Я вернулся, папа. Том 3

–Это ты о чем?

–Макс, я… я не знаю как, но я чувствую смерть близких мне людей. Я чувствовал что меня ждет смерть, и она забрала меня. Лишь благодаря Богам, я ожил. Я чувствовал смерть друга, и он погиб. Я… я чувствую твою смерть, Макс. Она так близка, что сводит с ума.

Максим замер, прищурившись рассматривая меня. Я чувствовал это даже с закрытыми глазами.

–Зачем ты мне это говоришь?

–Потому что у меня еще есть возможность спасти… отвести ее от тебя. Обмануть ее.

–Джейк, ты просто пьян. Несешь какую-то чушь.

–Макс, я лишний здесь. Я могу все это остановить. Я дам ей то, что она от меня хочет, и тогда все станет на свои места.

–Замолчи!– тихо зашипел Максим, и я открыл глаза.

Мой телохранитель смотрел на вошедшего отца так спокойно, словно я только что не сказал ему о том, что он скоро умрет.

–Макс, ты меня слышал? Тебе надо уйти. Разорви контракт с отцом.

–Потом поговорим,– Макс принял из рук отца фартук от радиации, и подошел к компьютеру. Отец показал как делать снимки и встав надо мной, очень недовольно покосился на мои мокрые глаза.

–Пап, дай еще выпить.

–Нажраться решил?

–Тогда усыпи! Пап, я схожу с ума. Дай мне хоть напиться на последок.

–Джейк, ты рехнулся? Боишься радиации?

–Нет,– я покачал головой, поймав взгляд отца. –Не хочу видеть ужас в твоих глазах, когда ты поймешь все, что со мной случилось. Пап, пожалуйста.

Та недоверчивость, что сквозила в его глазах, убивала на повал. Но коньяк он мне все же отдал. Сразу всю бутылку. Смотрел как я тупо напиваюсь, и морщился.

–Ты что, вообще не чувствуешь его крепости?

–На вкус – нет,– я откинулся обратно на стол, смотря как потолок начинает медленно крутиться. –В голове – да.

Уснул я еще до того, как отец сделал первый снимок, однако тут же вернулся в реальность, стоило тому перетянуть мне руку жгутом и вогнать мне в вену иглу. Дернулся, стараясь вырваться, и с ужасом уставился на отца.

–Ты чего делаешь?

–Контраст ввожу. Гляну твое сердце.

–А?

Уже через пять минут сидел на столе и держал в руках довольно четкий снимок своего сердца, и если бы не Макс, то совсем бы не понял что он мне показывал. А было на что посмотреть. Кроме рубца от кинжала, оно было сплошь покрыто мелкими затянувшимися трещинками. Их было так много, что это пугало.

–И что это значит?

Папа же сидел над стопкой снимков за столом, вцепившись пальцами в волосы и с ужасом смотрел на бумаги. Он ничего не ответил. Он не мог сейчас говорить. Он даже не мог смотреть на меня.

–Я пойду оденусь,– шепнул я Максу, и едва не рухнул со стола. Тот поддержал меня, шепнув на ухо.

–Детский алкоголизм вещь страшная.

–Макс, отстань. И так тошно.

–Меня бы то же затошнило от такого количества коньяка.

С ненавистью глядя на Максима, я высвободился из его рук и чуть пошатываясь, пошел одеваться. После чего забился в угол за диван, и, сделав вид что не вижу Макса, развалившегося на этом самом диване, сжал в кулаке свои амулеты. Притянув рюкзак открыл фотографию Розалин, и поставив планшет перед собой, уставился на нее. Смотрел, пока не уснул, и словно она была рядом, сидела возле меня, и молчала. Горько так молчала, от чего становилось еще больнее.

–Джейк,– кто-то потряс меня за плечо, и я открыл глаза. Увидел Розалин, смотрящую на меня с почти разряженного планшета, и вздохнул. –Поехали домой.

Отец сидел рядом со мной, с болью всматриваясь в мое лицо, и мне стало совсем тошно от того, как он изменился. Господи, сколько же он времени просидел рядом со мной?

–Папа, скажи хоть что-нибудь.

–Давай дома поговорим,– отец отвернулся.

–Сейчас. Без мамы. Ты же имеешь медицинское образование. Скажи мне то, что тебя так напугало.

–Джейк, с чего ты взял…

Я вскинул голову, проглатывая враз нахлынувшие слезы и ком в горле.

–Папа, ты за какой-то час посидел. Подумай что с мамой будет, если она узнает хоть часть из всего этого.

Отец бросил перед собой папку, и, достав сигарету, закурил.

–Джейк, я… я не знаю как ты до сих пор еще жив. Половина из этого… инвалидность или смерть. Джейк, кто смог спасти тебя? Почему ты до сих пор жив? Как?

Прикусив губу, я дотянулся до планшета, и, видя что зарядки осталось минут на пятнадцать, залез в папку, спрятанную среди учебников. Открыл фотографию Маришь и показал отцу.

–Ее зовут Маришь, папа. Она вытащила меня из воды, когда я разбился. Она дала мне новую жизнь, и я все три месяца считал ее разве что не матерью. Она… она навсегда останется для меня второй мамой,– я провел пальцами по экрану, вспоминая очертания родного личика. -Я чувствую ее… до сих пор. Слышу как она молится за меня, как плачет из-за того, что мне здесь так сложно и тяжело. Она ненавидит себя за то, что позволила мне уйти в этот ад. Я слышу как она молит меня вернуться.

Рукавом смахнув слезы, на которые отец наверное впервые не обратил внимание, перелистнул снимок, и со стоном выдохнул. Уткнулся лицом в колени и заревел.

–А этого человека я звал отцом. Папа, прости меня. Я предал тебя. Я не мог… сказать об этом. Но я не отвернусь от него, и он останется для меня таким же отцом, как и ты. Он дал мне шанс выжить, помогая Маришь. Он хотел отдать свою жизнь, что бы спасти меня, когда я умер. Он просил у Богов за меня как за сына, папа. Он молил Богов забрать у него жизнь что бы они вернули к жизни его сына, меня. Я как сейчас помню как он держал меня на руках, когда я умирал. Помню его слезы обо мне. Папа, так о чужих детях не плачут, тем более такие люди. Он имел возможность отдать свою жизнь за меня, но я отказался. Папа, я не мог забрать жизнь… своего отца. Прости меня, папа. Я назвал чужого человека отцом, но от тебя я не отрекался. И он знал об этом. Знал… и потому отпустил… Он каждую ночь стоит рядом с моей кроватью и сторожит мой сон. Он поддерживает меня, он верит что я смогу со всем справиться… Только я больше не могу. Я не могу бороться с этим миром. Если я буду бороться, то уничтожу вас. Я не могу смотреть как ты пытаешься оградить меня, потому что ты сам встаешь под удар. Я хотел вернуться и сказать что вам не надо винить себя в моей смерти. Я понимал, что исчез после того разговора, и что ты будешь винить себя в том, что это случилось. Я думал что смогу вернуться к прошлой жизни. Я не думал что здесь вот это сможет разрушить не только мою жизнь, но и вашу. Папа, они же меня не оставят в покое… То, что я сейчас представляю из себя в глазах науки… Они уже начали мной интересоваться. Днем переворошили школу. Перед этим узнали о бабе Соне и деде. У них в руках снимки из травмпункта. Я думаю что скоро они пристанут к вам, а потом и обвинят тебя в какой-нибудь гадости. Я своим существованием предаю вас всех. Я предатель, папа… Я предал вас, когда сбежал. Я предал маму, когда понял что испытываю ту же привязанность к Маришь. Я предал тебя, когда назвал Комоло отцом. Я предал их, вернувшись к вам… Я предал тысячи людей, поверивших в меня… Я предал Розалин, когда отвернулся от ее любви. И сейчас я предаю вас, потому что из-за меня вам могут навредить… Папа, простите меня за то, что я такое ничтожество…

Я сжался, когда отец привлек меня к себе и обнял. Всхлипывал до икоты, и не мог остановиться.

–Я хотел бы сказать спасибо этим людям, что заботились о тебе как о своем сыне, Джейкоб,– он прижался губами к моему лбу и тяжело вздохнул. –И я не считаю что ты предал меня, назвав его отцом.

Я неуверенно выпрямился, вытирая лицо напрочь мокрым рукавом.

–Ты не злишься на меня, папа?

Отец с явным трудом улыбнулся.

–Не злюсь, сынок. Эх, что же мне с тобой делать?

Я не знал что сказать. Мог бы предложить несколько вариантов, но, боюсь, ни один бы их них не понравился ни отцу, ни маме.

–Пап, можно я на дачу уеду? Поживу там несколько дней. Мне… мне надо побыть одному.

Отец молчал долго. Я уже засомневался что он вообще ответит, когда он вдруг заговорил.

–Знаешь что было, когда ты пропал, Джейкоб? Я стоял у обрыва, где мы с тобой последний раз виделись, и хотел броситься вниз. Я понял что был не прав. Я враз потерял все, сына, жену. Знал что на грани того, что потеряю и второго, еще не родившегося ребенка. Мама была в больнице, полицейские прочесывали километр за километром, разыскивая тебя. Я смотрел на камни у воды, на обломки катера, и хотел сам оказаться среди них. Меня останавливала только твоя мать, и дочь, что держалась только благодаря врачам. Я ненавидел себя, и тебя. Смирился с тем, что виноват и перед Леной, и перед тобой, и перед дочкой, которая никогда не увидит брата. Я не отпущу тебя больше. Джейкоб, мы бросим все и уедем. Вернемся в Америку.

–Ты думаешь там от меня отстанут?

–Я спрячу тебя, Джейк. Никто не узнает где ты…

–Папа, это не выход. Я не смогу жить, зная что из-за меня вы лишились всего… Папа, я хочу вернуться туда. Я просто не вижу другого способа избавить вас от преследования. Нас будут искать либо русские, либо американцы, или еще кто-нибудь.

Папа резко вздохнул и сжал кулаки. Хотел возразить, но он и сам понимал что мы зашли в тупик. Единственный способ выбраться из этой ловушки – я должен снова исчезнуть.

–Я не смогу сказать об этом маме,– охрипшим голосом прошептал отец.

–Я сам скажу. Она поймет, папа.

Мы молчали минут пять. Долгих пять минут, когда каждый прощался с тем, кого любит.

–Сегодня?– отец спросил это так тихо, что я едва его расслышал.

–Нет. Я хочу… увидеть сестренку. Хочу знать, что вы не останетесь одни.

Я врал. Врал, и от этого было еще больнее. Но я не мог сказать о том, что именно было у меня на уме. Если бы хоть словом обмолвился, то отец бы сам утащил меня в больницу и приковал к койке как сумасшедшего, но не дал бы совершить задуманное. Сам бы сдал меня в какую-нибудь лабораторию.

–А пока поживу на даче.

–Джейкоб, я…

Он замолчал, не в силах говорить.

–Папа, отпустите меня. Я не смогу простить себе, если опять молча исчезну. Я не смогу жить спокойно с таким грузом.

Отец вздохнул и поднялся. Помог подняться мне.

–Пообещай мне… пообещай, что тебе там будет лучше. Убеди меня в этом.

–Папа,– я улыбнулся одними губами. –Там мне будет хорошо.

Он просто кивнул в ответ. Знаю, он хотел бы что бы я начал рассказывать о плюсах того места, о том, что там будет кому обо мне позаботиться. Но я не мог врать. Смог сказать лишь то, что знал наверняка.

–Домой заедешь?

Я покачал головой.

–Мама уже, наверное, спит. Я вызову такси…

–У меня вообще-то машина есть,– встрял Макс, и я поморщился. Отец не отпустит меня одного, а значит, придется взять Максима хотя бы на пару дней с собой.

–Макс будет со мной.

Несколько минут отец о чем-то думал, а потом сел за свой стол. Открыл сейф и достал пачку денег, ключи от дачи.

–Папа,– я растрепал волосы, пряча глаза. -У меня к тебе просьба. Ты же все равно не удержишься и поедешь проверить меня. В моей комнате, под замком в матрасе есть пачка бумаг. Привези мне ее.

Отец кивнул.

–За вентиляционной решеткой несколько фляжек,– я выдохнул, прикрыв глаза. –Самую маленькую ни при каких обстоятельствах не открывай. Не из любопытства, ни как. В ней содержится… то что в ней, слишком опасно. Ее содержимое убьет любого, кто откроет ее. Она мне нужна. Но папа, я знаю что тебе будет интересно, не открывай ее. Лишь я знаю что в ней и как этим управлять. В двух других, вода. Ты услышишь ее, если потрясешь. В одной тот самый сок, что я давал тебе. Я спрашивал, для мамы он безвреден. Если она начнет нервничать, или переживать, достаточно одного – двух глотков. В другом – вода,– я сглотнул ком в горле. Вздохнул. –Помнишь сказки про живую и мертвую воду? Так вот, там вода, которую можно назвать живой. Я знаю что это абсурд, но это так. Лишь благодаря ей я жив.

–Джейкоб, ты…

–Папа, она заживила все мои переломы от падения за неделю,– я твердо встретил взгляд отца. -Я не знаю что в ней особенного, и можно ли ее воссоздать, но знаю что если потребуется, ты сможешь применить ее с умом. Только есть одно НО. Живая вода не помогает мертвым. И она не любит соли. Привези мне эту маленькую фляжку и бумаги. Там есть письма, которые я еще не читал, и, думаю, пришло время это сделать.

Понимая, что наговорил слишком много непонятного, я все же не стал вдаваться в подробности. Забрал деньги и ключи, и виновато улыбнувшись, быстро выскользнул из клиники. Разве что не на грани истерики бросил все в рюкзак, и посмотрел на тонкий слой льда, покрывший дороги. Вчера еще была гроза, сорвавшая последние листья с деревьев, а сегодня уже полный минус. Казалось что те несколько часов, что мы провели в клинике, выстудили землю до основания.

–Пиджак одень, замерзнешь,– отец стоял за спиной, и держал в одной руке мой пиджак, а в другой сережку с браслетом. Прости, Роксалан, но я сейчас просто не могу с тобой говорить.

–Я позвоню, как доедем,– бросив в карман браслет, я сжал сережку, и обняв отца, потерся щекой о его плечо. –Я люблю тебя, папа. Береги маму и мою малышку.

Сев в машину, я до последнего смотрел на стоящего на пороге отца, машинально вдел серьгу в ухо, и когда он скрылся из виду, достал из рюкзака недопитую бутылку коньяка. Зашипел на Макса, попытавшегося вырвать ее из моих рук.

–Ты хочешь что бы я в истерику впал? Или дай мне тупо напиться, и вырубиться, или будешь слушать мое нытье целый час!

–Я сказал убери бутылку! Может твой отец и закрыл на это глаза, но я не он! Я не позволю малолетке напиваться!

–Сам ты малолетка!

–Хочешь поругаться? Давай поругаемся. Но пить я тебе не дам,– Макс заглушил мотор на обочине, и протянул руку, ожидая когда я отдам ему алкоголь. –И учти, я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не объяснишь мне все! И этот бред с живой водой, и какую такую смерть ты там видел, и что придумал что бы обмануть ее.

–Да кто ты такой…

–Бутылку, Джейк,– решительности ему было не занимать, и я, оскалившись, все же отдал бутылку. Посмотрел как он засунул ее под свое сидение, и, сложив на груди руки, надулся.

–Хуже няньки!

Но не получилось мне долго дуться на Макса. Вспомнив те ощущения, когда почувствовал его смерть, мне показалось неправильным то, что я злю его.

–Макс, почему ты не ушел? Зачем тебе все это?

–Не захотел,– буркнул он, всматриваясь в дорогу. –В музей будем заезжать?

–В интернете проверю что это за язык. Как ты, говоришь, он называется?

–Финикийский.

Кивнув, я едва проглотил ком в горле, и попытался открыть окно.

–Надо будет поесть купить что-нибудь. Там кроме сух-пайка ничего нет.

–Заедем.

–Макс,– кивнув, я поморщился, поняв что меня все же укачало от большой скорости. –Тормози.

Все-таки алкоголь – это зло! Ладно бы просто отупел от него, но нет, оно выворачивало меня на изнанку так долго, что казалось уже вот сейчас наступит утро. Сообразив в чем дело, я с ненавистью достал из кармана браслет и сжал его.

«Роксалан, я тебя задушу! Кончай издеваться!»

«Утром спасибо скажешь. А теперь быстро нацепил на руку браслет и не дергайся. Не нравиться мне твое состояние. Словно огоньки по всему телу».

«Обычная радиация»,– все же я послушался, и сразу полегчало. Выпив бутылку минералки, протянутой Максом, откинулся на сидение, и проспал до самой дачи.

Глава 3

Отцу я, конечно, позвонить забыл. Вспомнил об этом когда он сам высветился под утро на экране сотового телефона, и, схватившись за раскалывающуюся голову, ответил.

–Пап, не давай мне больше пить,– прошептал я, словно во сне выбираясь из кровати и ища последнюю в моем запасе заветную фляжку с живой водой.

–О, дошло наконец.

–Дошло. Больше не буду…

Отец даже рассмеялся. Заверив что нашел все, о чем я его просил в моей спальне, он пообещал что вечером приедет, а я, ругаясь на себя, включил телевизор. Включил, и сразу отрезвел. Не поверил своим глазам и выглянул в окно. А там была зима! Еще даже не почувствовав холода, едва поборол панику от валящегося с неба снега.

–Макс,– заорал я, и выбежал из спальни. Тут же наткнулся на парня и едва не свалился, парализованный страхом. –Макс, там зима!

–И что? Снега испугался? Не дрейфь, к обеду растает.

Дрожа как ненормальный, я вцепился в его майку.

–Макс, там холод!– я кожей почувствовал мурашки, побежавшие по коже, и зарывшиеся под загривок. Почувствовал как заледенели пальцы рук. Еще бы чуть-чуть, и увидел бы пар изо рта. Макс, спасибо ему, не дал впасть в панику. Тряхнул меня за плечи так, что я клацнул зубами, и оторвал от пола.

–Успокоился?– возможно он и не понимал чему я так испугался, но вот то, что я на грани срыва, сообразил. –А теперь рассказывай!

–Я… я боюсь холода.

–Джейк, ну это же смешно!

–Макс,– заорал я на него, вырываясь из рук, оставивших синяки на плечах. –Вот это след от кинжала, вернувшего мне жизнь. Я тогда умер… Живьем замерз! Я ненавижу холод! Я боюсь его!

Максим чуть склонил голову на бок, разглядывая меня.

–Но сейчас-то ты в доме, в тепле. Тебе нечего бояться здесь. Хочешь, я прибавлю тепла в радиаторах? Да и выходить на улицу тебе нет необходимости. Эй, Джейк, ты не испугался сотни безбашенных старшеклассников, подростков, которые стаей способны разрушить все. А небольшого снежка испугался?

–С ними я мог бороться, а со стихией не могу!

–А зачем тогда придумали теплую одежду? Уверен, ты найдешь и теплые ботинки и шапку с перчатками.

–У меня даже запасной рубахи нет с собой, а ты…

Максим резко остановил мою истерику, и, отвернувшись, пошел на кухню. Не желая оставаться в одиночестве, я последовал за ним. Уселся в кресле, следя как он освоившись с обстановкой, ставит греться чайник и достает из огромных пакетов пачки с чаем и сахаром, достает кружки.

–Привет, Галюнь,– Макс прижал телефон к плечу и поглядывая на меня, заварил чай. –Знаю, знаю, виноват. Обещаю исправиться. Зайка, у меня к тебе просто огромная просьба. Жизненно необходимая. Ага, от этого зависит сойду я с ума или нет. Ты не могла бы отправить в домик у обрыва мою зимнюю запасную спецуху. Да не я, заинька, а мой подопечный. Мы не рассчитывали что так похолодает, и налегке приехали, а у меня в машине снова печка барахлит. Спасибо, Галюнь, я твой должник.

Протянув мне чай, Макс улыбнулся жизнерадостной мальчишеской улыбкой.

–Максимум через час будет тебе теплая одежда.

Я виновато опустил глаза.

–Спасибо. И, Макс, прости… Прости что не дал поспать, и устроил эту истерику, и…

–Джейк,– Макс поставил стул напротив меня и оседлал его. Сложил руки на спинке, впиваясь в меня взглядом. –Теперь то ты можешь рассказать мне, почему решил что меня ждет смерть?

Закрывшись от Роксалана, я вздохнул.

–Там, в полиции, когда я упал в обморок… я не от голода упал. Когда папа сказал что мне нужен телохранитель, я почему-то сразу подумал о тебе. Ты напоминаешь мне одного моего друга, который поклялся защищать меня даже перед лицом смерти. Вот я и подумал что ты был бы лучшим, кого сможет найти отец. Подумал о тебе, и… меня сразу затошнило и в внутри словно сдавило все… и вкус крови во рту. Я попытался избавиться от этого чувства, думал что просто устал, но… это другое. Я чувствовал вкус крови на языке.

–Это ничего не значит.

–Макс, у меня был друг,– я остановил взгляд на отблеске света в своей кружке. –Такие друзья бывают одни на миллион. Я порой ненавидел его, был готов убить, прогнать… Но мог довериться только ему. Он заставлял меня делать еще шаг тогда, когда я был уже не в состоянии идти дальше. Он часто судил меня за мои истерики. Я всегда знал что пусть он ругает меня, но он меня не оставит. И в один момент я вдруг понял, почувствовал, что если оба мои друга продолжат идти за мной, то кто-то из них умрет. Я чувствовал эту тоску в себе об утрате еще задолго до того, как он погиб. Я чувствовал боль чуть выше сердца, и знал что если я их не заставлю остановиться и не идти за мной, то кто-то из них умрет. Я пытался их отговорить. А когда понял что слова не значат для них ничего, и они не бросят меня, я сбежал. Думал они остановятся, но они догнали меня, а через пол часа… его не стало. Его пробило стрелой в то самое место, где я чувствовал боль. Стрела чуть оцарапала меня, а его… убила. Он умер у меня на руках. Я чувствовал что он погибнет, но не смог его остановить. Второго моего друга то же ранили, но он выжил. Макс, я не смог его спасти, но тебя могу. Ты должен уйти.

–Говорят, что смерть не уходит с пустыми руками,– Макс философски пожал плечами. –Если она выбрала свою жертву, она ее достанет, или возьмет другой трофей.

Я застонал и едва не разлил чай.

–Я знаю. У меня есть то, что она примет взамен. Но ты должен уйти. Ты… это будет нечестно, если ты умрешь из-за меня. У тебя вся жизнь впереди, а я… конченый человек.

–То есть отцу ты снова наврал?

–Макс, я для них умер четыре месяца назад. Тот, в кого я превратился, не их сын. Меня не должно здесь быть. Смерть ходит за мной по пятам с того самого дня, как я исчез. Она все равно не оставит меня в покое. Если не сейчас, то через неделю, или через месяц, но она меня догонит. Посмотри что творится вокруг меня. Я полностью нарушил жизнь окружающих. Я все разрушаю вокруг себя. Макс, я и так обречен.

–Ты именно поэтому сбежал сюда?

Я горько улыбнулся.

–Я хочу попрощаться с друзьями. И я хочу… я хочу просто исчезнуть для родителей. Я не хочу что бы они знали куда я ушел, в то место где жил три месяца, или туда.

Я кивнул на потолок.

–Дурак ты, Джейк. Неужели ты думаешь что я дам ребенку пойти на самоубийство?

–Я просто расставлю все по своим местам.

Максим задумчиво разглядывал что-то у себя перед стулом.

–А почему бы тебе просто не вернуться туда, где ты был все эти три месяца?

Холодный пот побежал по спине, и я вздрогнул.

–Это… очень страшно. В прошлый раз я разбился о воду, рухнув в нее с пятидесяти метров. Вероятность того, что я выживу – слишком мала. Я бы возможно и попробовал, но, боюсь, у меня просто не хватит времени. Я хочу увидеть сестру,– невольно, я все же улыбнулся.

–Ладно, будем ориентироваться на время, пока твоя мать не родит. А потом уже подумаем что делать дальше,– хлопнув ладонями по спинке стула, Макс поднялся.

–Макс, ты не понял…

–Говорят сумасшествие – не заразно. Считай что ученые ошиблись,– парень усмехнулся, и достал телефон. –Галюнь, это снова я. Машинку уже отправила? Замечательно. Закинь в нее бронежилет и пару запасных обойм. И страховочку на всякий пожарный организуй, так, что бы по-тихому. Ну конечно все через кассу, зайчонок. Да нет, все отлично. Точно все отлично.

Вечером отец не приехал. И все из-за проклятой зимы, так нежданно обрушившейся на нас. Снега намело столько, что к нам смог бы добраться только вертолет, или снегоход, а рисковать застрять где-нибудь на проселочной дороге я отцу не разрешил. Настойчиво убедил маму что со мной все отлично (пришлось даже отправить ей пару фоток себя любимого), что я на самом деле на даче и что со мной все хорошо, после чего наотрез отказался от их поездки. Благо мы хоть не умерли от тоски, немного приподняв настроение друзьями из охранного агентства, веселыми ребятами и довольно занимательными личностями. Мне казалось что они были единственными, кого не ужаснула моя красивая физиономия. Они довольно скептически отнеслись к тому, что их машина застряла в снегу у нас во дворе, и пока ждали другой экипаж, на более мощной машине, рассказали такое количество анекдотов за чаем, что я уже не в силах смеяться, разве что не на полу валялся от смеха.

От них то я и узнал последние новости из города, которые по каким-то причинам отец не захотел рассказывать. Оказалось, что ночью сгорела моя школа. Ну, не то что бы совсем сгорела, но один из корпусов, в котором находился весь управленческий отдел этого учебного учреждения, загадочным образом, выгорел. Школьникам устроили незапланированные выходные до начала следующей недели, и теперь я уже предвкушал что Санек замучает меня своими звонками. От того, что бы отключить телефон, меня удерживало лишь то, что в любой момент могли позвонить мама или папа.

Привезенные Максу вещи были мне почти в самый раз, однако я столько услышал от него комментариев, когда вышел в лакированных туфлях на улицу, что самому стало неловко. Вернувшись, я скептически посмотрел на папины ботинки, на четыре размера больше моих, на новенькие ботинки Макса, такие же громадные, и, вздохнув, достал из своего тайника свои черные сапоги. А что, теплые, удобные, а главное – привычные ноге, они вполне сносно смотрелись с аляской и теплыми штанами. Макс только присвистнул, заметив шпоры, но их я воздержался отрывать. Не хватало еще дырок в сапогах наделать.

–Пошли прогуляемся,– заявил Макс на следующее утро, бросил мне шапочку и натянув точно такую же куртку, вышел во двор.