Смертельный выстрел

Спустя месяц после отказа мисс Армстронг, Дарк пошел на очередную охоту, как всегда, держась края кипарисового болота. Ему никак не удавалось напасть на след «дичи», за которой отправился; предполагаемой добычей был, как всегда, беглый негр, на этот раз один из лучших работников на плантации его отца.

Уже несколько недель как Юпитер – так звали невольника – скрылся. Объявление с его приметами и с обозначением награды поймавшему было напечатано в газетах. Подозревая, что он еще прячется на болоте, Ричард Дарк не раз бывал там в надежде найти следы. Но Юп был парень смышленый и покуда не оставил никаких зацепок, благодаря которым его смогли бы поймать.

Дарк возвращался домой в дурном расположении духа, и не потому, что не преуспел в поисках – то был лишь вопрос денег, а денег ему и так хватало. Злоба его проистекала из другого источника. Он вспоминал о своей отвергнутой любви, о погибших надеждах.

Досада, вызванная отказом Хелен Армстронг, ужасно сокрушала его, толкая на все большие беспутства. Он стал пить еще больше, чем прежде. Причем во хмелю был достаточно глуп, чтобы делиться с собутыльниками причиной своей обиды и не делал большого секрета из планов мести той, которая его отвергла. Ей предстояло быть наказанной через своего отца.

То, что Армстронг в долгу перед Эфраимом Дарком, стало известно всему поселению, как и все подробности про закладную. Принимая во внимание характеры должника и заемщика, люди качали головами и поговаривали, что вскоре Дарк вступит во владение плантацией полковника. И тем скорее, что главным препятствием на пути к исполнению этого заветного желания был его сын, а теперь это препятствие снято.

Вопреки предвкушению скорой мести, Ричард Дарк испытывал острое унижение. Оно не покидало его со дня того самого разговора, и он намеренно лишь растравливал язву. Подсыпало на нее соли и еще одно недавние событие – возвращение из Техаса Чарльза Клэнси. Кое-кто шепнул Дику, что Клэнси видели в обществе Хелен Армстронг. Эти двое прогуливались среди деревьев. Наедине!

Подобная беседа не могла состояться с согласия ее отца, но только тайно. А это еще сильнее озлобляло Дарка. Возвращаясь с бесплодной охоты за беглецом, он терзал свое сердце мыслями об этом свидании.

И вот, оставив болото позади, он пробирался вдоль полянки, отделявшей плантацию отца от соседской, как вдруг заметил нечто, обещавшее облегчение его смущенному сердцу: по направлению от дома полковника к болоту шла молодая девушка. То не была не одна из дочерей Армстронга, да Дик и не ожидал их тут встретить. Хотя деревья мешали обзору, он сразу узнал силуэт Джулии – девушки-мулатки, обязанностью которой было прислуживать молодым хозяевам.

– Вот уж поистине дьявольская удача, – прошептал Дарк. – Это возлюбленная Юпитера! Его Юнона или Леда, такая же темнокожая, как он сам. Она, без сомнения, идет на свидание. Мне выпал шанс быть свидетелем их встречи. Двести долларов награды за Юпитера плюс удовольствие высечь собственноручно этого ниггера, как только я наложу на него руки. Хорошо, милая Джул, ты выследишь его для меня лучше, чем все гончие Миссисипи!

И ловец негров спрятался в кустах. Сквозь листья он зорко следил за молодой девушкой, пробиравшейся между деревьев.

Она шла не по тропинке и постоянно оглядывалась, что еще более подтверждало подозрение Ричарда. Охотник за рабами не сомневался, что мулатка направляется на встречу с Юпитером, а это означало скорое обнаружение и поимку беглеца, так долго от него ускользавшего.

Когда девушка миновала его засаду, он вышел и стал красться за нею, стараясь оставаться незамеченным и не потерять ее из вида.

Вскоре она остановилась под большой магнолией, ветви которой, покрытые листьями, похожими на лавровые, покрывали обширное пространство.

Дарк стоял за деревом, откуда мог видеть все действия Джулии. Не отрывая от нее глаз, он повторял про себя: «Двести долларов мне и полторы тысячи отцу». Такова была рыночная стоимость Юпитера, поэтому неудивительно, что Дик весь превратился в глаза и уши.

Каково же было его удивление, когда девушка вынула из кармана письмо и, приподнявшись на цыпочки, вложила его в дупло магнолии! После этого она повернулась и, не задержавшись ни на минуту под тенью дерева, поспешила обратно.

Ричард был не только удивлен, но и глубоко огорчен этой двойной неудачей: не получилось ни высечь Юпитера, ни заработать двести долларов. Охотник за рабами не вышел из засады, позволив мулатке уйти не только беспрепятственно, но и оставаясь в неведении, что ее видели. Он понял, что в письме могла заключаться тайна, хотя и необязательно приятная для него. И отправился к дереву.

Да, он скоро узнал эту тайну и действительно не утешился, скорее напротив. Что бы ни содержало в себе послание, но, прочтя его, Дарк зашатался, словно пьяный, и был вынужден облокотиться о дерево, чтобы не упасть.

Через минуту он пришел в себя, снова прочел письмо и долго рассматривал фотокарточку, вложенную в тот же конверт.

Потом из уст его вырвались слова угрозы, подкрепленные ужасной бранью. Среди ругательств звучало мужское имя, повторяемое не один раз.

Сунув письмо и фотографию в карман, Дик Дарк размашистым шагом удалился с места действия. Зубы его были сжаты, а во взгляде горела злоба, предвещающая упомянутому им человеку серьезную опасность, возможно, даже смерть.

Глава 4

Две славные девушки

Грозовая туча, так низко нависшая над полковником Армстронгом и его имением, готова была разразиться. В тот самый день, на деле, даже в тот самый час, когда Хелен отказала Ричарду Дарку, между отцом и дочерью состоялся разговор, доказавший, что полковник более чем ясно понимал перспективу неминуемого разорения.

Стоило разочарованному поклоннику оставить даму, так резко давшую ему отказ, как рядом с ней появился еще один человек. Это тоже был мужчина, но не соперник Ричарду Дарку, не возлюбленный Хелен Армстронг. Место Дика занял достопочтенный, убеленный сединами джентльмен. То был отец девушки, старый полковник. Когда плантатор вошел в комнату, на лице его читалось опасение, что визит соседского сына прошел не слишком успешно. Вскоре он убедился в этом – дочь без утайки поведал ему о содержании разговора.

– Я предполагал, что это будет предложение, – заметил полковник. – Однако из-за того, что визит был нанесен в столь ранний час, опасался кое-чего похуже.

При этих его словах тень набежала на черты той, кому они были адресованы, а в ее прекрасных сияющих глазах появился немой вопрос.

– Похуже? Опасался? – воскликнула она недоуменно. – Чего мог ты опасаться, батюшка?

– Ничего, дитя мое. Ничего, что имело бы к тебе отношение. Скажи, какой ответ дала ты ему?

– Всего одно слово: нет.

– И этого короткого слова наверняка окажется довольно. О Боже, что с нами будет!

– Милый батюшка! – воскликнула красавица, положив руки на плечи отцу и заглядывая ему в глаза. – Почему ты так говоришь? Ты сердишься, что я ему отказала? Но ты ведь не мог желать, чтобы я сделалась женой Ричарда Дарка?

– Ты не любишь его, Хелен?

– Его? Зачем спрашивать? Как можно полюбить такого человека?

– И не согласишься выйти за него замуж?

– Я не хочу, и даже не могу пойти на это. Да лучше умереть!

– Все ясно. Мне следует покориться судьбе.

– Покориться судьбе, отец? О чем ты? Существует какая-нибудь тайна, некая опасность? Доверься мне. Расскажи все.

– Почему бы и нет, раз скоро и так все станет известно. Да, Хелен, опасность есть. Она проистекает из долга. Я заложил мое имение отцу этого малого и теперь нахожусь всецело в его власти. Все, что у меня есть: земля, дома, рабы – все может перейти к нему в любую минуту. Хоть сегодня, если он того пожелает. А теперь это наверняка произойдет. Твое короткое «нет» сулит нам большие перемены – крах, которого я так давно ожидал. Но не переживай! Пусть будет так. Я приму удар как мужчина. Эта за тебя, дочь моя, и за твою сестру я волнуюсь. Бедные мои девочки – какую перемену сулит вам будущее! Бедность, скудное пропитание, грубая одежда и бревенчатая хижина как кров над головой! Такова отныне ваша доля. На иное надеяться не стоит.

– И что с того, батюшка! Мне, например, дела нет, да и сестра, я уверена, думает так же. Но неужели нет способа…

– Избежать банкротства, хочешь ты сказать? И не спрашивай. Много бессонных ночей провел я в поисках выхода. Но его нет. Был только один, но я не на миг не допускал его, зная, что он неприемлем. Я был уверен, что ты не любишь Ричарда Дарка и не согласишься выйти за него. Это ведь так, дитя мое?

Хелен Армстронг не сразу дала ответ, хотя тот и готов был сорваться у нее с языка. Она колебалась, опасаясь, что он добавочной ношей ляжет на плечи ее отца.

Неверно истолковав его молчание, и побуждаемый, возможно, призраком бедности, стоящим на пороге – сей дух способен любого толкнуть на дурные поступки, даже благороднейшего – из людей, полковник задал вопрос снова:

– Скажи, дочка, согласна ты выйти за него? – Он помолчал немного, затем продолжил: – Отвечай честно, а перед тем хорошенько подумай. Если ты не можешь быть довольна, счастлива замужем за Ричардом Дарком, тогда этот брак даже не обсуждается. Посоветуйся с собственным сердцем, не пытайся угодить мне и не иди навстречу моим нуждам. Ответь, это совершенно невозможно?

– Я уже дала ответ: это невозможно.

На минуту повисла тишина. Отец поник, упав духом, как будто его ударил гальванический разряд. Дочь стояла печальная, понимая, что стала причиной этого разряда.

Опомнившись, она поспешила подбодрить родителя.

– Милый батюшка! – воскликнула она, положив руку на плечо полковнику и с нежностью глядя на него. – Ты говорил о перемене в нашем положении: о банкротстве и прочих неприятностях. Пусть приходят! За себя я не страшусь – лучше жить в бедности, чем замужем за Ричардом Дарком.

– Ну значит, ты никогда не станешь его женой! Оставим эту тему, и пусть беда приходит. Нам нужно приготовиться к бедности и к переезду в Техас!

– К переезду – возможно, но не к бедности. Ничего подобного. Тепло нашей любви позволит тебе чувствовать себя самым богатым. И в самой жалкой хижине и в роскошном дворце ты можешь не сомневаться в моей привязанности к тебе.

С этими словами прекрасная девушка прильнула к груди отца, гладя его седины своими белыми пальчиками.

Открылась дверь, и в комнату вошла еще одна девушка, почти такая же красивая, но светловолосая и помоложе. Это Джесси.

– И не только в моей, – добавила Хелен, заметив вновь прибывшую. – Но и в ее привязанности тоже. Не так ли, сестра?

Сестра, не понимающая, что происходит, сообразила, чего от нее хотят. Уловив слово «привязанность», она одновременно заметила печаль на челе отца. Это побудило ее к действию. Скользнув вперед, она через мгновение повисла на другом отцовском плече, обвив его рукой за шею.

Эти три фигуры застыли, изображая картину чистейшей семейной любви. Радующее глаз зрелище для любого, кто не знал обстоятельств, в каких оказались отец и дочери. Или знал, но понимал истинного их значения. Потому что на лицах их светились искренняя привязанность друг к другу и счастье, подразумевающие светлое будущее и ни намека на бедность или Техас.

Глава 5

Фотография в лесу

На третий день после того как Ричард Дарк изъял письмо из дупла в магнолии, по краю кипарисового болота шел мужчина. Час был примерно тот же, но человек совсем другой. Только возраст составлял в нем сходство с сыном плантатора – ему также исполнилось года двадцать три или двадцать четыре. В остальном он являл прямую противоположность Дарку.

Эти три фигуры застыли, изображая картину чистейшей семейной любви

Роста и веса он был среднего, с поразительно соразмерной фигурой. Плечи прямые, грудь мускулистая, намекающая на недюжинную силу, руки и ноги жилистые, а упругая походка выдавала человека выносливого и деятельного. Черты лица были правильные: линия челюсти твердая, подбородок выступающий, почти греческий нос; при своей миловидности это лицо говорило о благородном характере и готовности храбро отозваться на любую опасность. Подтверждал это впечатление и взгляд серо-голубых глаз, похожий на орлиный.

Копна непослушных, слегка вьющихся каштановых волос обрамляла эту располагающую физиономию, как перо придает законченный облик тирольской шляпе.

Молодой человек носил своего рода охотничий костюм с короткими сапогами и гетрами на пуговицах поверх них. В руках у него было ружье, одноствольная винтовка, а по пятам бежала крупная собака, определенно помесь гончей с мастифом, да еще со щепоткой крови терьера в качестве приправы. Такие беспородные псы не всегда бывают свирепыми, но как никто подходят для охоты в лесу: у них тончайший нюх, помогающий выследить оленя, а силы и выносливости хватит, чтобы не дать спуска, если понадобится, медведю, волку или кугуару.

Хозяин этой тройственной помеси не кто иной, как соперник, имя которого сорвалось с уст Ричарда Дарка, прочитавшего письмо – Чарльз Клэнси. Ему это послание и предназначалось, как вложенная в него фотокарточка.

Как мы уже знаем, несколько дней назад он возвратился из Техаса, чтобы узнать о смерти отца. Все эти дни он по большей части провел дома, утешая, как подобает любящему сыну, свою скорбящую матушку. И только теперь решил развеяться, пойдя на охоту – эту забаву он очень любил. Чарльз побродил по кипарисовому болоту, но, не найдя добычи, с пустыми руками возвращался домой.

Но неудача не опечалила его, потому как у него есть утешение, наполняющее упоением душу. Радость эта почти граничит с безумием. Девушка, похитившая его сердце, любит его!

Девушка эта – Хелен Армстронг. Она не призналась в своих чувствах вслух, но выразила их не менее пылко и убедительно. Молодые люди встречались тайком и обменивались посланиями, дупло в магнолии служило им почтовым ящиком. Поначалу их беседа состояла только из заверений в дружбе, таким же робким было и содержание писем. Пусть Клэнси и храбрец среди мужчин, в обществе женщин он жалкий трус, а уж тем более наедине с ней.

Но во время последнего их свидания Чарльз отбросил скромность и признался ей в любви. Любви пылкой. Он сказал, что целиком принадлежит ей и спросил, согласна ли она принадлежать ему. Хелен уклонилась от ответа viva voce[9], но обещала дать его письменно. В условленном месте молодого человека будет ждать письмо.

Клэнси не воспринял такой ответ как обиду. Он верил, что это просто каприз любимой – жеманство красавицы, привыкшей к обожанию и поклонению. Подобно Энн Хэтэуэй, жене Шекспира, у нее есть «свой путь». Ведь Хелен – девушка не обычная, а с характером, свободная и независимая, под стать людям и обстоятельствам, окружающим ее с ранних лет. Он не только не разозлился на нее за отказ дать прямой ответ, но стал обожать еще сильнее. Подобно гордой орлице, она не позволяет приманить себя воркованьем и не готова сразу смириться с утратой свободы.

И вот каждый день и каждый час ждал Чарльз Клэнси обещанного ответа. И два, а то и три раза в день навещал их лесной почтамт.

Несколько дней минуло уже с их свидания, а письма все не было. Откуда мог знать молодой поклонник, что оно было отправлено, да еще с вложенной в него фотокарточкой? И уж тем более представить, что оба эти отправления оказались в руках самого злейшего из его врагов?

Задержка начала его беспокоить, в голове стали роиться догадки. Их подстегивала осведомленность о положении семейства Армстронгов. Кстати, именно эта осведомленность укрепила молодого человека в намерении сделать Хелен предложение.

Теперь, возвращаясь с охоты, он направился к тому участку леса, где росло заветное дерево свиданий. Чарльз не имел намерения останавливаться или отвлекаться на какую-то мелкую дичь. Но тут вдруг олень, увенчанный величественными рогами самец, подвернулся ему навстречу.

Не успел охотник вскинуть ружье, как зверь скрылся из виду, спрятавшись за густой кипарисовой порослью. Клэнси сдержал собаку, рвущуюся с поводка. Олень еще не заметил их и не напуган, поэтому оставалась надежда подобраться к нему поближе.

Он проделал не более двух десятков шагов, как его оглушил звук, громко раскатившийся по лесу. Это ружейный выстрел, произведенный с небольшого расстояния. Причем стреляли не в оленя, а в него самого!

Клэнси ощутил в левой руке нечто, подобное прикосновению раскаленного железа или струи кипятка. Он бы и не догадался, что это пуля, если бы не услышал у себя за спиной звук выстрела.

Рана – по счастью, простая царапина – не обессилила его. Он резко обернулся, готовый выстрелить в свою очередь. Никого!

Поскольку предупреждения не было – ни единого звука – он не усомнился в намерениях стрелка – тот хотел убить его!

Молодой человек был убежден, что то была попытка расправиться с ним, догадывался и о том, чьих это рук дело. Ему показалось, что выстрел словно произнес имя этого человека – Ричард Дарк.

Сверкающие яростью глаза Клэнси обшаривали лес. Деревья здесь росли тесно, промежутки между ними погружены в тень. Он не видел ничего, кроме могучих стволов, нижние ветви которых увивала призрачная тилландсия, тут и там ниспадающая до земли. Заросли ее сбивали его с толку, как цветом, так и формой. Ее серые побеги, напоминающие струйки восходящего дыма, не позволяли заметить пороховое облачко, вылетевшее из ружья. Чарльз не видел его. Быть может, оно уже рассеялось или растеклось по мху?

Но это не важно. Но ни сумрак, ни теснота деревьев не помешали собаке охотника обнаружить убежище убийцы. С лаем животное бросилось вперед и остановилось шагах в двадцати от огромного кипариса. Кипарис был со всех сторон окружен «коленами» в несколько футов высотой, которые в сумерках можно было принять за людей.

Клэнси вскоре очутился среди них и, стоя между двумя «коленами», увидел того, кто хотел убить его.

Дарк не пытался ничего объяснить. Клэнси не требовал объяснений. Курок его винтовки уже был взведен; заметив противника, он вскинул оружие и воскликнул:

– Подлец! Ты уже сделал первый выстрел, а теперь моя очередь.

Дарк выскочил из убежища, чтобы действовать свободнее. Он вскинул свою двустволку, но, рассудив, что опоздал, не стал прицеливаться, а опустил ружье и снова нырнул за дерево. Это движение, произведенное с проворством белки, спасло ему жизнь.

Клэнси промахнулся. Его пуля пробила полу одежды Дика, но не причинила тому даже царапины.

Издав победный клич, сын плантатора бросился на противника, ружье которого было разряжено, тогда как в двустволке Дарка сохранился еще один патрон. Он неторопливо упер приклад в плечо и взял противника на мушку.

– Вы чертовски плохой стрелок, Чарльз Клэнси, – сказал он насмешливо. – Промазать по человеку с каких-нибудь шести футов! А вот я не промахнусь. Игра будет честная. Я начал, я же и закончу. Получай же смертельный выстрел, собака!

При этих словах огненная полоса блеснула из его двустволки. Несколько секунд Клэнси был невидим: дым окружал его облаком. А когда пороховая гарь рассеялась, Чарльз лежал на земле: из раны на груди лилась кровь, растекаясь по жилету.

Его тело билось в агонии.

Судя по медленным и отрывистым словам, сорвавшимся с его уст, молодой человек и сам ощущал приближение смерти:

– Ричард Дарк! Вы застрелили… Вы убили меня!

– Таково было мое намерение, – цинично ответил Дарк, подходя к жертве.

– О небо! Скажите же, несчастный, за что такая жестокость?

– О, вы очень хорошо знаете, за что. А если еще не догадались, то я скажу: за Хелен Армстронг. Впрочем, я убил вас не за нее, а за ваше проклятое нахальство, за мысль, что вы могли завладеть ею. Не обольщайтесь: ей не было до вас никакого дела. Может быть, для вас будет утешением убедиться в этом перед смертью. Так как нет вероятности, что вы увидите ее когда-нибудь, можете полюбоваться ее портретом. Вот он: эта прелестная девица прислала мне его сегодня утром, а вот и ее почерк, как видите. Сходство поразительное! Что скажете? Не стесняйтесь, в вашем положении всегда говорят правду.

Бессердечный негодяй наклонился, держа фотографию у Клэнси перед глазами: умирающий мог еще различить портрет той, кому принадлежало его сердце.

Он смотрел на изображение с любовью, но недолго: подпись внизу поглотила его внимание – он узнал почерк. Страх смерти был ничто в сравнении с отчаянием, овладевшим его душой, когда тускнеющим уже взором он прочел:

«Хелен Армстронг – тому, кого любит».

У Ричарда Дарка был ее портрет – значит, и эти нежные слова были адресованы ему!

– Милая девушка! – воскликнул Дарк, целуя фотографию и вливая новую порцию яда в ухо жертвы. – Она мне прислала его сегодня утром. Ну, Клэнси, прежде чем отойти в мир духов, скажите, как вам этот портрет? Разве она на нем не вышла очень похожей?

Этот издевательский вопрос остался без ответа, ни словом, ни жестом. Губы Клэнси были сомкнуты, глаза остекленели, тело было неподвижно, как и земля, на которой оно лежало.

Этот ужасный эпизод увенчала короткая, но гнусная эпитафия Дарка. То были всего пять слов:

– Черт его побери! Он издох!

Глава 6

Прерванная охота за енотами

Вопреки уединенности места, где произошла стычка, закончившаяся, похоже, трагическим исходом, и ничтожности шансов найти ее очевидцев, имелся тот, кто услышал связанные с ней звуки. Выстрелы, крики, яростные восклицания достигли ушей человека, совершенно правильно истолковавшего их.

Нет округа в южных штатах, в котором не нашлось бы охотника за енотами. В большинстве из них они встречаются во множестве. Интересно, что такими охотниками всегда бывают негры. Охота эта слишком легка и непочетна, чтобы соблазнить белого. В прежние времена на каждой плантации имелся один или несколько черных охотников. Ловля енотов доставляла им и выгоду, и удовольствие. Деньги, вырученные за шкуры, они тратили на покупку табака и виски, так как любили выпить. Мясо, хоть и не ценилось белыми, для чернокожего, неизбалованного мясной диетой, сходило за настоящий bonne-bouche[10], и зачастую служило причиной устроить настоящий пир.

Негодяй наклонился, держа фотографию у Клэнси перед глазами

Плантация Эфраима Дарка не была исключением из общего правила, на ней имелся свой охотник за енотами. Это был негр по прозвищу Синий Билл. Такую кличку он получил вследствие того, что в иные дни на его черной коже выступал синий оттенок, а вообще-то, он был черен, как эбеновое дерево. Синий Билл был страстным охотником и любил гоняться за енотами в ущерб собственной безопасности и спокойствию. Охота увлекала его далеко, несмотря на то что дисциплина плантации требовала от него находиться близ дома, и не раз на плечах его оставались следы кнута за самовольную отлучку.

К несчастью для Ричарда Дарка, наказания не излечили охотника от его наклонностей. В тот вечер, когда был застрелен Клэнси, неутомимый Синий Билл бродил по краю кипарисового болота с дворняжкой, приученной искать его любимую дичь.

Гоняясь за старым самцом, эта парочка вышла на опушку леса. Негр готовился подкрасться к сикомору[11], где у енота было гнездо, как раздавшийся вдруг выстрел заставил его вздрогнуть. Опытный слух узнал «голос» двустволки его молодого хозяина, а это был человек, встречи с которым Билл боялся больше, чем с кем бы то ни было, так как опять ушел из дома без разрешения.

Первой мыслью его было залезть повыше на сикомор и укрыться между ветвями: но собака оставалась внизу и могла выдать его.

Пока он соображал, как лучше поступить, раздался другой выстрел, потом третий, послышались голоса и наконец вой собаки, перемежающийся рыком и лаем.

– Вот беда! – прошептал Синий Билл. – Там дерутся, и, похоже, до смерти. И я знаю, кто это. Первый выстрел был из двустволки массы Дика, второй – из винтовки Чарли Клэнси. Чтоб мне провалиться, но я здесь не в безопасности! Куда бы спрятаться?

Он посмотрел на собаку, потом на ствол дерева, обвитого громадными лозами дикого винограда, с помощью которого было легко взобраться на самый верх, и так легко, что смело можно было взять с собой и собаку. Именно по этой «лестнице» негр собирался лезть за енотом. Страх того, что молодой хозяин мог зайти сюда и заметить его, заставил не терять ни минуты: Синий Билл схватил собаку и полез на дерево, как медведица, уносящая медвежонка.

Через десять секунд он уже был между ветвями, совершенно скрытый листьями от тех, кто мог проходить внизу.

Почувствовав себя в безопасности, охотник снова навострил уши. И услышал те же голоса, что и прежде. Но они уже не звучали сердито. Тон был спокойный, как будто те двое мирно беседовали. Один из них произнес всего пару слов, остальные принадлежали другому. Наконец тот же самый человек разразился чем-то вроде монолога, на который второй ничего не ответил.