– Колясик, ты забыл, что я люблю мандаринчики? – игриво завизжала Ниночка. Она вспорхнула с покрывала, подбежала к Щепкину и шутливо потрепала ладошкой по волосам.

– Ладно уж… Но впредь не моргай!.. Какой-то ты потерянный сегодня!..

Помявшись еще немного, Коля пошел в кухню. С утра он не ел, и теперь, после нервного стресса, голод дал знать о себе.

– Супчик и котлеты в холодильнике, разогреешь сам… – неслось ему вдогонку.

Вечером с работы ввернулись родители.

Коля с напряжением ожидал объяснений.

Ниночка, как ни в чем не бывало, выпорхнула из комнаты и, словно легкая птичка, подлетела к ним:

– Добрый вечер, мамочка! – и она быстро чмокнула ее в щечку.

– Приветик, папусик! – Ниночка стрельнула глазками на мужчину, сделала тот же жест поцеловать в щеку, но тут же отстранилась, игриво погрозив пальчиком.

Коля Щепкин заметил, как отец несколько сконфузился – ведь рядом стояла жена; но, видно, ему все же было приятно это внимание.

Коля ждал расспросов, удивления, негодования со стороны родителей. Но – странно – не дождался! Они, как само собой разумеющееся, приняли вечернюю встречу и занялись своими делами.

Щепкин потоптался возле них, нервно проговорил:

– Вы ничего не хотите спросить?

Те удивленно уставились на него.

– Если ты хочешь что-то нам сказать, то говори.

Коля еще покрутился на кухне и удалился в комнату, где его ждала любимая девушка.

Так началась новая жизнь Коли Щепкина.

Похоже, для других ровным счетом ничего не произошло. Соседи здоровались с Ниночкой, будто жила она здесь бог весть сколько. Друзья нисколько не удивлялись, завидев Колю с женой. И только самому Щепкину становилось все неуютнее и горше на душе.

Ниночка оказалась довольно капризной и привередливой натурой. Каждый раз она выказывала неудовольствие, когда им приходилось трястись в тесном троллейбусе по пути в институт.

– Авто надо бы приобрести, – твердила она, – родители помогут… Да и пещерка ваша давно не вмещает всех!

К тому же Ниночка любила одеваться в дорогие вещи. Она не могла носить то, что предлагал купить Коля. А то, что нравилось ей, не в состоянии был купить он. Стипендии его порой не хватало даже на ее любимые мандарины, которые она съедала в неимоверных количествах, – Щепкин только и успевал, что собирать по всей квартире засохшую кожуру. Свою же не такую большую зарплату Ниночка пускала на парфюмерию. Можно было сломать голову, читая все эти названия на коробочках, пузырьках, бутылочках, для которых пришлось выделить несколько полок на книжном стеллаже.

Коле Щепкину вскоре пришлось устроиться на подработку. По ночам он разгружал вагоны, перетаскивая тяжеленные мешки. Заявляясь домой под утро, успевал только принять душ, попить чаю, и – бегом на занятия.

На лекциях он обычно дремал, чтобы дать хоть какой-то отдых молодому, растущему организму. На спортивных же парах нужно было быть начеку: дополнительная нагрузка утомляла, и в любую минуту он мог получить травму.

Приходя домой, возникала необходимость радовать Ниночку, обхаживать ее.

– Колясик, ты же знаешь, как я люблю пить кофе в постели!.. – И Коле ничего не оставалось, как подчиниться безобидной прихоти жены.

Проходя мимо цветочного магазина, она многозначительно поглядывала на Щепкина. И тот, словно заяц перед удавом, застывал, не в силах отвести взгляда от витрины. Совал руку в карман, нашаривал последние рубли и покупал букет роскошных роз. Если же на дорогие цветы денег не хватало, Ниночка одаривала его высокомерно-презрительным взглядом, срывалась с места и надменно цокала по тротуару тонкими каблучками импортных туфель. Колясик покорно семенил следом, устало и безразлично отмечая, как поглядывают на ее красивые ножки встречные мужчины.

…В общем, дело оказалось дрянь! Чего угодно мог ожидать Коля Щепкин от такой перестановки в своей жизни, но только не того, что произошло. Измотанный до предела, он еще какое-то время надеялся на перемены к лучшему. Порой пытался «говорить по душам» с Ниночкой, стараясь разъяснить смысл жизни, который, по его мнению, заключался в душевном единении, а не в красивой поверхностной мишуре. И ему казалось, что иногда в карих Ниночкиных глазах, где-то глубоко-глубоко в них, начинает тлеть огонек понимания. В эти минуты Щепкину становилось немного легче, зарождалась надежда. И это были самые счастливые мгновения в его новой жизни.

Но надо бы вернуться к первопричине всего…

Гипсовый «воротничок» Щепкину давно сняли. Но осталось неудобство при повороте головы – будто что-то мешало в районе атланта. Да и если присмотреться хорошенько, голова Колина оставалась чуть повернута в сторону и наклонена набок. Он подозревал, что причиной этому было крепкое Ниночкино объятие в тот первый, злополучный день их совместной жизни.

Ниночка иногда подтрунивала над ним, называя «Заслуженным калекой спорта», и все советовала еще раз обратиться к врачу. «Если что – у меня в лаборантской запасной позвонок найдется», – шутила она.

И Коля обратился к доктору. Ему сделали снимок. Оказалось, что позвонок полностью так и не встал на свое законное место. Врачи разводили руками, но ничего поделать не могли.

Это изменение в позвоночнике, хотя небольшое и не болезненное, мешало Коле Щепкину. Мешало держать правильную осанку на любимых занятиях гимнастикой, мешало правильному дыханию в плавании. Но больше всего Щепкин смущался Ниночки: в ее присутствии ему неловко делалось за свой небольшой физический недостаток. И когда он уже дошел до отчаяния в своем переживании, то вдруг опять вспомнил о волшебной энергии. «А почему бы не применить ее в медицине?» – подумал он.

Сказано – сделано.

Коля вошел в ванную комнату. Внимательно рассмотрел себя в зеркало. На шее, слева, виднелась небольшая выпуклость – неправильно стоявший позвонок. Надо сказать, что Коля Щепкин неплохо знал анатомию. И хотя она была пройдена еще на первом курсе, он ясно представил строение шейного отдела позвоночника. Сосредоточился на атланте. Стены ванной комнаты растаяли. Мир вначале раздвинулся, а затем и вовсе перестал существовать; но «вошел» в самого Колю и в его маленький позвонок под названием «атлант».

Мысленно Щепкин представил, как позвонок занимает свое полноправное место.

Раздался негромкий щелчок. Пауза… И все начало восстанавливаться, вставать на свои законные места.

Когда стены стали стенами, а Коля – Колей, он вновь взглянул на себя в зеркало и обрадовался: бугорок исчез, голова находилась ровно по вертикальной оси тела.

Щепкин осторожно повернул ее в сторону, наклонил. Боли не чувствовалось. Шея работала как отменно налаженный механизм.

Тогда он с большей уверенностью начал вращать головой. Она послушно исполняла его волю.

Довольный, Коля Щепкин закончил эксперимент.

Он открутил горячую воду, встал под душ, чтобы предстать перед Ниночкой во всей своей новой красе.

Коля стоял под струями и ощущал непонятное изменение не только в своем теле, но и в своей душе. Будто мир вокруг преобразился: от него повеяло старым, знакомым и добрым – словно стал Щепкин тем, кем был когда-то раньше.

В последующие дни жизнь Коли Щепкина и Ниночки, казалось, несколько наладилась. Коле даже чудилось, что где-то в потаенных уголочках Ниночкиной противоречивой души зародилось нечто похожее на любовь к нему, Коле. Но любила она его как-то через себя, не приминая напоминать о своей особе. И выходило, что любит она его любовь к себе, а по сути – себя саму, но никак не Колю.

А потом их отношения вернулись в старое русло. И Щепкин страдал и страдал все с большей и большей силой.

Однажды, когда ему стало совсем невмоготу от тяжкого бремени семейного мужчины, повстречался он случайно с бывшим Ниночкиным мужем. Тот стоял под дождем над своим заглохшим «Мерсом» на обочине дороги и выискивал взглядом прохожих – кто бы мог подтолкнуть машину?

Коля охотно остановился, и минут двадцать они тщетно пытались завести агрегат.

– Ладно, звоню другу. Пусть на буксир возьмет, – наконец сдался Ниночкин атлет.

Они оба уселись на сиденье, как старые знакомые, и стали ждать помощи друга… Тут Коля и завязал разговор, подбираясь издалека и намеками стараясь выудить у нового знакомого некоторые признания.

Оказалось, что Миша (так звали его) никогда не был женат, и где-то даже недолюбливал женскую половину. Щепкин же все гнул и гнул свою линию и все более открыто рассказывал о девушке по имени Ниночка, вставляя знакомые ему подробности из их с Мишей бывшей семейной жизни. Но Миша только морщился от таких откровений.

– Ты знаешь, старик, – сказал он напоследок, – у меня такое чувство, что в какой-то прежней жизни я сам прошел через подобный ужас. Извини, не знаю, кем приходится тебе эта особа, но я не завидую тебе!

Тут Колю понесло. Глаза его загорелись, и он взмолился:

– Миш, ну забери ее обратно в жены. Не могу я больше терпеть эту несправедливость!..

Новый знакомый как-то дико посмотрел на Щепкина.

– А ну-ка вылазь, парень. Ты, наверно, заболел!.. – он распахнул дверцу автомобиля и вытолкал бедного Щепкина на мокрую мостовую.

Задетый за живое, Коля мысленно пригрозил верзиле: «Хорошо, хорошо – попомнишь еще меня!» Он отошел в сторону, встал за дерево, как некогда стоял за стволом у детского садика, где проводил эксперимент с ведерком. Сосредоточился. Ясно представил Ниночку. Сделать это было несложно: несколько месяцев совместной кошмарной жизни стойко запечатлели ее образ в сознании Щепкина.

«Ничего, я с тобой быстро распрощаюсь!.. – бубнил он себе под нос. – Надоело!.. Все надоело!! Баста, хватит!!!»

Он с еще большей силой сконцентрировался на образе Ниночки и мысленно перенес ее в машину, к ее бывшему мужу Мише. Ему даже показалось, что на переднем сиденье, справа от водителя, действительно появился кто-то еще.

Но почему-то не возникало ощущения сужения мира и дальнейшего его исчезновения.

Тогда Коля с новой силой попытался представить Ниночку…

«Явно там сидит кто-то второй!.. – обнадеживал себя Щепкин. – Но почему не исчезает окружающий мир, как это происходило прежде? Или это новая особенность посетила меня?!»

На улице темнело. В сумерках под прикрытием кустов Щепкин подкрался сзади к самой машине.

У него отлегло от сердца – рядом с Мишей, бесспорно, кто-то сидел.

«Все-таки удалось!» – обрадовался Коля, встал в полный рост и важно прошествовал возле авто, надменно заглядывая в окошко.

Сердце его екнуло. Рядом с Мишей сидел незнакомый мужчина. Видно, это друг его, незамеченный Щепкиным, прибыл на помощь.

Сломя голову, Коля ринулся домой.

Он бежал по вечерним улицам города, спеша проверить ужасную догадку…

На ходу Коля вспоминал не такой уж давний случай на занятиях гимнастикой, свое падение, вывих атланта, новое, появившееся чувство и свои странные способности, открывшиеся после этого; эксперименты с червячком, спичечным коробком и с более тяжелыми предметами, которые он легко и свободно передвигал в пространстве, и, наконец, эксперимент с Ниночкой, обернувшийся для него таким промахом…

Наконец-то его осенило: ведь это вывихнутый позвонок – причина всему!.. И затем он с ужасом подумал: «Зачем же я восстановил атлант на место!.. Куда исчезла моя сила?.. И что теперь делать?!»

Он бежал, пытаясь на ходу сосредоточиться на позвонке, чтобы сместить его вновь на бок – так, как он стоял на протяжении того времени, когда Коля обладал своей волшебной силой.

Щепкин прощупывал шею пальцами, крутил во все стороны головой… Все безуспешно: не было ни старого доброго бугорка, придававшего ему магическую способность, ни, как следствие, неловкости при вращении головой.

Но у него еще оставалась последняя надежда. Может, он ошибается, и никуда не ушла эта его сила!..

Запыхавшийся, Щепкин на одном дыхании влетел на третий этаж и замер у своей двери, за которой когда-то так беззаботно и спокойно жил вместе с родителями: просыпался утром, выходил к приготовленному завтраку, а затем, наслаждаясь беззаботной свободою, ехал на занятия, где ему доставляли удовольствие тренировки по гимнастике и где его ценили и уважали. А главное – где в перерывах занятий, среди студенческой суеты можно было увидеть недосягаемый, а оттого привлекательный, колышущийся хвостик милой лаборантки Ниночки…

Тепло разлилось в Колином организме от таких мыслей. Успокоенный наполовину, он нажал кнопку звонка.

Дверь отворилась. На пороге стояла Ниночка в домашнем атласном халатике.

У Щепкина перехватило дыхание.

– Колясик, где ты был так долго! – артистично воздела она к небу руки. – Про мандаринки не забыл?.. Вчерашние я уже доела.

Коля Щепкин почувствовал, как голова его закружилась. Ноги подкосились, и он упал в обморок, крепко ударившись головой о порог собственной квартиры. Шея неприятно хрустнула, в голове зазвенело…

Весь в холодном поту Коля очнулся. Неприятно ломило шею. Но вместе с тем он почувствовал прилив энергии. «Как было бы славно, если бы все это оказалось сном!» – мучительно подумал Коля.

Счастливое детство

Когда я был маленьким, мне очень нравилось прыгать. Я прыгал всегда и всюду, утром и вечером, и даже иногда ночью. Прыгал с качелей, прыгал, играя в «классики», прыгал с бортика в бассейн, спрыгивал с деревьев. Когда мама вела меня за руку и очень спешила – я не шел, как обычные дети, а бежал вприпрыжку, подскакивая то на одной, то на другой ножке. Со стороны, наверное, виделось, что мне очень весело, и кто-то из взрослых однажды сказал: «О-о!.. У этого мальчика счастливое детство: он так радостно прыгает!» И с тех пор меня так и прозвали – Счастливое детство. А мне почему-то казалось, что так называют мой бег вприпрыжку.

Уже потом, когда я подрос и пошел в школу, однажды на уроке физкультуры услышал от учителя: «А теперь делайте подскоки». Дети никак не могли сообразить: что от них требуется? А когда учитель сам показал упражнение, то я сразу догадался, что он когда-то тайком подсмотрел за мной, когда мама вела меня в детский сад, а я прыгал за ней.

– Так это же «счастливое детство»! – сообразил я и первым бросился выполнять подскоки.

С тех пор упражнение это все тоже стали называть «счастливое детство». Стоило учителю только сказать: «А теперь пять раз сделайте «счастливое детство», – как дети наперегонки бросались вприпрыжку по залу.

Но больше всего мне нравилось прыгать в длину. В своем дворе я запросто перепрыгивал самую большую клумбу, в то время как остальные дети не долетали и до середины. (Ох, и попадало им от взрослых!) И даже если б во дворе были еще большие клумбы, я бы и их смог перепрыгнуть. Но таких клумб почему-то не делали.

Мальчишки уважали меня за ловкость, и никогда не спорили: кто дальше прыгнет? Да и что спорить – у меня ведь был свой секрет. Правда, вначале я даже не знал, что это секрет, я думал, его знают все дети, кто хоть однажды прыгал. Но потом мне даже досадно стало, что никто не понимает меня. Мне вовсе не нужно было держать свой секрет в секрете – он и так оставался тайной… Дело в том, что когда я разбегался и отталкивался, то в какой-то момент, на одно очень маленькое мгновение, вдруг забывал обо всем. Я забывал о клумбе, через которую прыгал, о ребятах, о маме, о прыжке, и даже – что мне кажется главным – о самом себе. И в этот момент, когда все вокруг исчезало, я чувствовал, как на секунду зависаю в воздухе. Я замирал и ничего не делал; казалось, что меня просто не существует. А потом, когда я приходил в себя, то с удивлением замечал, как пролетал расстояние в разы большее, чем остальные.

Мальчишки смотрели на меня, раскрыв рты, но никак не могли понять – в чем дело?.. А потом я объяснил им. Но они, кажется, запутались еще больше и совсем ничего не понимали.

Однажды, когда я уже перешел в четвертый класс, нас стали учить прыжкам в длину. Учитель сначала рассказал, а потом сам показал, как это делается.

Затем мы выстроились друг за другом и по одному стали разбегаться и прыгать в песок.

Когда я разогнался и прыгнул, то приземлился в самый конец ямы, чуть не перелетев ее. Учитель подбежал ко мне, и я подумал, что он испугался, как бы я не ударился о бордюр! Но он как-то странно посмотрел на меня и попросил прыгнуть еще раз.

Мне это было запросто!.. Я разбежался, оттолкнулся, взлетел… и в самой высокой точке снова обо всем позабыл… А потом я приземлился; и снова – в самый конец ямы.

– Так ты ж зависаешь в воздухе! Как это тебе удается? – изумился учитель.

А я и сам не знаю, что нужно сделать, чтобы поймать «мертвую точку» (это так учитель сказал). Я просто чувствую ее и лечу так далеко – как захочу.

Но важно было другое, совсем не это. Я радовался, что наконец-то нашелся хоть один человек, который смог увидеть мой секрет!

Правда, после того случая опять никто никогда не видел моего «зависания». И мне было так жаль, что больше не встречаю никого, у кого бы получалось «выпадать из времени». А какое же это счастливое детство, если дети не умеют прыгать?!

Как-то мне сказали, что какой-то негр, которого зовут Боб Бимон (конечно же, это не тот боб, который растет у нас на грядке, – хи-хи!), прыгнул чуть ли не на девять метров (вот это да-а-а!). Но я никогда его не видел. А если бы мы встретились, то, надеюсь, нам было бы о чем поговорить – ведь он уж точно знает «секрет прыжка»!

Может быть, когда-нибудь, когда я подрасту, мне удастся прыгнуть дальше Бимона. А может, я даже стану тренером по прыжкам и встречу мальчишку, знающего мой секрет. Я его потренирую, и тогда уж точно он улетит за девять метров!

Лопухи

А вот еще расскажу я вам историю… Был я тогда совсем молодым тренером. Один корифей наш – за семьдесят ему было, стариком тогда казался, – учил меня уму разуму. Работали вместе, в одном манеже тренировали. Тренируем, тренируем, а потом Моисеич вдруг и говорит: «Бросаем это неблагодарное дело. Заканчивай тренировку, пошли в город – буду тебя жизни учить!»

Глянул я на хронометр: полчаса еще работать. Взял да и отпустил детей, а сам – на улицу…

Идем по городу, нежимся под солнышком. Мороженое съедим, газировочки попьем.

Молчит мой наставник, словно позабыл обо мне. Когда ж, думаю, начнет жизни учить? И чуть ли не в блокнот готов записывать тренерские секреты.

Дальше идем. А Моисеич только щурится на яркий свет да лыбится.

– Моисеич, – говорю, – когда же жизни будете учить?

А тот словно и не слышит.

Ладно – дальше бредем.

Наконец не выдерживаю: что зря шататься?

– Моисеич, – пристаю, – давайте премудрость нашу, тренерскую. Когда жизни учить-то начнете?

Посмотрел он на меня, усмехнулся.

– А мы что делаем?! Да ты, Леха, не торопись: гуляй, впитывай все, что вокруг происходит. Только смотри внимательно, ничегошеньки не пропускай!

Проработал я годик так – молодой специалист, – и, как бывает часто, попался мне в первом моем наборе самородок талантливый (тогда и оценить как следует не мог свою находку). Побегал мой парень несколько месяцев всего, да и «повалил» всю Республику: выиграл свой коронный номер – барьерный бег на четыреста метров. Произошло это весной. А в том году, летом, планировался отборочный старт на юношеский чемпионат Европы…

Отступлю немножко. Как вам сказать? С одной стороны, хорошо это: школьникам да на международных соревнованиях покрасоваться! А с другой – вот что выходит: дети-то еще, а их уже «натаскивать» берутся – нагрузку форсируют. И что дальше?.. Побегают такие в юном возрасте, повыкладываются, а там, повзрослев, и «выстрелить»-то нечем – выхолостились… А всего хуже (был свидетелем, и не раз!) – «подкармливают» деток некоторые тренерчики (Про допинг я!.. Про допинг!). А борьба с ним – одна возня мышиная, да политика хитрая. Кто в спорте разбирается – поймет… Вот и решай что делать: то ли выигрывай, загоняя парня, то ли честно работай, но будь готов: более слабый, но «на игле», всегда может взять верх.

Никогда, правда, передо мной не стоял выбор: таблеточки, укольчики или своим ходом?.. Оттого и страдал, бывало.

Так вот, выиграл мой мальчишечка «республику», на голову сильнее всех оказался. А таких выскочек неожиданных не любят: никто не знал его раньше. Да и наставник-то кто – салага небритый!

Стали коситься в нашу сторону; чувствую, завидовали многие. И так и сяк приладятся – все меркуют, как «показаться» на отборочном старте да на Европу вскочить?

Признаюсь: струхнул я немного. Хоть и работали в полную силу, но кто ж его знает, каким обходным способом сообразят соперники на «международку» пробиться?

«Да хрен вам! – другой раз думаю. – Не в Европу, а в… торкайтесь, выиграйте сначала!»

И вот едем мы в автобусе на главный отборочный старт. Команда от области большая – человек сорок, и все чего-то хотят. А так не бывает; чтоб все – да первые!

И соперник наш главный впереди сидит. Только его и побаивались.

Но смотрю – напряжен. Хочет, ох как хочет выиграть, зараза!.. Гордо так держится, будто знает то, чего мы не ведаем: себя показать старается. Но взгляд выдает. Зыркнет исподлобья в нашу сторону – и снова в себя. И я поглядываю изредка, с опаской. Нет спокоя в душе – за мальчишку своего волнуюсь. Видел за день до отъезда, как соперник наш сворачивал во двор. Да не в простой… Врач там – «химик» по-другому – жил, который взрослых спортсменов колол. Явно к нему Колька направлялся!.. Проведение, случай нас свел в этом дворе. Узрел я намек в этой встрече – и понял все!.. Неспокойно, неспокойно на душе стало. Сомнения так и гложут: как бороться с «накаченным»?

Упал совсем, было, духом. Боюсь только, чтобы печаль моя ученику не передалась.

А потом вдруг как нашло на меня что-то… В настоящего артиста превратился – заслуженного даже. Не дам, думаю, обыграть Сашку так запросто в нечестной борьбе!

И как понесло меня! Играю, а не живу…

Остановился автобус наш на краю деревеньки. Ребята в лес побежали нужду справлять. А я к сараю заброшенному подался – не знаю зачем? Вело меня что-то – это точно!.. Гуляю по высокой траве, росу обильную сбиваю – не замечаю, что вымок уже весь, травинки рассматриваю, будто выискиваю что-то.

Смотрю краем глаза: Колька, соперник, поглядывает на меня – заинтересовался.

Я и продолжаю строиться. А сам недоумеваю: зачем делаю вид, что ищу, чего не потерял?.. Но выкобениваюсь – в роль вошел.

И вдруг как током пронзило!.. Узрел я: лопух под сараем огромные шикарные листья раскинул.

Присел я загадочно – будто нашел, что искал; стал растение рассматривать… А Колька все ближе, ближе ко мне. И другие ребята его облепили, чувствуют, что-то значительное и тайное происходит!

Вспомнил я, как бабка моя старенькая к больным ногам лопухи прикладывала… И понял, что в точку попал. Ну, и давай разыгрывать по плану!

Оторвал один лист, пыль смахнул бережно, на свет рассмотрел.

Иду дальше – еще чудо выстраиваю. Оторвал от другого растения, от третьего – будто не все годятся, а особенные. Так и набрал целый пук листьев – мохнатых, в росе влажных.

Полкоманды за мной уже ходит; не таятся, высматривают: что за травку волшебную собираю?.. Видать, зелье славное – явно каким-то боком для быстрого бега предназначенное!.. А спросить напрямую стесняются: секреты тренерские якобы уважают.

Полюбопытствовали все-таки… А я вид загадочный делаю – перед Колькой рисуюсь. Вижу, растерялся тот, за чистую монету розыгрыш принял. Весь любопытством горит, а рот раскрыть не смеет.

«Вот оно, – думаю, – противоядие допинговое нашлось!..»

Сели в автобус. Я листья в газетку аккуратненько завернул.

Соперничек наш ерзает – подавлен полностью; лопухи за неизвестный допинг принимает. Нет ничего хуже для человека, как в потемках бродить!

А я к своему Сашке подсел. Сунул ему пакет с листьями и давай наставлять значительно, каким боком их к стопам на ночь прикладывать… Играю, конечно, – артист ведь!.. Дети на меня смотрят, как на мага заграничного, словно я авторитет бесконечный – могу всю команду своим чудодейственным способом в победители вывести. (Я и размечтался даже в воображении тщеславном – как все сорок человек на пьедестале толкаться будут благодаря мне!)

Но все – молчком… И я – молчком. С учеником своим только сцену шепотом разыгрываю… А внутри – уверенность ясная. Сомнение только ум терзает: сможем ли?..

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4