Вторжение

И всё-таки Зигель и Симонс, под видом федеральных агентов, поехали на квартиру к Гукстейблу.

К вечеру они имели информацию о том, что среди друзей Маленького Гука в Ричмонде проживал только один – Улисс Хоуп.

В колледже Улисс имел прозвище Базука. Он помешался на всякой «военке», от тупоносых ботинок для парашютистов фирмы «Коркоран» до роторных пулемётов. Улисс Хоуп мог без запинки рассказать, что делала седьмая дивизия морской пехоты 15 сентября 1950 года в Инчхоне; он перекрасил свою куртку в «лесной» узор[25], мог пробежать кросс и двадцать раз залезть по канату на одних руках, как заправский рейнджер, он помышлял о карьере военного, но… Это проклятое «но» частенько рушит планы даже самых настойчивых и целеустремлённых парней. Однажды в гараже, помогая отцу ремонтировать машину, Улисс не закрепил стойки – и машина задним мостом придавила ему ногу. Мечта растаяла, как молочная завись над Гудзоном. Эта груда железа похоронила его будущее.

Хоуп работал в маленькой фирме по продаже очистителей-ионизаторов воздуха. Он скрывался от старых друзей, жил в перестроенном гараже среди жестяных стен и нарисованных мишеней, по которым, напившись, кидал бутылки. Улисс был неудачником. Парень понимал, что не имеет будущего, что жизнь, так и не начавшись по-настоящему, уже прошла мимо. Иногда он переключался на посторонние мысли, например, однажды решил стать философом. Хоуп принялся выдумывать разные складные изречения. Но и здесь у него скоро опустились руки. Он сочинил: «Если ты видишь впереди себя только спины, значит, все куда-то свалили… Нет – значит, все идут с тобой в одном направлении».

– Не понятно только, какого чёрта ты плетёшься в хвосте, – вздохнул Улисс.

Философия получалась глупой и депрессивной.

Лишь один человек не вызывал в нём отвращения. Это был Эдди Гукстейбл. Они могли браться за любые безумные проекты. Например, за создание сверхмощного глиссера с программным управлением. Они даже выдумали новый состав горючего для своего глиссера, но Эдд быстро охладел к этому проекту, и друзья взялись за разработку инфразвуковой бомбы.

Однажды Гукстейбл рассказал Улиссу о том, что, по его мнению, существует информационная энергия, представляющая движение собственных заряженных частиц – энеронов. Эдди, наверно, тут же забыл о своём открытии, но Хоуп внезапно прозрел для создания целой теории «информационного вещества», которая, впрочем, вскорости лопнула как мыльный пузырь. Хоуп стал похож на голодного хищника, попробовавшего крови. Боясь выглядеть глупцом в глазах друга, он никогда не рассказывал Гукстейблу о собственных изысканиях в «нетрадиционной» науке.

По воскресеньям Улисс настроился посещать лекции популярной физики профессора Магнуса Ноэла при нью-йоркской Публичной библиотеке. Там он и узнал, что поисками этого мифического вещества болели многие учёные, ещё с античных времён. Средневековые алхимики даже пытались на его основе создать искусственного человека – гомункулуса, но все их потуги в конечном счёте привели теорию эфирного тела к полному краху. Нет никакого гомонкулярного вещества. Его просто не существует. Этот вывод ещё больше подорвал и без того хлипкое равновесие одинокого разума Улисса Хоупа.

И всё-таки Улисс верил, что загадка совершения любого открытия связана именно с направленным потоком энеронов. Чувствительный человек способен поглощать эти потоки и передаваемую ими информацию в десятки, сотни раз мощнее простого смертного. Ведь что такое физика? Только совокупность открытий и выводов, тогда как сами законы организации материального пространства существовали и вне зависимости от Ньютона и Эйнштейна. Существуя как действия, эти законы отражены в информационном пространстве подобно тому, как звук, цвет, форма и запах отражают любой предмет материального мира. И только нацеленные на них мозговые детекторы способны хватать информацию в виде прекрасного озарения. Ведь именно так действовал Томас Алва Эдисон, когда изобрёл свои электрические цепи. А потом заменил ими в Нью-Йорке газовые фонари.

Так думал Улисс Хоуп по прозвищу Базука. Эти мысли подсказали ему, что у всякого действия есть характеристика, через которую можно оценить это действие в качестве полезного или бесполезного, удачного или неудачного.

По воскресеньям он мог часами наблюдать, как возле Публичной библиотеки, в районе Браент-парка, торопливые людишки пытаются поймать такси. Подходит клиент и подходит машина – удачное действие, подходит клиент, а машины нет – неудачное действие.

Хоуп заметил, что он научился понимать ещё до самого результата, какое действие будет удачным, а какое – нет. «Это же просто, чёрт возьми, – сказал себе Улисс, – нужно только быть совершенно равнодушным и не стараться подсказывать собственным мыслям».

Однажды Гукстейбл пришёл в гараж Улисса не один, а с длинноногой девицей, которую звали Бетти. Девица приворожила взгляд Хоупа. Она прохаживалась по гаражу туда-сюда, всё время выставляя на показ свою обтянутую джинсами попку. В конце концов Улисс из-за чего-то разозлился на Эдварда, и они поссорились. А спустя два дня Бетти сама заявилась в гараж и с тех пор стала в нём хозяйкой. Возможно, именно это, а вовсе не ссора превратила Гукстейбла и Хоупа в телефонных друзей, типа «как дела?».

Бетти оказалась очень привязчивой, её не отпугнула даже одичалая грубость нового приятеля. Правда, по воскресеньям, когда его допоздна не бывало дома, в их гараже подолгу задерживались подруги Бетти. Они веселились, покуривая марихуану и заливая в себя всё спиртное, что обнаруживалось в ангаре.

Бетти охотно пересказывала подругам идеи Улисса, например то, что всё прогрессивное в Америке начиналось в ангарах и гаражах.

В тот вечер Улисс пришёл пьяный. Он даже не заметил гостей, что притихли среди подушек на огромном розовом диване посреди ангара.

Улисс плюхнулся на стул, тупо уставился на пустую бутылку и заговорил, обращаясь к зеркалу:

– Знаешь ли ты, что такое коэффициент «си»? Нет? Ну и дурак. «Си» – это коэффициент конфликта. Сегодня я научился подключать его когда надо. Подходит клиент и должна подойти машина, а я тут как тут. И вот я подключаю коэффициент конфликта, и где машина? Правильно, её нет. А теперь представь себе, что я еду во Флориду на мыс Канаверал. Это миль двести на восток от Орландо. И вот они запускают свой «Шатл», а я запускаю коэффициент «си». Представляешь, что произойдёт? Но я ведь могу и не запускать его. Правда это будет стоить кое-каких деньжат и всё такое…

Хоуп уронил на стол голову, и слюни запузырились по его пухлым расфуфыренным губам.

С этого дня он попал в разработку. Одна из подружек Бетти оказалась федеральным агентом.

ФБР скинуло Хоупа ЦРУ. Сперва он оказался в поле зрения антитеррористического центра, но недавно закрытая программа «Remote viewing»[26] оставила после себя ориентировки, и таким образом история Улисса Хоупа наконец доплелась до Директората планирования и Отдела исследований и развития. Цэрэушники не знали, что с ней делать, ведь состава преступления в действиях Хоупа не было, не было и вновь открывшегося феномена, а для того чтобы «вести» человека по своему ведомству, нужно его действия как-то квалифицировать. Заметим, действия, а не болтовню. Так, в магазинчике «Хрустальный воздух», где работал Улисс, однажды появился покупатель, которого меньше всего на свете интересовали очистители воздуха.

Возможно, эта история никогда бы и не стала детективной, а Эдвард Гукстейбл дожил до глубокой старости, если бы в маленьком холле «Хрустального воздуха» не перегорела галлогеновая лампочка.

Глава 4

Новость, потрясшая всех, – О’Брайн так просто впал от неё в истерику, – заключалась в том, что ночью Баллок сбежал. В DPI не было камеры-изолятора для задержанных, поскольку этот отдел имел совершенно иную оперативную практику. Стало быть, не было конвоиров и даже не нашлось наручников. Руки Баллоку, когда он просился в туалет, обматывали скотчем. Но трудно ли разодрать несколько слоёв липкой ленты, если приложить к этому старание. Особенно если учесть, что от скотча легко можно было освободиться с помощью оконных кронштейнов, водопроводного крана, батареи и тому подобного.

Утром Баллока должны были конвоировать на одну из военных баз. Для него временно присмотрели подходящую гауптвахту. Стерегли арестанта двое дежурных. Стерегли, да проглядели. Он ушёл, как заправский каскадёр – по стене фасада здания, спустившись из окошка четвёртого этажа.

Зигель даже и предположить не мог, при каких обстоятельствах ему придётся ещё раз повстречать лихого спасателя.

Посетитель магазина на Ровэй-сквер сосредоточенно изучал компактные ионизаторы в стеклянном колпаке крутящейся витрины. Хозяин посмотрел на Хоупа и мотнул головой в сторону клиента. Улисс нехотя поплёлся к посетителю.

– Вам помочь, сэр? – без особого энтузиазма спросил Хоуп.

– Меня интересуют высокочастотные очистители, – сказал покупатель, не отрывая взгляда от ионизаторов.

– Никогда о таких не слышал.

– Они не только освежают воздух, но и разряжают направленное отрицательное влияние.

– Что разряжают?

– Отрицательное влияние, – повторил покупатель. – Это когда в зоне вашего жизненного пространства создаётся поле конфликтных ситуаций.

– Думаю, сэр, что вы ошибаетесь. Такой штуки ещё никто не изобрёл, – улыбнулся Хоуп.

– Да, уж поверьте мне, я в этом кое-что смыслю.

– Я тоже кое-что смыслю, – заупрямился Улисс, забыв об учтивости.

– Неужели вы не допускаете мысли, что некоторые конфликтные ситуации можно направлять на человека? – заспорил посетитель «Хрустального воздуха».

– Я не допускаю?! – возмутился Хоуп. – Да я сам…

– Что сам? Вот я действительно раньше умел притягивать дождевые тучи над Канзасом. В пяти случаях из десяти это получалось. Попробовали бы вы хоть раз вызвать дождь!

Хоуп снисходительно покачал головой.

– Подумаешь, в пяти случаях! А нарушить технологический процесс вам никогда не удавалось? – спросил он с видом эксперта по чрезвычайным ситуациям. – Допустим… – Улисс осмотрел холл магазина в поисках примера, – нарушить освещение зала?

И тут одна из галлогеновых лампочек погасла. Это выглядело очень убедительно. Настолько убедительно, что странный покупатель «Хрустального воздуха» остудил технотворные порывы Хоупа холодным взглядом. Улиссу почему-то сразу показалось, что этот человек сюда пришёл вовсе не за покупкой.

Гилберт Ковальски долго вчитывался в рапорт своего специального агента. Получалось так, что Соединённые Штаты стояли перед лицом новой глобальной угрозы. Некий молодчик мог потенциально создать любую техногенную катастрофу. Как он это делал – неизвестно, однако эксперт из группы технического мониторинга подтвердил его возможности.

Итак, что произошло? «В ходе демонстрации своих возможностей объект определил цель в виде электроприбора, выразил предполагаемую форму создания неисправности и направленным волевым усилием вывел из строя электроприбор, в полном соответствии с поставленной задачей». Выразил цель и вывел из строя… Да, это серьёзно. Что такое замыкание в электропроводке, если речь идёт о системе жизнеобеспечения, например, боевого истребителя? Но ведь в магазине всего-навсего перегорела лампочка. Правда, в тот самый момент, когда этот «объект» пустословил о своих способностях. Но ведь «выразил цель и вывел из строя»!

Ковальски не имел права так думать, но он так думал. Служба в разведке заставляла его в каждой случайной ситуации непременно подозревать умысел. Но Ковальски оставил в себе часть от обычного человека, находящего подобным происшествиям и другие объяснения. Если бы этот тип из магазина ничего не сумел сделать, то попал бы в «мёртвую» картотеку[27], и на этом «оперативку» можно было бы свернуть. А что теперь с ним должен был делать Ковальски?

Привлекать к сотрудничеству? Чего ради? Сегодня руководство не пойдёт на создание новой стратегической программы для их отдела. Почему? Потому что предстояли президентские выборы, конгресс урезал средства, а ресурс был выработан. Новая вашингтонская администрация могла бы обвинить руководство в нецелевом использовании бюджетных средств. Ведь некоторые долгосрочные авантюры ЦРУ чуть не привели к парламентским слушаниям по нецелевому использованию денег налогоплательщиков. В прессе опять появились сообщения, что ЦРУ создаёт активы с целью их инвестирования в деятельность некоторых зарубежных компаний и получения прибылей, не облагаемых налогами. Да и потом, даже в разведке существовала своя конъюнктура, сегодня уже мало кто верил, что из экстрасенсорики можно выкачать что-нибудь полезное. Сегодня разведка увлекалась сверхчастотными генераторами. Всё-таки мы жили в середине девяностых, а не восьмидесятых.

Ковальски понимал, что перегоревшая лампочка – вовсе не повод для серьёзной разработки продавца из магазина воздухоочистителей. Но он понимал и то, что, например, упавший при демонстрационном полёте в Ле-Бурже самолёт может сорвать подписание многомиллионного контракта. И тогда заказ на поставку истребителей в какие-нибудь Эмираты перепадёт другой фирме.

Ковальски закурил и произнёс, мысленно обращаясь к «продавцу воздуха»: «Что же мне с тобой делать, мистер «электрик»?

– «Прежде всего узнать, есть ли у этого парня технология, на чём она основывается и насколько надёжна, – сам себе ответил разведчик, – а уж там посмотрим». В Хоупа можно было вкачать дозу калипсола[28], но это бы значило, что играть придётся в открытую, а «электрик» становится «креветкой»[29], а не партнёром.

Улисс торчал в баре на Ошен-террас, где обычно толкаются поклонники местной бейсбольной команды. «Носороги» обещали с плакатов выиграть чемпионат лиги. Улисс давил тоску стаканом. Через четверть часа ему следовало вернуться в магазин. Хозяин опять принюхается к перегару, сносимому с Улисса, как солёный бриз с бухты Лоуэр-бей.

Рядом на стойку бара легла тяжёлая ладонь. Улисс невольно уставился на неё, не зная, куда девать глаза. Ладонь была бугристой и шершавой как у каменотёса, с пухлыми, закатанными в кожу венами. Хоуп поднял голову и увидел рядом с собой человека в клетчатой кепке, в суконном пальто с поднятым воротником и с шикарными английскими усами. Таким был нарисован морской офицер, прицеливающийся в тебя указательным пальцем на знаменитом английском плакате «Your country needs you!»[30], времён первой мировой войны, с которого потом американцы срисовали своего «дядю Сэма» для призыва на вьетнамскую войну.

– Здравствуйте, мистер Хоуп, – сказал этот человек, не отрывая взгляда от витрины.

– Кто вы? Я вас не знаю.

– Зато я знаю о вас почти всё.

– Что вам нужно? – насторожился Улисс.

– Здесь не самое удобное место для разговора, не так ли? Слишком шумно.

Они вышли на набережную, и незнакомец, прячась от ветра под воротник, остановил взгляд на серой спине океана.

– У меня мало времени, – заговорил Улисс.

– Это ничего. Я могу проводить вас до магазина.

Они перешли на другую сторону улицы, где ветер скрипел деревянной вывеской над дверью салона сапог и перчаток из Техаса.

– Меня зовут Эксли Поуэлл, – продолжил незнакомец, – я представляю службу безопасности корпорации «Локхид» и имею к вам предложение. Замечу, весьма заманчивое предложение.

– Что за предложение, мистер Поуэлл? – спросил Улисс поёживаясь.

– Видите ли, некоторые свойства вашей натуры стали известны руководству корпорации – и «Локхид» мог бы предложить вам сделку.

– Но я ничего не смыслю в самолётостроении.

– Вы меня не так поняли. «Локхид» интересует ваше умение создавать аварийную ситуацию.

– А, значит, тот тип приходил от вас. Послушайте, мистер Поуэлл, я боюсь выглядеть неучтивым, но идите вы к чёрту.

– Это ваш шанс, второго такого не будет.

– Я всё сказал.

Улисс поплёлся к своему магазину, стараясь освободить голову от навязчивых мыслей.

– А сумма в миллион долларов наличными, без налоговых отчислений, вас устроила бы?

Улисс проковылял ещё несколько шагов и остановился. До него вдруг дошло, в какую историю можно впутаться. «То есть, как миллион долларов? Неужели миллион долларов?» – вскипело у него в мозгах. Это действительно был его шанс. В одно мгновение в голове Хоупа весь мир его неудач покачнулся и почти рухнул.

Усатый догнал парня и взял его под локоть.

– Я уполномочен вести с вами переговоры, – сказал Поуэлл, – такова моя миссия. Ваше имя нигде не всплывёт, никакие контракты заключаться не будут, а деньги вы можете получить наличными. Это всё.

Улисс молчал.

– Не скрою, я сам заинтересован в этой сделке, – продолжил усатый после непродолжительной паузы. – Как вы догадываетесь, в случае вашего согласия, я тоже получу свой гонорар.

– Согласен, – боясь подавиться воздухом, сказал Хоуп.

– Ну вот, моя миссия вроде бы и закончена, – задумчиво произнёс Поуэлл.

– Может заглянем к «Носорогам»? Там всё и обсудим.

– А как же ваша работа?

– Да провались она пропадом, – ожил Улисс.

Он уже собрался вернуться в бар, но Поуэлл остановил его:

– Послушайте, мистер Хоуп, я, кажется, доложил вам, что выполнил своё задание, получив ваше согласие. Но если быть откровенным, то есть от себя самого, то сам я не дал бы вам и цента. Потому что я не верю в такие штуки. Хотя это, конечно, не моё дело.

– Плевать я хотел, верите вы или нет, – огрызнулся Улисс. – Я согласен, вы ведь этого добивались?

– Не совсем так, мистер Хоуп, впрочем, давайте пройдём к моей машине, нам всё равно по пути.

Они сели в «Меркурий» цвета чёрного жемчуга, Поуэлл повернул ключ в замке зажигания, и машина, разбрызгивая колёсами мокрый снег, выехала на пустое шоссе.

– А вдруг мы ошиблись? Деньги ведь вы получите немалые. Я привык сам принимать решения и не доверять чужому мнению, особенно в таких тонких вещах.

– Что вы хотите? – спросил Улисс.

– Я ведь могу и не выполнить свою миссию, – вдруг сказал усатый, не отрывая глаз от дороги. Или разубедить руководство компании в вашей компетентности.

– А как же гонорар?

– Он будет не такой большой, но всё равно на премию я вправе рассчитывать, ведь компания сэкономит миллион долларов.

– Не понимаю тогда, чего вы от меня хотите? – Выдавил из себя Улисс. – Спектакля? Ну конечно, вы хотите спектакля. Вроде того, что было в магазине, когда приходил этот ваш дружок.

Усатый ждал подобных эмоций. Он произнёс, чеканя каждое слово:

– Подтверждения, а не спектакля. Мы не в цирке. По долгу службы я не позволяю себе никаких фантазий. Как это может быть? Как можно волевым усилием сбить самолёт?

Хоуп ничего не ответил. Он отвернулся и долго смотрел в окно на проплывающие мимо серые дома. Поуэлл подумал, что парень обиделся. И вдруг машина поперхнулась очередным глотком бензина и заглохла. Прямо на ходу. Поуэлл задёргал ключом, пытаясь справиться с проблемой. Он выглядел растерянным. А справа сияла физиономия Хоупа.

– Ещё какие-то вопросы? – спросил парень издевательски.

Поуэлл завёл машину и тут же нервно раздавил ногой педаль тормоза. Колёса «Меркурия» с визгом отбросили из-под себя асфальт.

– Как ты это сделал? Послушай-ка, парень, – заговорил Поуэлл, – пять минут назад ты согласился за миллион баксов совершить диверсию на объекте военно-воздушных сил. А только что продемонстрировал, как ты это осуществишь. Дело меняется. Ты представляешь потенциальную угрозу Соединённым Штатам.

В этот момент Эксли Поуэлл перестал существовать. На его месте возник сотрудник ЦРУ Гилберт Ковальски. Он сунул под нос ошарашенному Улиссу карточку офицера оперативного управления.

– Теперь тебе обеспечено судебное преследование после каждого упавшего вертолёта, – с дьявольской улыбкой произнёс Ковальски. – Кстати, я должен задержать тебя в связи с аварией на испытательном полигоне в Сиэтле.

– Вы шутите? – выдавил из себя Хоуп.

– Какие тут шутки, – вздохнул Ковальски, доставая наручники.[31]

Он любил наблюдать, как его подопечных при вербовке распекает мученичество. Одного даже хватил настоящий сердечный приступ. То-то было смеху! Ковальски умел быть сочувствующим, внимательным и обходительным, подобно лорду-исполнителю дипломатического протокола, но он всегда оставался удавом, сжимающим своего визави за горло.

– Ты будешь сидеть, а прокурор доказывать твою вину, – продолжил цэрэушник.

– Но я не хочу сидеть, – наивно запротестовал Улисс, – что же мне делать?

Ковальски пристально посмотрел на сломленного Хоупа, задумался и, будто что-то решая для себя, сказал:

– Тебя может вытащить только работа на правительство. Может быть, даже ты заработаешь свой миллион. Во всяком случае, по разряду оплаты GS-15 годовой доход составляет 73 тысячи. Но с этого дня, с этой минуты Улисс Хоуп полностью подчиняется мне. Во всём. Согласен?

Парень кивнул. Ковальски снова завёл машину, и они поехали дальше.

– Скажи-ка для начала, как ты это вытворяешь? – поинтересовался Ковальски. Он делал вид, что интересуется подобным вопросом всего лишь постольку-поскольку, скорее ради проформы, ради уверенности, что приобрёл в лице Хоупа новую, пусть ещё не очень крепкую, стратегическую технологию, а не пьяницу-неудачника с задатками шамана. В действительности же от готовности Хоупа выложить всё как есть зависело сейчас его будущее. Заупрямься он, и Ковальскому предстояло начинать игру сначала, а потом ломать себе голову над тем, как «списать» эту никчёмную судьбишку.

– Да, в общем-то, всё очень просто, – начал Улисс и замолчал.

– Давай-давай, выкладывай.

– Однажды, я трепался с приятелем, мы поссорились, и я от этого очень разволновался. Кровь хлынула к мозгам, я будто впал в нарколепсию. Всё вокруг поменяло цвета. Особенно изменился Гукстейбл. Ну, тот мой приятель… Я видел его взглядом рентгена. Нет, скорее – взглядом тепловизора. Гук стал разноцветным. В основном – зеленовато-сине-жёлтым. Но кое-где у него на теле виднелись и красные пятна. Потом выяснилось, что красными пятнами были окрашены его старые болячки. Вот и всё.

– Что, «всё»? – не понял Ковальски.

– То есть, я хочу сказать, это и есть мой метод. Метод Улисса Хоупа. Правда, я уже перестал наблюдать тепловые поля людей, но научился видеть что-то подобное у сложных механизмов. Та лампочка в магазине взорвалась сама, я просто напрягся… – А машина?

– У вашей машины есть три или четыре фиолетовых пятна. Это то же самое, что красные пятна в теле человека. Место возможной разбалансировки.

Ковальски с любопытством посмотрел на Хоупа:

– И как ты на них воздействуешь?

Хоуп вдруг скривил рот:

– Нет, мистер шпион, вот тут извините. Это знаю только я и ни с кем делиться моим куском пирога не собираюсь. Каждый пусть занимается своей работой. Да и потом, зачем вам знать? Знать и уметь – совершенно разные вещи.

Он замолчал и стал напряжённо разглядывать деревья в сквере, расплывающиеся в мокром пятне почти прозрачного снега.

Нельзя сказать, что объяснения Хоупа возымели какое-то действие. Ковальски продолжал сомневаться, и только когда на его глазах Улисс в «Хрустальном воздухе» «подвесил» компьютер, цэрэушник окончательно сдался, поверил в существующий феномен. Теперь в дело должны были включиться такие силы, такие механизмы развития ситуации, что Ковальски невольно сник. Буря, которую он собирался поднять, легко могла смести и его самого. Ему предстояло действовать в одиночку, в одиночку укрощать эту бурю.

Разведчик произнёс, ни к кому не обращаясь:

– Со щитом или на щите[32].

– Что? – не понял Улисс.

– Это старое выражение. Кажется, английское.

Ковальски обязал Хоупа писать отчёты. Каждый день.

– Я работаю в «бумажном» ведомстве. Через меня проходят тысячи документов: аналитические справки, ориентировки, предписания, и опять справки, справки, справки… В нашем деле без отчётности шагу не ступишь.

Хоупу понравилось этот оборот: «в нашем деле». Он подумал, что усатый теперь его союзник, и они вместе будут зарабатывать Улиссу миллион. Ковальски же перестраховывался. Он хотел обложить Хоупа горой косвенных доказательств. На всякий случай.

– Допустим, продал ты сегодня пару кондиционеров, напиши: «Под воздействием на клиентов реализованы две единицы товара», – наставничал Ковальски.

– Но я не воздействую на клиентов.

– Не важно, знай себе пиши.

Так неудачник Улисс Хоуп по кличке Базука стал федеральным специалистом по кличке Электрик.

Ковальски неожиданно привлекли к очередной операции, и он на два месяца потерял Электрика из виду. Когда же разведчик вернулся в Нью-Йорк и «сел» на старые дела, Хоуп уже не вызывал в нём особого оперативного энтузиазма. Ковальски понимал, что нужно наведаться, «распушить английские усы», но уже который раз откладывал это на понедельник. И тут в Миннесоте упал С-130. Появился повод.

К удивлению разведчика, Электрик предоставил полнейшую и подробнейшую отчётность за это время. Кое-где он позволял себе отступление от сухого факта и вдавался в технические подробности своих достижений. А достижения были на лицо. Если только не подвергать сомнению достоверность участия в «технических конфликтах», или просто авариях, самого Хоупа.