Таёжный перегон

В здании аэровокзала оказалось гораздо оживленней, чем ожидал Дубовик. На двух этажах повсюду толкался народ. В одном углу мужики играли в карты, за газетным киоском молодые люди тихо пели под гитару. От долетевшей песни повеяло свежестью и бескрайним простором.

«Романтики! Кроме запаха тайги, им ничего не надо. С такими работать одно удовольствие, только ничего житейского они, как правило, не могут. Приходится всему учить. Зато без серьезных претензий к жизни: их всё устраивает».

Шум, стоявший в зале ожидания, временами забивал громкий голос информатора, вырывавшийся из двух мощных динамиков, висевших в противоположных концах аэровокзала. С мягким украинским акцентом девушка объявила о задержке нескольких рейсов, случившейся из-за нелетной погоды.

«Ого, закрыт весь Север! И, кажется, давно. Вот так новость! А народу-то сколько скопилось – негде яблоку упасть! Не хотелось бы злорадствовать, но мне это только на руку. Может, повезёт…»

Однако все оказалось не так просто, как показалось сначала. Александр обошел ожидавших внизу, поднялся на второй этаж – и все без толку. Вначале его внимательно слушали, потом начинали расспрашивать, а как только узнавали о зарплате, наотрез отказывались.

– Такие деньги я мог бы заработать и дома, – чаще слышал он в ответ. – Стоило ли из-за этого ехать к черту на кулички.

Были и такие, кто считал, что им должны платить намного больше только за то, что они забрались в такую даль.

– Дураков на белом свете хватает, так что поищи в другом месте, – сказал ему какой-то разбитной парень, летевший домой.

«Вот народ пошел! Им этого мало. Все рвут в Заполярье, где коэффициент побольше и платят совсем другие деньги. Там, между прочим, тоже надо вкалывать…»

Обойдя залы ожидания, Дубовик уже стал сомневаться в успехе своего мероприятия, когда увидел светловолосого парня, дремавшего возле радиатора. В ногах у него примостился новенький рюкзак.

«Видать, турист. Только рановато приехал – до середины мая сюда лучше не соваться. Тут не материк, ещё может так закрутить, что только держись, хотя уже давно повернуло на лето».

Дубовик толкнул парня. Тот открыл глаза и безмолвно кивнул. Волосы, зачесанные назад, упали на высокий лоб, губы слегка дрогнули, на подбородке появилась ямочка.

– Не хочешь пойти в поле с геологами? – не очень надеясь на удачу, заученной фразой спросил Дубовик.

Парень нехотя пошевелил губами и невнятно пробормотал, что как раз туда собрался. Для пущей убедительности он показал на свой рюкзак и потянулся, стряхивая остатки сна.

– Не видишь, что ли? Или, может, я не похож на геолога?

Александр насторожился и, как охотник, ставший на след и почувствовавший близкую добычу, чтобы не спугнуть удачу, сказал как можно доброжелательней:

– Похож, похож. И рюкзак у тебя соответствующий, мечта любого туриста. Даже у меня намного меньше. Только я не понял, куда ты направляешься?

Рядом с ними заплакал маленький ребёнок, молодая женщина в белой вязаной кофточке стала его успокаивать. Когда ребенок замолчал, парень сказал:

– В Северный, в геологоразведочную экспедицию.

– А почему именно в Северный? Можно было бы куда-нибудь поближе, где теплее. Или там пообещали больше?

Парень покосился на стоявшего перед ним верзилу, вероятно, решая, стоит ли продолжать начатый разговор или сказать, чтобы тот отстал, и отвернуться к стене. И, видно, решившись, поднялся с пола. Он доставал Дубовику до носа, но был широкоплеч. На нем были черные вельветовые брюки и коричневый свитер под горло. В глазах заиграли озорные огоньки.

– Понимаешь, – начал он другим тоном, – я тут в разные экспедиции отправил письма, написал, что хотел бы у них поработать, а ответили только из здешнего геологического управления. Посоветовали обратиться в Северную экспедицию, где были вакансии. Те сразу мне прислали вызов. Вот посмотри.

Покопавшись в бумажнике, он протянул свернутый вчетверо листок бумаги. Дубовик развернул. На фирменном бланке, заверенном двумя подписями, было напечатано, что экспедиция приглашает Сазонова Романа Александровича для работы в полевой партии в должности рабочего четвертого разряда.

– Север хочу посмотреть, это моя давняя мечта, – убирая бумагу, сказал тот спокойно. – Знаешь, я уже собрался было сразу после армии, да не получилось – мама заболела. Да и то… – Он хотел что-то добавить, но на полуслове остановился, видно, передумал. – Вот только сейчас выгорело с поездкой. Прикинул, если не использую свой шанс, то это надолго, а может даже навсегда. Когда на одном месте долго сидишь, быт затягивает, а там ещё девочки… Ну, словом, с насиженного гнезда не хочется срываться. Сам понимаешь, человек быстро привыкает к хорошему.

Это Дубовик знал по себе. После продолжительного отпуска на юге возвращаться на Север всегда не хотелось. Находились какие-то причины, из-за чего можно было бы ещё остаться, но каждый раз он решительно их отметал.

– А ты откуда сейчас, прямо из Перми, что ли?

Переступая с ноги на ногу, парень подтвердил. И по тому, с каким достоинством он ответил, Дубовик понял, что перед ним именно тот человек, какого он хотел бы видеть в своём отряде.

– Ну, это, конечно, не ближний свет, но в принципе не совсем уж далеко, – заключил он глубокомысленно. – У нас тут, между прочим, народ отовсюду, так что географией никого не удивишь.

На лице парня появилась улыбка. Было видно, что он ему доверяет.

– По аэропорту вижу. Вот только не повезло с погодой. Думал приехать пораньше, чтобы до холодов подольше поработать, да, как назло, застрял. Уже сижу целую неделю. Вообще-то, откровенно говоря, три дня я пожил в гостинице, а теперь вот…

Услышав о непогоде, Дубовик мысленно себя поругал, что не обратил внимания на метеосводку. Сюда можно было прийти раньше.

«По местному радио давно вещают, что на Северах выпала месячная норма осадков. Значит, нелетная погода. Ну как же я так оплошал?!»

– И еще неделю просидишь, как пить дать, – похлопал он его по плечу. – Радио-то ты хоть слушаешь?

Парень развел руками. Какое, мол, тут радио. Самому бы выжить.

– Понятно. Отстал ты немного от жизни: с океана прорвался циклон. По всему северо-востоку, от Камчатки до Западной Якутии, снегопады, метели и похоже, что просветы не предвидятся. Такая погода, как правило, надолго. Даже если что-нибудь изменится в ближайшие три-четыре дня, то вас всё равно будут вывозить неделю. Видишь, сколько народу скопилось? – Он показал на бурлящий, как водный поток, зал ожидания. – А Северный, скажу я тебе, капризен, как избалованная женщина: только горы немного затянет, аэропорт закрывают, и жди у моря погоды. Весной и осенью туда улететь – дохлый номер. Так что не думай долго: давай ко мне. По крайней мере, ты не будешь томиться в ожидании самолёта.

Тот заморгал глазами и в упор посмотрел на Александра.

«Этот длинный настойчивый мужик. Я вроде русским языком ему сказал, что еду в Северную экспедицию, так нет же: он снова за своё».

– Не понимаю. Я кажется…

– Да что там понимать. Я хочу тебя избавить от лишних мучений. Предлагаю пойти со мной в поле.

– А-а, теперь, кажется, кое-что проясняется, – сказал он так, как будто только понял, чего от него хочет этот длинный.

– Мне как раз не хватает одного человека. Работа, скажу тебе, не пыльная и очень интересная. А места там какие! Ты просто закачаешься. Такой красивой природы ты нигде не увидишь. Одним словом, не пожалеешь.

Роман мечтал увидеть неповторимую северную природу, какую показывали в фильмах, побродить с ружьём по тайге, порыбачить в горных реках. И только из-за этого, а не ради денег, бросив дом, сорвался на север.

– У тебя, наверное, и с деньгами на подсосе? – сочувственно спросил Александр, решивший додавить парня. – Как-никак неделю тут болтаешься. По себе знаю, в таких поездках расходы дикие.

– Да, с деньгами, честно признаюсь, не густо.

– Короче, не думай долго, бери рюкзак и пошли со мной. Потом спасибо скажешь. Хуже, чем в Северной экспедиции, у меня не будет.

Парень замолчал и уставился в стенку. Перед глазами возникла мама, отговаривавшая от поездки, а следом за ней появилась Наташа, последнее увлечение, с которой он познакомился перед отъездом. Обе женщины говорили почти одно и то же: предостерегали от обмана и просили не доверяться незнакомым людям.

«Чем черт не шутит, может, согласиться? – отбросив секундное замешательство, подумал он. – Но у меня же в кармане билет. Ну и что! Фиг с этим билетом, – мелькнуло в голове. – Ну как это фиг, перед людьми неудобно, они меня там ждут. Вызов сделали – значит, я им нужен. Да мало ли кого они вызывают, обо мне, может, давно уже забыли, а я тут страдаю, – опять возникли сомнения, с которыми он быстро справился. – Получается, напрасно людям голову морочил, сам просил, письма писал. В то же время я никому ничего не должен: договор не подписывал, денег не получал, правда, проезд обещали оплатить. Вообще, я думаю, они найдут себе…»

– Я тебе ещё раз говорю, лучше, чем у нас, нигде не будет, – прервал его размышления Дубовик. – Извини, мы, кажется, не познакомились. Александр, – протянул он руку.

– Роман, – крепко сжал ее парень. Не ожидавший такой силы, Дубовик даже скривился.

– Ого-о, здоров ты, брат, оказывается.

Роман неожиданно смутился и покраснел. Постоянные занятия эспандером дали свои плоды. О силе своих рук он хорошо знал и старался себя контролировать, но тут забыл.

– Да так, армейская закваска, – не то оправдываясь, не то извиняясь, выдавил он из себя. – Я в пограничниках служил, а там без тренировок ты не боец. Да и дома старюсь поддерживать форму.

– Что я могу тебе сказать – молодец! Такие люди мне нужны. Кстати, работать мы будем в бассейне Индигирки. Места там, можно сказать, прямо заповедные: отличная охота, рыбалка, осенью грибов полно, ягод – ешь, не хочу. Словом, без преувеличения, – сплошная экзотика и разумный экстрим.

Дубовик так увлёкся, что на какое-то время даже потерял нить разговора. Рассказывая, он преобразился и даже не заметил, как стал размахивать руками. Глядя на него, Роман заулыбался.

– Интересно.

– А я что говорю. Вдобавок ко всему ты посмотришь Селенях. Я думаю, не каждый может похвастаться тем, что был почти на самом полюсе холода. Ходить вот, правда, будем много, но работа, прямо скажу, нетяжелая. Само собой разумеется, и зарплата нормальная. С лошадьми никогда не приходилось дело иметь?

Роман отрицательно покачал головой. Лошадей он видел только в кино, да и то в основном про гражданскую войну и период коллективизации.

– Не беда. Парень, вижу я, ты здоровый, голова на месте, так что всё в твоих руках. Познакомишься и научишься с ними работать. Когда-то я был таким же, как ты.

Проходивший мужчина задел Дубовика сумкой, тот оступился и чуть не упал.

– Давай бери рюкзак, и пойдем сдадим билет, – одернув брюки, сказал он решительно, – нечего воду в ступе толочь. Потом рванём ко мне в общежитие, а завтра с утра будешь оформляться. Медицинскую справку, я надеюсь, ты привёз?

Роман подтвердил. Об этой справке он услышал от Наташи, посоветовавшей дома пройти медкомиссию.

– Ну, тогда с тобой проблем не будет. Завтра уже будешь работать. Как оформишься, сразу получишь аванс. А сейчас я могу дать взаймы. Сколько?

Видно, что-то соображая, парень молчал.

«Шутки в сторону, надо принимать решение. Он говорит, что мне дадут зеленую улицу, завтра уже буду работать. Ну куда уж лучше. А вдруг он меня кинет? Сейчас соловьем заливается, а приду устраиваться, по каким-нибудь причинам откажут. Поджав хвост, придется рвать назад. А чего я теряю?»

Привычным для засидевшихся пассажиров голосом информатор объявила об отмене и задержке рейсов, и в здании аэропорта поднялся шум. Рядом заругался мужчина, сидевший на чемодане, ему ответила молодая женщина в вязаной кофточке, а следом, в довершение ко всему, заплакал ребёнок.

– Ну, вот слышал. По метеоусловиям отложили все северные рейсы до утра, а потом…

– Пошли, я согласен, – наклоняясь за рюкзаком, сказал Роман.

Глава 5

Неожиданное решение

Лёгкий Ан-2 мягко качает. Потом начинается болтанка, от которой слегка подташнивает. Самолет скрипит как несмазанная телега, и кажется, что он не выдержит перегрузок и вот-вот развалится. В иллюминатор, насколько хватает взгляд, видны горы, затянутые голубоватой дымкой. Иногда самолет проваливается вниз, захватывает дух, глаза лезут на лоб – впечатление такое, будто он падает в глубокую бездонную яму. Но вот глаза упираются в голубое небо с быстро пролетающими облаками, значит, пронесло. Антон снова возвращается на землю, вздыбленную крутыми горами. Местами они покрыты только начинающим зеленеть лесом, который забирается высоко по крутым склонам глубоко врезанных распадков. Постепенно лес редеет, и выше лежат только голые камни.

«Никак не думал, что придётся лететь к Дубовику. Даже в мыслях не было, что снова пойду на перегон, – глядя в иллюминатор, думал Антон. – Дома вроде всё решили, и даже одобрили на научно-техническом совете экспедиции план полевых работ. Казалось бы, всё рассчитали до мелочей – и вот тебе на: у Дубовика что-то не срослось, а меня, как мальчика на побегушках, бросили на прорыв. Еще вчера ни о каком перегоне не хотелось даже думать, потому что это меня не касалось, а сейчас это свершившийся факт. Все, как белые люди, полетят на вертолёте, а я с Сашкой поплетусь на своих двоих. Надеяться на то, что мы пойдём верхами, не приходится – геологам дают таких дикарей, каких свет не видывал. Как будто их готовят специально, чтобы на досуге было о чем вспоминать. Но лошади – проблема Дубовика…»

К Дубовику у него было какое-то двойственное отношение. С одной стороны, он видел в нем сильного организатора, способного поднять и повести людей «на баррикады». Будь то рядовой субботник, спортивные соревнования или даже рукопашная. Не сплоховал бы он и в штыковой: бросился бы в самую гущу и своим примером показал, как надо бить противника. Дубовик брался за решение, казалось бы, нерешаемых задач, и, к удивлению Антона, у него все получалось. С другой стороны, за претворением в жизнь этих проблем он забывал о главном – о том, чему учился и ради чего оказался на севере. Решая второстепенные задачи, Александр попусту растрачивал энергию и постепенно уходил от своей профессии. Поэтому, по убеждению Антона, он не смог полностью себя реализовать в геологии, не стал сильным специалистом, разбиравшимся в чем-то одном лучше других. В отличие от него у Дубовика не горели глаза от решения какой-то геологической проблемы. Он не просиживал вечерами над завершением отчета, не корпел в выходные дни над научными статьями, а посвящал себя очередной «забаве».

– Работой надо заниматься в рабочее время, – видя чрезмерное рвение молодого геолога, говорил он Антону. – За границей за такую инициативу тебя не погладили бы по головке. Сказали бы, что не справляешься со своей работой, а во внеурочное время расходуешь электроэнергию и другие ресурсы. Тем самым приносишь фирме убытки. И наверняка выставили бы на улицу.

Призванием Дубовика было другое. Он был своим человеком в профкоме и парткоме, выступал на всех собраниях, заседал в каких-то комиссиях, о существовании которых Антон даже не подозревал. Эта сторона жизни его привлекала больше, чем однообразная рутинная работа с пробами, результатами анализов и составлением отчета. Родился бы он на пару десятилетий раньше, возможно, стал бы трибуном революции или каким-нибудь партийным деятелем. А сейчас без чьей-то сильной руки подняться «наверх» было непросто. Но, видно, очень хотелось, и он уверенно шел к своей цели. Правда, видел он себя где-то в стороне от того, чем занимался в этой экспедиции. По-видимому, это произошло оттого, что все мало-мальские руководящие должности были заняты такими же молодыми и амбициозными, как он, а может, со временем понял, что это не его.

Было у Александра то, чего так не хватало Антону, то, что достается от природы или приходит с жизненным опытом. Поэтому Дубовик ему нравился, и в душе он мечтал во многом походить на него, но порой в этом не хотел себе признаваться и старался уходить от разбора его личности. Мысленно он снова и снова, независимо от сознания, возвращался туда, откуда летел.

– Антон, я тебя отправляю в Селенях, полетишь к Дубовику, – посмотрев на него оценивающим взглядом, будто испытывая на прочность, сказал начальник полевого отряда Павел Семенович Стрельников. – Это нужно для нашего общего дела. Думаю, ты сам понимаешь, если Дубовика не поддержать, то лошадей пригонят только к концу полевого сезона. Ему сейчас несладко: один с двумя рабочими, и больше никого, а забот по горло, и главное – сплошная непруха. А впереди длинный переход по тайге.

В ту зиму, как обычно после поля, Антон Демин занимался камералкой, как геологи называли обработку собранных материалов. Сдавал в лаборатории многочисленные пробы, обрабатывал полученные результаты и готовил их к очередному отчету, ответственным исполнителем которого был начальник его геологоразведочной партии Николай Петрович Блинов. Защищать отчет по плану тот должен был только через год, но в последний момент всё переиграл и решил отчитаться досрочно. Времени оставалось в обрез, поэтому все силы партии были брошены на завершение этой работы, которая, по расчетам самого ответственного исполнителя, должна была наконец поставить точку в вопросе металлоносности целой складчатой зоны. Досрочное завершение работы включили в годовые обязательства экспедиции, и она попала под контроль главного геолога управления, поэтому что-то изменить было уже невозможно.

К отчету шефа Антону нужно было составить и увязать разрезы к геологической карте, написать главу по статистике основных разностей пород и закончить с материалами по кристалломорфологии касситерита рудной зоны. Хотя работы был непочатый край, как говорили экспедиционные геологи, на душе было спокойно, дело быстро двигалось вперед. Главным стимулом, действовавшим на парня, было предстоящее поле, куда он рвался с нарастающим, как долгота дня, нетерпением. Два года назад, когда после университета Антон только пришел в эту экспедицию, о таком поле он мог только мечтать, как мечтали его однокурсники, оставшиеся на западе.

– Полетишь к Дубовику, – словно молнией ослепило парня.

В первый момент он растерялся, еще не до конца понимая, зачем его отправляют, а потом сразу дошло. Это значит, ему надо идти на перегон, гнать лошадей.

«А как же мои планы?..»

Какое-то мгновение он молча стоял перед Стрельниковым, будто переваривая услышанное, но быстро пришел в себя:

– Ну я же, Паша, на перегон не готовился. Честно говоря, прошлогодним сыт по горло. До сих пор снятся…

– А что там готовиться? – не дав договорить, перебил его начальник, хотевший сразу расставить точки над «i». – Возьмёшь свои шмотки – и вперед! Лошадей седлать и вьючить ты умеешь – вот вроде и все премудрости. Всё очень просто, как наша жизнь. Нечего в поселке болтаться, пора внести свою лепту в общее дело.

Антон молчал. Насупившись, он смотрел на начальника каким-то отрешенным, ничего не выражающим взглядом. А тот стоял фертом, не собираясь уступать. Но, видно, сообразил, что немного переборщил, сбавил напор.

– Сам пойми. Не посылать же мне Пал Палыча или Алексея. Правда, опыта у них побольше, чем у тебя, но здесь они нужней. Пока вы будете идти с лошаками, мы забросимся на площадь, поставим лагерь и начнём потихоньку маршрутить.

Последняя телеграмма Дубовика, в которой он снова сообщил, что лошадей не получил, видно, добила Стрельникова, и он решил, что тому нужна помощь. Благодаря этому можно ускорить выход группы и облегчить перегон.

– До прихода Дубовика я хочу отработать «Оборонный», – не сдавался Антон. – Налегке смотаюсь на недельку, проведу поиски и вернусь назад. Потом сходим с лошадьми, заберём отобранные пробы. А у Дубовика я только время потеряю. Сам знаешь, как потом наверстывать упущенное.

На лице Стрельникова проскочило что-то вроде улыбки, и Антон подумал, что его убедил. Значит, никуда он не поедет, а полетит вместе со всеми на вертолёте.

– Вот и чудесно! – сказал начальник отряда.

Услышав то, что хотел услышать, Антон в душе засиял от радости, но в следующий момент настроение резко испортилось.

– «Оборонный» как раз по пути. Получишь с Дубовиком лошадей и зайдешь на свой «Оборонный». Двумя парами вы заходите весь участок за несколько дней, и сразу привезёшь свои пробы. Не надо будет мотаться взад-вперёд. Видишь, как чудесно всё складывается. И Сашку выручишь.

«Вчетвером лошадей гнать будет гораздо проще, – утвердился в мысли Стрельников, – связки короче, значит, и управляться с ними легче. Антон им поможет, а мы обойдемся пока без него».

Оттого, когда пригонят лошадей, зависела судьба этого полевого сезона. Работа геологов была спланирована так, что примерно через неделю после заброски костяка отряда со всем снаряжением и продуктами, должна подойти группа перегона с лошадьми, чтобы через несколько дней разойтись по всей площади работ. Площадь была довольно большой, поэтому без лошадей заходить в нее было невозможно. В лучшем случае полноценные маршруты можно было провести только возле лагеря, но это был небольшой пятачок на их планшете. По запасному варианту предполагались многокилометровые выкидные маршруты, когда на себе переносится весь нехитрый скарб. Но такие маршруты до предела изматывали: давали знать тяжелые рюкзаки, ночевки у костра и постоянное недоедание. Проблемы они не решали, поэтому весь расчет делался на лошадей, служивших внутренним транспортом.

Время шло, а Дубовик всё не выходил. Становилось очевидным, что группа перегона придёт позже установленного срока, и Стрельникова, как начальника отряда, это сильно напрягало. Короткое якутское лето заставляло спешить. Во второй половине августа, как правило, начинались затяжные дожди, из боковых ручьев скатывалась вниз рыба, потом резко холодало, и в первых числах сентября в горах выпадал снег, который уже не сходил до следующего года. Вот поэтому, чтобы провести полевые работы и выполнить запланированные объемы опробования, Стрельникову нужно было сделать все возможное и даже невозможное по отправке группы на перегон. И сделать это нужно было до заброски отряда на площадь работ.

– Ты хотя бы дома меня подготовил, а то сразу в лоб: «Иди на перегон», – для приличия начал упираться Антон, понимая, что вопрос уже решён. – Сам понимаешь, я настроился на одно, а тут как обухом по голове…

– Ах ты, святая простота, его, видите ли, надо было заранее настроить! Ничего с тобой не случится, если пойдешь и так. Разомнешься перед полем, а то от кабинетной работы, поди, жиром заплыл.

Неожиданно для себя Антон вспылил:

– О таких направлениях вообще-то надо предупреждать не накануне отъезда, а заранее и желательно во всеуслышание, чтобы об этом все знали. А вдруг я откажусь по какой-нибудь причине?

– Никуда ты, паря, не денешься. Я же для тебя стараюсь: после перегона будешь летать, как ласточка и лошадей себе подберешь. А то заладил одно и то же: «Я не готовился, я не готовился…» Если толком разобраться, что там готовиться? Всё и так готово. Ещё пару раз на перегон сходишь и, глядишь, Дубовика заткнешь за пояс.

Геолог заметно оживился и, подняв руку вверх, посмотрел на висевшие над головой белые облака.

– Ну да, его заткнёшь, он же прирожденный лошадник. Да что там говорить – человек в деревне вырос! У него на роду написано ходить на перегон.

Горы кое-где расступаются, и внизу открываются межгорные пространства, прорезанные петляющими змейками узеньких ручейков, стекающих с горных вершин. Они сливаются в полноводные реки, которые зигзагообразными петлями-меандрами расползаются по всей ширине долин. Порой меандры замыкаются, образуя старицы.

«Совсем недавно здесь протекала река, – смотрел вниз Антон, – а сейчас вода промыла тоненький перешеек, разделявший противоположные берега огромной петли, растянувшейся не на один километр, и потекла по новому руслу. А петля, ставшая старицей, теперь обречена на медленное умирание. Постепенно река замоет прежнее русло, и оно будет заболачиваться, пока совсем не затянется. Эта заросшая старица еще долго будет напоминать о себе зеленым рубцом на теле не оттаивающей вглубь земли».

– Хорошо, я пойду на перегон, – наконец выдавил из себя Антон. – Дубовику действительно там не сладко. Ему надо помочь.

– Вот и нормально. Лады.

Стрельников изрядно раскраснелся, светлые волосы на ветру растрепались, на лице появилась улыбка.

– Чтобы не попасть к шапочному разбору, в Селенях нужно улететь как можно быстрей. Билет я куплю сам. Думаю, проблем не будет, туда не каждый рвется – это тебе не курорт. Если что, выйдем на начальника авиаотряда.

В каком-то затерянном ущелье, лежащем в стороне от трассы, узкой полоской голубоватого льда промелькнула наледь, зажатая со всех сторон островерхими скалами. Вот долина резко расширилась, и вдали зеркалом заблестела водная гладь большой реки.