Полная версия
КЪНIГА. Избранные стихи
За то, что я помочь ему не мог…»
Арсений Тарковский
Пусть мне простит бедняга Гельдерлин,Что до сих пор поэты одиноки,Что тянется их сиротливый клин,В земные не укладываясь сроки!Невольно поддаваясь на обман,Который повсеместно одинаков,Сливает гениальный графоманПоток души с потоком вод и злаков;Он входит в одиночество, как в храм,Где трепет свеч и ангельское пенье,И приобщает Бог к своим дарамЕго золотоносное терпенье…«Под стук дождя по жести подоконника…»
Под стук дождя по жести подоконника,Под трепет ветра в потрясённой кронеБессонною душой огнепоклонникаВ ночи лечу – во тьме её и звоне…Толкутся мотыльками тени-странницы,И потолок раскрыт, как опахало, —Изгнанницы твоей или избранницыМне нынче кубок выпить надлежало?С какой звездой моя огнём поделится,На чьём полу рассыплется мой пепел?А ну как счастье – сущая безделица,И ты его лишь из презренья не пил?!«Пусть это будет в нашей жизни…»
В. Н. К.
Пусть это будет в нашей жизни:Не пьяный мед, а – пряный чай…В беспроигрышной дешевизнеПричастия не расточай!А что нам дорого – то наше,И там, где тлеет уголёк,Есть место тайное для чашиИ многоточье между строк…Не скудный сколок дружбы пресной,Не воровское забытьё —Но посмотри, мой друг небесный,На отражение моё…«Бедный нежный ангел мой…»
Бедный нежный ангел мойПрячет крылышки цыплячьи,Грустно шлёпая домой,А ко мне спеша – тем паче…Подойдёт – ладонь влажна,Пахнет грубой папиросойГолубая сединаГоловы черноволосой…Но когда я сладко сплю,Занят он чудесным делом:Все, что мыслю и люблю,Наделяет звёздным телом!В лунной ласковой пыли,Словно дав судьбе острастку,Оторвётся от земли,Сбросит будничную маску,Станет равным меж планетБез особенных усилий,И польется тёплый светОт оранжевых подкрылий…
«Под ледяною твёрдою корой…»
Под ледяною твёрдою коройТвоя душа, птенец оцепенелый,Не хочет признавать меня сестрой,Что с нею, наболевшею, ни делай:Не хочет брать из рук моих еды,Ни песен, ни молчания, ни слова…О! Даже под угрозою бедыЕй, видимо, не надобно чужого…Два стихотворения
1
Ускользнувшая точка отсчёта,Что едва не обрушила дом,Обрела себе место – всего-тоРядом с простеньким частным бытьём:В полумраке, в прохладном пространстве,Между книжками – в пыльном ряду,В смутном страхе и мелком тиранствеУ злорадствующих на виду…Прикасаться не следует – этоРавносильно удару ножа…В темноте изнывает кассета,Итальянскою страстью дрожа,Но и музыке мы не подвластны,Не любовники и не друзья,Наш роман, a priori несчастный,Ни придумать, ни вспомнить нельзя!Что ж!.. давай поиграем в вопросы!Посмотри на меня и представь:Отчего это жёлтые розыВ сновидениях странствуют вплавь?Или так – в раздвоенье недужномКак добро отличают от зла?Или – вот: тебе кажется нужным,Чтобы я ещё в мире была?Почему так темно и бессонно?Что за зверь под порогом зарыт?Что теперь ни ответишь – резонно…Что теперь ни отвечу – навзрыд…2
Что нам сочиненье нежных писем! —Свидимся ли, милый? – Бог подаст!…ах, каким хрустально звонким высямПротивостоит житейский пласт!..Близость душ, не сросшихся с устами,Неверна и призрачна… И мыВсе глядим из темноты на пламя,На его извивы и дымы…И сказать бы слово в утешенье,Пальцы покаянные сплетя!..Игры?Козни?Жертвоприношенья?Погибая?Празднуя?Шутя?«Я новое имя в бреду повторяю…»
Я новое имя в бреду повторяю.В чужих небесах беспокойно скользя,Душа неразумная мчится по краю,Которого взглядом коснуться нельзя!Там ветер железный звенит стременамиИ слышится песнь, леденящая кровь!..Но что-то уже совершается с нами,Какую удавку себе ни готовь…И страшно подумать, как много я знаю,Когда незнакомую руку беру,А горькие губы вода ледянаяУже обжигает в полночном жару…«Расходимся вблизи полуночи…»
Расходимся вблизи полуночиИ долго-долго за тобоюСлежу в слезящуюся луночку —В стекло оконное, рябое…Всё исчезает, всё колеблется,Пронизанное небесами,И лишь твой путь, мерцая, теплитсяПод наклонёнными Весами…ДУША
Пока в тебе душа моя болела,Ты говорил: она, как зуб гнилой,Тебя изводит… Всё осточертело!Нормальной не становишься? Долой!В хмельном припадке билась непогода.Тряслись деревья скопом злых калек…Посыльный ангел позвонил у входа,Отряхивая с крыльев мокрый снег,И молча, – не боясь и не ревнуя, —Отчётливый, как скальпель, в свете крыл —Ему вручил ты бедную больную,Захлопнул дверь и форточку закрыл……
– Не торопись, дитя, постой,К истоку не спеши!Я – стыну, словно дом пустой,Без смысла, без души,Как склеп, как мёртвое стекло,Живу – себе во зло!Помилуй! Всё моё теплоС тобою утекло!..Иногда
…иногда стихотворение в голове автора проходит долгий и причудливый путь – не столько даже редактирования, сколько переосмысления первоначального импульса. Приходит образ, как правило, уже облечённый в слова… и повисает в пространстве-времени. Пытаешься развить его, довести до ума.. И вроде бы – да, случилось. Но потом, позже, вдруг возникает некое сцепление событий – и тебя осеняет: так вот для чего эта заготовка хранилась столько лет не то в засушенном, не то в замороженном состоянии)) Со мной такое происходит постоянно… Момент глубокой сосредоточенности, необходимой для того, чтобы сочинение через тебя материализовалось, удержать трудно… суета житейская, заботы, дела, проблемы… чтобы не улетело в небытие – упаковываешь во что-нибудь, мало-мальски подходящее. А после – как обёртку – сдираешь старое и пишешь заново. Подозреваю, что далеко не всегда это «новое» получается удачнее, чем отброшенное за ненадобностью «старое». Бывает, в результате всей этой работы – перед тобой два совершенно разных стихотворения, как бы проросшие из одного корня. И самой интересно наблюдать, как с возрастом расширяется сознание, растёт душа…
«Ах, не рано ль отмаялся май…»
Ах, не рано ль отмаялся май,Над оврагами пальцы ломая?..Что ладони к вискам прижимаю —К сердцу близко ты не принимай!Разве дух первородной листвы,И пронзительный, и своевольный,Не спасает больной головы,Ужаснувшейся мысли крамольной?Разве надо бежать, ускользать,Прятать сердце в бумажки и склянки?Ты успеешь ещё облизатьКровь со дна земляничной полянки!Ты поднимешь заманчивый груз,Не заметив увесистой клади —Так блестит лучезарный арбузНа речной шевелящейся глади!Я еще буду сниться тебе,Буду сниться тебе и являться —С обстоятельством этим судьбеБудет, знаешь ли, трудно справляться,И отметят твой путь на землеНашей встречи последняя фразаИ сухой стебелёк на столе —Искра Божья в холодной золе…Легендарная Роза Шираза…1993ЛЮЦИФЕР
Не навеки ль отмаялся май,Над оврагами пальцы ломая?Что ладони к вискам прижимаю, —За раскаянье не принимай!Мариула ушла – не ищи.Не взыщи – от седла и престола.Аки пепел в холодной пещи,Краснозём одичавшего дола.И земля не родит, и печать —Плотоядный оскал извращенца,Потому что Пречистая матьДля распятия носит Младенца!Люцифер! Это – вызов Тебе!Это значит – Я буду являться!Значит, в нашей вселенской борьбеДруг за друга нам вечно цепляться!Я – Твой горб! Я – Твой гад на песке,Поруганье Твоё и потеха!Дребезжит в моём правом вискеВизантийское чёрное эхо,Чтоб дышала костром при крестеНе руин зачумлённых зараза,А танцующая в темнотеЛегендарная Роза Шираза2016Образ
…а иногда твоё воображение на некоторое время захватывает образ человека. Чаще всего к конкретной личности – кому-то живому и знакомому, или давно ушедшему, или даже – литературному или мифическому персонажу – то, что овладело твоим сознанием, не имеет прямого отношения. Это именно – «образ». Хотя, разумеется, – да. Ты достраиваешь то, что перед тобой, до идеального целого. И в стихах общаешься именно с ним – с идеальным целым несовершенного тварного существа, с которым в жизни довелось соприкоснуться. И, по-моему, это потрясающий подарок судьбы, когда кто-то вот так возносит тебя к верхним сферам бытия, где муза поэта беседует с тобой на равных. Однажды я даже сформулировала это – кажется, весьма точно и кратко: ЧЕРЕЗ МЕНЯ ТЕБЯ ЛЮБИТ БОГ.
И, слава Богу, я не раз совершила этот маленький подвиг художника…
«Раздала я свой хлеб, проворонила дом…»
Раздала я свой хлеб, проворонила дом,Друга милого выгнала прочь,Вот и льётся сквозь душу мучительным льдомГолубая апрельская ночь!На коленки бы мне – да под тот образок,Что у бабушки в красном углу,И во сне, что, как смертная мука, высок,Догореть на холодном полу…Научи меня, Дева, терпеть и молчать,Не искать за собою вины:Наложи на уста золотую печатьПервозданной Твоей глубины.«Как пережить мне то, что Вы – другой?..»
Как пережить мне то, что Вы – другой?У Вас глаза ламанчского бродяги —И может стать обычный лист бумагиСокровищем под Вашею рукой…Как быть – что не со мною Вы «на ты»,Что Ваши письма коротки и строги,Что Ваше поле – вне моей дороги,А в Вашем небе нет моей звезды?Как превозмочь, что тягою земнойНе к Вам тянусь, когда по Вас тоскую,Что любите Вы женщину другуюИ перед Богом – с ней, а не со мной?!1979«Как некогда случилось Маргарите…»
Как некогда случилось Маргарите,Я титул Вам нешуточный дала!Не надо горевать – не говорите,Что благо лишь иная форма зла.Возьмите чашку – я напротив сяду…Вот пиршество для быстрого ума!Не бойтесь, Мастер, я лишь дам Вам яду,Которого отведала сама…«Что Вы? где Вы? В далёкой печали…»
Что Вы? где Вы? В далёкой печали(Лишь она поводырь и владыка!),Милый, грустный, останьтесь в начале,У исходного белого блика —Там, где почка, где первая стрелка,Где ещё о цветах и не грезят,Где окошки, дрожащие мелко,Снова марлей цветной занавесят,Чтобы сумерек радужный трепет,Замирая, с дыханьем сливался,И души подсознательный лепетНа заветную мысль отзывался…«Как в старенькой изящной оперетте…»
Как в старенькой изящной оперетте,Куда-то нас уносит экипаж,И в сумеречном зыбком полусветеЯ близко-близко вижу профиль Ваш.Все тонкости запутанной интриги,Уловки изощрённых подлецовОстались там, за переплетом книги,Где нас судьба свела в конце концов…И снова жизнь – как чистая страница,Недолог путь, и плеч не тянет кладь…Как жалко, что нам не в чем объяснитьсяИ нечего друг другу пожелать!Два письма
1. Она
Отодвиньте суету всегдашнюю,Дайте в грудь ворваться свежим силам!Я уже решилась быть бесстрашною,Чтобы Вас назвать навеки милым…Я семь лет ищу в Вас свет и истину,Я уже запуталась в догадках,Но сумею, выстрадаю, выстою:Не солгу себе в своих тетрадках…Сколько искушений, сколько ложного!Посмотрите – обрастают плотьюТам, почти за гранью невозможного,Бреда вдохновенного лохмотья…И над нашей горькою дорогою —Выше муки, страсти и раздора —Светится протяжная и строгаяСень Преображенского собора:Разве мы не этой высью связаны?Разве не сплелись уже корнями?Или искушенья злого разумаДо сих пор господствуют над нами?2. Он
Полон дыма этот дом,Так он памятлив и горек.Обитает демон в нёмПо прозванью Бедный Йорик.Обиталище его —На моём столе рабочем.И гранит житейский точимМы с ним долее всего…У него сверхточный взгляд,Хоть пусты его глазницы…Слава Богу, что я радУтром разомкнуть ресницы,Что ещё свою тоскуПоверяю листьям, травам,Птице, облаку, песку,А не вымыслам лукавым,Что шепчу полушутяУтешения словечки…Так лети, моё дитя,Прочь от свечки!..прочь от свечки…«Какою тонкою печалью…»
Ю. К. Л.3
Какою тонкою печальюПронизан воздух бытия,Ночей свеченье и молчанье,Минута каждая твоя!Должно быть, грусть неотвратима,Как возраст… но в её пореДаль очищается от дыма,Клубившегося на заре,Свет очищается от тени,А тень от света – и виднаПод плёнкой сумерек смятеньеВнушающая глубина…Философия
Моё «тотальное» увлечение философией пришлось на конец восьмидесятых – начало девяностых. Не потому, что раньше мировоззренческие вопросы меня не волновали. Ещё как волновали! просто на эти годы приходится самый пик книжного бума – стали доступны вещи, о которых мы прежде знали только понаслышке… Я с головой ушла в море подчас противоречащих друг другу философских доктрин. Прежде всего, конечно, всяческая эзотерика)) Мэнли Холл. Блаватская. Гурджиев. «Индия» и «тибет». Теософия. И т.д., и т. п. Вдохнула глубоко – и выдохнула. Переболела. Обрела стойкий иммунитет. Потом – с воодушевлением – принялась за классику русской религиозной мысли начала ХХ века. Соловьёв. Бердяев. Флоренский, который всё в моей голове перевернул и поставил на прочные опорные точки. Потом – Лосев. Многотомник Лосева – помните, был такой в сером «коленкоре»? – проштудирован весь. И я даже не тронулась умом в результате. Крепкая девушка оказалась). После Лосева – Бахтин. И всё, что потом возникло вокруг и после Бахтина.
Сейчас думаю: правильно, что не было в моём алкании и упоении этим чтением никакой системы. Я действительно не столько изучала всё это, сколько вдыхала, впитывала, включала в собственный метаболизм. Всё это и есть, по-видимому, как бы ментальные субстанции моего существа… Это – не другие. Это я же. Я собирала себя из прошлого, пережитого другими, и оно, это прошлое, становилось настоящим, которое – Я.
А в поэзии, конечно, для меня в это время царил Тютчев… И даже Ахматова, с которой я всегда ощущала некую генетическую связь, витала в тютчевских облаках.
Стансы
Бледный лотос пальцами сжимая,Утопая в собственных мечтах,Спит среди миров царица Майя —С несказанным Словом на устах.Соль и уголь. В теле огрубеломТянется душа – как дым в трубе.Я себя рисую в чёрно-белом,Чтобы доказать себя себе.Пусть я только странная помарка,Беглая пометка на полях,Но имею – в качестве подарка —Млечный Путь (или Чумацкий Шлях).Золотой лисичкою вдоль шляхаВьётся тень рассудка моего.Мой рассудок! ты не знаешь страха,И не понимаешь ничего.Ум лукавый, баловень науки,Обожает собственный угар…Сонной Майе Мойры моют руки,Чёрных вод колышется муар.Вечным сном объяты страны света:Бездны. Звёзды. Судьбы. Времена.Только я, помыслившая это,В самом центре бодрствую одна.Новолуние
«…серебряные деньги
рыдают в кошельке».
Федерико Гарсиа Лорка
Побренчи медяками в кармане —Будешь целую вечность богат!Ничего, что в морозном туманеОстаётся брести наугад,Что скрипят небеса заводные,Обжигающей крошкой пыля:В этот час свои недра ночныеОткрывает счастливцам земля…Только что тебе звонкое чревоИ соблазны подземной страны?!Ты и сам – как хрустальное древоВ леопардовом взоре Луны,Сам готов, прорастая, тянутьсяПрямо в рощу Гекаты – живьём!Не забудь же хоть раз оглянуться,Не замкни за собой окоём:Под вчерашнею кровлей закатаРазостлав дорогое тряпьё,Обовьёт твои плечи Геката,Выпьет бедное сердце твоё!Стихи под дождём
Усталость отодвинь, как шкаф или комод!
Пусть сразу – тяжело, но после станет легче…
Смотри-ка: бойкий луч по ниточке снуёт,
Пробив дощатый кров на дрогнувшем крылечке!
По нити дождевой, по нити дождевой…
Как в ливень упадёшь – так потеряешь голос,
Сравняв себя с травой, и выпьет голос твой
С водою корневой – надменный гладиолус…
Рассеянный гордец! он шпагою своей,
Опутанной дождём, грозит иным Вселенным:
Чем бремя тяжелей, тем стан его прямей,
Его ещё никто не видывал согбенным!
По нити дождевой осколок световой,
Пульсируя, снуёт – назло крыльцу и тучам…
Давай же – соскользни (по нити дождевой!),
Как семечко в гряду, в круговорот живой,
Сомкнись с самим собой в его котле кипучем!..
«Храни меня, веселие земное…»
Храни меня, веселие земное,Колокола рассвета и заката,Колокола полуденного зноя,Свирель сестры и звонкий бубен брата!Храни меня, простор моей свободы,Живого мира слаженность и сложностьНерасторжимость мысли и природыИ радости счастливая возможность!О, радоваться редкая возможность,Соединенье счастья и печали!..Мой лоб – горяч, и в этом непреложностьТого, что мне ещё не отзвучалиКолокола рассвета и заката,Колокола полуденного зноя,Свирель сестры и звонкий бубен братаИ пращуров молчанье земляное…Перед грозой
Постольку, поскольку мы жертвы июля,Песков и растений немые рабы,В нас нервы свернулись и страсти заснули,Как спят восклицания в горле трубы…Как яблоко, чувство любое упруго —В ладонях катай или зубом кусай:В прохладную мякоть, избранницу юга,Блаженную кость, не смущаясь, вонзай!Пускай, возникая с коротким шипеньем,Кропя и пятная горячий песок —И дальше, пунктиром по пыльным ступеням,Прерывисто капает розовый сок!Что скажешь, что вспомнишь – младенческий лепет,Который ещё не смешит и не злит,А зной наши души по-своему лепит,А солнце палит, словно сердце болит…Острова Погибших От Любви
1
Сердце мое утлое, плыви,Несмотря на рифы и стремнины,К Островам Погибших От Любви,В тихий монастырь святой Марины;Там, от нашей скуки вдалеке,Неизменно в вечность улетая,С гипсовой розетки в потолкеСмотрит моя чистая святая.За её плечами – мрачный дол.На плечах – кровавая туника.Только кто бы, грешный, взгляд отвёлОт её сияющего лика!Длись и властвуй, ласковая глушь,Морок трав под благодатной сенью!..Вот и я… одна из многих душ…У тебя ищу пути к спасенью:Что велишь понять и что избрать,Чуждая людскому суесловью?От любви так сладко – умирать…Что же так несладко – жить с любовью?!2
Я ею болела, как целью, отважно искомой,Я ради неё презирала прагматиков серых:Она то казалась, как собственный опус, знакомой,То тихо терялась в науках, искусствах и верах…И разве не странно пугающАмур, что стрелою пронзает?!Увы! мой счастливый товарищ,Для жизни любовь не спасает!Я ею болела, как чёрной ночной лихорадкой,Сходила с ума от кромешного плотского страхаНад крохотной, белой, пропитанной жаром кроваткой —Святая, блаженная, Богу угодная плаха!Скалу пробивающий ключикХолодные камни лобзает…Увы! мой печальный попутчик,Для жизни любовь не спасает!Я ею болела, как ею и нынче болею…О, кто бы, Всесильный, когда-нибудь дал облегченье!При ком на земле ненасытному сердцу теплее,Уже не имеет… почти не имеет значенья!Лишь главное – неистребимо,А тратимся на дешевизне…Увы, это правда, любимый,Спасает любовь – не для жизни…3
Я с Вами хочу неземной простоты,Подобной китайскому шелку,Где камни и ветки, вода и цветыМелькают сквозь ткань втихомолку…Не надо бегущие мысли ловить —Разгадывать тайну влеченья…Любите, покуда хотите любить:Предмет не имеет значенья!4
На излёте судьба нас крылом осенила —Чтобы, молча, столкнуться и, плача, проститься…Посмотри, что она с нами сделала, милый,Эта старая глупая бедная птица!Что ей нужно от нас? Всё давно отгорело…Как решиться поднять эту позднюю ношу?Ветер рвётся в оконную твердь озверело,И предутренний свет обжигает нам кожу.А потом – ураганы, пожары, цунамиИ молвы неотступной наветы пустые…Мы и сами не знаем, зачем это с нами,Отчего мы такие с тобой молодые,Почему так тревожит обычная чаша,Словно в ней виноград настояли столетний,Словно дышит в затылок железная стражаИ срывается сердце в полет свой последний…
Игорь
Замок nevermor
К.Е.
И страсть обжигает очами твоими,
И горе глаголет устами твоими…
М.С. 1979
1
Я искала старые тетради,Где осталась роковая страсть.К ней, моей отраве и отраде,Никогда мне больше не припасть.Этих бездн не трогал четверть векаДаже червь забвения – затем,Что не может сердце человекаЗабывать забытое… и немВ этих безднах незабвенный голос.О какую искру укололасьТень моя в бессветной тишине?Или снова зов помстился мне?Или – вожделея горькой пищи,За неодолимою межойСердце нерастраченное ищетЗеркала души твоей чужой?2
Протяни мне руку, милый мой,Может, это мы пришли домой?Или замогильный ветер стонетВ тесноте кладбищенских ветвей,Нас, ещё живых, как пепел, гонитВ нежный сумрак житницы своей?Камень, летним солнышком нагретый,Разве не теплей щеки моей?Разве не клубится шлейф тенейВслед за нашей призрачной каретой?Посмотри, меня здесь больше нет.Выпрямились стебли трав примятых.В зарослях – среди камней распятых —Некому хранить мой лёгкий след.3
Королева глядит из окна.Королева темна и пьяна.А в горах от её нестерпимого взглядаНа холодном песке умирает наяда.И отравлен источник её забытьём.Больше дикие утки не плещутся в нём,И, спасаясь в лесу от полдневного зноя,Не приходят олени искать водопоя.Возвышается замок над чёрным холмом.Заколдованный витязь покоится в нём.И, больная от горя и гнева,Стережёт его сон королева.– Спи, мой ласковый друг,от волшебного снаНе поднимут тебя ни сквозняк, ни волна.Горный вихрь в вулканическом заперт ущелье,А любимая – в яме под старою елью:Корни в теле её пробивают свой путь,И безмолвные черви целуют ей грудь.Не
1
Судьба поэта – это не дорогаОткуда-то куда-то. Это крикВо твари усомнившегося Бога,Потерянного мира детский лик.Поэт не строит нужные названьяПредметам жизни и наветам снов.Его судьба – предзнанье, предстояньеИ переполагание основ.В тайге людской, которая тем шире,Чем уже круг знакомых чудаков,Поэт бредёт, короткий век транжиря,Как горстку неразменных пятаков.2
…но как нам быть с тем ужасом…
Ахматова
Бег времени – не ужас, а тоска:Не страх берёт, а только сердце ноет,И прав сказавший – после сорока,Как всуе ни лукавствуй, жить не стоит.Но ты живёшь и смотришь облака,И чуешь небо тем бессмертным нюхом,Что у младенца и у старикаОдин и тот же, если верить слухам…Живёшь – судьбе играешь на трубе,Всё чаще замечая с раздраженьем,Что ты уже не равен сам себе,Тем более зеркальным отраженьям,Что там, где ты перешагнул черту,Другая жизнь рванулась размножаться,А ты висишь – стекляшкой на свету:Прозрачное не может отражаться,Как, видимо, и самовыражаться…Признаем же дерзания тщетуИ обернёмся в пламенный восток,Что близится всё явственней и шире,Как в свиток забытья… Почием в мире!Так спит зерно, родившее цветок.1996Владислава
Дочери Владочке
1
Было ль светлое иль нет —Всё неправда… всё отрава!..Только ты, лазорев цвет,Поднимайся, Владислава!Всем единственным владей:Тайной клязьменской дубравы,Дружбой эльфов и людей,Чашей грёз и кубком славы!Свет мой чистый, пульс мой частый,Смысл мой вечный, долг мой правый,Путь мой Млечный бесконечный —Всё зовется Владиславой!2
На своей основе шаткойМир колеблется, дрожит…Над больничною кроваткойСвет оранжевый жужжит…Что с тобой, моя отрада?Кто тебе ответил злом?Погляди, голубка Влада,Май трепещет за окном!Погляди, голубка Влада:Между небом и травойРукоплещут ветви садаИ скворец поёт живой…Все плохое – не про Владу.Злые сказки – не про нас.Нам – смеяться до упаду.Нам, смеясь, – пускаться в пляс.Нам – бродить в лугах цветочных,Слушать звон и дальний лайИ в стихах немногострочных,Избегая рифм неточных,Распевать про месяц май!3
Дочка моя, веточкаДревнего ствола,Золотая ниточкаАлого плаща…Речь твоя премудрая,Так белым-бела:Ничего б, наверное,Я не поняла,Скудного, банальногоСмысла в ней ища…Дочка моя, реченька,Спящая вполсна,Тоненько поющаяПод седым ледком…Жизнь твоя прозрачнаяТак ясным-ясна,Что почти не видимаТы ещё ни в ком:Ни в блестящем рыцаре,Ни в чужом стихе,Ни в Прекрасном Принце,Лучшем женихе!Дочка моя, лодочка,Льнущая к волне:Ничего не надобно,Лишь бы ветер дул,Лишь бы нёс он лодочкуОт меня – ко мнеИ дорожку луннуюПеред ней тянул,Чтоб с пути не сбиться ей,Чтоб всегда светиться ей,Свечечке лучистой,Совести пречистой…1982
С дочкой Владой, 2010 г.
ЧЁРНОЕ ПЛАТЬЕ
1
Если хочешь сделать мне подарок,Подари мне чёрное платье:Из тончайших белоснежных нитокЯ свяжу к нему пелерину…В этом чёрном, узком, длинном платье,В оперенье, мерцающе снежном,Может быть, я буду ближе к небу,Уподоблюсь жителям небесным,Может быть, они меня узнают —И однажды молнией беззвучнойРассечёт мою каменную памятьЧестный вестник родины забытой…2
О, мне не надо утешения —Один Господь меня утешит:Меж облачного мельтешенияКору с души моей отешет!Что ж! нет взаимопонимания,Слияние недостижимо!Но разве легче сочетаниеЖивого пламени и дыма?Мой ангел! посвяти парениеГлухому обмороку тела —Не вознесенья, а смиренияЯ так хотела… так хотела…
