Контрасты

Филия

I

Жарко. Жара невыносимая. На улице никого не было, все попрятались по своим норкам. Воздух вибрировал. Ветер колыхал листву деревьев. Она изгибалась и переливалась, словно морские волны. Прозрачный оконный тюль с цветочным узором то прилипал к стеклу, то красиво развевался по ветру. На подоконнике стояли фиалки, белые и фиолетовые, казалось, что даже им жарко – листья, словно больные или уставшие, слегка повисли, а цветы отпустили прелестные головки в тень – подальше от губительного солнца, гордая орхидея же, наоборот, протянула двуцветные лепестки к светилу, показывая всем свою недолговечную красоту. Необычная погода для такого северного края.

За столом, в маленькой комнатке с некрасивыми обоями, видимо, кухне, схватившись за волосы, сидел молодой человек и воспаленными глазами глядел на улицу. Перед ним стояла закрытая бутылка водки. Оторвавшись от окна, он перевёл взгляд на неё, но тут же отвёл в странном испуге и долго смотрел на цветы, а потом на свои руки, сжимая и разжимая их в кулаки. Солнце просвечивало через бутылку, создавая красивые разноцветные блики на поверхности стола. Человек опрокинулся на спинку стула и закрыл глаза. Его не отпускали мысли, они вгрызались ему в душу. Он выглядел нездоровым, иногда по его лицу пробегала гримаса боли. В комнате было тихо, только часы тикали.

Никого рядом не было.

Он медленно поднялся, подошел к настенному шкафу, достал рюмку, повертел её в руках и аккуратно поставил перед бутылкой, с щелком открутив пробку и налив.

Водка не пахнет.

В голове его играла песня Joy Division «Candidate».

Он влил рюмку себе в глотку. Огненным потоком водка полилась по горлу, выжигая все внутри – очищая. Прошла минута. Тепло медленно распространялось по телу. Мыслей не было. Голову человека обнесло, она слегка кружилась. Ему полегчало. Все вокруг стало как-то отчетливей и понятней.

Водка – лучший советчик.

Человек снова опрокинулся на спинку и закрыл глаза.

«Теперь можно рассуждать. Я влюблён… или помешан. Впрочем, одно и то же, это – факт, но проблема не в этом, это вообще не проблема! Она в том, что полюбил я именно эту. Не другую, а её! Много на свете девушек, но существует только она.

Весь мир – она.

Она – импульс.

Мои импульс.

Это какая-то драма. Не могу жить без драм. Поэтому и пью. Смешно, глупо и странно – вот как!»

В голове у человека зазвучал чей-то голос – укоряющий и поучительный.

«Не-е-е-т, пьешь, чтобы забыться и больше ничего»

Человек открыл глаза и уперся руками в стол, словно пытаясь увидеть своего оппонента, но, не найдя его, закрыл глаза и повалился грудью вперед.

«Я хочу понять и осмыслить все, что происходит сейчас со мной», – думал он.

«Не вихляй, Аркадий. Зачем пить? И без этого можно обойтись»

«Может быть, но влюбленным разрешено всякое»

«Даже спиваться?»

«Не исключаю».

Песня все крутилось у него в голове. Аркадий пытался набивать ритм пальцами по столу – получалось плохо.

Он налил вторую рюмку. Выпил залпом. Эффект наступил быстрее. Аркаша схватил зеркало и долго всматривался в свое лицо: поворачивал голову туда-сюда, скалил зубы, улыбался.

«Н-е-ее-т, не в этом дело. Не уродец я какой. Почему не любит? Не знаю… Сложно это – не объяснить. Её не спросишь – бегает от меня, хотя мне нужен всего лишь разговор, поговорить и все понять»

«Как тебе не ясно? Ей нравится охмурить и забыть – разбить сердце. Это игра. А ты в ней – брошенная игрушка», – размеренно проговорил голос.

«Пусть так. Но все равно я люблю.

Нет.

Ненавижу.

Не знаю!

Не понимаю!

Она – болезнь и исцеление.

Она – парадокс»

Аркадий налил третий раз. Руки его слабо дрожали. Он медленно выпил и со стуком поставил рюмку на стол. Внутри у него закипала ярость, он глубоко дышал и сжимал ладони в кулаки.

«Ты для неё ничто!», – грубо прокричал голос.

– Молчи!

«Ты ей не нужен!»

– Заткнись!

«Она тобой играет!»

–Молча-аа-ть, тварь!

Аркадий вскочил из-за стола. Рюмка упала на пол. Он начал ходить кругами по комнате. В голове его сменилась пластинка – теперь играла «N.I.B.». Он с отдышкой, словно только что бегал, проговаривал начало песни:

«Some people say my love cannot be true

Please believe me, my love, and I'll show you»

Он был противен себе из-за того, что пил.

Он жалел себя, потому что был один.

Стоп. Аркадий встал напротив стены и сжал до боли кулаки, костяшки его побелели. Он смотрел на некрасивый узор обоев. Жалость, отвращение, злость к себе внутри него перемешались. Он быстро и прерывисто дышал. Зрачки расширились, вены на руках вздулись. Аркадий выдохнул и с размаху ударил по стене. Боль пронзила руку. Он размахнулся еще раз и снова ударил. Еще, еще и еще.

Удар.

Выдох.

Удар.

Вдох.

Бил пока рукам не стало невыносимо больно. Стена покрылась кровавыми следами. Он разбил себе правую руку.

«Я пьян»

– Господи, боже.

«Мало, не хватит, я еще не все, мне нужно что-то посильнее»

Он надел спортивную форму. С руки его капала кровь, за ним вырисовывался красный след в форме змейки. Он вышел на улицу. Его шатало.

«На стадион»

Ему казалось, что на него смотрят все прохожие. Аркадий опустил голову и побежал. Песня в его голове сменилась, заиграла «Cherry Bomb» и заговорил другой железный, грубый голос.

Остановка запрещена.

Беги пока не упадешь.

До смерти.

Аркадий бежал и не хотел останавливаться, ярость все еще плескала через край.

Дыши.

У тебя ничего нет, кроме дыхания.

Только воздух.

Пот заливал Аркадию глаза.

Добей себя.

Аркадий остановился и долго не мог отдышаться. Пот ручьями стекал по его телу, но он еще не выбил из себя всю грязь. Аркадий снял футболку и побрел к турникам и брусьям. Он начал подтягиваться, отжиматься, делать пресс, пока тело не отказалось двигаться.

Аркадий повалился на траву и уставился на небо. Облаков не было даже птицы не летали. Солнце уже не палило. Вечерело.

–Я трезв, – проговорил он и потерял сознание.

II

Аркадий очнулся, когда солнце близилось к горизонту. Он тяжело встал и медленно побрел домой, с трудом передвигая ноги и ориентируясь на мигающий вдали светофор. Голова его слабо кружилась, все тело ломило и невыносимо хотелось пить. Чувствовал он себя предельно паршиво, но радовало одно: никакие мысли его не преследовали – он обрел долгожданное внутреннее спокойствие, хоть и понимал, что это состояние мимолетно. Аркадий старался не поднимать взгляда от своих ног, потому что смотреть на все окружающее ему было противно. Мир словно потерял краски – стал серым и непривлекательным.

Придя к себе, Аркадий первым делом разделся и залез под душ. Он долго стоял в обжигающем потоке, смывая грязь, пот и кровь с тела. Ему значительно полегчало. Вымывшись и переодевшись во все чистое, Аркадий взял тряпку и принялся вытирать кровавые следы с пола и стены. Он поднял упавшую рюмку, старательно ее вымыл, насухо вытер и убрал в шкаф. Бутылку водки Аркадий вылил в раковину. Затем он подошел к открытому окну и долго стоял, смотря на улицу, овеваемый приятным теплым ветерком. Тут и там шныряли маленькие прохожие. Оранжевое солнце на розовом небе сливалось с горизонтом. Причудливые облака окутывали светило, но последние лучики пробивались через это воздушное одеяло, создавая красивую картину.

В этот момент Аркадию стало невыносимо тоскливо. Мир обуглился и снова сжался до одной мысли. Он снова думал о ней. Ему нужна была помощь, ему нужно было поговорить с кем-нибудь, только не с самим собой.

Господи!

Помоги!

Мне!

Помоги!

Аркадий взял телефон и набрал номер.

Гудок-гудок-гудок.

– Да? – ответил женский голос.

– Можем встретиться? Прогуляемся немного.

– Поздно, конечно. Ладно, давай минут через пятнадцать. Только ненадолго, мне скоро домой.

– Хорошо. В парке?

– Да. Там, где обычно.

– Понял, выхожу.

Аркадий положил трубку и вышел из дома.

Девушку, которой он звонил, звали Ксюша. Они были друзьями. Такие дела.

Аркадий быстро шагал по тротуару, засунув руки в карманы. Придя в парк, он сразу увидел девушку. Она сидела одна на скамейке. Время приближалось к полуночи. Желтые фонари красиво освещали дорожки. Кроме Аркадия и Ксюши в парке никого не было. Она была одета в короткие шорты и фиолетовый топ.

«Красива, ничего не скажешь», – подумал Аркадий. И это была чистая правда: за Ксюшей всегда волочилось множество поклонников, но Аркадий ничего к ней не испытывал, тем более что она ждала молодого человека со службы. Просто они хорошо проводили время вместе. Такие дела.

Ксюша и Аркадий гуляли по парку. У него в голове крутилась песня «Lonesome town» Рики Нельсона:

«Goin' down to lonesome town

Where the broken hearts stay

Goin' down to lonesome town

To cry my troubles away»

Они медленно шли и разговаривали обо всем, что приходило в голову. Аркадию стало немного лучше. Сев на скамейку прямо перед желтым фонарём, Аркадий спросил:

– Ксюша, ты же с ней говорила обо мне? Так ведь?

– С Леной? Да-а… Говорила.

– И что там? Что она думает?

– Знаешь, тут такое дело… Не воспринимает она тебя… Точнее не так, говорить не хочет о тебе, совсем. Как огня боится. Понимаешь?

– Нет, я ни черта не понимаю. Вот какое дело. Тяжело это все. Вот как.

– Но есть еще одно. Слишком резко она реагирует на тебя. Думаю, это неспроста. Есть у ней что-то так или иначе.

Аркадий молчал. Он смотрел на жёлтый свет. Вокруг фонаря вилась мошкара.

«Не воспринимает. Не воспринимает. Не воспринимает»

– Тебе домой надо? – Спросил Аркадий.

– Да, пора бы уже.

– Пойдем, провожу.

Они пошли к дому Ксюши, не говоря ни слова. Улица пустовала. Было за полночь.

Подойдя к подъезду, они обнялись и распрощались. Ксюша сказала:

– Не грусти сильно. Все еще будет сделано.

– Спасибо, Ксюш. Спокойной ночи.

– Спокойной и тебе. – Сказала она и скрылась за дверью.

Аркадий на минуту закрыл глаза и вдохнул ночную свежесть. Постояв так недолго, он медленно зашагал в сторону дома. По пути он увидел яблоню с маленькими еще совсем не зрелыми, зелеными яблочками. Сорвав одно, он откусил маленький кусочек и сморщил лицо от кислого вкуса. В голове его заиграла новая пластинка: Высоцкий, «Райские яблоки». Аркадий выкинул яблоко в кусты и решил не возвращаться домой. Он шел, расправив плечи, и во весь голос пел песню, шел просто вперед, никуда не сворачивая и вышел к дому, её дому.

– Лена, вот он – я. Здесь! – Громко крикнул Аркадий в ночную тишину.

Ответа не было. Аркадий подошел к фонарю и оперся на него рукой. Закинув голову, он смотрел на здание, обшаривая глазами каждый его выступ и уголок, словно видел его в последний раз. Оно казалось ему исполински большим и даже страшным. Кто-то громко засмеялся вдали, Аркадий обернулся, но никого не увидел. И вдруг фонарь погас. Темнота окутала все вокруг, оставив лишь непонятные очертания. Город замолк в ожидании рассвета, только ветерок насвистывал свою грустную песню.

Алкоголь

Рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени её

Откровение Иоанна Богослова, Апокалипсис

Сильно грело солнце, мальчик медленно ходил около остановки в ожидании автобуса, не пытаясь скрыться от горячих лучей – приятно было чувствовать теплоту после долгих холодных месяцев. На горизонте собирались грозовые черные тучи, где-то далеко лаяла собака, вокруг раздавалось красивое пение и чирикание птиц. Мальчик, балансируя, аккуратно шагал по узкому бордюру, но, оступившись, соскочил на тротуар. Он поморщился и, растирая ноги, присел на скамейку в тени остановки. Все его мышцы ныли после тяжёлой тренировки.

Из-за поворота появился автобус, который пыхтя, подъехал к остановке. Мальчик с трудом поднялся и подошел к краю тротуара. В автобусе не было никого, кроме кондуктора и водителя. Мальчик сел на задний ряд, в тень. Он достал книгу и принялся было читать, но мысли, копошившиеся в его голове, не давали сосредоточиться: «Уроки, мама… отец… Маша». Он улыбнулся при мыли об этой черноволосой девочке, вспоминая её звонкий смех и красивые голубые глаза. Автобус остановился, оторвав мальчика от романтичных мечтаний.

– Что случилось? – Спросил он у кондуктора.

– Авария впереди.

– Откроете дверь? Я выйду.

Водитель нажал кнопку и дверь распахнулась.

– Спасибо, – сказал мальчик и, держась за поручень, аккуратно слез на дорогу.

До его дома было еще довольно далеко, но он не очень хотел туда попасть – там его ждали невыполненные уроки. Нащупав в кармане брюк купюру, он решил купить себе чего-нибудь попить – его долго уже мучала жажда. Как нельзя кстати, рядом стоял ларёк с квасом. Мальчик купил полулитровую стеклянную бутылку тёмного кваса и отправился в парк, находившийся неподалёку. Тучи заволокли уже немалую часть неба, но солнце находилось пока вне их досягаемости.

Мальчик сел на красивую деревянную скамейку и снова открыл книгу, но мысли его блуждали далеко. Вокруг большого фонтана в центре парка, бегали дети, самые храбрые даже залазили в воду, не обращая внимания на возгласы родителей. Везде гуляли парочки.

Мальчик остановил свой взгляд на одной пожилой паре. Держась за руку, супруги не спеша прогуливались вокруг фонтана. Старичок, по – видимому, рассказывал что-то смешное, его жена смеялась и махала руками. На глаза мальчика стали наворачиваться слёзы, он выбросил бутылку, пересчитал оставшиеся деньги и быстро зашагал к остановке, не обращая внимания на боль в ногах.

Яркими вспышками в его памяти начали возникать сцены родительских ссор. Он вспоминал, как еще совсем маленьким ребёнком хватался своими крохотными ручонками за отца и плакал, прося его остаться, когда тот грозил матери, что уйдет. Вспоминал минуты дикого страха и беспомощности, когда отец бывал пьян, вспоминал минуты, когда плакал вместе с матерью… Но тут же проявлялись и другие воспоминания. Он помнил, как радостно встречал папу, пришедшего с работы – бросался ему на шею и держал крепко-крепко; помнил, как вместе с отцом они ходили в кино, помнил, как спрашивал у него про всё, и папа интересно что-то рассказывал, помнил котёнка, которого принёс ему папа и свои первые соревнования, когда папа помогал ему устанавливать колодки. Одинокая слеза покатилась по щеке мальчика, но он тут же её утер. Приехал автобус, мальчик возвращался домой.

Добравшись, он сразу сел за домашнее задание, но случайно сломал карандаш.

– К черту, – сказал мальчик и открыл книгу. Теперь он ни на что не отвлекался и с головой погрузился в чтение. Так прошло несколько часов. Наступил вечер. Черные густые тучи заволокли небо, поднялся сильный ветер – начиналась гроза. Пришла мама мальчика, уставшая после работы. Она начала готовить ужин. Отца не было.

В восьмом часу раздался звонок в дверь. Мальчик с замиранием сердца открыл ее. На пороге появился вдрызг пьяный отец, который пошатывался и чуть не падал при каждом шаге. Сев на пол, он принялся стягивать с себя обувь.

Мальчику невыносимо было наблюдать за этой сценой. Лицо родителя, потерявшее всякий человеческий вид, выглядело омерзительно. Тупой взгляд, синие мешки под глазами, размазанные сопли и слюни – это был не его папа, а какое-то неизвестное опасное мерзкое существо. «Урод! Скотина! Алкаш!», – думал мальчик. Он опустил глаза, чтобы не видеть всей пакости, взял маму за руку и ушел с ней в другую комнату, закрывшись там.

Вскоре раздался глухой удар. Мальчик выбежал в прихожую и увидел отца, лежащего на полу. Кровь медленно растекалась от его головы, образуя лужу. Мальчик бросился к нему. С трудом перевернув тело, он облегченно вздохнул: всего лишь была разбита бровь.

– Мама, неси бинт.

Она принесла бинт и вату. Мальчик принялся заматывать голову отца, тот начал вертеться.

– Не крутись, дурак, – грубо проговорил мальчик, завязывая узел.

Он проводил отца до кровати и уложил спать.

– Давай тоже ложиться, мама.

Мальчик расстелил постель для себя и для матери, которая в эту ночь решила спать в комнате сына. Он быстро заснул тяжелым сном.

Глубокой ночью мальчик проснулся от света, ударившего в глаза. Щурясь, он разглядел полупьяного отца, стоящего в дверях комнаты.

– Где мой деньги, стерва? – рявкнул отец на мать.

– Ничего я не знаю о твоих деньгах, сволочь, отстань от меня!

Мальчик встал между матерью и отцом.

– Уйди от неё, иначе полицию вызову.

– Вызывай! – глухо крикнул отец и толкнул мальчика.

Тот больно ударился головой о шкаф. Мама вскрикнула. Отец схватил её за плечи.

Дикая ярость обуяла мальчика, глаза налились кровью, он сжал кулаки и накинулся на отца. Вся злость, копившаяся долгие годы, вырвалась наружу и сосредоточилась в руках. За окном раздавались громкие раскаты грома и сверкали молнии. Мальчик бил отца, не помня себя от ярости. Сжимая зубы до боли, он обхватывал его за шею и душил.

– Сыночек! Сыноок! Отпусти его! – выла мама.

Мальчик еще крепче схватил горло. Он обезумел, он не слышал матери, только хрипы отца. «Убью! Убью! Убью!», – вертелось у него в голове.

Отец беспорядочно махал руками, стараясь ударить мальчика по голове. Раз! Удар! Его сын расцепил руки и повалился на пол. Мама с криками бросилась к ребёнку, но отец опрокинул её и схватил сына за шею, придавив к полу. Животный страх наполнил все тело и душу мальчика, он вертелся, пытаясь вырваться, и царапал ногтями руки отца. Воздух не мог пробиться в грудь ребёнка. Мать схватила лампу и со всего взмаху ударила по голове мужа. Хватка ослабла, сын вырвался и убежал в другую комнату вместе с мамой. Они пододвинули шкаф к двери и навалились на него, не давая отцу ворваться внутрь. Он громко бранился и пытался вломиться. Когда же он отступил, мальчик долго ещё стоял, навалившись на дверь всем телом, но, обессиленный, повалился на пол и обхватил колени руками. Ребёнок тихо заплакал, вздрагивая всем телом. Мама села рядом и обняла сына, нежно поглаживая его волосы – успокаивая. Они долго так сидели, пока он не сказал:

– Мамочка, родная моя … ты уж прости меня, что я сорвался – бросился на него, извини. Давай уж спать, ведь тебе на работу рано, – шептал он, все еще захлёбываясь рыданиями.

– Ничего – ничего. Ты не виноват, сыночек. Мы виноваты … мы. Нас прости. Истязаем тебя. Боюсь я … что сорвешься, боже упаси. Убьешь его или он тебя… я же тогда…я же… – она заплакала и крепко прижала сына к груди.

Они легли, но мальчик не мог уснуть. Он вышел на балкон. Гроза кончилась. Город был безмолвен. Мальчик открыл окно, впуская свежий ночной воздух. На небе не было ни одной тучки, жёлтая луна ярко выделялась на чёрном фоне. Он закрыл глаза и долго стоял, вдыхая ночную свежесть. Ему снова вспомнилась Маша, её черные локоны, запах, красивые, чуть припухлые алые губы, её озорной взгляд… Он видел, как они в прошлом году кружились в вальсе.

Мама негромко вскрикнула во сне. Мальчик подошел к ней, накрыл одеялом и поцеловал в лоб. Он вернулся на балкон и выглянул из окна.

– Высоко, – тихо прошептал мальчик.

Прохожих не было. Где – то далеко завыла собака. На горизонте уже брезжил рассвет.

Откровение

И скажут в тот день: вот Он, Бог наш! на Него мы уповали, и Он спас нас!

Книга пророка Исаии

I

Мирно гудел поезд, слышно было, как кто-то прошагал по вагону, раздался громкий чих. Тусклый утренний свет робко, из-за туч, освещал купе, где спали три подростка: бритый под ноль мальчишка довольно опасного вида, высокий, оттого не помещавшийся на койку, черноволосый парень, плотно закутанный в одеяло, и худенький, даже болезненный на вид мальчик, уткнувшийся головой в угол и тихо посапывавший. Всем было лет шестнадцать – семнадцать.

Первым проснулся бритый. Как-то дико оглядев все вокруг и поежившись, он протер глаза, сел на край койки и свесил ноги. Сладко зевнув, мальчик принялся одеваться. Он натянул джинсы и аккуратно подогнул их края, надел спортивную футболку, тихо спустился, чтобы не разбудить друзей, и обулся в высокие кожаные ботинки. Выйдя из купе, он уставился в окно, мысли его еще не пришли в порядок после сна. Мальчик зевнул и опять не-то со страхом, не-то с удивлением оглядел все вокруг, странно улыбнувшись. «Нет, все правда, я здесь», – подумал парень и снова уставился в окно. Перед его взглядом проносились серо-коричневые поля, кое-где еще припорошенные снегом, черные леса и маленькие невзрачные деревеньки. Природа словно замерла, приготовившись сделать рывок из зимнего оцепенения к весеннему оживлению.

Из соседнего купе вышел человек. Мальчик видел его уже, когда садился на поезд. Опухшее со сна его лицо выглядело болезненно. Нездоровый цвет кожи выдавал в нем работника металлургического или химического предприятия. Он увидел мальчика и кивнул ему, ничего не говоря. Мальчик кивнул в ответ. Человек открыл форточку и закурил. После первой затяжки мужчина сильно закашлялся, его лицо стало красным, тело согнуло судорогой. Он уронил сигарету на пол. Приступ продолжался с минуту. Мальчик подбежал к нему, но мужчина отмахнулся и сказал что-то нечленораздельное. Он оперся рукой в стенку и начал глубоко вдыхать воздух.

– Бывает со мной такое. Простите. Лет двадцать уже с чугуном работаю – сказывается.

Мужчина подошел поближе к окну и подставил лицо под струю воздуха.

– Точно все в порядке? Я могу сбегать до проводницы, – сказал мальчик.

– Нет-нет, я уж как-нибудь сам, спасибо

Мужчина прислонился к стенке купе спиной и весь как-то обмяк. Взгляд его выражал абсолютное безразличие. Он замер словно статуя, смотря в окно.

Раздался голос из купе.

– Ну и? Как дальше-то? Что делать? Отправило начальство в «отпуск» за свой счёт, черти, зарплаты не отдали! Последние деньги на купе это поганое отдал из-за грязного вируса! А у меня кредит на носу! И что теперь? Как мне платить? Жена моя с детишками есть ведь должны! Работы сейчас хрен сыщешь! Дворником идти батрачить что ли или снова в кредит лезть? Да я от прошлых ещё не отвязался! За квартиру еще не отдал! Хоть вешайся к чертовой матери!

Мальчик не видел говорившего. Кашлявший мужчина часто заморгал и заговорил:

– Надоел, ей богу! Словно один такой! Да нас за минуту таких же сотня стала! Понимаешь? Уймись, наслушался я твоих слёз! Жена с детишками! У меня тоже! Да только я молчу! Думаешь, каково Сашке Лаврову? Он ногу сломал, работать вообще не может! И у него семья есть! И долги тоже! А у меня лёгкие в тряпку превратились! Не сегодня – завтра – задохнусь! И ничего – молча! Каждому свое, как говорится!

Мальчик посмотрел на говорившего, тот увидел упавшую сигарету, потушил её и выкинул в окно. Его взгляд, обозлившийся во время речи, снова потерял всякое выражение. Мальчик пошёл умываться. Вернувшись в купе, он сел на кровать и погрузился в свои мысли.

«Кто ищет, тот всегда найдет. Надо просто быть поусерднее, тогда работа и появится. А пить, курить и жалеть себя – не выход. Я уверен, что если трудиться, верить в себя и в свою цель – можно преодолеть любые трудности». Из раздумий его вырвал голос:

– А, Исай, встал уже? Хорошо. Скоро приедем, не знаешь?

– Нет, это к Диме, у него билеты. Надо бы его уже будить.

– Не сплю я, проснулся. Приедем еще не скоро. Часа полтора осталось. Ты, Данила, карты, кстати, взял? – обратился он к худенькому мальчику.

– Естественно, взял. Как же ещё?

Мальчики расселись вокруг стола и начали играть в карты. Исай украдкой ущипнул себя за ногу. Он никак не мог поверить, что едет работать на завод. Теперь его друзьям и ему предстояла полностью самостоятельная жизнь, без родителей и за свои счет. Он считал себя по-настоящему взрослым. Все это случилось благодаря отцу Димы, бывшему финансовым директором на этом заводе. Он и устроил троицу на подработку. Исай гадал, что подумают его знакомые, когда узнают об этой авантюре. Он не боялся этой работы, наоборот, Исай жаждал чего-то подобного, он хотел испытать себя, хотел совершить что-то дикое.

II

Прогудел звонок, означающий конец работы. Звук, обычно несущий облегчение и долгожданный отдых, сейчас вызывал тревогу и недоумение. Рабочие вопросительно переглядывались друг с другом и видели только удивленные белые глаза на черных, покрытых копотью лицах за защитными масками.

Шихта загружалась в печь. Бело-жёлтые потоки расплавленного металла вперемешку со шлаком, как реки, текли по раскаленным горнам из домны. Металлурги очищали им путь черпаками. Из расплавленного чугуна вылетали красные искры, которые тут же остывали. Они черным толстым слоем оседали на любых поверхностях и в легких рабочих, вызывая силикоз и преждевременную смерть.