Достигая крещендо

Подросток удивлённо посмотрел на епископа и хитро улыбнулся, оценивая ответ Евгения, как вполне достойный.

– Ах, вот вы где! – крикнул из–за спины сотрудник службы протокола. – Переговоры в другом крыле…

Он увёл Евгения из домашних помещений президентской резиденции. Взглянув на уведомления в новостной ленте, епископ увидел публикацию BBC–News: «Божесовская Белорусь: интеграция или интервенция?»

***

В скромном зале с маленьким белым столиком по центру сидели друг против друга по три представителя от каждого государства – Президент, министр иностранных дел и министр обороны. Божесов, ожидая пока его коллега отдаст распоряжения службе протокола, сидел и насвистывал: «Ясная, светлая, чистая, нежная – белая, белая Русь»…

– А это кто? – спросил недоумённо белорусский Президент, с лица которого исчезло благостное выражение официального приёма.

– Это мой политический советник по вопросам Европейской политики, – придумал на ходу Божесов, садясь за стол вперёд хозяина вечера. Евгений положительно оценил такой ответ.

– Да ты не парься, Саныч. Мы к тебе с открытым сердцем приехали, – потянулся Божесов, как будто вот–вот и закинул бы ноги на стол.

– И границами… – пробубнил Президент. – С чего мне вообще с тобой договариваться об интеграции? Ты последние дни досиживаешь, потом с Орловой и её Администрацией всё будем решать.

– Ой, не советую, – зевнул Михаил Александрович.

– Елизавета Николаевна не так сговорчива, как мы, – пояснил Даниил Николаевич своему коллеге, но предназначалась это фраза для всех.

– Она же чиновник, – продолжил Божесов. – Это я тебе чайный сервиз в подарок привёз и делегацию из двух ключевых министров и представителя интеграционного Комитета, – назвал новую должность епископа Божесов. – А Орлова привезёт с собой весь Комитет и двадцать тысяч страниц планов и дорожных карт. Засядете с ней за этим столом всей гопкомпанией и выйдите только тогда, когда каждое слово этой писанины по морфемам разберёте… Оно тебе надо?

– Ну, я с Елизаветой Николаевной попытаюсь договориться, – юлил белорусский лидер.

– Батюшки мои! Саныч, а я–то куда исчезну из политического бомонда? Да и что за мода, не дожидаясь условий, начинать отказываться? – манера переговоров у Божесова была странной, он полностью брал под контроль сознание всех присутствующих, рассеивая внимание на мелочи своего вольного поведения и убирая концентрацию с предмета обсуждения.

– Ладно, Михаил Александрович… Что на этот раз требуете?

– Да я разве Лапин, чтобы требовать? Я всё на взаимовыгодных условиях, – он толкнул локтем министра обороны.

– Кхм… – достал Максим Петрович толстую папку. – Мы хотим военную базу в Брестской области… Контингент в две с половиной тысячи военнослужащих, аэродром на десять истребителей, пятьдесят единиц бронетехники, не считая транспортные единицы.

– Я ещё хотел бункер там копать, – добавил Божесов задорно. – Но это какой–то моветон.

– Хорошо, – задумчиво сказал Президент, бегло пробегая глазами страницы и передавая папку своему министру обороны. – Мы изучим этот вопрос. Дальше?

– В Гомельской области мы предлагаем построить космодром, – сказал министр иностранных дел. – Вложив достаточное количество средств, мы сможем обслуживать запуски не только свои, но и международные. Это престижно и выгодно для вас.

– Так, – заинтересовавшись гораздо больше, протянул Президент. – Приятное предложение.

– А то! – согласился Божесов, демонстративно наливая воду в стакан. – Через три года построим, ещё через два на Луне сделаем научно–исследовательский центр… – он подал ещё одну папку.

– Но ты же понимаешь, что наши партнёры так просто мириться не станут с нами?

– Ну, по сути, что они нам могут сделать? – Божесов подался вперёд с этим вопросом. – Война? Брось. У нас масштабных конфликтов быть не может. Санкции реальнее, разумеется, но что нам санкции? Я за эти три месяца национализировал достаточное количество предприятий, чтобы обеспечивать всех всем необходимым – от гречки до валенок… Я даже думаю создать Европейскую космическую корпорацию и пригласить туда заинтересованных, будем осваивать Космос вместе. А не согласятся – ещё раз, я не Лапин, газ и нефть с лёгкостью перекрою, не моргнув глазом.

– Ты нас на кризис обрекаешь!

– Экономика – самая пустая на свете вещь! Только те, кто играют по правилам, страдают от кризисов. А мне на правила плевать.

– Уверен слишком ты… – скептически произнёс Президент. – Ладно, мне в целом нравится, так что пусть министры профильные начнут оба предложения обсуждать… Правда база – это трудно…

– Не бойся НАТО, – прервал Божесов. – Повторяю, бомбить тебя никто не станет. Вы не Югославия, да и мы близко. К тому же им сейчас не до наших империалистических планов.

– Ага… Что про интеграцию предлагать будешь?

– Всё прозаично и просто. В течение этого года окончательное создание единого экономического рынка, формирование общего Банка, валюту сделаем одну и потом, года за два, создадим стандартные правовые нормы для экономических процессов, бизнеса и прочего. Это все мои предложения по экономике.

– А таможня?

– Саныч, рынок–то один. Из Владивостока в Гродно восемь тонн тушёнки прогнать можно также, как из Вологды в Краснодар… Тут изложено всё, короче.

Вновь началось перелистывание страниц.

– Но ведь всё это нужно принимать двусторонними соглашениями или через какой–то общий орган власти? Парламент придётся создавать или ещё что–то.

– Неа, – игриво помотал головой Божесов. – Все решения оформим единым документом и вынесем по пунктикам на всенародный референдум. Так что в экономике обойдёмся без Парламентов.

– Удивил… Так это просто модернизация того, что уже есть.

– Ну, не совсем… Ещё я предлагаю слить наши армии в одну организацию, – тут наступило короткое молчание, спешно прерванное самим Божесовым. – Штаб будет, конечно, сборный. Министры будут ответственными за свои страны, а главнокомандующими Президенты не будут…

– А кто будет?!

– Другой институт, о нём позднее. Призывная система у нас схожая, так что без проблем… отменим её друг у друга. Вот, кстати, и повод прекрасный! – повернулся Божесов к Максиму Петровичу.

– Извините, – прервал белорусский министр обороны. – Но хочу сказать сразу, что такое сращивание может привести к непониманию офицерского состава и деморализации, как наших войск, так и ваших…

– Я об этом думал, – ответил учтиво Божесов. – И сразу скажу, что подобное сращивание займёт несколько лет… Поэтому предлагаю организовать некий Континентальный альянс, в который войдут наиболее сочные военные подразделения.

– Нас точно партнёры не поймут, – категорично заявил Президент.

– Поймут. Мы обставим это, как одну из ступеней интеграции… К тому же штаб–квартиру мы сделаем в Крыму…

– Ну уж нет! Тогда Украина нас не потерпит.

– Может быть ты и прав… Хотя я, как и любой социальный философ, не разбираюсь в общественных отношениях, но вы всё равно живете по моим правилам. Поэтому потерпят. Мы референдум повторный там планируем. Я договорюсь…

– Но для создания этого Альянса нам нужен повод, – справедливо заметил министр обороны.

– Верно, – улыбнулся Божесов. – Поэтому предлагаю нам провести совместную военную операцию!

– Какую? – спросил оживлённо Президент.

– Ты знаешь о коммуне в Витебской области? Там сектантская деревенька есть.

– Конечно, слышал.

– Ну, вот. Это центр терроризма. Лапин оттуда оружие привёз.

– Да?

– Ну, вид, что не знал, делать не стоит, – ухмыльнулся Божесов. – Так что предлагаю провести совместную операцию по противодействию терроризму и экстремизму… Создадим сводную группировку и проведём несколько рейдов. А через полгодика полноценный Альянс сделаем.

Епископ Евгений по изменившемуся лицу Максима Петровича понял, что этот план был придуман Божесовым только что, в процессе разговора.

– Что ж… Убедительно. А про новый институт управления ты хотел рассказать?

– Ну, пока что это моё ноу–хау для внутреннего пользования. Вот Орлова выиграет свои выборы, а потом Конституционную реформу завершит, с новой поправкой о создании специального органа власти… Все карты раскрывать не буду. Сам увидишь скоро, но это что–то вроде Политбюро.

– То есть формально ты всем будешь рулить? – оскалился Президент в хищной улыбке.

– Нет, – уверенно отрезал Божесов. – В моих руках будет только возможность влиять на ситуацию, используя свои рычаги по всем направлениям… И скорее всего, именно этот институт будет руководить союзным государством.

Президент Белоруси посмотрел пристально на Божесова, понимая, что тот травит его этим руководством.

– То–то я вижу, что у Орловой программа такая простенькая, – решил задеть он Михаила Александровича. – А вот оно в чём дело!

– Ну, не соглашусь. У Елизаветы Николаевны очень большие планы. Она добьётся гораздо большего и лишь из–за того, что зрит в самый корень проблемы – в семьи и образование.

– Ну, с образованием уже вы справились на славу! – подмасливал Президент.

– Это да, – позволил прислушаться к лести Божесов. – Но Орлова планирует улучшать науку. Наконец–то Россия сможет соревноваться с Лихтенштейном! Кроме этого, мы ждём поддержку института брака, борьбу с домашним насилием и развитие материнства и детства. Словом, довольно гуманистическая программа, до которой руки политиков–мужчин не доходили. При этом повторюсь, дисциплина и въедливость у неё будет ужасающая! Я перед её работоспособностью лапоть! Просто мне достаётся всё легко, везучий…

– Тогда на чём мы останавливаемся? После выборов мы встретимся с Елизаветой Николаевной, окончательно решим вопрос космодрома и военной базы и наметим стратегию создания Альянса и единого рынка?

– Да. А после создания для меня должности, подпишем все соглашения втроём.

– Ну, тогда на пресс–конференцию, а потом в баньку!

– Ох, Саныч… Шашлык?

– А как же!

***

Вечером возвращались в Москву в самолёте МИДа. Ни епископ Евгений, ни Божесов не были восприимчивы к алкоголю, а потому, невзирая на большой запас увеселительных напитков Президента Белоруси, сидели в очень трезвом состоянии за столиками и, эмоционально уставшие, отдыхали, листая ленту новостей.

– Видите какая она, политика? – продолжая смотреть в экран, спросил Божесов.

– Весело, весело… У вас всё–таки имперские амбиции, – также ответил Евгений. – Стиль правда забавный.

– Ну так! Я просто говорю с ними, как будто они хозяева своих стран, тешу самолюбие, говоря такие вещи, которые им никто не говорил. Тут легко было, он себя царём считает. А вот с европейцами сложнее, «менеджер» не всегда их покидает…

– Пишут, что дебаты Елизаветы Николаевны великолепны. Она всех раскидала.

– Да. Потому что они валили её через меня. Начали критиковать образовательную реформу, но зря, – Божесов улыбнулся. – Мало кто знает, но она одна из тех, кто ратовал за коллективное образование. 47% школ–пансионов это её заслуга полностью. А они на её детище захотели нападать! Дурачки…

– Не на неё, а на Пушкина, – заметил весело епископ, тут же поясняя свои слова: – Эту педагогическую утопию воспитания сформулировал именно он… Сказал, что дети в России в домашнем воспитании только растлеваются, а настоящее воспитание – лицейское. Чтобы спасти ребёнка, нужно оторвать его от семьи.

– Довольно циничная фраза для епископа, – задумался Михаил Александрович.

– Ну, это же Пушкин… Хотя доля правды здесь есть. Нам бы сильно помог условный Хогвартс… Кроме коллективного воспитания ничто не придаст такого толчка общественной идеи и гражданскому обществу, иначе возможные «Гарри Поттеры» сгниют в семьях «Дурслей».

– Хм… Предлагаете отрывать детей от родителей, епископ?

– Никогда! Семья – это святое. Но вот воспитывать детей по системе пушкинского лицея будет очень правильно.

– Что ж. Тогда будем увеличивать число пансионов, – рассудил Божесов.

Они вновь замолчали. Стюардессы принесли напитки.

– Михаил Александрович, – окликнул епископ.

– А?

– Я согласен.

– На что?

– Входить в ваш Комитет нравственности…

Божесов ничего на это не ответил. Ему звонила Орлова, с которой он начал разговаривать о принятых решениях и смешных ситуациях на переговорах, делясь впечатлениями с искренностью ребёнка. Закончив, он спросил у епископа сонно:

– Вы с Лизой говорили о смысле жизни в бессмертии, так? В Монако когда были… – сонно обратился к Евгению Божесов, когда закончил разговор по телефону.

– Да.

– Интересно, конечно, но мне кажется, что философия Толстого самая верная: «Прав тот, кто счастлив». Прав человек, любящий музыку, презирающий химию и проводящий время в блаженном существовании лентяя, и человек, любящий химию, уважающий труд, и считающий музыку и искусство неправильным иррациональным способом досуга. И правы они, если в своих убеждениях находят счастье.

Божесов откинул кресло, аккуратно зевнул и закрыл глаза, сохраняя на лице осмысленное выражение, епископ подумал: «Ты–то точно и счастлив, и прав». Он посмотрел из иллюминатора океан облаков, окружающий их полёт, и в голове повторились недавние слова Божесова: «Бог есть истина, Бог есть любовь, истина есть любовь».

Эпилог

1

«На прошедших в эту субботу выборах в Государственную Думу явка составила 48,43%. По результатам подсчёта голосов в Нижнюю палату Парламента прошли четыре партии: ЛПР, набравшая 14,6% голосов; Коммунистическая партия с 20,45%; партия «Единение» набрала рекордно низкие для себя 23,8%, а оставшиеся 41,15% голосов забрала партия «Новая Федерация», созданная командой Михаила Божесова и возглавляемая Президентом России Елизаветой Орловой. Уже за эти два месяца Елизаветой Николаевной была начата реализация всех проектов, заложенных в её программе.

Скоро в Думу будет внесён проект закона о Конституционном совещании, чтобы инициировать работу над новой Конституцией, в которой будет заложен новый институт власти – Комиссия Федерации, занимающаяся общим надзором за всеми направлениями деятельности власти, руководящая обороной страны и контролирующая финансовую деятельность Федерального Банка. Генеральный Комиссар, возглавляющий Комиссию, будет избираться всенародным голосованием на 10 лет и проходить процедуру одобрения деятельности каждые два года. В Конституции будет заложена сложная система выбора кандидатов, но в первый раз они будут допущены к участию в выборах после утверждения Федеральным собранием.

Кроме этого, по сообщениям источников, близких к Администрации, после принятия Конституции возможно проведение референдума о создании Союза в составе России и Белоруссии».

Евгений слушал новости в автомобиле на парковке аэропорта, ожидая прибытия своих одноклассников, за жизнь которых взял ответственность Клёнов. Знакомства Евгения и вытекающая из них политическая карьера сделали главное – самолёт выдало Правительство России, отель был полностью снят при содействии посольства, а власти Департамента Приморские Альпы на безвозмездной основе предоставили два автобуса.

Ценность предстоящего мероприятия уже угасла в глазах Евгения. Если раньше, оно предоставляло возможность для воспоминаний и ленивой рефлексии о делах давно минувших дней, то сейчас голова епископа начинала забиваться практичными мыслями о своей работе – каждый день он вчитывался в программу политической партии «Новая Федерация», читал работу Божесова «Основы идеологии франчизма» и понимал, что ближайшее десятилетие, пока Орлова является Президентом, а Божесов Генеральным Комиссаром, будут перестроены все принципы существования российского общества и созданы приоритеты развития. Он понимал, что перед всеми открывалась эпоха необходимой социально–ориентированной диктатуры нежадных, справедливых и образованных людей, которые поведут страну в будущее и глобально изменят систему, не затрагивая при этом свободолюбие людей и позволяя им жить в условиях социальной справедливости, верховенства права и ценностей демократии… И в этом Евгений будет принимать участие! О каких собственных переживаниях, какой личности и каком собственном духовном опыте может идти речь, если в твоих руках часть судьбы Великой страны и населяющих её Великих людей? Да, человек и его Эго важны, но есть люди, меняющие комфортную жизнь в удовольствиях на то, чтобы другим этот комфорт был доступен…

– Саша, – постучал в стекло автомобиля Артемий. – Уснул что ли? Мы уж прилетели!

Евгений встряхнул головой и открыл окно.

– Тём, там автобусы стоят. Департамент туризма подарил много разных поездок на неделю, придумай что–нибудь с этим, раз уж вызвался быть массовиком–затейником…

– Но мы на три дня рассчитывали?

– Ничего страшного, с работодателями наших договоримся. Кого–то может и переманим на госслужбу, – шутил Евгений, но внутри чувствовал волнение от предстоящей встречи. – Короче, запусти всех в автобусы. В отеле их встретят, а сам возвращайся ко мне, поедем проверять мою виллу…

– Точнее виллу Нарьевича, – передразнил их давний разговор Клёнов.

– Неа, – покачал головой Евгений. – Божесов национализировал русские активы «AnnaBank», а особняк мне удалось приписать к фонду «Благословение». Поэтому громить ничего нельзя!

Артемий с весёлой придурковатой улыбкой убежал от автомобиля Евгения, оставив его наедине с водителем и продолжающим работать радио.

«Суд приговорил экс–президента Лапина к 17 годам лишения свободы, а экс–директора Службы безопасность Красенко к 21 году. Данное решение не подвергается пересмотру и обжалованию. Наталья Лапина месяц назад попросила политического убежища в Германии. Напомним, что в отношении компании Лапиной ведётся проверка на предмет выявления коррупционной и иной преступной деятельности. В отношении руководителей Движения "True liberals" также вынесены обвинительные приговоры, но Президент Орлова уже заявила в Твиттере о своём намерении помиловать их, а также выразила надежду слышать голос оппозиции в Правительстве».

Клёнов сел рядом с Евгением.

– Красота, конечно, – сказал он. – Все радостные такие, будто свободу вдохнули…

– Разве нет? С работы отпросили, перелёт оплатили, проживание бесплатное, место хорошее, а компания самая–самая ценная…

– Да, всё–таки с однокурсниками не так весело, как с одноклассниками.

– Говори за себя, – впервые засмеялся епископ. – Твои однокурсники полицаи, верные слуги режима!

– Сам–то на кого начал работать?

– Да я ж шучу, Тём. Просто одноклассники – это те, с кем всегда весело и беззаботно, а однокурсники люди серьёзные (наши с тобой точно), с ними приятно говорить о важных вещах… Твои–то как успехи?

– Да потихоньку… Обжился в этой кавказской ссылке.

– Ну, ничего. Контрабанду и наркотики бери смело. Божесов сейчас криминал прижимает, да и я, если что, помогу тебе. Через годик в Москву вернёшься…

– М–да, – причмокнул Артемий. – Помню, говорил, что твоё богатство не в деньгах, а в визитках…

– А теперь сам эти визитки раздаю, – похлопал Артемия по плечу епископ. – О чём говорили хоть, пока летели?

– Да так… Вспоминали всякое. О работе в основном. Семьи и дети не у всех есть…

– Боже, вот плоды хорошей школы. Людям по тридцать лет, а семей нет! Не люблю качественное образование, – иронично возмутился Евгений.

– Про голосования ещё говорили, самая животрепещущая тема. Никто и не догадывается о моём участие во всём этом…

– А о моём?

– Тем более. Удивятся, когда узнают, что ты войдёшь в Комиссию Федерации… Тебя точно допустят до культуры и образования?

– Знаешь, Тём, – улыбнулся Евгений для борзого ответа. – Когда я последний раз разговаривал с Божесовым, он мне сказал, что моё назначение так же верно, как то, что в гардеробе любой девушки есть бюстгалтер белого и красного цвета.

Клёнов поперхнулся, превратно понимая такой оборот речи будущего диктатора.

– Хах, Божесов, конечно, одиозная фигура, с ним никто не соскучится и точно избиратель поддержит… Его речь весьма своеобразна.

– Да… – задумчиво протянул Евгений на дифирамбы Артемия. – А Инга как?

– Просто прекрасно! Никакой разницы не увидел, – бодро проговорил Клёнов гораздо легче. – О её околополитической карьере тоже никто не знает.

– То есть сейчас она технически свободна от работы? – встрепенулся Евгений.

– Вроде да. Конечно, такому специалисту, – в этой характеристике всё равно чувствовалась внутренняя неприязнь Клёнова к Инге. – Уже предлагают работу по профилю, но она пока взяла перерыв. После таких событий не мудрено, «True liberals» арестовывали с помпой, да и судьба не была ясна…

– А она знает о моём участие в её освобождении?

– Нет. Мне говорили, что даже следователи удивились, когда им пришли бумаги из четырёх разных ведомств с приказом прекратить в её отношении все следственные действия. И в Генпрокуратуру материалы по ней отправить… Хорошо твоя Орлова постаралась!

– Нет, не она, – покачал головой епископ. – Оказывается, она забыла о ней совсем, а вот Божесов помнил… Так Инга не знает обо мне? – переспросил Князев.

– Да нет, нет.

– Ну, и правильно, – отвернулся от Клёнова епископ и мрачным взглядом посмотрел на дорогу…

***

Встреча проходила весело. Как и любая встреча старых знакомых, которых жизнь и собственные интеллектуальные способности раскидали в разные уголки, и только во время символического мероприятия внутри каждого мог проснуться настоящий юный школьник, не знающий проблем с начальством и самое главное со здоровьем (ах, как к тридцати годам начинает заботить вопрос вреда от сидячей работы). Словно на вечеринке в особняке Гэтсби около сорока человек заполнили всю виллу Евгения и беззаботно болтали, наслаждаясь чудесными видами на извилистое побережье и горы из освещённого огненными прожекторами сада, проходя вдоль длинных столов с белоснежными скатертями, на которых стояло множество закусок национальной кухни и неисчисляемое количество охлаждённых провансальских вин. Вспоминали прошлые события, прочно оставшиеся в коллективной памяти, обсуждали судьбы, не забывали об успехах и неудачах, смеялись над жизнью, российской политикой и просто забавными ситуациями из публичной и историями из собственной жизни.

– Я с помощью мер господдержки увеличил производство, – хвастался Буднин, одетый в какую–то безумную по своей экстравагантности одежду. – Теперь, благодаря правительственным программам, мой хлеб можно будет купить в любом городе!

– Жаль, что только членам правительства этот хлеб по карману, – шепнул не без удовольствия Клёнов Евгению.

– О, эти шутки никогда не устареют, – радостно скорчил гримасу епископ и чокнулся бокалами с Артемием. – За Буднина и его экологически чистый хлеб!

Они стояли чуть поодаль от остальных, на лестнице у террасы замка. Собачка Франя, стоящая у ног Евгения, безумными глазами смотрела на гостей, порываясь сорваться и перекусать всех топчущих газоны её владений, но натренированная епископом выдержка и собачье самоуважение оставляли её безмолвной созерцательницей происходящего беспредела.

– Ладно, Тём… Веселитесь тут, а у меня как–то настроения нет. Лучше пойду вещи собирать, а то завтра уже в Москву ехать.

Клёнов с сомнением посмотрел на Евгения и понимающе кивнул.

– Я в библиотеке буду. Если получится, невзначай направь туда Ингу…

***

У Артемия всё получилось, и Инга, ведомая непонятной мотивацией, через час после завершения разговора, оказалась в библиотеке замка, где епископ с Франей, сидящей рядом, перебирал бумаги письменного стола, некоторые мял, а другие складывал в четыре стопочки. Его взгляду попалась маленькая бумажка распечатанной переписки с Ингой.

«Дорогая Инга! Надеюсь, что одним из первых поздравляю Тебя – С Днём рождения!

В нашей жизни есть только 7 точек, достойных трепетного ожидания – 10–летие, 14–летие, 16–летие, 18–летие, 21 год, 35 лет и плавающий возраст выхода на пенсию. Остальные, по моему скромному мнению, не обладают никакими особенными чертами, позволяющими делить динамичную жизнь на годовые этапы…

Тем не менее, полная уголовная ответственность открывает Тебе новые горизонты удивительного мира преступлений и наказаний… А поэтому, во–первых, пусть эта сторона бытия останется совершенно непознанной)

Во–вторых, немного пожеланий. Почему немного? Потому что ум, красота, уважение, доброта, искренность, дружба, радость, одаренность – это то, чем Ты и так владеешь в полной мере…

Обладаешь тонкой (и лично для меня притягательной) аристократичностью, интересными взглядами на мир, безусловной работоспособностью, редким терпением и умением слушать других, а также очаровательным творческим талантом и эстетическим вкусом – просто продолжай, "оставайся сама собой", и желаемое счастье придёт к Тебе.

В–третьих, желаю Здоровья… И не просто крепости телесной, а еще и чистоты душевной. Заполняй внутреннее пространство моральными идеалами, смелыми и дерзкими планами, благородными желаниями и стремлениями к всеохватывающему познанию.