Жестокие женские игры

– Он хороший человек, Вика. И мне бы не хотелось, чтобы ты делала ему больно.

Неопределённо пожав плечами, она продолжила разбирать вещи, а Иван Александрович побыв ещё немного, уехал по делам.

О том, что Вика уже два дня находится в Москве, Максим узнал совершенно случайно. Вечером, в квартире Ракитиных прозвенел телефонный звонок. Так поздно могла звонить только Катерина, поэтому, Елизавета Андреевна сама поспешила снять трубку. Подруги обсудили все свои насущные проблемы и уже под конец разговора, Катя рассказала, что утром в порту Шереметьево она видела девушку, очень похожую на Вику. Елизавета Андреевна, помня недавний телефонный звонок из Вены, была совершенно уверена в том, что Катя не ошиблась.

– Ты позвонишь ей? – поинтересовалась она у сына.

– Мам, я понятия не имею, как и о чём с ней говорить. Если хочешь, позвони сама.

– Позвони и пригласи её послезавтра к нам на свой день рождения.

– Если мне не изменяет память, со дня моего дня рождения прошло как минимум три недели. Придумай какой-нибудь другой повод, если тебе так хочется её увидеть.

– Другой повод я выдумывать не собираюсь, и этот вполне подойдёт. Тем более, что гостей мы тогда не звали и праздника не устраивали. У тебя экзамены были, а потом я болела.

–Мам, может не надо ничего устраивать? Я ведь не могу не пригласить Лину, а если придёт Вика, мне придётся знакомить их друг с другом. Ты только представь себе: – Вика – это моя будущая жена. Лина – это моя бывшая возлюбленная.

– Не паясничай. Тебе всё равно придётся представить их друг другу. Ведь ты, кажется, пригласил Вику на свадьбу. Или я ошибаюсь?

–Дурак был, что пригласил – буркнул он себе под нос.

–Дурак или нет – время покажет. А более подходящего случая может и не предвидится, до свадьбы всего неделя осталась. Так что иди, звони. Казанова ты мой. Немного насмешливо, но в то же время очень ласково ответила она сыну.

Набирая знакомый номер, Максим с удивлением обнаружил, что немного волнуется, а, услышав спокойный, равнодушный голос даже растерялся сначала. На его приглашение, Вика отреагировала довольно холодно, но сказала, что постарается прийти, если будет свободна. Положив трубку, она чуть не подпрыгнула от радости, всё шло именно так, как она и рассчитала заранее.

Проходя таможенный досмотр в аэропорту, она заметила, что, стоящая рядом с другим служащим женщина, уж очень пристально смотрит на неё. Не привыкшая к процедуре досмотра, Вика начала нервничать, хотя со стороны это было почти не заметно. Среди её вещей находился свёрток, который она должна была передать отцу. Вика знала, что в нём находятся деньги, причём деньги не указанные в декларации и, хотя Герман проинструктировал, как вести себя, в случае если их обнаружат, всё равно ей было немного не по себе от этого пристального взгляда. Позже, уже по дороге из аэропорта она вспомнила, где видела эту женщину и поняла, почему не сразу узнала её. Это была лучшая подруга Елизаветы Андреевны, а не узнала она её из-за форменной одежды. Тогда-то она окончательно и решила для себя не звонить Максиму первой, уверенная, что уже очень скоро он будет знать о её приезде. Это был первый шаг на пути к созданию нового образа, и она надеялась, что со временем ей удастся заставить Максима полностью изменить своё мнение о ней. Тщательно продумав в деталях свое появление в доме Ракитиных, она решила, что небольшое опоздание не повредит, тем более, что ещё не так давно, первой на все свидания приходила именно она. Изменения должны были коснуться не только её поведения, необходимо было изменить свой облик так, чтобы в нём не осталось и следа от прежней Вики. Свои роскошные, длинные волосы она красиво заколола наверху, открыв точёную шею, а, вместо привычных брюк, одела короткое, чёрное платье, купленное в небольшом, но очень модном магазинчике на Раушенбах плац. Тогда её очень удивило, что на вид совершенно простое платье было там самой дорогой вещью, и висело в закрытой, стеклянной витрине. Прежде чем дать померить его, хозяйка магазина внимательным взглядом окинула Викину фигуру, и только после этого велела помощнице достать его. Платье подошло Вике идеально, и она даже удостоилась нескольких слов одобрения со стороны хозяйки магазина: – Вы сделали правильный выбор фрау, это особенное платье, оно способно сделать женщину не просто красивой, в нём вы будите чувствовать себя неотразимой.

Всё произошло так, как она и рассчитала заранее. Вопросы, возгласы восхищения неслись со всех сторон, а Елизавета Андреевна даже прослезилась, получив в подарок флакон жутко дорогих духов. Что касается Максима, то, все его старания быть поближе к Полине, ни к чему не привели, ему пришлось оставить её, чтобы представить Вику тем, кто был с ней незнаком. Ей было уделено столько внимания, что кое-кто из гостей даже довольно громко поинтересовался, уж, не на этой ли очаровательной особе Макс собирается жениться. Зло, пробурчав что-то себе под нос, он бросился в прихожую, открывать дверь очередным гостям, а Вика осталась отвечать на вопросы и выслушивать комплименты, стараясь при этом рассмотреть невесту бывшего возлюбленного. Несмотря на все её старания, разглядеть почти ничего не удавалось. Лицо девушки всё время оставалось в тени. Но и того, что она увидела, было достаточно, чтобы сделать утешительный для себя вывод. Бледная, плоская, бесцветная. Хвостик на затылке как у школьницы. Нечто среднее между поганкой и серой мышью. Хотя, как говорится, о вкусах не спорят. Ну что же, не будем пока трогать Максика, подождём, когда сам сбежит от этого чуда. Главное не торопиться. Знай, Вика Полину дольше, она бы, наверняка, не стала считать её таким уж лёгким противником. В этой тоненькой, невысокой, не блистающей особой красотой девушке было нечто особенное. Её голос, смех, улыбка как магнит притягивали людей, а силе её обаяния, можно было только позавидовать. В какой-то момент Вике показалось, что она уже видела эту девушку раньше, но вспомнить где и при каких обстоятельствах, никак не удавалось, её постоянно отвлекали и не давали сосредоточиться.

Полина тоже рассматривала Вику, но делала это не таясь. Из рассказов Максима она знала, что они когда-то встречались, и теперь с интересом смотрела разыгрываемый перед ней спектакль. Сегодня у неё был уникальный шанс взглянуть на своего будущего мужа с ещё неизвестной ей стороны, и она ни в коем случае не хотела этот шанс упускать.

Впервые за последний год Вика была по настоящему счастлива. Все смотрели только на неё, а на эту крысюшку, как она мысленно окрестила Полину, не обращали никакого внимания. Но, спустя несколько минут, от счастья не осталось и следа, она испытала такое потрясение, по сравнению с которым, её состояние после аварии год назад было подобно лёгкому волнению. Произошло это, когда Полина, резко обернувшись на голос Елизаветы Андреевны, едва не налетела на неё. Стягивающая волосы заколка расстегнулась, и рыжие волосы рассыпались по плечам. У Вики всё поплыло перед глазами, она тут же всё вспомнила: и это бледное лицо, и зелёные глаза, и неестественно яркие пряди волос на сером дорожном покрытии. Кто-то к ней обращался, но она ничего не слышала, всё её существо сковал леденящий душу ужас. Вика смотрела на Полину, но видела перед собой не живое, а мёртвое, тронутое тленом лицо. Как сквозь сон слышала она голоса, чувствовала чьё-то прикосновение к своей руке, но, ни на что не реагировала. Это состояние, когда она была почти без сознания, длилось всего пару секунд, но они показались ей несколькими часами. Молча, не говоря никому ни слова, стараясь не смотреть на Полину, она вышла из комнаты. В комнате повисло неловкое молчание, которое вскоре было прервано стуком захлопнувшейся входной двери. Владимир Иванович первым пришёл в себя и бросился вслед за Викой, но догнать её не успел. Выбежав на проспект, он увидел только мигнувшие огни увозящего Вику автомобиля. Вечер был безнадежно испорчен и, посидев ещё немного, гости постарались удалиться как можно быстрее и незаметнее.

–А ты ещё защищаешь её! – возмущённо выговаривала Екатерине Елизавета Андреевна, когда они вдвоём собрав и перемыв всю посуду, сели пить чай на кухне. – Я ведь говорила тебе, что она самая настоящая ведьма, только посмотрела на Вику и сама видишь, чем это закончилось.

– Ну не преувеличивай, может это просто совпадение – ответила Катя, сама при этом до конца не веря своим словам, уж очень эффектным было недавнее зрелище. Совершенно не склонная к мистике, она тут же попыталась найти этому подходящее объяснение: – Может, у твоей Вики спазм какой-нибудь в голове произошёл. Всё-таки перелёт, смена часовых поясов, да и перенервничала, наверное, когда Макса увидела. Елизавета Андреевна только пожала плечами в ответ. Сама она в тот момент смотрела на них обоих, и видела, каким ужасом наполнились Викины глаза, когда она, не отрываясь, смотрела на Полину.

Попав, домой, Вика, первым делом направилась к отцу в кабинет и, найдя, в баре бутылку коньяка, стала пить его как воду прямо из горлышка. Постепенно по всему телу разлилось восхитительное тепло, и страх, сжимавший горло, стал понемногу отступать. Инстинктивно Вика понимала, что думать сейчас ни о чём нельзя, что измученному сознанию необходим хотя бы небольшой отдых. Выпив ещё немного и оглушив себя спиртным как снотворным, она заснула, даже не успев снять с себя верхнюю одежду. Спала она долго, и, проснувшись на следующий день, с удивлением обнаружила голову совершенно ясной, без каких-либо признаков похмелья. Вспоминая вчерашний день, она поняла, что теперь её жизнь будет иной. При мысли о Полине, всё внутри неё стало наполняться холодной, обжигающей душу ненавистью и не в силах усидеть на одном месте, она принялась ходить по комнате. Лихорадочное хождение продолжалось, по меньшей мере час. Всё это время Вика пыталась осмыслить, как могло случиться, что эта рыжая дрянь не только сломала ей жизнь, оказавшись под колёсами её автомобиля, но и отняла самого дорогого человека.

– О Господи, – застонала она, – я ведь чуть не сошла с ума от страха, когда эта дрянь являлась мне по ночам! Я оплакивала её, а она всё это время была жива!

Не в силах больше находиться в замкнутом пространстве квартиры, Вика быстро переоделась в джинсы, ветровку с капюшоном, который почти полностью скрывал её лицо, и выбежала из дома. Она шла по улицам, почти не разбирая дороги. Ноги сами несли куда-то, и только очутившись у кладбищенской ограды, поняла, что попала сюда отнюдь не случайно. Пройдя мимо входа, возле которого толпились женщины продающие цветы и жуткого вида самодельные, дешёвые венки, она дошла до маленькой церквушки. Постояв в нерешительности у входа, словно что-то окончательно решая для себя, Вика глубоко вздохнула и вошла внутрь. В этот утренний час народу там почти не было. Из-за моросящего с утра дождя было сыро и темно, и только огоньки свечей, ласково мигавшие возле икон делали обстановку уютней. Глубже натянув капюшон, она подошла к служительнице купить несколько свечей.

– Умер кто? – поинтересовалась женщина, увидев перед собой её бледное, измученное лицо.

–Да, – немного помедлив, сказала Вика, – умерла, раба божья Полина умерла. Вот, хочу свечку за упокой её души поставить.

–Поставь, а то, как же, обязательно поставь – согласно закивала головой служительница. – Сейчас, слава Богу, начали люди, наконец, понимать, что и об усопших заботиться надобно. А отпевать будете?

–Отпевать? Не знаю. А как это делают?

– Известно как. Покойника в церковь привозят, а батюшка отпевает. Ну, а если не захотите везти, тогда можно потом, заочно отпеть. Только свидетельство о смерти принеси, без него нельзя. На секунду, задумавшись, Вика с еле уловимой усмешкой произнесла: – про отпевания не знаю, это родственникам решать. Мне хотя бы свечку поставить, чтобы спать спокойно. – Тогда обеденку закажи, если денег конечно не жалко, всё ей там спокойней будет – посоветовала служительница. – Я…, я не знаю как, – ответила Вика, – можно я вам заплачу, а вы закажите?

– Почему нельзя, можно конечно. Сейчас, только имя запишу, чтобы не забыть, служба то, только в субботу будет. А сколько ж ей лет-то, было? – поинтересовалась женщина.

–Точно не знаю, двадцать, наверное.

– Ох, молодая ведь совсем. А случилось то что?

– Машина её сбила, а она, представляете, выжила. Правда мучилась после этого год, но вчера, наконец, скончалась – ответила Вика и вытащила из сумки деньги. – Вот, возьмите всё – протянула она женщине довольно внушительную сумму.

– Да зачем так много то? – удивилась такому неожиданному подарку служительница.

– Это немного, заодно будете мои грехи замаливать – ответила она и, взяв у неё несколько свечей, отошла к алтарю.

– А как звать то тебя? – опомнилась женщина.

– Виктория – ответила она и, повернувшись, быстро вышла из храма.

Идя вдоль ограды этого, наверное, самого старого в Москве кладбища, Вика с любопытством рассматривала памятники, больше похожие на архитектурные шедевры, чем на надгробия. Заглядевшись на один особенно необычный, она споткнулась, и, нагнувшись, чтобы поправить развязавшийся на туфельке шнурок, вдруг прямо у себя над ухом услышала: – Чем же она так провинилась перед тобой, что ты ей живой, за упокой свечку ставишь? Не боишься грех такой на душу брать?

В этой особой тишине, которая бывает только на кладбище, голос прозвучал особенно зловеще. Резко выпрямившись, Вика испуганно уставилась на стоящую перед ней интеллигентного вида женщину лет сорока, одетую в строгий тёмный костюм, на котором ярким пятном выделялась небольшая золотая брошь в виде змейки. Женщина, не отрываясь, молча смотрела ей в глаза и вскоре Вика почувствовала, как все внутри неё начинает сжиматься от страха. За внешней респектабельностью угадывалось что-то жуткое, чему она даже не могла подобрать названия.

– А с чего вы взяли, что она жива? – еле слышно произнесла она. Женщина продолжала молчать, будто не слыша обращённых к ней слов, и тогда, немного осмелев, Вика добавила: – что вы вообще ко мне пристали? Незнакомка опять ничего не ответила, а только чуть улыбнулась в ответ, и от этой её полуулыбки, больше похожей на оскал, у Вики начался озноб, сменившийся липким, холодным потом. Она попыталась идти, но не смогла сделать и шагу. Ноги будто налились свинцом, стали тяжёлыми, неподъемными. Женщина сделала ещё один шаг навстречу, уменьшив и без того небольшое расстояние между ними, глаза её, похожие на чёрные угли, время от времени вспыхивали каким-то потусторонним светом, и, не мигая, в упор смотрели на неё. Это продолжалось не больше минуты, но совсем скоро Вика почувствовала, как весь её страх куда-то улетучился, ей вдруг стало удивительно спокойно и тепло.

– Что вам нужно от меня? – спросила она незнакомку, которая почему-то уже не казалась ей ни страшной, ни странной.

– Я помогаю таким как ты – услышала она в ответ. – Пока ты не дошла до края, но уже близка к нему. Придёт время и тебе станет так плохо, что ты начнёшь проклинать день, когда появилась на свет, и в тот момент, когда будешь уже не в силах терпеть боль в своей душе, когда решишь, что сходишь с ума, вспомнишь обо мне.

Повернувшись, женщина неторопливо пошла по дорожке вглубь кладбища, к противоположному выходу, где её уже час дожидался новенькая «Мазда», с неприметного вида мужчиной за рулём. Вика же так и осталась неподвижно стоять на дорожке.

–Ну, как она? – спросил мужчина свою спутницу.

–Всё нормально, хотя повозиться пришлось. Внешне выглядит лучше, чем я предполагала, но это только внешне. Она на пределе, я еле вывела её из транса. Так что можешь не сомневаться, через неделю мы с ней встретимся.

–Ты дала ей телефон?

–Зачем? Через несколько минут она меня всё равно забудет, а, найдя в кармане листок с незнакомым номером, просто выкинет его. Она вспомнит меня, когда ей будет совсем плохо, а, вспомнив, прибежит сюда. Так что пока можем забыть о ней, у нас других дел полно.

–А если она всё же не придёт?

–Тогда поможем прийти, не в первый раз. У тебя ведь большой опыт в такого рода делах, не мне тебя учить.

Удовлетворённо кивнув в ответ, её спутник завёл мотор и, выехав на шоссе Мазда растворилась в потоке других автомобилей.

Открыв глаза, Вика обнаружила себя сидящей на мокрой скамейке возле чьей-то заброшенной могилы и, оглядевшись вокруг с удивлением подумала, что не помнит, ни как очутилась там, ни как начался дождь. В голове шумело, неприятно стучало в висках и очень хотелось спать. Ей казалось, что она только что с кем-то разговаривала, но в голове был сплошной туман, и вспомнить ничего не удавалось. Как она добралась в тот день до дома, Вика не помнила, а, войдя в квартиру, устало опустилась на пол прямо у входной двери и долго сидела, не обращая внимания на мокрую, прилипшую к телу одежду и идущий от пола холод. Силы оставили её, и в таком сумеречном состоянии, между сном и явью, она провела около двух часов, пока, наконец, настойчивая трель звонка не привёла её в чувство. Открывать не хотелось, но звонок продолжал звенеть, и его громкий звук отзывался резкой болью у неё в голове. На секунду у неё мелькнула мысль, что это Максим но, распахнув дверь, увидела, что ошиблась, это была Елизавета Андреевна. Увидев Вику, Елизавета Андреевна была потрясена, узнать в ней вчерашнюю красавицу было почти невозможно. Особенно пугали глаза, пустые, безжизненные.

–Вика, девочка моя, – в ужасе воскликнула она, – что случилось? Еле сдерживая порыв броситься к ней и рассказать обо всём, что мучило её, Вика постаралась, как можно спокойнее ответить: – Елизавета Андреевна, извините меня за вчерашний вечер. Я, наверное, испортила Максиму весь праздник, но это получилось не нарочно.

– Вика! О чём ты говоришь! При чём тут праздник? О Господи, да ведь на тебе лица нет, краше в гроб кладут. Объясни мне, что случилось. Чем тебя так напугала Полина?

– Со мной всё в порядке, не беспокойтесь. Просто у меня очень болит голова, но это скоро пройдёт. Я всё объясню, только, пожалуйста, не уходите, побудьте немного. Мне здесь так страшно одной, всё время кажется, что в доме есть ещё кто-то.

Не слушая никаких возражений, она почти силком втянула Елизавету Андреевну на кухню и, открыв холодильник, принялась вытаскивать всё, что попадалось ей под руку. Несмотря на свои усилия, ей никак не удавалось сотворить хоть некое подобие бутерброда. Колбаса казалась слишком твёрдой, масло крошилось, а сыр тянулся как резина. Нож то и дело падал из рук, а когда она чуть не опрокинула на себя чайник с кипятком, Елизавета Андреевна, не выдержав, усадила её за стол и принялась хозяйничать сама.

Она заставила Вику выпить большой бокал горячего, сладкого чая, съесть кусок булки с маслом, и только после этого, убедившись, что лихорадочное волнение немного улеглось, спросила: – Так что насчёт Полины? Ты знала её раньше?

Всё это время Вика лихорадочно пыталась найти более-менее правдоподобный ответ на этот вопрос, но в голову лезла разная чепуха. Она так устала, что хотела уже плюнуть на всё и раскрыть Елизавете Андреевне истинную причину своего вчерашнего исчезновения но, в этот же самый момент почувствовала, что какая-то сила заставляет её произносить совсем другие слова: – Елизавета Андреевна, вы только, пожалуйста, не думайте, что я сумасшедшая, сейчас я вам всё объясню. Когда-то у меня была одна знакомая. Я говорю, была, потому что она умерла, когда я ещё жила в Москве. Ваша Полина её точная копия, они будто близнецы. Поэтому, увидев её вчера, в первую минуту подумала, что встретила приведение. Лицо, рост, глаза, волосы – всё как у той девушки. Увидев её, я так растерялась и испугалась, что до сих пор не могу опомниться. Елизавета Андреевна облегчённо вздохнула. Ей казалось, что она прекрасно понимает Вику, ведь и в её жизни в последнее время также ожили давно забытые образы, которые, не будь они из плоти и крови, тоже могли бы сойти за приведения. Был ещё один вопрос, который Елизавете Андреевне необходимо было обсудить, а так как другого удобного случая могло не предвидеться, она решила сделать это, не откладывая.

–Вика, я хотела поговорить с тобой о предстоящей свадьбе. Не скрою, мне очень хотелось, чтобы на месте Полины была ты. Я до последнего надеялась, что вы с Максимом будете вместе, но, видимо не судьба. Не знаю, права я или нет…, – тут Елизавета Андреевна на несколько секунд замолчала, думая, стоит ли вообще говорить об этом, но потом всё же продолжила: – в общем, мне кажется, что ты всё ещё любишь моего сына. Поэтому я и хочу спросить, хватит ли у тебя сил присутствовать на его свадьбе? Вика долго молчала глядя прямо перед собой в тёмный проём окна. Наконец она подняла на неё свои ставшие опять безжизненными глазами и ответила: – Вы правы Елизавета Андреевна, я действительно очень сильно люблю Максима. Это как наваждение. Я больна им, если так можно сказать. Я старалась избавиться от этого чувства, но, как видите, не смогла. А насчёт свадьбы не беспокойтесь. Я не приду. У меня и в самом деле не хватит на это сил.

Они ещё поговорили немного, и, получив от Вики заверение, что они ещё увидятся перед её отъездом в Вену, Елизавета Андреевна уехала домой.

–Полинка. не сходи с ума. Ты вообще ни в чём не виновата. Это мне идиоту не нужно было приглашать её.

– Но, она смотрела на меня вчера не с ненавистью, не с ревностью. У неё в глазах был такой ужас, будто перед ней не я, а монстр какой-то. Представляешь, что теперь обо мне будут думать все твои родственники и друзья?

Немного помявшись, он всё же решил рассказать ей о том, что сам узнал вчера от матери.

–Лин, я не хотел тебе ничего рассказывать, история эта довольно грустная, а ты и так сильно нервничаешь последнее время. Но если это тебя так задело то, слушай. Не так давно умерла какая-то Викина знакомая, а ты, как она объяснила моей матери, очень похожа на неё. Вот она и уставилась на тебя как на приведение. Всё это, конечно неприятно, но и с ума сходить из-за этого тоже не стоит, тем более что с Викой ты больше не увидишься, она пообещала не приходить на свадьбу.

Максим хотел ещё что-то добавить, но в этот момент в комнату вошла Лариса Николаевна, и сказала, что такси, которое должно отвезти их в аэропорт уже ждёт у подъезда.

Родственников у Вишневецких почти не было, но зато были замечательные, по настоящему близкие друзья. У Веры и Павла Ковалёвых не было своих детей, поэтому Полину они всегда считали немножко своей дочерью и им было совсем не безразлично за кого она выйдет замуж. Увидев дядю Павла и тётю Веру у стойки контроля, Полина с радостным визгом бросилась им навстречу и потом ещё несколько минут переходила из одних объятий в другие. Дома, пока Павел вытаскивал из огромной сумки коробки конфет, домашнюю колбасу от одного запаха которой текли слюнки, и ещё какие-то свертки и пакеты, источавшие не менее соблазнительные ароматы, Вера, Лариса Николаевна и Полина распаковывали привезенное Ковалёвыми свадебное платье из роскошного белого атласа. Его сшила тётка Веры как только узнала, о предстоящей свадьбе. Каждая сшитая тётей Эльзой вещь, была настоящим шедевром, но к всеобщему мнению, в этот раз она превзошла саму себя. Облегая стройную фигурку будущей невесты, платье каким-то непостижимым образом закручивалось книзу, и при ходьбе создавалась полная иллюзия, что оно непрерывно кружится вокруг ног. К платью прилагались длинные до локтя перчатки, короткая фата и коробочка с маленькими искусственными цветами.

–Между прочим, перчатки и фата прямо из Парижа. Это Павел постарался, он ведь теперь на международных рейсах. Эльза раз сто, наверное, не меньше повторила ему, какой они должны быть длины, и не успокоилась, пока бедолага не выучил это наизусть. Бедный Павел, он жаловался потом, что эти цифры снятся ему по ночам, смеясь, сказала Вера, когда они вместе с Ларисой Николаевной отошли в глубь комнаты, чтобы дать возможность Полине полюбоваться на себя и немного привыкнуть к своему новому образу. Увидев в глазах подруги слёзы, Вера ласково погладила её по плечу, прекрасно понимая, о чём она сейчас подумала.

–Спасибо вам, просто не знаю, что бы я без вас делала тогда и сейчас. А твоя Эльза просто волшебница, такого чуда я ещё никогда не видела. И ведь без примерки сшила!

– Ну что ты Лора, Янек ведь был как брат для Павла, а я всегда считала тебя сестрой. Ну а что касается Полинки, ты ведь знаешь, мы любим её как родную.

Проводив Елизавету Андреевну и закрыв входную дверь так, чтобы нельзя было открыть снаружи, Вика вернулась в бывший отцовский кабинет. Там, отключив телефон и задёрнув тяжёлые тёмные шторы, она принялась за уничтожение бутылки виски, которую нашла в шкафу на кухне. Следующий день прошёл для неё как в тумане, несколько раз кто-то звонил в дверь, но она не реагировала на эти звонки, продолжая оглушать себя спиртным. Возврат к реальной жизни был ужасен. Очнувшись утром и почувствовав неприятный запах, исходивший от её тела и одежды, окинув недоумённым взглядом пустые бутылки, крошки и шкурки от колбасы на столе, Вика со страхом поняла, что никогда ещё не опускалась так низко. Поморщившись от тяжёлого, застоявшегося запаха, она распахнула обе половинки выходящей на балкон двери и, пошатываясь, пошла в ванную комнату. Там, увидев в зеркале своё отражение, Вика в ужасе попятилась от смотревшего на неё неизвестного существа со всклокоченными волосами и худым, мертвенно бледным лицом, на котором тёмными провалами выделялись лихорадочно блестевшие глаза. Не в силах оторваться от своего отражения, она вдруг с ужасом осознала, что в своей ненависти стала похожа на мчащийся неизвестно куда с огромной скоростью поезд, у которого полностью отказали тормоза. Схватив старую отцовскую электробритву, она запустила ею в зеркало и молча смотрела, как вместе с рухнувшими на пол осколками исчезает её изображение. Один из осколков довольно сильно порезал ей руку, но она не стала пытаться остановить капающую из ранки кровь.