Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Горацио: Спросите у него сами. Как ветер. Раз – и его уже нету… (Тяжело дыша, в пустоту). Эй, принц, постойте… Да, постойте же, черт возьми! Как бы далеко вы не убежали, я вас догоню…

Второй офицер: Однако же, как его и развезло с одной бутылки.

Горацио (тяжело дыша): Эй, принц… Чему вы там улыбаетесь, да еще так хитро, как будто видите меня насквозь?.. Я сделал все, что мог. Как обещал… Рассказал все, до последнего слова и остался пустым, словно рассохшийся бочонок. Потому что, все что у меня было, так это ваша история, принц… Надеюсь, вы не очень огорчитесь, если узнаете, что она никому не нужна?.. (Помедлив, прислушивается; капитану). Смотри-ка, улыбается… Ах, хитрый лис! Я как чувствовал, что он не оставит свои хитрости и по другую сторону… (Громко, в пустоту). Что, в путь, приятель?

Капитан: Да, мой друг, пойдемте.

Горацио молчит.

Горацио?..

Горацио (издалека): Не сомневайтесь, я бы рассказал… (Тревожно). Когда б не этот свет… (Закрывая глаза ладонью). Боже мой, что за сияние… Слепит, как расплавленное золото… Вот только почему-то он меня не радует…

Капитан (дотрагиваясь до плеча Горацио): Позвольте, я вам помогу.

Горацио: Что там за шум? (Умирает).

Первый офицер: Эй, эй, глядите-ка…

Капитан: Что?

Первый офицер: Он побледнел, как смерть. (Подходя ближе и наклоняясь над Горацио). Он мертв… Нет, в самом деле!

Капитан: Что? Нет. (Склонившись над Горацио). Горацио?.. Горацио!

Первый офицер: Он вас не слышит.

Капитан: Да, очнитесь же! (Трясет Горацио за плечи).

Первый офицер: Дыханья нет.

Капитан: Ах, я дурак! Я думал, что он всего лишь немного перебрал и все эти слова, не больше, чем пьяная болтовня… Господи Боже! Так вот, что значили все эти намеки!

Первый офицер (поднеся к носу стакан Горацио): Яд.

Капитан: А, черт!..

Второй офицер: Послушайте-ка, а ведь он легко мог отравить и всех нас заодно.

Первый офицер: И очень просто.

Капитан: Расскажите это своей подружке! Если бы вы его знали, вам стало бы стыдно за свои слова… (Кричит в сторону гуляющих). Эй, вы, заткните музыку и заткнитесь сами! Да, поживее!.. Ну?.. Вы слышали, что я сказал?.. Заткнитесь!

Музыка обрывается. Сидящие выходят из-за столов и подходят ближе. Одновременно, появляются люди из соседнего зала.

Один из толпы: А, собственно, в чем дело, уважаемый?

Второй из толпы: Да, в чем дело?

Третий из толпы: Пусть скажет.

Капитан (обнажив шпагу): Вот в этом.

Толпа с глухим ропотом пятится назад.

Первый офицер (чуть помедлив): И в этом. (Обнажает шпагу).

Второй офицер (обнажая шпагу): И, в придачу, в этом.

Все пятятся назад, освобождая центр сцены. Издалека доносится пушечный выстрел.

Один из толпы (неуверенно): Здоровье короля!..

Второй из толпы (неуверенно): Здоровье Фортинбраса!

Толпа молчит. Свет в кабачке тускнеет.

Первый офицер (обернувшись, тревожно): Что там за шум?

Второй офицер (оборачиваясь, неуверенно): Похоже на грозу. (Капитану). Вы слышите?

Капитан (повернувшись к толпе спиной): Если я что и слышу, так это тишину… (Озирается).

Короткая пауза.

Но разрази меня гром, если она не такая, что у меня сейчас лопнут барабанные перепонки.

Первый офицер (озираясь): Мне это не нравится.

Капитан (глухо): Проклятье!..

Второй офицер: Как будто нас живьем зарыли в землю!..

Первый офицер (приглушенно): Тревога!..

Свет тускнеет. Медленно пятясь, Капитан и Офицеры смешиваются с толпой. Одновременно, на сцене появляется Слуга с колокольчиком в руке.

Слуга (звеня в колокольчик): Второй звонок… Второй звонок… Второй звонок. (Проходя мимо собравшихся). Поторопитесь, господа, второй звонок. (Звенит). Приведите в порядок свои мысли, если они у вас есть, и ваши чувства, если они еще не совсем притупились, а если у вас нет ни того и ни другого, то, по крайней мере, хотя бы стойте смирно. (Уходит).

Один из толпы (соседу, негромко): Слыхал?

Второй из толпы: Какой-то звон.

Один из толпы: Да, так отчетливо, как будто где-то рядом… Чего мы ждем?

Второй из толпы: И сам не знаю.

Свет тускнеет, и толпа погружается в полумрак. Освещенным остается только центр сцены. Пауза, в продолжение которой двенадцатая картина сменяется тринадцатой.

13.

Продолжающаяся пауза. На сцене появляются Первый актер и рабочие. Не обращая внимания на толпу, рабочие начинают выносить со сцены скамейки и столы. Первый актер молча наблюдает за их работой.

Один из рабочих (толпе): В сторону, в сторону.

Кто-то из толпы: Поаккуратней, сударь.

Закончив с мебелью, рабочие уносят за кулисы декорации. Толпа отступает, занимая освободившееся пространство.

Кто-то из толпы: Гляди, гляди!..

Один из рабочих: Поберегись!

С колосников, сопровождаемые довольным гулом толпы, опускается сначала подмостки, а затем задник в виде занавешенной арки, изображающий вход во внутреннее помещение театра.

Первый актер (рабочим): Покрыть помост… Да, смотрите у меня, чтобы не скрипела ни одна доска.

В то время, когда рабочие устанавливают задник и занимаются подмостками, на сцене появляется Фортинбрас и Трувориус. Следом за ними выходят Озрик, Маргрет, Корнелий, Вольтиманд и другие вельможи.

Трувориус: Дорогу королю!

Кто-то из свиты: Пропустите короля!

Вошедшие пытаются потеснить толпу.

Голос из толпы (ехидно): Сейчас!

Второй голос: Еще чего.

Третий голос: Стой, где стоишь!

Четвертый голос: Тут все мы короли.

Толпа смеется. Вновь прибывшие смешиваются с толпой. Теперь перед зрителями – почти пустая сцена, в центре которой возвышается помост, вокруг которого теснится толпа. На помост ведет небольшая деревянная лестница.

На сцене вновь появляется Слуга со звонком.

Слуга (звеня, огибает помост): Третий звонок… Третий звонок… Третий звонок. (К толпе). Если у кого есть носовые платки, то достаньте их, потому что если у вас еще осталось что-нибудь в голове и сердце, то через пять минут они вам понадобятся. (Проходя мимо Горацио). Просыпайтесь, сударь. А то так можно проспать свой выход.

Горацио не отвечает.

(Звеня над головой Горацио колокольчиком). Эй, просыпайтесь, просыпайтесь… Время. (Первому актеру). Вот ведь соня.

Горацио поднимает голову.

Первый актер (Горацио): Вы крепко спите, милорд.

Горацио (не сразу): Я уснул?

Первый актер: Простите за банальность, – как младенец.

Горацио (озираясь): И, кажется, пропустил, что-то важное.

Слуга: Как раз успели. (Уходит).

Первый актер, чуть улыбаясь, смотрит на Горацио. Короткая пауза.

Горацио (Первому актеру, поднимаясь из-за стола): Где я мог видеть ваше лицо, сударь? Мне оно знакомо.

Первый актер: Во сне, быть может?

Горацио (озираясь, негромко): Но не в том, надеюсь, который мне снился только что.

Первый актер: Что за печаль, даже если и в этом?.. Вы его забудете и, поверьте, очень скоро.

Горацио (осторожно): Надеюсь, это так.

Первый актер: Не сомневайтесь, милорд… Нет материала крепче наших снов, но только лишь тогда, когда они рождают явь. Все прочее, в лучшем случае, черновики, милорд.

Горацио: Надеюсь, вы говорите правду. (Внимательно глядя на Первого актера) Что это за толпа?

Первый актер (охотно): Тень подмостков, милорд… Жующая, свистящая, галдящая, и при всем том, как вы можете видеть, всего только тень и ничего больше.

Короткая пауза. Первый актер и Горацио молча смотрят друг на друга.

Горацио (не отрывая глаз от Первого актера): Я вас узнал.

Первый актер (с поклоном): Вы даже не представляете, милорд, до какой степени мне приятно быть узнанным вами.

Горацио (глухо): Принц здесь?

Первый актер (укоризненно): Милорд…

Короткая пауза.

Горацио (глядя в сторону подмостков): Значит, мне туда?

Первый актер: А вы думали, сразу на небо?.. Всему свой черед, милорд, всему свой черед… Все помните?

Горацио: Все, до последней строчки.

Первый актер: Тогда начнем? (Не дождавшись ответа, подает знак куда-то вглубь сцены).

Горацио (быстро): Постойте!

За сценой – звук труб.

Первый актер (с улыбкой): Поздно. (Негромко, глядя на подмостки).

Теперь не остановит даже небо…

И даже если рухнет небосвод,

Осыпав звезды, расколов Луну,

Равняя горы, высушив моря

И выдавив на сушу океан,

И все, смешавшись, сгинет в преисподней, -

Мы доиграем.

Свет меркнет. Освещенными остаются только подмостки.

Звук труб повторяется.

Последний раз – и с Богом.

Трубы звучат в третий раз.

(Появившемуся на подмостках Прологу). Ну, где тебя носит!

Пролог (с тихой яростью): Носит? Скажите лучше вашему любимчику, чтобы меньше воровал. В гримерной нет ни капли пудры. Едва сумели наскрести со дна коробки. (В сторону собравшихся, лица которых едва видны в темноте, громко и весело). Ага, зрители уже здесь. Это очень кстати, потому что актеры ждать не любят.

Толпа гудит.

(В сторону Фортинбраса). Ваше величество… (Кланяется, нелепо взмахнув длинными рукавами). Пришли, чтобы посмеяться над неудачником? Умоляю вас только, смеяться потише, чтобы, чего доброго, не разбудить самого себя… (Маргрет). А ты, красотка? Хочешь научиться искусству добродетели за четверть фартинга? Смотри, как бы тебе не пришлось потом отрабатывать это на целый золотой.

Толпа смеется.

(Озрику). А, господин Озрик… Надеюсь, вы не забыли напихать в свои карманы побольше камней, чтобы вас не унесло ветром, когда начнется представление? Потом ищи вас… (Трувориусу). А вы, ваше сиятельство?.. Вот уж не думал, что вы станете заглядываться на подмостки, в особенности на такие, где ваше имя не произносят ни одного раза… Смотрите, как бы вас не обвели вокруг пальца, потому что мы вам покажем таких проходимцев, которым вы не годитесь даже в подметки.

Толпа гудит.

Бог мой… Господа Корнелий и Вольтиманд!.. Никак вы сбежали с того света, чтобы посмотреть, как вам удается управляться на этом?.. Ничего утешительного, ничего утешительного, доложу я вам.

Первый актер: Нельзя ли покороче?

Пролог: Уложусь в полслова. (Обращаясь к толпе). Ну, дорогие мои… Вижу, что вы все уже оттопырили уши и протерли глаза, и я вас хорошо понимаю, потому что кому же не хочется узнать, отчего принцу Гамлету понадобилось четыре месяца на то, с чем каждый из вас, я уверен, легко справился бы и за пять минут.

Толпа одобрительно гудит.

Вот только боюсь, на это вам не хватит всей вашей жизни, даже если вы проведете ее возле этих подмостков, да, вдобавок еще, оттопчете себе все ноги.

Толпа недовольна. Раздаются свистки.

Смотрите-ка, какие мы обидчивые… Ладно, ладно, беру свои слова назад. А вот вам взамен другие. Если хотите, чтобы Всемогущий вас помиловал, молчите и, при этом, изо всех сил, потому что молчание – это первейшая добродетель, без которой все прочие – только белила на лице шлюхи. Берите в этом пример с покойников, которые столь же молчаливы, сколь и добродетельны, потому что их добродетель столь же непоколебима, сколь и их молчание, и все это, заметьте, в силу того, что их добродетель молчалива, а молчанье добродетельно, или же, говоря по-простому, их молчание беременно добродетелью, не меньше, чем их добродетель молчанием!

Первый актер: Ты кончишь когда-нибудь!

Пролог: Уже. (Громко, в толпу)

Пред нашим представлением

Мы просим со смирением

Нас подарить терпением.

Толпа весело гудит и хлопает в ладоши.

А теперь – тишина. Тш-ш… Тш-ш… (Прижав к губам палец, Пролог убегает с подмостков).

Тьма окончательно заволакивает сцену, скрыв толпу и оставив освещенными лишь подмостки, которые медленно заливает лунный свет. Едва угадываются лишь силуэты Горацио и Первого Актера. Начинается действие.

На подмостках появляется Франциско, который изображает стоящего на страже солдата. Медленно дойдя до конца подмостков, он останавливается, всматриваясь в темноту. Входит Бернардо.

Бернардо

Кто здесь?

Франциско

Нет, сам ответь мне; стой и объявись.

Бернардо

Король да здравствует!

Франциско

Бернардо?

Бернардо

Он.

Франциско

Вы в самое пожаловали время.

Бернардо

Двенадцать бьет. Иди, ложись, Франциско.

Франциско

Спасибо, что сменили; холод резкий

И мне не по себе.

Бернардо

Все было тихо?

Франциско

Мышь не шевельнулась.

Бернардо

Ну, доброй ночи.

И если встретишь остальных – Марцелла

Или Горацио – поторопи их.

Франциско

Я их как будто слышу. – Стой! Кто тут?

Вынырнувший из тьмы Марцелл, подхватив под руку Горацио, поднимается с ним по лесенке на подмостки. Короткая пауза.

Первый актер (из тьмы, шепотом, Горацио): Да говорите же!

Горацио

Друзья стране.

Марцелл

И люди датской службы.

Франциско

Покойной ночи.

Марцелл

С Богом, честный воин;

А кто сменил тебя?

Франциско

Пришел Бернардо.

Покойной ночи. (Уходит).

Марцелл

Эй! Бернардо!

Бернардо

Что,

Горацио с тобой?

Горацио

Отчасти, да.

Бернардо

Привет, Горацио; Марцелл, привет.

Марцелл

Ну, что, опять сегодня появлялось?

Бернардо

Я ничего не видел.

Марцелл

Горацио считает это нашей

Фантазией, и в жуткое виденье,

Представшее нам дважды, он не верит;

Поэтому его я пригласил

Посторожить мгновенья этой ночи,

И если призрак явится опять,

Пусть взглянет сам и пусть его окликнет.

Горацио

Чушь, чушь, не явится.

Бернардо

Давайте сядем

И двинем вновь на штурм твоих ушей,

Для нашего рассказа неприступных,

Все, что мы видели.

Горацио

Ну, хорошо.

Присядем и послушаем Бернардо.

Бернардо

Минувшей ночью,

Когда вон та звезда, левей Полярной,

Пришла светить той области небес,

Где блещет и теперь, Марцелл и я,

Едва пробило час…

В то время, когда Бернардо говорит, занавес медленно опускается, скрыв сцену и действующие лица. Еще какое-то время слышен голос Бернардо.

Занавес

Лютер

Пьеса в двух частях и шестнадцати эпизодах

Действующие лица:

Мартин Лютер

Дьявол

Штаупиц

Истина

Режиссер

Старый Ганс, отец Лютера

Актеры, монахи, слуги, экскурсанты

Часть первая

1.

Одна из комнат графского замка в Мансфельде. Низкий сводчатый потолок. Высокое окно, забранное частым переплетом. Крепкая дубовая дверь с массивным железным кольцом. Центральную часть комнаты занимает огромная высокая постель, застеленная богато вышитым покрывалом, над которым громоздится гора белоснежных подушек. Перед постелью – старинный шахматный столик с расставленными на нем большими костяными фигурами. Справа от постели – деревянная резная конторка; на ней лежит раскрытое Евангелие. Рядом – высокий многосвечник. Дальше, у окна, – небольшой, заваленный бумагами, стол и кресло с высокой спинкой. Возле левой кулисы – отгороженный ширмой от остальной комнаты – медный рукомойник.

Вечер. Комната погружена в полумрак. За двойными рамами окна – кончается короткий зимний день.

Внезапно в комнате вспыхивает яркий свет и на пороге появляется Экскурсовод. Вслед за ним в комнату входят экскурсанты.

Экскурсовод: Пожалуйста, проходите, господа.

Экскурсанты один за другим входят в комнату. Среди них – Мальчик и его Мама, Седой господин и влюбленная парочка.

Мальчик (показывая на шахматы, громким шепотом): Мама, смотри… (Хочет потрогать одну из шахматных фигур)

Мама (быстро): Ничего не трогай.

Влюбленный (своей подруге, показывая на постель, негромко, с изумлением): Ты только посмотри, какой аэродром… (Незаметно подталкивает подругу к постели.)

Подруга смущенно хихикает. Улучив момент, Мальчик протягивает руку и дотрагивается до одной из шахматных фигур.

Мама (быстро): Я ведь сказала, ничего не трогай!

Влюбленный, обняв свою Подругу за плечи, что-то шепчет ей на ухо. Та хихикает. Седой господин неодобрительно смотрит на обнявшуюся парочку и качает головой. Пауза.

Экскурсовод (дождавшись, пока вся группа войдет в комнату, громким, хорошо поставленным голосом): Итак, господа, как я уже вам говорил, 23 января 1546 года Мартин Лютер выехал из Виттенберга по приглашению графов Мансфельдов, которые попросили его быть посредником в их семейном споре. Из-за плохой погоды дорога заняла почти неделю, так что Лютер въехал в свой родной город Эйслебен только 28 января. Следующие затем две с половиной недели были до отказа заполнены трудными переговорами с графами Менсфельдскими. Неудачи и разочарования следовали друг за другом, но благодаря стараниям Лютера семейный конфликт был, наконец, благополучно разрешен и 16 февраля в семействе графов было достигнуто окончательное примирение. Однако к несчастью, и без того слабое здоровье Лютера было окончательно подорвано. На следующий день с ним случился приступ удушья. Он настолько ослаб, что уже не мог подняться с постели. Вызванный к нему врачи делали все возможное, чтобы облегчить его страдания, но с каждым часом больному становилось все хуже и хуже. Лежа в окружении друзей и понимая, что его час пробил, он мужественно молился, готовясь предстать перед Верховным Судьей. Не раз и не два он шептал, обращаясь к Господу: «In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum».

Влюбленный: Что это значит?

Экскурсовод (не без торжественности): «In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum». В руки твои, Господи, передаю дух свой… Ни на одну минуту в эти страшные часы Лютера не оставляли ни мужество, ни горячая вера в Спасителя. Когда наступило раннее утро следующего дня, и смертельная бледность залила его лицо, один из его друзей и сподвижников громко спросил, готов ли он принять смерть с верой в Иисуса Христа и в то учение, которое он проповедовал. Громким и ясным голосом Лютер ответил: «Да». В его голосе не было ни тени сомнения или сожаления. Спустя несколько минут он навсегда закрыл глаза. (Помедлив.) Великий реформатор скончался в этой самой комнате, на этой самой постели, в три часа ночи 18 февраля 1546 года. Ему было тогда 62 года.

Короткая пауза. Экскурсанты молча рассматривают постель.

Седой господин: Однако я слышал, что существует еще одна версия смерти доктора Лютера. Это правда?

Экскурсанты с интересом смотрят на Седого господина, затем на Экскурсовода.

Влюбленный: Еще одна версия?.. Вы это о чем?

Экскурсовод (не слишком охотно): Да, действительно, господа. К сожалению, враги Лютера не оставили его в покое даже после его смерти. Почти сразу же они принялись усиленно распространять всевозможные лживые слухи, порочащие имя великого реформатора. Но что могут сделать недобросовестные люди перед лицом Высшего Судии?.. Конечно, ничего.

Седой господин: Я где-то читал, что вечером, накануне своей смерти, доктор Лютер плотно поужинал и немало выпил, вследствие чего ночью с ним случился апоплексический удар.

Кто-то из присутствующих: Это правда?

Экскурсовод (холодно): Разумеется, нет. Свидетели, которые были вместе с Лютером в этот последний день его жизни и находились у постели умирающего до самой его кончины и чьи показания ни у кого не вызывают сомнений, говорят другое.

Седой господин: Впрочем, я слышал об этом вещи и похуже.

Экскурсовод (настойчиво): Все это только сплетни и досужие вымыслы. В конце концов, подлинную историю смерти Мартина Лютера вы можете прочесть в памятной записке, которую составили его близкие друзья сразу же после его смерти.

Влюбленный: О каких вещах похуже вы говорите?

Седой господин: А вот каких. В 1592 году в Риме вышла одна книжечка, в которой говорилось, что Мартин Лютер, преследуемый страхом загробного возмездия, повесился на своей кровати. Автор книжки опросил свидетелей и собрал много материала.

Кто-то из присутствующих: Какой кошмар! (Экскурсоводу). Это правда?

Экскурсовод: Господи, ну, конечно же, нет!.. Все это только слухи, отвратительные слухи, которые начали распускать враги Лютера сразу после его смерти.