Полнолуние

Стараясь не думать о будущем девочка вручила ожидавшему её Салозару заляпанный кровью медальон. Брезгливо вытерев о портьеру на окне, принц, не решившись повесить на прежнее место, сунул его в висевший на поясе мешочек с серебром, и, не взглянув, вышел на улицу. Сандра слыша, как торопливо отъезжают от развалин лошади королевской свиты села на ступени, только, пожалуй, сейчас поняв как устала.

– Что прикажете делать с ней, милорд, – глядя в сторону усадьбы тихо спросил бургомистра командир городской стражи и тот ответил:

– Бросьте девчонку в крепость. Пусть там ждёт своего шанса.

***

Готвард держал слово. Как для тюрьмы условия содержания в крепости были нормальными. Девочка не голодала, раз в неделю её мыли в бочке с тёплой водой, а приходящая женщина, по–видимому, немая от природы каждое утро расчёсывала ей гребнем волосы. Она не знала, сколько прошло времени с момента заточения, ведь даже не могла определить день сейчас или ночь.

Та же матрона – это она определила по исходящему от кожи кислому запаху старости – убирала в комнате под присмотром надзирателя и спустя время Сандра уже могла вполне свободно ориентироваться в ней. Её держали отдельно от всех где-то под крышей, и когда шёл дождь, она отчётливо слышала стук барабанящих по черепице капель. Надзиратели не хотели с ней общаться, а матрона не могла и Сандра боялась, что со временем разучится говорить и тогда взяла привычку разговаривать сама с собой.

Просыпаясь, она желала себе доброго утра, а засыпая спокойной ночи, благодарила неизвестных поваров за добротную стряпню, пусть и не слишком вкусную, но не дававшую ей умереть с голоду, а Непорочную Деву, (которой отдавала предпочтение в пантеоне богов) за проявленное к ней снисхождение и, конечно же, боясь забыть, читала наизусть стихи. Толи к ней просто привыкли, толи кто-то проявил к девчонке участие, но теперь её кормили гораздо лучше, всё так же дважды в день, зато пища стала вкуснее и даже изысканней. Наверное, это было плодом её воображения, но ей казалось, она узнаёт руку повара баронессы, всегда добавлявшего в свои блюда пряности, что привозили из-за Азгора, откуда и был родом Мастер Грант.

Мылась она теперь, когда хотела, достаточно было сказать об этом матроне, а одевала не грубую холстину с чужого плеча, а шерстяные туники и льняные платья, которые складывала в отведённый ей для этого шкаф. Она старалась не падать духом, но понимала, что обречена, провести в каменных стенах всю оставшуюся жизнь, как самая опасная преступница этих земель. Пожалуй, местный властитель мог расправиться с ней, но не делал этого, желая продлить её мучения.

Пройдёт детство, потом юность, придёт пора зрелости, не единожды поменяется бургомистр и стражники, давно забыв о причине заточения, будут насиловать её, приучая к сладкой пытке и со временем, по прошествии лет она станет зависимой от этого, как от единственного своего удовольствия. А спустя полвека, когда она превратится в седую полоумную старуху, у неё не будет даже его и единственное о чём она станет мечтать, засыпая это о скорой смерти.

Печатка принца по-прежнему висела на её шее; возможно, какое–то время он ещё будет помнить о ней, но со временем воспоминания потеряют остроту под ворохом событий и дел, а история с украденным медальоном будет восприниматься как отчего-то не забытый дурной сон. И уже тем более Салозар вряд ли вспомнит о данном когда-то ей обещании. Она блефовала, не понятно на что, надеясь, но вот игра проиграна и всё что ей осталось, это общество немой старухи…

Задумавшись, она не сразу услышала лёгкие шаги матроны и когда та дотронулась до неё своими почему-то всегда холодными пальцами, то вздрогнула от неожиданности. Немая мычала, силясь что-то сказать, вероятно, воспользовавшись отсутствием стражи у дверей, но вот по коридору послышались грузные шаги женщина, сунув ей в ладонь, завёрнутую шелестящей обёрткой конфету, отошла в сторону.

Развернув, девочка вдохнула медовый аромат, сердце её часто забилось, и узница старалась не подавать виду, что взволнована. Она узнала этот запах – такие конфеты, делавшиеся по личному рецепту Мастера Гранта, любила Ансара и в том, что она, наконец, объявила о своём участии в её судьбе, не могло быть сомнений. Это была не просто медовая сладость в красивой обёртке – то был её путь на свободу. Боясь передумать, девочка быстро положила конфету в рот и едва разжевав, проглотила, запив водой из стоящего на столе кувшина.

На следующее утро она почувствовала себя нездоровой, причём настолько, что едва смогла встать с постели. Её рвало весь день горькой слизью пустого желудка и напуганные стражники, не заходя внутрь, ставили у порога свежую воду и пищу, но девочка не притронулась ни к чему и посуда осталась стоять у порога пока старуха, наконец, не унесла их прочь. Сандра теперь совсем не вставала с постели, и матроне с трудом удавалось насильно кормить её жидкой рисовой кашей. И без того не быв полной она исхудала ещё больше и напоминала скорее скелет, нежели обычного человека. Казалось, смерть стоит у изголовья ожидая последнего вздоха и пришедший лекарь, не найдя причины недуга посоветовал ей лишь покой, констатировав собственное бессилие.

То, что она не была заразна, пожалуй, являлось единственной хорошей новость. Промучившись неделю, девочка умерла, к всеобщему облегчению – пожалуй, она не заслуживала такой судьбы, и Триолан, смилостивившись над нею, прекратил её мучения. Лекарь констатировал смерть, положив в покрывало, стражники вынесли труп на тюремное кладбище, где обычно хоронили тех, за кем не пришли родичи упокоить в Башне Молчания среди усопшей родни. Жрец прочёл надлежащую в таких случаях молитву, и перед тем как стражники засыпали накрытое саваном тело, присутствовавший здесь лорд Готвард вертя в руке королевскую печатку, склонившись над покойницей, одел шнурок на тонкую шею. У принца ещё будет не счесть колец и перстней, а девчонка расплатилась за неё жизнью.

Накрапывал мелкий дождь, угрожая превратиться в ливень и быстро забросав могилу землёй, стражники поспешили в крепость, воткнув в свежий холм кол с прибитой к нему табличкой, написанной по такому случаю храмовым служкой: Блоха – девочка двенадцати лет. Родители – Анзор и Ансара Кларк.

Габриель

Очнувшись, Сандра рефлекторно открыла глаза, как делала до этого каждое утро всю свою недолгую жизнь. Она лежала, прислушиваясь к щебетанию птиц за окном, обрывкам разговоров идущих людей, стуку копыт и грохоту проезжающих по мостовой телег. Яркий дневной свет проникал сквозь повязку на её глазах, и вместе с ним пришло воспоминание обо всех недавних событиях и о том, что у неё больше нет глаз. Вспомнив об этом, девочка зажмурилась, и потянулась руками к повязке, вдруг услышав взволнованный голос сиделки:

– Она очнулась! Она очнулась! – вскочив со стула, женщина выбежала из комнаты, но услышав её крик, навстречу уже спешили с полдюжины человек. Вероятно все, кто был в этот момент в доме.

Плотно намотанная ткань была завязана на узел, который никак не поддавался девочке. Её пальцы, как и всё тело, плохо слушались от истощения, она поднялась с постели, но голова закружилась, и пришлось сесть на кровать. – Не так быстро, милая, – услышала она взволнованный голос Ансары. За время знакомства это был, пожалуй, первый случай, когда что-то смогло вывести миледи из себя. Понимая, что всё самое страшное позади, Сандра не зная, что сказать баронессе вдруг заплакала. Скопившиеся за долгое время слёзы текли ручьями, девочка содрогалась в рыданиях и леди Кларк, понимая её состояние, лишь молча прижала её к себе.

– Что с моими глазами? – всё ещё не в силах успокоится, с трудом выговорила девочка. – Я смогу видеть?

– Да, конечно. Несколько дней придётся походить в повязке, а потом мы её снимем.

– Но как такое возможно? Ведь Паук уничтожил их, я чувствовала боль и свежие ужасные шрамы в глазницах.

– Если бы это было так, я бы ничем не помогла. Он просто внушил тебе это, добавив немного магии, которой пытался овладеть.

– Он был чернокнижником? – спросила девочка и Ансара ответила, подбирая слова:

– Пожалуй, самое страшное в этом мире, когда люди преподносят свои заблуждения как истину, называя магией то, чего не могут понять. Например, знание о соединении материй, о действии настоек трав и движении небесных тел – всё это они по невежеству называют колдовством.

– За это Вы лишили Паука глаз?

– Я? – удивилась миледи. – Это он так тебе сказал? Хотя, пожалуй, в этом есть часть моей вины. В юности я увлекалась науками. Мой отец был последним управителем библиотеки Добробрана – тем, что осталось от её былого великолепия после череды войн. Он не просто раскладывал свитки – он был математиком, философом, астрономом, учил мудрости древних знаний и его школу посещали знатные люди, съезжаясь со всего Серединного мира. Он почти не брал с них денег – в этом был его замысел: сделать мир лучше.

Отец мечтал о сыне, который продолжит его дело – ведь только мужчина мог заниматься наукой, удел женщин лишь домашний очаг. Но родилась я, унаследовав от отца, в отличие от других дочерей и племянников тягу к знаниям. А потом, уже после его смерти я вышла замуж за Анзора, продолжая занятия со своими учениками, преподавая философию и точные науки. Он был префектом провинции, не последним человеком в королевстве и многим не нравилось моё влияние на него, а ещё то, чему учила, будучи Ментором. Клирикам казалось, я отнимаю прихожан у истинной веры. Больше слова жрецов не были для моих учеников истиной, они подвергали их сомнению хотя бы в том, что земля плоская и именно Бог создал нас всех, по сути, из своей прихоти.

Это отражалось и на отношении мужа к храмам и величине пожертвований на их нужды. В этом клирики обвиняли меня, жалуясь Первосвященнику. Анзор, был предан королю, ссорится с которым жрецы, не хотели, ведь вмешиваясь в дела государства, они посягали на власть Иеремии в провинции. Пусть он во многом и уступал Первосвященнику, но здесь неожиданно проявил твёрдость, отказавшись отзывать префекта, и тогда святоши решили проблему по-другому.

Ворвавшись в библиотеку, фанатики из живущих в киновиях монахов схватили меня, привели в свой Храм, раздели догола и там убили. Не сразу, – добавила женщина, услышав удивлённый возглас слушательницы. – Они живьём сдирали с меня кожу до костей глиняными черепками, выколов глаза, а когда я умерла, выбросили искалеченное тело на помойку, предоставив птицам, позаботится обо мне. Меня оживила колдунья, но даже это не было магией – меня воскресил Эйтр, мифическое вещество которым Боги сотворили мир из первородного хаоса. Живых он убивал, а мёртвых возвращал к жизни.

Мой муж тайно приказал слугам отвезти к ней моё тело, сам же, уйдя со службы, отдался алхимии, сумев истратить за короткий срок на своё увлечение целое состояние. Знавшие его люди решили, он сошёл от горя с ума, и возможно были не далеки от истины. Надеясь создать средство способное возвращать с того света он едва не распрощался с жизнью лишившись глаз. Мы встретились ещё один раз. Он стал почти безумцем; чуть не убивший его взрыв ядовитого газа уничтожил половину усадьбы. Гонясь за химерой своей мечты, Азнор влез в долги, с которыми не смог расплатится и кредиторы отняли у него всё, что ещё можно было продать.

Недавний вершитель судеб целой провинции смотрел на меня мёртвыми глазами, вероятно воспринимая мой голос за плод своего воображения. Все считали меня мёртвой и, имея столь сильных врагов, я решила не воскресать, тем более что меня всё равно сожгли бы на костре как колдунью. Ведь они, они убили меня однажды. – Вы отомстили своим убийцам, миледи? – спросила девочка, оробев от услышанных откровений и Ансара ответила, качая головой:

– Нет, но за меня это сделаешь ты.

– Я?! – воскликнула Сандра. – Но как? Я всего лишь человек! Чтобы победить Первосвященника нужно отнять у него Бога.

– Не стоит недооценивать себя. Мне кажется иногда, что ты моя дочь, наша с Анзором. Я узнаю в тебе себя, но даже я в твои годы не была способна на такое.

– Вы говорите о медальоне? – девочка ощутила, как щёки её заливает румянец. Ей казалось, она не заслуживает похвалы, ведь из-за медальона Паук был убит, а ей пришлось умереть, как когда-то миледи. – Вы тоже воскресили меня Эйтром?

– Нет, обычным противоядием. Но хватит грустных воспоминаний – мы обе живы. Разве это не повод устроить маленький праздник? – Ансара хлопнула в ладоши, и спустя недолгое время Мастер Грант собственноручно внёс на подносе ароматно пахнущее блюдо в глиняном горшке, сделанное по личному рецепту, ставя его на маленький столик перед ними.

– Спасибо, Эйгор, – повар снял крышку и запах приготовленных в оливковом масле устриц, редких здесь, но привычных на родине Гранта разошёлся по комнате. Перед тем как приступить к трапезе девочка сказала:

– Я не могла видеть, но сразу узнала по запаху Ваши сладости и надо признать, та конфетка, была отменной на вкус…

– Ах, не напоминай мне об этом, – смутившись, перебил её Эйгор, с делавшимся заметным во время волнения акцентом жителей азгорского побережья. – В тот момент, когда миледи опрыскала её ядом, я сам чуть не умер от горя.

***

Когда повязку, наконец, сняли, первое что увидела девочка, после долгой слепоты это каменные грифоны, сидящие на столбах ворот. Где бы ни жила Ансара, грифоны тут же водружались над входом в её новый дом. Вероятно противоречивость этих существ, соединивших в себе небо и землю, как нельзя лучше подходили характеру миледи, в которой изначальное добро шло об руку с притаившимся в ней злом. Их устрашающий вид не предвещал ничего хорошего, но девочка была рада увидеть их, как старых знакомых, радуясь тому, что всё страшное уже позади и леди Кларк вернула её в семью. Пусть даже и с того света.

В этот раз дом был не таким большим, как прошлое поместье, но зато стоял почти в центре Полония, второго по величине города королевства. Возможно, не желая повторить прежнюю ошибку, Ансара больше не таскала девочку за собой, позволяя одной выходить в город. Делая круг, Сандра гуляла по улицам и площадям, доходя до берега протекавшей через город речки. Просить милостыню больше не было нужды, как и срезать кошельки с поясов, но, не желая растерять полученные навыки, как память о Пауке, (которого отныне называла отцом), она практиковалась на слугах миледи, к неудовольствию последних.

Однажды, возвращаясь с прогулки, девочка увидела сидящего под забором их дома лохматого щенка, жалобно глядевшего на прохожих. Остановившись рядом, Сандра разглядывала маленького пса; виляя хвостом, тот подошёл к ней, доверчиво уткнувшись мокрым носом в лодыжку. Сердце девочки заныло от жалости – так же как она щенок был одинок в этом мире и никому не нужен. Чем дольше Сандра смотрела на него, тем труднее ей становилось уйти. Наконец, девочка пошла к дому и щенок, побежал за ней. Сандра остановилась, пёс сел на задние лапы и, наклонив голову в сторону, смотрел на неё, высунув язык.

– Миледи не разрешит мне оставить тебя. Это не мой дом, а леди Ансары. Она любит меня как свою дочь, но временами бывает очень строга, – с сожалением сказала девочка, пёс звонко тявкнул, словно не соглашаясь и развернувшись, Сандра быстро пошла к воротам особняка, щенок же бежал следом за ней. Остановившись у калитки, глядя на вновь, усевшегося на землю молодого пса заметила: – Хотя. Даже если тебя выгонят, то перед этим обязательно накормят.

Девочка постучала, привратник открыл дверь и, схватив заскулившего щенка в охапку, она вошла внутрь. Читая книгу миледи, сидела у раскрытого окна, в своём кабинете наслаждаясь прощальным, осенним теплом и при виде их лишь покачала головой, хотя во взгляде не было особой строгости.

– Мадам, – обратилась к ней девочка. – Это маленькое существо не переживёт грядущую зиму. Если Вы позволите ему остаться обязуюсь заботиться о нём, кормить и убирать за ним дерьмо.

Вероятно, миледи была в благостном расположении духа, а возможно не желала расстраивать девочку, которой и так изрядно досталось. Скрыв истинные чувства, женщина ответила:

– Хорошо, но чтобы в доме духа его не было, ты же знаешь, я не переношу животных. И скажи

Эйгору, пусть покормит пса, а то и впрямь сдохнет от голода.

Привязав щенка к дереву у забора, обрадованная девочка отправилась на кухню и Мастер Грант, с некоторых пор относившийся к ней как собственной дочери насыпал в выделенную её питомцу миску ароматной похлёбки.

Сандра рада была вернуться к обучению, и даже мрачный лик Мастера Глосса, больше не пугал её, тем более что теперь она прилежно училась его мрачному ремеслу.

Прокл начал с повторения прошлого курса:

– Какое растение называют голубым лютиком?

– Аконит, – ответила девочка, прочитав нужный раздел в книге о ядах из библиотеки миледи.

– Назови мне самые распространённые растительные яды?

– Болиголов, аконит, цикута.

– Как ещё называют цикуту?

– Кошачья петрушка, вяха, омежник. И ещё водяной болиголов. Но разве это сможет мне пригодиться?

– Моё дело дать тебе эти знания, а как ты ими воспользуешься мне всё равно, – ответил старик, не показывая видом, что доволен её усердием.

День летел за днём, а месяц за месяцем. Прошло несколько лет, за это время девочка выросла и благодаря Мастеру Глоссу теперь хорошо разбиралась в ядовитых растениях и даже сама делала из мышьяка отраву для крыс. Миледи колесила по стране со своей немногочисленной свитой, меняя имена и титулы. Обладая чувственной красотой, которую казалось не могло испортить даже время она легко сходилась с мужчинами, иногда выходя замуж за престарелых бездетных не слишком богатых лордов, которые спустя короткое время умирая, оставляли вдове не только титул с фамилией, но и всё своё состояние.

Об Ансаре пошла дурная слава, причём настолько, что в некоторых провинциях её объявили в розыск, а портреты миледи висели чуть ли не на каждом столбе. Это сильно досаждало, ведь для успешного ведения дел ей нужно было вести светский образ жизни, посещать балы и салоны знати, где обычно собирался весь цвет местного общества, а значит и потенциальные женихи.

У одного из её безвременно упокоившегося мужей, было имение в Градирале, и леди Кларк решила переждать время опалы в Ахероне. Девочке нравилось здесь. В этом обласканном южным солнцем приморском городе люди, казалось, были добрее и приветливей чем в северных пределах её страны, вероятно по причине того, что мягкий климат способствовал хорошим урожаям и ленивой вальяжности местных жителей. Миледи прожила в Градирале зиму, а весной, получив письмо с вестью о том, что все обвинения с неё сняты, засобиралась на родину.

Сандра никогда не видела моря и теперь часто ходила по берегу, под крики кружащих над головой чаек. Щенок, которого она назвала Шмелём, по-прежнему был с ней. Он был предан ей, и девочка доверяла ему свои маленькие тайны, рассказывая всё, что её волновало. Язык ахеронцев не был похож на речь своих северных соседей и баронесса, которую теперь называли герцогиней, вынуждена была вести уединённый образ жизни, что сильно досаждало её привыкшей быть на виду натуре.

До форта Канингемм от Градираля было чуть больше двухсот морских миль, так что путь не занял много времени. Родина встретила их пронизывающим до костей ветром – не смотря на то, что прошла середина весны, было прохладно, и легко одетая девочка сильно продрогла по пути до снятого миледи дома.

Город при форте лежал на крутом утёсе, и выйти к нему можно было либо по ведущей в обход дороге, либо по круто поднимающейся вверх лестнице, насчитывавшей восемьсот ступеней, вырубленных в белом известковом камне. Вероятно, Ансара была готова к любому развитию событий, по крайней мере, она не отпускала зафрактованное маленькое судно до тех пор, пока поверенный в делах, переговорив с бургомистром, не заверил её о прекращении преследования. Четыре дня они добирались по суше к Полонии и лишь оказавшись дома, леди Кларк, наконец, поверила, что её мытарствам пришёл конец.

Мастер Глосс путешествовал с ними, не потому что Ансара так нуждалась в его обществе, а вероятно из-за того, что алхимик и травник слишком многое знал о ней. Ещё в день прибытия миледи сказала Сандре загадочно:

– Пришла пора заняться делом. Завтра зайди к Проктору, у него есть для тебя задание.

Мастер Глосс встретил её в отведённом ему помещении, в котором преподавал своё мрачное искусство. Неизвестно были ли у алхимика другие ученики, во всяком случае, девочка больше никого не видела. Наставник задал ей несколько вопросов по темам прошлых своих уроков, а потом, вероятно оставшись доволен, сказал главное:

– А теперь, юная леди свари мне смертельный яд из тех трав, которые видишь перед собой, – требование ментора застало Сандру врасплох, раньше она никогда не варила яды самостоятельно, лишь прислуживая во время их приготовления, но, не выказав смущения, приступила к делу.

Проктор внимательно следил за приготовлением смертоносного зелья, его пристальный взгляд досаждал девочке, и лишь когда основные компоненты были добавлены в нужной пропорции, он вышел из комнаты.

Когда зелье остыло, соблюдая меры предосторожности, Сандра перелила его в стеклянную бутыль, и, навесив ярлык с указанием времени приготовления и состава трав, как делал всегда старик, поставила на полку, в душе гордясь собой. Спустя недолгое время Проктор вернулся и, оценивающе взглянув на только что сваренный яд сказал:

– Ансара ждёт тебя, – несмотря на то, что прошло немало времени, с момента изгнания и девочка стала теперь прилежной ученицей, ей казалось, алхимик так и не простил её. Миледи встретила её стоя в излюбленной позе с книгой у окна и откладывая кодекс сказала:

– Ты уже взрослая девушка и время детских забав прошло. Пора браться за дело, но перед этим ты должна пройти последнее испытание.

– Я думала яд и есть испытание, – удивилась девочка.

– То было испытание знанием, а теперь будет испытание смертью.

– Я кого-то должна убить?

– Почему сразу убить? Хотя, ты права – тебе придётся убить маленькую девочку внутри себя. Того испуганного, затравленного зверька, которого я увидела когда-то в крохотном городке.

– Он казался мне тогда огромным, – некстати вставила Сандра, воспользовавшись паузой.

– Не важно, кем ты была тогда, гораздо важнее кем станешь. Помнишь, когда-то я обещала тебе, что ты будешь королевой?

– Не все обещания воплощаются в жизнь. Миледи…

– Я тоже так думала, тогда, – перебила её леди Кларк. – Но теперь, теперь всё изменилось и воплотится ли безумная мечта в жизнь, целиком зависит только от тебя – всё остальное сделали Боги.

– Вы говорите загадками, госпожа. Как такое возможно? Да, Салозар обещал жениться на мне, но это было до того, как Вы убили меня. И потом, кто помнит о старых обетах?

– Убила, чтобы спасти, – удивлённо вскинула бровь женщина. – Закрой глаза, а потом открой: изменился ли мир за окном, и всё, что есть в этом доме? Это не сон дорогая, а реальность, такая же, как и тюрьма, в которой ты была обречена на долгое бессмысленное существование.

– Что от меня требуется?

– Ты должна доказать, что больше не ребёнок, что готова жертвовать привычным укладом ради избранной цели. Тем, кто по-настоящему дорог тебе.

– О чём Вы? – сердце девочки сжало нехорошее предчувствие надвигающейся непоправимой беды, и миледи ответила:

– Ты должна испробовать яд на Шмеле.

– Но…Но почему?!

– А что же это будет за жертва, если тебе не придётся ничем жертвовать? Ты можешь отказаться. Сегодня навсегда покинуть мой дом, похоронив мечту, которая больше уже никогда не исполнится. Уверена, ты не пропадёшь – выйдешь замуж за крестьянина или ремесленника, а если повезёт, то и обнищавшего дворянина, унаследовав его титул. Нарожаешь кучу детей и закончишь жизненный путь в нищете…

– Но я не могу убить его! Он часть меня, он верит мне и любит меня! – воскликнула Сандра.

– Ты убиваешь не его, а испуганное жалкое существо внутри себя. Но я не заставляю, а даю выбор – добиться того о чём мечтаешь, стать великой или так и остаться никем. Расскажу тебе историю из моего детства – ведь я не всегда была графиней. Мой дед по матери из козопасов; его стадо было большим, а животные тучными и вдруг на них напал мор, угрожая всей отаре. Старик отделил больных овец от здоровых, но оказалось, заразу переносили мухи. Что бы сделала ты?

– Я? – вопрос был неожиданным и девочка смутилась. – Но я никогда не пасла овец. Наверное, загнала больных в кошару, хорошо бы кормила и со временем они поправились…

– Со временем они умерли бы все, одна за другой, – отрезала женщина. – Отец забил слабое поголовье и сжёг туши. Смрадный дым стоял три дня над фермой, трупов было много, и плоть не хотела гореть, но болезнетворные мухи не могли жить в таком смраде, они улетели и стадо выжило.

– Зачем Вы рассказали мне это, миледи?

– Доброта не спасёт этот мир – она лишь делает его слабее.