Семь грехов лорда Кроули

И вторая мудрость – никогда не позволяй мужчине становиться главным: сожрет, подавит и оставит нянчиться с детьми.

Правда, последнее она добавляла редко, в те часы, когда злоупотребляла лишним бокалом вина или чего покрепче. И один раз даже подкрепила примером в адрес моего отца: что сожрал и подавил лорд де Сент мою мать, а вот с дитем нянчится в итоге она.

Я тогда обиделась, но ненадолго. Мадам Роксану можно было понять: у нее в Локшере ведь была своя жизнь, которую пришлось оставить по приказу лорда.

И все же теперь пробелы моего образования вскрывались с совершенно неожиданной стороны. Мне бы сейчас пригодилось знание парочки молитв, поэтому, пока карета продолжала свой путь, я погрузилась в неистовое чтение Библии.

Надежда, что она окажется понятной, как учебник по естественным наукам, не оправдалась с первых же строк. Все было туманно, витиевато, и где-то через сотню страниц я окончательно потеряла надежду найти хоть что-то полезное в этом небольшом карманном томике.

Выводов, кроме тех, что нужно страдать как можно больше и чаще, чтобы тебя услышал наконец Бог, я не сделала. Хотя страдала воистину, совершенно не понимая, что должна делать вечером, когда Кроули решит мне исповедаться.

Наверняка нужны были какие-то правильные слова или что-то подобное.

Но видимо, судьба сжалилась или Бог услышал, но я наткнулась на притчу-песнь о неком царе-многоженце Ломире, который вдруг решил жениться на молодой принцессе Вие из соседней страны. Но отец девушки ответил отказом, пока Ломир не получит отпущение всех своих грехов и не откажется от иных жен, кроме принцессы.

В качестве исполнительницы обряда была прислана проповедница, духовная советница короля-отца, женщина седых волос и бесконечной мудрости – Амелла. Каждый вечер Ломир приходил к ней, чтобы рассказать о грехах, тяготящих его душу, а она слушала.

Первые дни слышала она лишь ложь из его уст, царь не желал расставаться со своими секретами, но шли недели и месяцы… Амелла сопровождала каждый шаг Ломира, не давая ему согрешить вновь и оберегая его душу…

Я округлила глаза, Кроули обозначил срок в десять дней, за которые планировал получить отпущение. Библия же считала иначе.

“Лишь когда последний грех был высказан вслух, а царь плакал в ногах пресвятой от осознания черноты свой души, Амелла очистила его совесть и дозволила Ломиру вступить в священный брак с принцессой”.

Ну прекрасно!

То бишь я должна довести Кроули до слез покаяния в моих ногах, чтобы дать “добро” на свадьбу.

Нужно будет обязательно сообщить ему эту изумительную новость, уверена – Кроули воспримет ее с “огромным удовольствием”.

– В вашей книге пишут что-то смешное, достопочтимая аббатиса? – вновь вклинился в мои мысли тягучий голос этого подонка.

– С чего вы взяли, лорд Кроули? В Библии нет места шуткам.

– Но вы так улыбаетесь…

– Это от света, который несет Слово Божье, – возвышая голос для патетичности момента, ответила я. – Но если говорить о смехе, то нельзя не упомянуть и слезы.

Кроули заметно напрягся, это стало заметно по его плечам, которые из расслабленных вдруг сделались каменными.

– Что вы имеете в виду?

– Представители моего ордена ведь сообщили вам главное условие для очищения души? – я отложила Библию в сторону, а в руки взяла четки и принялась перебирать бусины-жемчужины.

Назло громко и нервирующе, так, будто это раздражающее тиканье стрелок часов. Чок-чок-чок…

Кроули перевел глаза на мои руки, после вновь поднял взгляд на уровень моего лица.

– Что еще за условие? Речь шла только о наших вечерних беседах.

В этот раз огромных трудов стоило удержать улыбку, потому что хотелось откровенно смеяться.

Пришлось даже выдержать театральную паузу, чтобы дать себе внутреннюю возможность чуть успокоиться.

– Только вода может смыть грязь, и только слезы могут очистить душу, – медленно произнесла я, растягивая фразы и предвкушая будущее удовольствие. – Они и есть главный смысл обряда. Вы должны плакать от раскаяния, лорд Кроули, когда все закончится. В противном случае свадьба не состоится!

Я закончила.

В карете повисла тишина…

И нужно было видеть это самодовольное, вытянувшееся от шока лицо, потому что я его на всю жизнь запомню.

Если бы мог, Кроули придушил бы на месте и меня, и все духовенство, поставившее его в не очень удобную позу.

И я решила “добить” лорда окончательно:

– И да, я буду вынуждена на протяжении всего обряда постоянно находиться рядом с вами, дабы уберечь от новых прегрешений. Ибо вы обязаны предстать перед Иолантой невинным, аки в первый день своей жизни на этой земле. Надеюсь, это не доставит вам особых неудобств, лорд Кроули?

Я бы посчитала ответом скрежет его зубов, если бы мужчина все же не сумел выдавить:

– Никаких, преподобная аббатиса.

Глава 4

С чтением я покончила лишь тогда, когда за окном потемнело ровно настолько, что я не могла различить ни буквы.

Кроули разговоров со мной больше не заводил, видимо, счел, что еще вечером успеет наговориться настолько, что я у него в печенках засяду. И был полностью прав: Святое Писание оказалось все же занятной штукой, а его витиеватые фразы я решила истолковывать полностью в своих интересах.

Сказано быть с Кроули всегда – я так и сделаю. Нет ничего более интересного, чем портить жизнь собственного врага. Если понадобится – стану стоять даже под дверью уборной, лишь бы стереть наглую ухмылку с этого напыщенного лица.

Я в очередной раз за поездку разглядывала Кроули, но в этот раз стараясь тренироваться делать это не столь злобно. Зеркала у меня, к сожалению, не было, но, судя по тому, что сам лорд в этот раз не отпускал язвительных замечаний, мой взгляд выглядел вполне нейтральным.

– Устали от изучения богословских тем? – поинтересовался он.

– Устать от этого невозможно, но всему есть свое время и час… А впереди ночь – время тьмы.

– Вы правы, аббатиса. Самое время подумать о ночлеге и ужине. – Кроули немного привстал со своего места, чтобы выглянуть в окно и крикнуть кучеру: – Останавливаемся у следующего приличного постоялого двора.

– Слушаюсь, милорд.

Признаю, новость меня обрадовала. Учитывая, что в последний раз нормально я спала еще до отбытия в Локшер, перспектива приличного постоялого двора воодушевляла. А еще ужина…

С едой у меня тоже не слишком задалось, так что я бы не отказалась от горячей пищи с чашкой ароматного чая, пусть даже в компании врага.

Постоялый двор возник на нашем пути примерно через полчаса. Я не слишком разбиралась в уровнях комфортности придорожных гостиниц, но эта в действительности выглядела неплохо.

Когда наша карета и следующий за ней обоз въехали на территорию, я сразу отметила чистоту и ухоженность внутреннего двора по сравнению с теми, в которых нам приходилось останавливаться с мадам Роксаной.

Никаких тебе кур и цесарок, бегающих под ногами, псов, заливающих лаем каждую проезжающую мимо лошадь, грязи, в которой тут же утопали дорожные башмаки.

В этом месте вся грязь была выметена, а подъезд для кареты вымощен камнем, чтобы гости не замарали ног.

– Ну и дыра! – разочарованно произнес Кроули, выглядывая в окно. – Что ж, надеюсь, тут хотя бы прилично кормят.

После этих слов он толкнул дверцу, вышел первым, с хрустом принимаясь разминать затекшие суставы.

О том, что в карете есть представительница женского пола, которой нужно помочь сойти, он, видимо, напрочь забыл.

Впрочем, я была не хрустальной – и сама с успехом выберусь, главное, не забыть прихватить с собой четки с Библией.

– Куда же вы, аббатиса? – опомнился этот мужлан, предлагая мне руку, которую я напрочь проигнорировала.

– Как куда, лорд Кроули? За вами, разумеется, – сходя на землю и вставая рядом с мужчиной, произнесла я. – Вы же не забыли, что я теперь буду следовать за вами буквально по пятам.

– Да-да, помню, – чуть раздраженно ответил он, пытаясь пропустить меня вперед исключительно приличий ради, но я не шелохнулась, пока Кроули не двинулся первым.

По пути к трактиру лорд раздал приказания своим людям напоить и накормить лошадей, а также занести сундук с его вещами в номер.

В этот самый момент я призадумалась: а не слишком ли я была опрометчива, заявив, что собираюсь следовать за Кроули “по пятам” – ведь фактически это означало один номер на двоих. Что даже в моем не самом целомудренном воспитании с трудом укладывалось…

Возможно, стоило заранее уточнить, что номера должны быть соседними, с одной смежной стенкой, чтобы я краем уха могла подслушивать, чем занимается ночами Кроули…

– А где ваши вещи, достопочтимая аббатиса? – перебил мои мысли мужчина.

И вправду – где?! Хотелось бы ответить честно – остались в доме, где Тень, скрытая артефактом, убила моего отца, половину слуг, а мне пришлось бежать через черный ход, даже не узнав, выжила ли мадам Роксана.

В своих желаниях я хотела верить, что она успела спастись, сбежать, так же как я. Но логика подсказывала – если Тень хотела скрыть следы своего преступления, то она избавилась от всех свидетелей. Этот подонок четко обозначил свои планы моему отцу, что собирается выдать вместо меня удобную для управления самозванку, и, если он имеет на руках свидетельство о признании и завещание, это не составит труда.

Роксана же могла все испортить.

– Преподобная, с вами все в порядке? – Кроули напряженно всмотрелся в мое лицо. – Только не говорите, что вы не помните, где ваш чемодан? А то возраст более сотни лет, знаете ли…

– У меня нет чемодана, – припечатала я. – Для комфорта мне достаточно Библии и благословения Божьего.

– Ах, ну да… как же я мог забыть про всю эту патетику об отречении от всего мирского. Расскажите это прихожанам, только крестик с бриллиантами спрячьте, – последнее он добавил едва слышно, скорее себе под нос, но я все равно услышала.

Вот же хам!

Тем более что Кроули наконец дошел до входа в трактир, где нас уже поджидала хозяйка этого места, стоящая за стойкой.

Пока лорд с ней беседовал, я разглядывала внутреннее убранство гостиницы и лишний раз убеждалась, что у Кроули замашки сноба, потому что назвать это место “дырой” у меня бы язык не повернулся. Чисто, светло, убрано. Интерьер, конечно, без лепнины и позолоты, в деревенском стиле, зато много растений и цветов в огромных кадках, стоящих буквально в каждом углу.

– Достопочтенная аббатиса, – отвлек меня Кроули. – Что вы предпочитаете на ужин? Или в этом отношении у вас так же, как с чемоданом, тоже хватает благословения Божьего?

– Поосторожнее в словах, лорд Кроули, – улыбнувшись, ответила я. – Иначе этого благословения может не хватить вам перед свадьбой. Впрочем, в еде я неприхотлива.

Я перевела взгляд на хозяйку таверны, которая, стоило только на нее взглянуть, выбежала из-за стойки и, упав передо мной на колени, схватила мою руку и принялась нацеловывать.

– Благословите, преподобная мать, – затараторила она, поднимая на меня молящий взгляд.

Пока я переваривала произошедшее, только и сумела пробормотать: благословляю. Ожидала, что женщина поднимется на ноги, но не тут-то было. Она еще чего-то ждала.

Припомнив слова из книги, пришлось перекрестить и дать поцеловать крест на четках. Лишь тогда она, обрадованная, вскочила на ноги и, все так же кланяясь, ушла за стойку, бормоча, что обеспечит мне и сопровождающему меня лорду лучший ужин, вино, завтрак, если понадобится, найдет музыкантов, а главное, сейчас нам подготовит лучшие номера.

– Номер! – поправил ее Кроули. – Один на двоих. Преподобная следует со мной для миссии очищения и обязана всегда присутствовать рядом.

– Мои поздравления со скорым бракосочетанием, милорд, – склонившись и перед ним, догадалась хозяйка, ни капли при этом не удивившись просьбе об одном номере. – Да пребудет с вами милость Божья во время исповедания!

Мне же оставалось мысленно выругаться.

Кажется, даже простые верующие люди были в курсе тонкостей обряда. Все, кроме меня, только сегодня о нем узнавшей, и Кроули – который был, похоже, еще дальше от религии, чем я.

Глава 5

Передо мной стояла тарелка с ароматным жарким из овощей и мяса птицы, бокал вина и душистый, только что из печи, слоеный пирог в качестве десерта.

А уж какие вокруг витали ароматы! Я не могла думать ни о чем другом, кроме как о еде.

Руки сами потянулись к приборам, а после вонзили вилку в аппетитную картошечку.

– А как же молитва? – вскинув брови, поинтересовался Кроули, сидящий напротив.

Стервец в отличие от меня никуда не спешил со своей жареной перепелкой и все еще возился, заправляя салфетку за воротник.

Вот гад! Он что, специально это делает, чтобы я подавилась от неожиданности и умерла прямо тут?

– Я произнесла ее мысленно, – с усилием проглотив первый кусок, ответила ему. – Но если вам очень необходимо, то дозволяю прочесть ее вслух, а я с удовольствием послушаю.

– Может, я вам и исповедоваться буду тоже мысленно? – предложил Кроули, наконец принимаясь за разделывание своего блюда. – А что? Мне безумно нравится эта идея. Будем сидеть наедине вечерами, я согласен даже по несколько часов кряду смотреть друг другу в глаза – я буду думать о своих грехах, а вы мне их прощать. Что скажете, преподобная?

– Я думаю, что вы неверно понимаете смысл обряда, – отложив вилку, решила прояснить я, припоминая все то, что сегодня вычитала в книге. – Очищение не достигается лишь разговором. Это высшая степень страдания, которую нужно испытать, а для этого следует открыть свою душу другому человеку. В вашей жизни, лорд Кроули, наверняка были поступки, которые тяготят вас. Они есть у каждого человека – то, что прячут в потаенных уголках души и даже сами не желают об этом вспоминать. И вот когда вы обнажите эти поступки передо мной, испытаете раскаяние – тогда мы вспомним этот разговор.

– Очень занимательно, но одну секундочку. – Кроули поднес ко рту кусочек перепелиного мяса, прожевал, запил вином, а после договорил: – А если у меня нет ничего такого в душе? Разумеется, я понимаю, что безгрешных не существует, и тем не менее… Я не такое уж чудовище.

– Об этом расскажете мне вечером, после ужина, лорд Кроули, – я тоже решила вернуться к еде, попутно договорив: – Начнем с вашего детства, уверена, вы грешили даже в самом раннем возрасте.

– Не думал, что вас заинтересуют пряники, украденные у смотрительницы приюта.

Я приподняла брови.

– Приюта? – уточнила на всякий случай.

– А вы разве не слышали? Я не принадлежу ни к одному из знатных родов. Выходец из народа, так сказать.

Я призадумалась, еще раз смерила взглядом мужчину.

Ему лет тридцать, может, чуть больше. Явно образован, одет изысканно, умеет поддержать беседу, знает этикет, имеет военную подготовку – выправку не скрыть.

У него тьма денег, его обожает народ и ненавидит, то бишь ненавидел мой отец. А еще у него титул лорда… И раз Кроули воспитывался в приюте, то стопроцентно купленный, что дозволялось в рамках закона за определенную, неприлично огромную сумму.

– Тогда тем более наши разговоры окажутся невероятно занимательными, лорд Кроули, – улыбнулась я. – Расскажете мне, откуда у выходца из народа столько денег, чтобы обеспечить себе свадьбу с принцессой.

Косточка от перепелиного крылышка треснула под вилкой лорда. Случайно или нет, сложно сказать, но улыбку с лица Кроули как ветром сдуло.

– Думаете, я не знаю, к чему вы клоните, аббатиса? Думаете, я идиот и не понимаю, зачем духовенство настаивает на обряде? – наклонившись через стол и чуть снизив голос, почти прошипел он.

Пришлось в очередной раз отложить вилку, точно так же перегнуться через стол, чтобы наши лица сблизились ровно настолько, что расстояние между ними определялось считанными сантиметрами.

– Рискните поделиться соображениями, лорд Кроули, – копируя его тон, ответила я. – А то, может быть, я не в курсе и что-то упустила за полгода странствий по миру с проповедями?

– Не прикидывайтесь, аббатиса, – продолжал шипеть он. – Все эти исповедания нужны духовникам, чтобы допечь меня лишний раз. Собираетесь промыть мне мозги вашими правильными речами, сломать, чтобы я выложил вам о себе все. А после управлять, как управляете сейчас королем. Так вот: не бывать этому. Или я не прав, аббатиса?

Он смотрел на меня открыто и с вызовом, обвинял в том, о чем я даже понятия не имела, но ответить все же пришлось:

– А зачем мы шепчемся? Я не глухая. Не стесняйтесь, лорд Кроули, если есть что сказать, говорите громче. Пусть все слышат. – Я выпрямилась, села ровно, вновь взяла в руки приборы и продолжила уже обычным голосом: – Что же касается вашего вопроса о правоте, то я могу со всей искренностью поклясться вам на любом артефакте, что понятия не имею, о каких заговорах против вас вы говорите.

– Да что вы? – выгнул он бровь.

– Совершенно определенно. Моя искренность взамен на вашу – это вполне справедливо.

Я ходила по краю и все же понимала, что не вру.

Если даже столичный орден строил какие-то планы насчет Кроули, то я и в самом деле не имела к этому никакого отношения.

И кажется, лорд мне даже поверил, потому что остаток ужина прошел вполне спокойно.

Приключения начались, когда мы поднялись в номер.

Однокомнатный! С огромной кроватью посередине. Остальная мебель тут хоть и была, но не столь ярко врезалась в мое напряженное сознание. Единственное, что порадовало, так это ванная комната, которая здесь была расположена в отдельном помещении, а не огромная лохань, стоящая по соседству с постелью.

– Как любопытно, – оглядев номер, выдал Кроули. – Может, глубокоуважаемая аббатиса все же передумает и согласится спать в своем номере? Потому что я на пол спать не пойду.

С наглейшей усмешкой в глазах он взглянул на меня, ожидая реакции. Неужели ждал, что я сама соглашусь спать на полу?

Я же могла думать только о том, чтобы не покраснеть или не побледнеть. Вряд ли я могла бы контролировать эту реакцию организма, но она явно не соответствовала поведению мудрой и опытной аббатисы.

– Уверена, это недоразумение, и вообще тут душно. Откройте окно, лорд Кроули, – раскомандовалась я, ощущая, что краска все же вот-вот зальет лицо. – Нужно позвать хозяйку!

Ровно через двадцать минут пристыженная женщина заявила, что уладит недоразумение, и в номер внесли полностью меня устроившую кушетку.

Стоило только дверям закрыться за носильщиками, как я вновь осталась наедине с Кроули. Тот все это время стоял у открытого окна, наблюдая за мной со стороны.

– Знаете, аббатиса, я сегодня смертельно устал. Хочу наконец принять ванну и лечь спать.

– Вы еще не исповедались, – строго напомнила я, и Кроули закатил глаза к потолку.

– Да? Ну ладно, так и быть. Держите мой первый грех. – Уголок его рта криво дернулся, а после мужчина с показательной небрежностью произнес: – Сиротский приют, где я рос, находился недалеко от монастыря ордена Святого Жака, того самого, который сгорел двадцать лет назад дотла. Каждое воскресенье нас водили туда и заставляли рассказывать местной аббатисе о наших каверзах, которые мы, мальчишки, постоянно совершали. Если рассказывал честно, то получал по одному удару розгой за каждый грех, если так же честно говорил, что вел себя подобающе, – стоял час на зернах гороха за вранье.

Кроули умолк, а я слушала затаив дыхание.

– И в чем же грех? – когда пауза затянулась, спросила я.

– А вы не догадались? – усмехнулся мужчина. – Это я поджёг монастырь, случайно, разумеется. Баловался с огненными стеклами возле стогов, а после стоял и смотрел, как пламя перекинулось на корпуса. К счастью, никто не пострадал, кроме строений, разумеется. Ну и сундука с ассигнациями аббатисы. Ох, как же она кричала и проклинала того, кто это сделал.

Кроули рассказывал все это и улыбался, ни капли раскаяния не было на его лице.

С огромным трудом я выдавила:

– Вы сожалеете об этом поступке?

– Ни капли. Разве что деньги следовало бы раздать обратно прихожанам, в остальном считаю это справедливой карой за несправедливые порки. – Мужчина наконец отлип от окна, прошел несколько метров до середины комнаты и замер у дверей, ведущих в ванную. – Ну так что, аббатиса, вы прощаете мне этот грех?

Я молчала из-за кома, застрявшего в горле.

Кроули спрашивал с издевкой, откровенно заявляя, что его вопрос – это вызов и проверка для меня.

Прощу ли откровенное поругание церкви, которым он гордился? А если нет, то что сделаю? Отругаю? Сдам духовенству?

Самое гадкое, что я понимала его поступок по-человечески. Простить обиженного мальчишку-сироту было легко, а вот лорда Кроули…

– Нет, – четко произнесла я. – Очищение несут лишь слезы раскаяния.

– Ну, как хотите, – довольно равнодушно пожал плечами лорд. – Не знаю, как слезы, но я уверен, что очищение несет горячая ванна в той комнате. И я намерен ее принять, так что прошу простить меня, преподобная, но вынужден временно оставить вас одну.

С этими словами он скрылся за дверью, я же опустилась на край кушетки и сидела так ровным счетом до момента, пока Кроули не вышел.

Полуголым! То бишь в одних нижних штанах, прикрывающих только то, что ниже бедер и выше колена.

Я нервно сглотнула, попыталась отвести взгляд, но не вышло.

Приличному мужчине в таком виде дозволялось появляться лишь перед женой, поэтому ничего удивительного, что я буквально прилипла взором к мощным плечам, обвитым буграми мышц, широкой груди, плоскому животу с тонкой дорожкой темных полос, уходящих под ткань исподнего…

Чисто из любопытства, разумеется, – но я разглядывала его слишком нагло.

– Вы бы постыдились, лорд Кроули! – наконец выдала я. – Появляться в таком виде перед девушкой?

– Девушкой? – мужчина показательно оглянулся по сторонам и даже зачем-то заглянул под кровать. – Сюда пришла девушка, пока меня не было? Или это вы о себе, аббатиса!

Он громко рассмеялся.

– Простите, конечно, но на втором столетии жизни вы себе польстили с омоложением, – договорил он. – А сейчас позвольте лечь спать. Кстати, я оставил вам воду, если необходимо.

Кроули прошел к кровати и без церемоний лег в нее, я же, стараясь не скрипеть зубами от досады (надо быть откровенной хотя бы с собой – все же ждала, что мне уступят постель), прошла в ванную, где заперлась на крючок и щеколду.

Нужно было снять одежду аббатисы, привести себя и вещи в порядок. Никогда бы не подумала, что умение владеть бытовой магией может мне пригодиться в таких обстоятельствах.

Я и вправду могла обойтись одним комплектом одеяния и даже волосы вымыть и высушить без воды, если понадобится.

Что, собственно, и пришлось сделать, потому что в лохань после Кроули я не полезла, брезгливо отвернувшись. Разве что воспользовалась той водой, которую нашла в кувшине – умыла лицо и почистила зубы. А после, оставив на себе лишь нижнюю рубаху, наконец решилась выскользнуть из ванны.

Приоткрыла дверцу, воровато оглянулась и по богатырскому храпу с облегчением поняла, что Кроули уже спит.

– Спасибо тебе, Господи, – с настоящей благодарностью прошептала я, быстрой перебежкой добралась до кушетки и забралась под одеяло.

Пора было спать.

Глава 6

Утром я резко открыла глаза.

Показалось, что проспала целую вечность, но на деле, едва взглянув в окно, поняла – на улице только рассвет.

Кроули в отличие от меня продолжал спать, разве что храпеть перестал. Решив воспользоваться этим, соскользнула с кушетки и сбежала в ванную переодеться обратно в аббатису.

А заодно, раз представилась возможность, вытащила наконец из сокрытого в полах рясы специального кармашка документы – сертификат личности и духовную грамоту.

В первом нашла свое полное имя и возраст, а во втором, под личной подписью главенствующего отца, был утвержден мой статус аббатисы и принадлежность к ордену.

Так я наконец узнала, что “мое” имя – Эрнеста де Латисса и мне без малого сто семьдесят три года, судя по дате рождения… Вдобавок выяснилось, что в монахини я постриглась в свои восемнадцать и с тех пор продлевала у преподобного отца право на омоложение уже семь раз.

Я специально пересчитала печати с резолюциями Главенствующего, чтобы в этом убедиться. Выходило, что Эрнеста была на отличном счету в столичном ордене, оставалось только огромной загадкой, как она умудрилась потерять свой костюм и документы в месте, где их нашла я…

При воспоминаниях о том, как вообще удалось добыть рясу, меня нервно передернуло.

Выбежав из дома отца с кровью на руках, я промчалась в таком виде несколько кварталов, пребывая в состоянии шока. И лишь оказавшись в тупике между двумя зданиями, остановилась.

Уткнулась лбом в грязную холодную стену и долго так стояла, пытаясь отдышаться и вернуть себе самообладание.

У меня не было документов, денег, и я четко уяснила, что меня, скорее всего, станут искать враги отца, чтобы убить.