жизнь, и в ней, бывает, по-настоящему убивают. А я, между прочим, за тебя отвечаю.