Белая волчица. Солдат ненависти

Отец часто произносил слово «радиация», шестилетний мальчик в то время так и не понял значения этого слова. Только спустя много времени я понял значение этого страшного слова.

Спустя десятилетия я осмыслил, о чём говорил мой отец, а в то время ничего не понял.

Отец заявил, что в случае катастрофы страшная радиация обрушилась бы на Загорск и погубила бы всё его население.

Но и это ещё не всё. По словам моего отца, страшная радиация могла распространиться на много десятков километров от эпицентра. Отец говорил, что радиация просто так не уйдёт, вся радиация – это надолго, на многие десятилетия вперёд. Вся история СССР изменилась бы, если бы завод в Загорске взорвался. Погибло бы слишком много народа, такое не скроешь и не запретишь. Об общем ущербе для СССР я и не говорю, он был бы просто чудовищен.

Ну и надо учитывать, что образовалась бы огромная зона сплошной радиации, причём эта зона находилась бы совсем рядом со столицей СССР, городом Москва. Так что столицу пришлось бы переносить в безопасное место.

Мой отец, моя мама, моя бабушка разговаривали за столом. И тут я услышал, как моя бабушка сказала: как хорошо, что учёные на заводе сумели предотвратить взрыв этого завода, ведь если бы завод взорвался, то мы бы тут не сидели и не разговаривали, мы бы все уже были мертвы.

После таких слов бабули разговор как-то сразу прекратился.

Бабушка спросила моего отца, как погибли учёные, эти герои.

Отец замялся и сказал, что точно этого не знает, но, по непроверенным слухам, они получили огромную дозу радиации.

Я, шестилетний мальчик, слышал эти слова (огромная доза радиации), но так и не понял, что это означает, и только потом, будучи взрослым, понял, что означали слова «огромная доза радиации».

А затем мой отец добавил: после всех этих событий на заводе началась грандиозная проверка, работников увольняют десятками, даже мы, военпреды, чувствуем себя плохо.

Бабушка спросила моего отца, а как она. Папа смутился и сказал, что он в нынешнем положении ничего сделать не может, если бы не эта катастрофа, то да, он бы смог, но когда на заводе творится такой скандал, то бабушку, скорее всего, уволят, и сделать ничего нельзя, проверки идут за проверками.

– И ещё, – добавил мой папа, – говорят, что тела учёных, что спасли завод, были в таком страшном положении, что просто вызывали дикий ужас у всех, кто их видел. Я, правда, их не видел, рангом не вышел, но знающие люди утверждали, что на них просто было страшно смотреть. Говорят, но я сам подтвердить не могу, что когда спасатели, одетые в защитные скафандры, добрались до этих учёных и увидели их, то они начали блевать, блевать, блевать прямо внутрь скафандра. И их пришлось всех оттуда эвакуировать, так как в заблёванных скафандрах люди не могли работать. Пришлось вызывать другую группу спасателей.

Правда, всё это только слухи, – добавил мой папа. – Возможно, всё это враньё.

Ходят слухи, что вся эта катастрофа – дело рук вредителей, диверсантов или шпионов.

Однако, как вы понимаете, высшее руководство было не заинтересовано в том, чтобы версия о диверсантах или шпионах подтвердилась, ведь если это была диверсия, то полетят такие высокие головы, что ого-го-го-го-го.

Папа считал, что комиссия, скорей всего, выдаст версию о несчастном случае, стечении обстоятельств, – в общем, дикая случайность. В случае такой версии событий голов полетит меньше, да и сам завод отделается лёгким испугом.

Ну, а если это был диверсант, то тут лёгким испугом не отделаешься, начнётся такое…

Как вы догадываетесь, бабушку уволили с завода.

* * *

Эпизод шестой, а возможно, и не шестой.

Время 1960-1961 гг.

Станция Зеленоградская.

После всех этих событий бабушка высказалась, что из такого опасного места, как Загорск, надо переехать в более безопасное место.

Надо быть подальше от Загорска, а то вдруг опять какая-нибудь утечка радиации.

Мама и её мама начали искать место подальше от Загорска.

В результате интенсивных поисков такое место нашли. Это станция Зеленоградская, ул. Туристов, д. 1. От дома до платформы Зеленоградской – сто метров. Дача принадлежала некоему генералу Трофименко. Деньги на покупку этой дачи дали мой отец, мама и бабушка.

Вскоре всё наше семейство переехало на эту дачу. Папа, правда, остался жить в Загорске.

Моего папу не уволили с завода, он даже получил новое воинское звание – майор ракетных войск, и остался военпредом на заводе.

Время от времени папа приезжал из Загорска к нам на платформу Зеленоградская. Благо дом был рядом с платформой.

Я поступил в зеленоградскую школу в первый класс, возраст подошёл.

В школе задавали много уроков и было нелегко.

А потом я обратил внимание, что к нам стал часто захаживать участковый милиционер. Фамилию его не помню, но он показался мне человеком очень высокого роста. Во всяком случае, когда мой папа приезжал из Загорска и они встречались на этой даче, то милиционер был выше и здоровее моего отца.

Этот милиционер зачастил на нашу дачу и вёл разговор с моей бабушкой. Как выяснилось, вся дача генерала Трофименко была оформлена именно на бабушку.

Как выяснилось позже, деньги на дачу в основном внесла именно бабушка. А вот только откуда она их взяла?

Каждый божий день участковый приходил на дачу и беседовал с бабушкой.

Участковый интересовался тем, где бабушка раньше жила, сколько она зарабатывала на других работах, где работает мой отец, много ли он зарабатывает. Где работала моя мама раньше и какая у неё была зарплата.

Хотя я в те времена ходил в первый класс, но видел, что все эти посещения и странные вопросы участкового очень нервируют мою бабушку и маму.

В то время я так и не понял, почему участковый так привязался к моей бабушке, и только много лет спустя до меня дошло.

Сама дача Трофименко только называлась дачей, а на самом деле это была настоящая усадьба.

Судите сами. Огромный дом с четырьмя просторными комнатами. Паровое центральное отопление, отопительный котёл на чердаке. Веранда, коридор, кухня.

Рядом ещё один дом, раньше в этом доме при генерале находился его личный автомобильный гараж с машиной. А в этом же гараже находилась большая комната, где жили шофёры, обслуживающие автопарк генерала Трофименко.

Кроме того, вся эта усадьба была огорожена высоченным деревянным забором высотой три метра.

Вся эта усадьба находилась на территории, равной одному гектару земли.

Кроме того, огромный огород, десять яблонь, десять кустов со смородиной. Много кустов малины, десять больших грядок с клубникой, большое поле для выращивания картошки.

Только спустя очень много лет я понял, почему участковый зачастил на дачу.

Эта дача стоила огромных денег для того времени.

Милиционер был не дурак, и он сразу понял, что у нашего семейства (мама, бабушка, папа) просто не могло быть столько денег на покупку этой дачи, и он был прав.

Но в то далёкое время для меня улыбчивый и весёлый дядя милиционер был приятной личностью. Тем более что бабушка была с этим милиционером добра и уступчива, она угощала его водкой и закуской. Они вместе выпивали, иногда к ним присоединялась моя мама, были случаи, когда к выпивке присоединялся мой папа (когда приезжал из Загорска). Будучи взрослым, я понял, что эти частые застолья на самом деле были хитрыми мягкими допросами со стороны опытного следователя-участкового.

Судя по всему, за весёлым застольем участковый вёл хитрый допрос. Задавая провокационные вопросы, он собирал данные о нашем семействе.

Возможностей купить дачу у нашего семейства не было никаких, но купили, заплатили наличными и теперь проживают. И участковый сделал стойку.

Вся эта бодяга продолжалась несколько месяцев.

Участковый всё вынюхивал, вынюхивал, вынюхивал.

Бабушка при виде участкового улыбалась и приветствовала его.

Однажды участковый не пришёл в обычное время к нам на дачу, что было очень странно.

Бабушка удивилась, а много позже по посёлку пошли слухи, что участковый повесился у себя в доме, покончил жизнь самоубийством.

В то время мне было семь лет, глупый мальчишка, но даже у меня возникло подозрение, что этот участковый не мог покончить жизнь самоубийством.

Я вспоминал его, весёлого и улыбчивого, и не верил, что такой человек мог покончить жизнь самоубийством, он повесился.

Удивительно, но накануне я встретился с участковым на нашей даче и пожаловался ему на трудные задания. Участковый предложил мне свою помощь в решении классных уроков, я согласился, а на следующий день он покончил жизнь самоубийством.

Конечно, я никому не стал говорить своё мнение по поводу самоубийства участкового.

После самоубийства милиционера больше никто не приходил к нам на дачу и не донимал мою бабушку каверзными вопросами.

Какие цели преследовал участковый, возможно, это был шантаж, подоить богатых клиентов.

Возможно, он хотел вывести на чистую воду жуликов, то есть наше семейство.

Не знаю, к каким выводам пришло начальство умершего участкового. Возможно, они поверили в его самоубийство.

Конец.

* * *

Эпизод седьмой, а возможно, и не седьмой.

Миссия в Минск

Как я, семилетний глупый мальчик, оказался в Белоруссии, а потом в Минске, я опишу немного попозже, а пока.

Итак, я и моя мама оказались в Минске. Как потом стало известно, у моей мамы оказался любовник, откуда он взялся, а чёрт его знает.

Спустя десятилетия, вспоминая это время, я много думал, взвешивал, сопоставлял и пришёл к шокирующему предположению, а не причастна ли ко всему этому моя бабушка.

Не бабуля ли подсунула моей маме этого любовника-белоруса, чтобы отправить нас в Белоруссию.

Там, в Белоруссии, у мамы появилось много знакомых, в том числе Анна Константиновна Мелешко, бывшая партизанка, участница партизанского движения в Белоруссии во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Откровенно говоря, в то время я ни о чём не подозревал и только через многие десятилетия, сопоставляя все события в Минске, скрупулёзно их просеивая, задумался.

Во-первых, кто такая эта Мелешко. Она сама рассказывала, что была разведчицей в партизанском отряде, принимала участие в подрывах немецких эшелонов, в которых перевозили германских солдат, участвовала в десятках нападений на немецкие боевые автоколонны, участвовала в десятках засад на немецких солдат.

Я учился в школе, а нашей классной руководительницей была Анна Константиновна Мелешко.

Нередко на уроках она рассказывала всему классу о своих партизанских подвигах. Весь класс слушал её, раскрыв рот.

То, что она рассказывала, несколько отличалось от того, что говорилось в то время о партизанах Белоруссии.

По словам Мелешко, партизаны Белоруссии были крайне жестоки. Совсем не так описывали партизан в официальных сообщениях, в книгах, газетах, радио, в кино.

Так, Анна Константиновна рассказала нам об одном эпизоде, добавив, что это был не единичный случай.

В партизанском отряде разоблачили немецкую шпионку. Будучи белоруской, она работала на немцев, из-за неё погибло много партизан и мирных жителей, немцы их всех расстреляли.

Состоялся партизанский суд, приговор – расстрел.

Однако вместо расстрела её увели в лес и посадили на муравьиную кучу живой.

Она орала так, что было слышно за километр, муравьи пожирали её три дня.

Или ещё: очень часто партизаны казнили своих полицаев, которые служили немцам.

В официальных сводках сообщалось, что партизаны поймали и по приговору трибунала казнили предателя своего народа, немецкого холуя.

Однако Мелешко рассказывала, что и сама участвовала в десятках таких казней немецких холуёв, но добавила, что партизаны убивали и всю семью этого предателя: жену, мать, отца, деда, если он был, расстреливали всех детей этого предателя. Убивали даже грудных детей.

Вы спросите, а как на такой беспредел реагировали отцы-командиры? А никак.

Когда немцы или полицаи попадали в плен к партизанам, то они все давали правдивые показания. Партизаны умели допрашивать своих врагов.

И всё равно всех пленных расстреливали.

Мелешко не отрицала, что расстреляла не менее 30 таких пленных.

Впрочем, партизаны полицаев в плен почти не брали.

Мелешко рассказывала, что существует мнение, что все немцы – это звери-убийцы.

Она подтверждала это мнение, но утверждала, что обычные немецкие солдаты очень сильно отличались от немцев, одетых в чёрную форму, вот эти были зверьё, а обычные солдаты – это просто солдаты.

Но партизаны ненавидели хуже эсэсовцев своих местных полицаев.

К тому же эти местные холуи были для партизан даже опаснее, чем немцы-эсэсовцы. Ведь они были свои, местные, и знали многое, и выдавали патриотов немцам на смерть.

Анна Константиновна рассказывала, как ходила в партизанские рейды по оккупированным немцами землям.

Как врывались в города и деревни, где стояли немецкие гарнизоны, как брали на ножи немецких часовых, как бились на улицах и в домах, убивая немцев и полицаев, и она, Мелешко, много раз сходилась в рукопашной с немцами. Если успеешь первым выстрелить – то молодец, а если нет, то в дело шли ножи, камни – всё, что было под рукой.

При нападениях партизан немцы часто спасались, прятались в домах, эти дома закидывались гранатами и бутылками с зажигательными смесями (бензин и керосин).

Как потом добивали раненых фашистов, после окончательной победы в селе или городе.

Рассказала она и о бое с карателями-эсэсовцами, в котором она была тяжело ранена, а весь партизанский отряд был почти уничтожен карателями, их спасло просто чудо.

Мелешко рассказывала: на их отряд внезапно напали немцы, как она думает, не обошлось без предательства среди партизан.

Немцы без шума уничтожили сторожевые посты партизан и хлынули на отряд, тут бы нам и конец пришёл, но партизанам очень повезло – на месте прорыва немцев оказалось небольшое минное поле, о котором каратели, судя по всему, не знали.

Эсэсовцы шли тихо, видимо, хотели захватить партизан без стрельбы, и им бы это удалось, но попали на минное поле.

Анна Константиновна рассказывает:

– Внезапно рядом с лагерем раздался взрыв, потом второй, потом третий. Партизаны всегда готовы к бою, в общем, успели мы вовремя к месту прорыва немцев, сошлись прямо нос к носу, в упор, это была резня. Последнее, что я помню в том бою, – это огромный эсэсовец, бегущий на меня, он был выше меня на две головы, патроны в автомате у меня уже закончились, всё использовала, там решали мгновения. Выхватила финский нож и всадила его в пах по самую рукоятку, а дальше потеряла сознание.

Как стало известно много позже, нашему отряду очень крупно повезло, иначе немцы всё равно перебили бы весь отряд, уж очень их было много.

В общем, неподалёку проходил другой партизанский отряд, и вдруг они услышали взрывы и стрельбу. Ребята пришли нам на помощь и ударили карателям в спину.

Когда я очнулась, подумала сначала, что попала в плен, но потом поняла, что это были свои.

В том бою я получила ранение в бёдерную артерию и потеряла почти всю свою кровь.

Меня спасли чудом, впрочем, весь наш отряд спасся чудом.

Вот такая была героическая женщина Анна Константиновна.

Кто-то из ребят в классе спросил Анну Константиновну:

– А вы были знакомы с Константином Заслоновым?

– Нет, знакома с ним я не была, но видела его два раза.

О Константине Заслонове снят художественный фильм.

– А правда, что он был таким, как в фильме?

– Да, – сказала учительница.

Фильм снят на документальной основе, но фильм кончается, где Константин Заслонов уходит в партизанский отряд.

В фильме нет его как партизана в лесах, в фильме он подпольщик в городе.

При одном только упоминании его имени немцев просто трясло от ужаса, они объявили за него огромную награду. Да, вот это был герой.

Благодаря его действиям, немцы потеряли тысячи, если не десятки тысяч солдат, а уж материальный ущерб вообще заоблачный.

Константин Заслонов был очень крупным партизанским командиром.

Анна Константиновна грустно улыбнулась:

– А я была рядовой партизанкой, каких были тысячи. Вы, наверное, смотрите на меня сейчас – дородная женщина. А в те времена я была совсем маленькая и худая, меня в отряде называли пигалица.

Как вы, наверное, понимаете, то, что здесь написано, – это всего лишь малая часть партизанской деятельности Мелешко.

И тут Анна Константиновна сказала:

– Зато я была знакома с Машеровым. В те времена он был одним из руководителей партизанского движения Белоруссии. Я знала его, он знал меня.

– Машеров, так он сейчас генеральный секретарь коммунистической партии Белоруссии, – сказал кто-то из учеников в классе.

Когда я оказался в Минске вместе с мамой, то именно тогда мама стала рассказывать мне свои истории похождений вместе с бабушкой.

Вы читали истории о дезертирах в лесу, о зернохранилище, о заводе в Чапаевске, о крынке холодного молока.

Все эти истории рассказала моя мама в городе Минске.

И ещё мама поведала мне, семилетнему мальчику, правду о моей бабушке.

Из слов мамы я понял, что фамилия Цибик – это фальшивка.

На самом деле настоящая фамилия бабушки – Бочкова или Бочкарёва. Она сочеталась браком с военным из Монголии, который учился в Москве в академии имени Фрунзе.

После заключения брака в Твери или в Москве она приняла фамилию мужа Дашзевег, а затем они уехали в Монголию.

Моя мама сказала, что родилась 18 октября 1930 г. в городе Улан-Баторе в Монголии. С этого времени и по 1934 г. моя мама и её мама проживали в Монголии.

В 1934 г. они переехали в Москву и жили по адресу 2-й Зачатьевский переулок, дом 11, который принадлежал посольству Монголии.

Вот такую удивительную историю поведала моя мама своему семилетнему сыну в городе Минске.

В 1937 г. Тимур Дашзевег был арестован за контрреволюционную деятельность. Он был расстрелян как враг народа.

После этого моя мама помнила, как её и её маму выгнали из монгольского посольства и они оказались на улице.

Хотя маме в 1937 г. было всего семь лет, она хорошо помнит все эти события.

Она рассказывала, что в монгольском посольстве у неё было много друзей среди детей, они играли вместе, веселились. Мама рассказывала, что тогда ее звали Наран Дашзевег, это было её настоящее имя.

Вы представляете, как я, семилетний мальчик, был потрясён всеми этими рассказами своей мамы.

Конечно, я много не понимал, но многое всё же понимал.

Сейчас, вспоминая то далёкое время, я не мог понять другое: как, имея такую биографию, моя бабушка не села в лагерь лет на десять.

Семилетний мальчик многого не знал, но спустя 30-40 лет после этих событий я уже знал очень много о том страшном времени.

Каким образом, имея такого мужа, а самое главное, такой приговор, – а если вспомнить, в каких преступлениях обвинили Тимура Дашзевега, самое интересное, что он признался во всех этих государственных преступлениях, – его жена не была репрессирована?

Через много десятилетий после этих событий окончательно было выяснено, что происходило в это время. Из этого следует: если репрессировали таких фигур, как крупные военные и большие чиновники, то серьёзным репрессиям подвергались их жёны и родственники.

Жён арестовывали и сажали в тюрьму вслед за своими мужьями. Всё это носило массовый характер. Тем удивительнее, что жену заместителя министра обороны МНР не арестовали и не посадили в тюрьму.

– После того как расстреляли папу, нас выселили из монгольского посольства, – поведала мама.

Мама рассказывала, что они поселились где-то в подвале, а потом в сарае, где проживали до 1939 г.:

– А потом нам дали по ходатайству комнату на улице Остоженка, д. 1/4, кв. 4, где мы жили до начала войны 22 июня 1941 г. Во время войны нас насильственно эвакуировали из Москвы, и мы пошли странствовать по просторам нашей Родины.

Всю эту историю мне поведала мама в Минске.

Моя мама сошлась со своим любовником ещё до Минска, когда жила на станции Зеленоградской. Любовник был из Белоруссии.

В общем, в один прекрасный день моя мама похитила меня, своего сына, и мы уехали в Минск, а бабушка осталась в Зеленоградской.

Я уже писал, что много десятилетий спустя вся эта авантюра с поездкой в Минск вызывает у меня подозрение: а не подсунула ли любовника-белоруса моей маме моя бабушка?

Конечно, это только предположение.

Так или иначе, но мама и её любовник неплохо устроились в Минске. Потом мама перетащила меня, и мы стали жить все вместе. Моя мама, её любовник и я.

Конечно, я напомнил маме о существовании папы, но мама заявила, что «это моё дело».

Потом я пошёл во второй класс, и классной руководительницей оказалась Анна Константиновна. Моя мама подружилась с Мелешко, они стали большими подругами.

Потом в Минск приехал мой папа. Моя мама и мой папа развелись в Минске, расторгли брак между собой.

Жизнь в Минске

На улицах были порядок и дисциплина. Пьяных на улицах почти не было. Если были пьяные и рядом появлялись милиционеры, то пьяные прямо на улицах трезвели.

Как я потом узнал из разговоров людей, если пьяных ловили на улице города, то их потом очень интенсивно обрабатывали в милиции.

Среди тех, кто попадал в милицию пьяным, за милиционерами утвердилось прозвище гестапо, и не зря.

Спустя многие десятилетия, уже в годы перестройки, много стало известно из того, что раньше скрывали.

Во время перестройки были выявлены чудовищные отклонения от социалистической законности во всех среднеазиатских республиках.

Во время допросов различных коррупционеров выяснилось, что особенно сильно коррупция расцвела после смерти Сталина.

Как известно, в составе СССР было 16 республик, все республики были поражены коррупцией: одни очень сильно, другие менее сильно. Так вот, во времена Машерова Белоруссия стояла на последнем месте по коррумпированности среди этих республик.

Пётр Миронович Машеров был очень сильной и популярной личностью. Бывший командир партизанского отряда, – партизаны под командованием Машерова наводили ужас на немецких оккупантов, позже он стал руководителем партизанского движения. Машеров в Белоруссии был так же популярен, как Константин Заслонов, легендарный партизанский командир.

На посту главы Белоруссии Машеров оставался всё тем же партизанским командиром. Необычайно честный, решительный, смелый, принципиальный – он был белой вороной среди вороватых глав остальных республик СССР. На их фоне он очень выделялся своей неподкупностью и твёрдыми моральными принципами, честностью.

Вспомните то время: очень скоро правитель Хрущёв будет свергнут с поста главы СССР, очень скоро это произойдёт. На пост главы правительства СССР придёт Леонид Ильич Брежнев.

Теперь, в наше время, мы все знаем, что Брежнев был слабой личностью (по сравнению с Машеровым), очень любил лесть, был подвержен влиянию других людей, был коррумпирован.

На фоне Машерова Брежнев был слабой фигурой.

Видимо, всё это понимали многие, и, если бы на пост главы СССР попал Машеров, а не Брежнев, дальнейшая судьба СССР могла бы быть другой, более благоприятной. И даже если бы Машеров не стал главой СССР, то он мог занять очень высокий пост в правительстве СССР. Машеров был твёрдый коммунист.

Если сравнивать Машерова с другими коммунистическими правителями-чиновниками, то на ум приходит только один человек – Андропов, будущий глава КГБ. Машеров и Андропов очень похожи друг на друга.

То есть если бы Машеров остался жив, то он вполне мог стать главой СССР или же мог занять высокий пост в правительстве СССР.

Скорей всего, в будущем СССР мы бы имели две фигуры правильных коммунистов – это Андропов и Машеров.

В устранении Машерова были заинтересованы многие, в том числе те, кто ненавидел советскую власть и коммунистов. Ликвидация такой фигуры, как Машеров, нанесла непоправимый вред советской власти в СССР, правда, люди это поняли только много десятилетий спустя.

Моя мама и её любовник по имени Молчалин (кажется, его звали именно так) поселились в многоквартирном доме. Я тоже был там при маме, с моим папой мама уже успела развестись.

Рассматривая ту жизнь через много десятилетий, я нахожу много странного. В то время я многого не понимал, что вы хотите от семилетнего мальчика? Но и сейчас я не понимаю, откуда у моей мамы взялись деньги на поездку в Минск и, главное, – покупку трёхкомнатной квартиры в центре города, это всё были очень большие деньги. Да и, откровенно говоря, в Минске мама не бедствовала, а вела очень хорошую жизнь. Конечно, мама уверяла меня, что часть денег пришла от любовника, тогда эту версию я проглотил, но спустя много десятилетий усомнился в таком богатстве Молчалина.