Агент 0.01‰

Грузчики стали непонимающе переругиваться матерками: «Че вяжется не по делу?»

И тут объявляются наши бухоиды с мебелью.

Хошь не хошь, пришлось делать ченч. Диван на Батумыча. Чего только не происходит на почве алкогольного угара!

Ну, наконец, всё. Край. Вот он заветный седьмой этаж. Малярчука так укачало, что он видел третьи сны…

Дверь открыла какая-то дама (жена, вроде, другая была, хотя… не поймешь их в боевой размалевке).

– Женщина, примите супруга законного свово.

– Мой супруг на кухне.

– Галя, кто там? – раздался в глубине квартиры густой баритон.

– Шут их знает, алкашня какая-то.

– Малярчуки?

– Здесь такие не живут.

– Сотая квартира.

– Нет, сто восьмая.

Перебор. Зря старались.

– Это ты, арифметик, считаешь только до шести, – цыкнул на Музяна Левик.

– Еще два этажа вниз? Да лучше бросить его тут.

– Женщина, мы его вам оставим, а уж вы разбирайтесь с ним, как хотите.

– А я сейчас мужа позову.

– Не надо мужа. Вот мужа – не надо! – догадались други. И поволокли Малярчука вниз. Легче, как-никак.

– Стоп! – крикнул Батумыч, чуть-чуть приоткрыв один глаз. – Моя дверь, приехали.

Прислонили задремавшего Всеву к дверному косяку.

– Ключ? – замычал Батумыч и ткнул пальцем на карман.

Вынули из кармана ключ.

– Тут уж я сам.

Всева взял его и вставил в замочную скважину. По-барски махнул рукой. Мол, свободны, люмпены.

– С тебя поляна! – метнул глазами молнию Квартет.

– Само собой.

Чертыхаясь на чем свет стоит, пацаны побрели во двор. Сорвал, стервец, общественное мероприятие…

Всева стал поворачивать ключ в замке. Тот, однако, не поддавался…

На следующий день Малярчук объявился на улице с многочисленными пластырями на лице – «кошка Моня». Потом сознался. Выяснилось: пока он шебуршал ключом в замке, выбежала с визгом какая-то деваха, сначала всего исцарапала, а затем до кучи облила ведром воды. Всё-таки перепутал, сомец, с бодуна квартиру. В первый-то раз правильно домахнули – родимую дверь не опознал. Потому как пешком он никогда домой не ходил. А с лифта и с лестницы – разные ракурсы.

Что поделаешь, все стареют, хотя и справедливо полагают, что старость – не надость.

Спасти и обезвредить

…Но не только о тягостном домашнем заточении и его причинах думал Малярчук, в памяти его маниакально всплывал один и тот же эпизод с погоней в Альпах. Посему стоит вернуться обратно к событиям, которые описаны на первых страницах романа. Как, когда и почему очутился Малярчук в чужеземных горах? На отдыхе или на спецзадании? А если он решил повторить путь великого полководца Суворова?

Окунемся в прекрасное утро 1962 года, когда Всева совершил очередной рядовой подвиг, рядовой в многозвенчатой цепи аналогичных. В столь ранний час Малярчук терпеливо наслаждался видами Женевского озера с набережной Вильсон в ожидании открытия клерками дверей одного из многочисленных банков. По заданию Центра разведчик курировал швейцарские вклады мировых нуворишей с целью их возможного шантажа и обеспечения недостающих бюджетных средств для своей родины. Это официальная версия.

В действительности же Всева был занят пристройкой личных средств на депозиты в твердой валюте.

Пребывание Малярчука в сладких грезах предстоящего отдыха на Гуаме неожиданно прервал сноровистый невзрачный типок на велосипеде в личине зеленщика с корзиной петрушки и укропа, который стремительно вручил срочное послание разведчику от начальства в виде пучка приправы. Выследил, печенег!

Знать бы заранее расположение веточек (извините, содержание депеши) – лучше сразу оглушить связника ребром ладони, привязать к байку и зашвырнуть в воду. Нет тела – нет задания! Да, утренняя прохлада так расслабила тонкую поэтическую натуру Всевы, что он попросту банально лажанулся!

В расстроенных чувствах Малярчук вынул из кармана пачку «Мальборо», чтобы выкурить сигаретку и допустил очередную ошибку – чисто механически нажал фильтр-кнопку подтверждения посыла. Это финец: теперь не отвертишься!

Скрипя зубами, Батумыч приступил к расшифровке: стал последовательно отрывать один листочек укропа за другим.

В приказе сообщалось, что генерал Сидоревич, главный специалист по Ближнему Востоку, прибывший инкогнито под простой русской фамилией Прозоров в составе солисток «Большого театра» на недельный отдых балетной труппы в Куршевель, был арестован по подозрению в организации притона в гостинице. Что ж, бизнес, ничего личного. Но это у нас, в России. Тут же на него настучали в участок местные бюргеры, носители средневековой морали. Высшего офицерского чина взяли тепленьким. Однако он успел по водопроводной трубе отстучать сигнал «sos» и продублировать его поджогом торшера. Поэтому его ординарец, топтавшийся то под окном, то под дверью (а попросту подглядывавший в замочную скважину) сообщил о провале в Центр. Оттуда молниеносно протрубили аларм всем резидентам, но абсолютное большинство не ответило кроме «исполнительного» Малярчука и то, как видим, случайно.

Надлежало детальным образом проработать план. С картой, транспортиром, циркулем и секундомером.

Для собирания мыслей в кучку (обдумывания нюансов предстоящей операции) разведчик, потрусил на конспиративную квартиру. Но при ближайшем рассмотрении выяснилось: явка тупо провалена. И уже тут же под шумок заселена какими-то коррумпированными чиновницами. А, скорее, даже жрицами любви тех же чиновников, но более высокопоставленных. Всеве они обрадовались: по внешнему виду состоятельный клиент. Ему – нет: взять с них было нечего, ночная выручка уже оприходована в кассу. Возникла потребность в поиске другого тихого пристанища для погружения в тонкости предстоящего экшна.

Официальных командировочных в валюте едва хватило бы на дешевую койку в хостеле (а тратить свои сбережения у Батумыча рука не поднималась). Но и там в самом грязном номере на 8 (восемь) коек в четыре яруса проживало равнозначное число португальских студентов, приехавших на летние каникулы. Нервирующий фактор. Быстрыми ударами подарочного экземпляра мачете Малярчук решил проблему. Однако позже выяснилось: это только первая партия поселенцев: буквально через несколько минут после расправы в комнату ввалилась следующая группа халявщиков (видимо, по мнению хозяев ночнушки предполагалось, что они за те же деньги будут с предыдущей оравой спать по очереди).

Как назло, мачете полностью затупился. Но не таков Всева, чтобы испугаться трудностей. Под видом ремонта сантехники он вызывал вновь прибывших португальцев поочередно в туалет. Приставив дуло пистолета к виску (патронов, к сожалению, не было – не выдали, посоветовали: «добудешь в бою») заставлял выпить по полной бутылке портвейна с горстью афродизиака. После этого студенты в порыве страсти бросались на стену, где их уже ждал заранее приготовленный оголенный электропровод. Итого шестнадцать. Всева аккуратно разделал туши пилкой для ногтей, упаковал в пластиковые мусорные мешки и выставил за дверь для горничной. Лишние свидетели не нужны. Горничную предполагалось обезвредить сразу после выполнения ею своей основной работы.

После короткого пятиминутного отдыха Малярчук пришел в себя и принялся к разработке сценария освобождения генерала. Подспудно в его голове свербила мысль: «Зря так-таки откликнулся на вызов, ведь даже в случае удачного исхода все шишки опять свалятся на меня, и надо было так опростоволоситься!»

Грамотно произведя расчеты, Всева выяснил: до места заточения генерала в Куршевеле всего сто сорок километров. В принципе недалеко, но на машине из-за пробок в тоннеле это часа три-четыре. За это время у задержанного выудят всю многолетнюю информацию.

Добираться на поезде? Долго и небезопасно! Срисуют… Эврика! Есть одна дерзкая мыслишка! Батумыч направился в городской авиаклуб. Там наметанный глаз сразу приметил двухместный прогулочный красавец-аэроплан. Но уже с пассажиром. Ничего, где двое, там и трое поместятся. Если как следует утрамбовать команду. Пообещав весомый куш пилоту (ага, держи карман шире!), Малярчук всего за сорок минут достиг цели – французского аэропорта. Но по приземлении из кабины вышел один: расстался с пилотом и туристом на предельной высоте и скорости с помощью ноги.

Теперь следующая задача: незаметно проникнуть в полицейский участок. Но до него еще ехать и ехать.

Недалеко от взлетной полосы располагалась площадка для парковки машин. Всева увидел, как одна дамочка вышла из крошечной машины («битла») и зашла в близлежащий бутик. То, что нужно! «На такую автокаракатицу мало кто обратит внимание, – сообразил Батумыч. – Но прежде имеет смысл переодеться в чужую одежду и одновременно завладеть ключами зажигания».

Недолго думая, разведчик заскочил в лавку следом за мамзель. Та уже была в примерочной. Всева откинул штору. Легкий щелчок по припудренному носику, и дама в прострации (отключке) и уже раздетая.

Жаль, некогда более плотно заняться географией тела.

Всева быстро напялил на себя женскую одежду, не побрезговав даже брюликами, попутно отоварил зазевавшегося владельца бутика в печень, сел в «каракатицу» и буквально через несколько минут очутился в заданной точке. Полицейское логово приютилось на склоне крутой горы, рядом проходил подъемник (вероятно, чтобы паковать нарушителей прямо на трассе слалома или… или спускать с обрыва головой вниз).

Всева в экспроприированных обносках поднялся по крутым ступенькам и для начала пококетничал с жандармами на входе, чуть позже обездвижил их той же пилкой для ногтей, после чего легко проник в святая святых – комнату допроса, где генерал с высунутым от усердия языком уже писал явку с повинной. Малярчука поразил вид пленного: тот сидел, ерзая на стуле, в спортивных ботинках, пристегнутых к горным лыжам, а те, в свою очередь, были прибиты гвоздями прямо к полу. То ли схомутали аккурат на трассе, то ли метод допроса такой, до сих пор неизвестно!

Несколько отработанных бросков из арсенала самбо с болевыми приемами на рычаг локтя в положении лежа, и семь стражников французского порядка рядком приютились на полу со сломанными суставами. Без фальшивой гуманности вытащил их наружу, где слепил из всех один общий клубок, обмотав с разных направлений стальным канатом от подъемника. Затем коротким толчком спустил с горы по склону вниз: пущай покатаются.

Дело почти сделано: генерал на свободе.

Высокий чин, очевидно, был в наркотическом угаре (вкололи какую-то хмельную бурдень для развязывания языка, но, не исключено, просто коньяк).

– Теперь в Центр, – выдохнул Всева.

Однако служивый несмотря на внешне выжатый вид засопротивлялся: велико было желание отгулять оплаченный отпуск, оплаченный серьезной валютой, которую ему посулили супостаты за разглашение ценных сведений. Всева меж тем не стал церемониться со сварливым руководством: оглушил двухтомным протоколом и слегка придушил носовым платком.

Минуту спустя Батумыч переоделся в привычную одежду и, загрузив генерала в багажник, в приподнятом настроении отправился обратно в Швейцарию в надежде успеть на званый ужин в посольстве.

Малярчук даже на радостях подобрал немецкого туриста, голосовавшего на трассе. Ничто не предвещало осложнений, поскольку, как считал Всева, сработано было на высочайшем профессиональном уровне. Как же он ошибался! И… буквально через полчаса Всева заметил погоню (см. пролог).

– Скоттини! – грязно выругался Малярчук по-итальянски. – Не добил мадам в бутике, и вот результат.

…Что было дальше вы уже знаете…

Судьба же освобожденного из вражеских застенков генерала (чтобы не было лишних вопросов) сложилась следующим образом… Когда Всева с рюкзаком, «фаршированным» Сидоревичем, объявился в посольстве, была уже глубокая ночь, сам пресс-атташе находился на завершающем раут ауте. Всеве достались лишь так, крошки с барского стола. Зная буйный характер «Старика», ему в посольстве сделали успокоительный летаргический укол и так, в сомнамбулическом состоянии, переправили в моторном отсеке воздушного лайнера в Геную, а далее траулером (прикопали генерала в улове рыбы) переправили в Россию на консервный завод, где извлекли в процессе первичной термической обработки на свет божий, а затем привели в надлежащий порядок. За все тяготы и «издевательства» (в основном, Малярчука) генерал Сидоревич был представлен к высокой правительственной награде и сразу после банкета отправлен на почетную пенсию.

Чудесное возвращение

Но вернемся к нашим баран… «барахвостам».

Уже ровно неделя, как Батумыч исчез. После столь длительного отсутствия Малярчука, успокоившись и забыв прежние обиды, ребята задались вопросом, что же с ним, горемычным, приключилось?

И вот им, вернее, Смолянскому «повезло»: на пороге подъезда появилась Всевина супруга с хозяйственной сумкой.

– Где наш дражайший муженек? – елейным голосом спросил Лева.

– Что? И ваш тоже? – съязвила женщина.

– Это я, стал быть, фигурально, – осклабился Смолянский. – Так, где ваш муж?

Жена Малярчука зло бросила:

– Умер. Для вас! И не семафорь тут!

Эта весть так сразила Леву, что он не нашел ничего лучшего, как войти в глухой штопор…

…Но тревога оказалась ложной.

Вадик Дулепистый, которого на следующий день его начальница (жила в соседнем подъезде тоже на седьмом этаже) подрядила приладить уличную антенну и починить краны, совершенно случайно обнаружил на соседней лоджии Всеву, находящимся под домашним арестом.

Затем совместными усилиями пацаны во главе с закадычным другом Малярчука Вадиком дважды организовали его побег (см. «Деды в индиго», стр. 22, стр. 40).

И здесь уместен вопрос: как двенадцать лет назад скорешились Всева Малярчук и Вадик Дулепистый?

Вопрос не праздный, бытовой. Случилось это примерно так: однажды поздно вечером на лавочке возле подъезда у деревянного дома на Островского, в котором проживали родители, вальяжно восседал Вадик. Он только что дембельнулся из армии и с нетерпением поджидал с работы брата Додика, подрабатывавшего лаборантом на кафедре гражданского права в университете. Тот вернулся со службы двумя месяцами ранее (см. «Бодуненц forever», стр. 206).

Малярчук, вышедший из соседнего дома, в котором недавно обосновался со второй женой, подышать свежим воздухом, обратил внимание на бравого юношу: тот расположился на скамеечке, широко расставив ноги, лихо сдвинув берет и обнажив тельняшку, будто готовясь к очередному прыжку в неизвестность.

Всева увидел пристроившегося рядом с молодым человеком кота Василия Демьяновича, того, который постоянно подбивал когти к его любимой кошке Моне: мявгал у дверей, метил территорию и т. п.

– Брысь, полосатый! – зашипел Батумыч. – А то полосы в другую сторону сориентирую. Но, пошел!

Кот даже ухом не повел. Зато Вадик, не задумываясь, искусно выполнил тройное сальто.

Малярчук недоуменно зашевелил бровями.

– Ты, морячок, меня, суть, неправильно понял зело. Это я адресовался не к тебе, а к рыжему коту.

– Тогда фильтруй предложения, дедок, прежде чем ляпнуть невпопад. И я тебе не морячок, а обитатель бескрайнего неба.

– Хорош, Додик, прикидываться? Раздражать общественность? Думаешь, стройбатовец, нацепил форму десантника и тебе все можно.

Вадик хотел выписать саечку за испуг (отвесить Всеве звонкого леща за спорадический прыжок), но Малярчук ловким движением заломил руку Дулепистого за спину.

– Откуда знаешь спецприемы, старче? – изумился Вадик, проведя контрзахват.

– Да так, по молодости джиу-джитсу баловался… во время работы на телеграфе, – смутился Малярчук. – О, вот и моя жинка шлепает. Прикроешь, Додя?

– Ты, дедусь, по всем понятиям, путаешь меня с моим единоутробным братом Давиком, близняком.

– Вот оно что! Мои экскюзы! – смутился Малярчук. – Не знал, не ведал! Мы-то с твоим брательником не разлей вода. Поэтому я так по-панибратски и обратился к тебе. Он ведь тоже недавно из армии.

– Если вы с братом такие друганы, почему он ничего не рассказал про меня?

– Знаешь, сейчас припоминаю, рассказывал, причем многократно. Просто память у меня уже не та: «тут помню, тут – не помню»… Меня Всева зовут, – протянул ладонь Всева.

– Тогда меня – Вадик.

– Отметим встречу?

– Чего ж не отметить.

– Угощаю, – вынул бумажник Малярчук. – Айда в киоск за проставой.

Так познакомились Всева и Вадик.

Потом были еще встречи. Но особенно сблизил двух земляков случай, произошедший несколькими годами позже весной, когда родной брат Вадика Додик возвращался с корпоративной вечеринки к семье. Брат к тому времени уже успел жениться на молоденькой студентке юридического факультета.

…Вадик и Батумыч, привычно сидели на лавочке и неспешно потягивали из маленьких металлических стаканчиков трехзвездочный коньяк. Внимание обоих привлек шум, возникший возле гаражей.

Соседи увидели как, по воздуху красиво пролетел Додик и шлепнулся в лужу посередине автопроезда. Затем одномоментно узрели, как толпа окружила молодого пацана.

– А ну, пошли разбираться! – вскипел Малярчук, – Это Раульчик с нашей улицы, ох, и ершистый парень, опять наскоблил приключений на свою голову.

Батумыч смело вступил в схватку. В рукопашке ему не было равных. Хотя сзади его всё-таки прилично огрели по кумполу бревном от деревянного забора. Малярчук зашатался. Тогда Вадик двумя прыжками настиг старого пензера, чтобы с почетом вынести с поля боя, а затем наказать обидчиков. По кумполу досталось и ему, правда, при этом бревно переломилось пополам. Неизвестно, чем бы закончилась потасовка, а, скорее, закончилась бы траурным маршем для хулиганствующей толпы, но тут дама, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, метнула в толпу невесть откуда появившуюся ручную гранату.

Этого было достаточно, чтобы вся кодла гопников стремительно испарилась в разные стороны (конкретнее, полегла на землю).

…Вадик похлопал Малярчука по плечу:

– Ты, старе, геройски пластался. От души! Если будешь еще участвовать в разборках, всегда зови меня!

* * *

И вновь возвратимся к эпопее с лоджией.

Следует отметить, что и радикулит, и перелезание в чужую лоджию – это ловкая инсценировка, организованная Малярчуком, проверка пацанов, так сказать, на вшивость и лояльность.

Тяжело в учении, легко в заточении

Нет, отнюдь не единожды Всева прозябал под арестом… Арестом во вражеских застенках! Не привыкать. В первый раз такая оказия приключилась в Алжире, сразу после распределения по странам в 1960.

После неряшливого исполнения задания контуженный взрывом гранаты Малярчук очутился в холодном вонючем зиндане: «военспеца» захватили в плен повстанцы из фронта национального освобождения и оставили в живых исключительно с последующей надеждой обменять «французика из Бордо» на группу муджахедов.

И вот тогда очень кстати пригодились уроки в разведшколе, где научили выживать в замкнутом пространстве. Для этого курсанта помещали в железную бочку, заливали в нее до краев машинное масло (иногда и олеум, который «на склад»), а затем, наглухо закупорив, спускали вниз с горы, но со специальным надувным поплавком, чтобы емкость не затонула в донном иле.

Когда испытательный снаряд падал в реку, и течение относило его на километр ниже, курсанты вылавливали плавсредство баграми и проводили разгерметизацию.

Предмет назывался «диогенология» в честь древнегреческого «мореплавателя».

Вопрос: как и чем дышали? Просто в школе научили замедлять сердечный ритм до одного удара в час (методика заимствована у йогов, реже нельзя – начиналось гниение). В таком режиме функционирования никакой кислород организму нужен. Однако в случае с Малярчуком приключилась досадная оплошность: поплавок оборвался, и бочка затерялась в водной пучине. Искали неделю. Тралом и водолазами… Обнаружили случайно механизаторы колхоза по соседству: ловили ночью рыбу динамитом. При взрыве бочка и всплыла. «Кверху брюхом». Думали, соляра. Но вместо нее выгрузили из тары бездыханного Всеву. Хотели прикопать труп в песок, но тут объявились курсанты, которые прочесывали окрестности в поисках очередного товарища. Увидев церемонию захоронения, военные наподдавали непонятливым трактористам по рогам и забрали Малярчука в лазарет, где его реанимировали, а потом возвернули в строй.

Следующий вопрос: как выжил в бочке Малярчук.

Просто он сделал сердцебиение еще реже – раз в сутки, а не загнил потому что проспиртовался, как мумия: хряпнул перед погружением штоф водки.

С тех пор Малярчук вообще не страдал клаустрофобией.

Поэтому в холодном каменном мешке Малярчук чувствовал себя как рыба в воде, в отличие от прочих военнопленных из иностранного легиона. Оправившись от взрывной волны, Всева подчинил своей воле всех остальных узников, а как только его повели на допрос, хладнокровно порвал конвоиров острозаточенными о каменистую стену передними зубами.

…Здесь же, на гражданке, в квартире совместного проживания, данные методы освобождения в отношении законной супруги были совершенно неприемлимы, поэтому оставалось уповать только на провидение.

Вадик и старые соседи

Бышего десантника Вадика сослуживцы ценили за его добрый и веселый нрав. На стройке Вадику цены не было. Ежели и упадет с верхотуры, то приземлится синхронно на обе ноги отряхнется и пойдет дальше как ни в чем не бывало. Если оборвется случайно со строп башенного крана бетонная панель потолочного перекрытия, то: а – при падении на голову Дулепистого лишь забьет его, как гвоздь, в почву; б – в панели образуется сквозное отверстие, которое легко замазывается алебастром. Хуже, если навернется сверху поддон с кирпичами – много боя, и тогда прораб вычтет из премии.

…Кроме братьев-двойняшек Вадика и Додика Малярчук из нынешней дворовой компании знал и других старых постояльцев с улицы Островского, к числу которых относился Рауль и Василий Демьянович. Последний жил в квартире через стенку, но с Малярчуком они не корешились из-за своих хвостатых питомцев, поскольку рыжий кот соседа нагло домогался Мони.

Что касается Рауля, щуплого парнишки, младшенького из семьи Комаровых, то к моменту переезда на Среднюю Ямскую он значительно вырос и возмужал. Но Всеву молодой человек то ли не узнавал, то ли делал вид. Да и Всеве не было особой нужды для более близкого знакомства с ним.

Тем не менее оно состоялось в конце мая 2005 года.

Малярчук, которому жена Мариша в сотый раз запретила под страхом смерти появляться во дворе, мучительно размышлял, как бы ему прополоскать горло. Идея созрела внезапно.

…Рауль медленно спускался пешком по ступенькам с девятого этажа. При этом он пересчитывал оставшиеся в портмоне последние деньги от оплаченного заказа за услуги частного сыска.

Железная дверь в тамбуре на седьмом противно заскрипела, и из нее вынырнул нос Малярчука.

– Мои приветики! Паренек, можно я попрошу тебя об одном одолжении. Уважь пенсионера! – заканючил Всева, протягивая смятые купюры. – Сходи в чипок за беленькой.

– Боюсь, пацаны не одобрят, – промямлил Рауль.

– Какие пацаны? – сдвинул брови Всева.

– Я имею в видимости вашу жену.

– Нашел тоже мне «пацанов»! – хохотнул Батумыч. – Ее часа два не будет, утекла к подруге, – добавил он. – Да даже четыре, а, не исключено, до ночи там протрещат.

– Если так, тогда можно.

…Потом эти просьбы повторялись многократно, и однажды заметно подобревший Всева, опустошив прямо на лестничной клетке принесенную порцию алкоголя, растрогался:

– Ты, парень, заходь до мене, научу тебя некоторым житейским премудростям, в твоем деле они, ох, как пригодятся!

– В каком деле?

– Ты ж назвался детективом.

– Откуда знаете?

– Это мой профессиональный секрет.

– Заинтриговали, и чему вы способны меня научить?

…Во-первых, бывший кадровый разведчик Малярчук потренировал детектива, как обходиться в течение часа без дыхания, имитируя летальный исход; во-вторых, показал, как легко избавляться от пут, например, высвобождать связанные за спиной руки; в-третьих, Батумыч знал в городе многих граждан, мог обрисовать их психологический портрет, а с некоторыми даже познакомить; в-четвертых, преподал урок эффективного ухода от погони. Для этого Всева обычно брал такси, садился сзади за водителем и, пока ехал на нем до промежуточного адреса, заказывал второе. При встречном появлении или обгоне пассажир быстро расплачивался с водителем (не всегда) и на ходу перепрыгивал во второе авто. При этом «хвост» либо не замечал исчезновения преследуемого, либо значительно отставал и после этого терял объект из виду.

…Мы покривим душой, если скажем, что всегда подобная операция проходила без сучка и задоринки. Часто, когда машины не могли приблизиться на достаточное расстояние друг к другу, Малярчуку приходилось выпрыгивать из салона прямо на дорогу, после чего либо пригнувшись, либо перекатом достигать следующей двери. При этом периодически он попадал под колеса других авто, или портил свою одежду в грязной луже.