Смотрящий

– Тушим свет. Все ко мне.

Башкир рассчитывал лицезреть хижину за невзрачным забором, но никак эти заросли в виде неприступного частокола, через которые лезть напролом было бы вершиной идиотизма, как с тактической точки зрения, так и с рациональной стороны. Он обвёл взглядом подошедших товарищей, держа указательный палец на губах, а затем, опустив его вниз, медленно шёпотом начал проговаривать:

– Впереди большие кусты, судя по всему, это забор. Наша задача, по-тихому найти вход. Пойду я и Илюха. Хирург, расположитесь вкруговую, чтобы не было атаки со спины и внимательно наблюдайте. Как я подам знак, два раза сверкнув фонариком, перемещаетесь ко мне, главное, без шума. Всё понятно?

Он увидел, как четыре силуэта одновременно кивнули в ответ, и тихо добавил:

– Давай, Илюха, за мной. Прикрой мой зад.

Синий, пусть и довольно тусклый свет звезд был хорошим подспорьем и Башкир, пригнувшись, направился вперёд, прижав приклад автомата к плечу и положив палец на спусковой крючок. Достигнув кустарника, он присел на одно колено, остановившись перед выбором дальнейшего направления. Влево или вправо? Дым был левее, соответственно, и двигаться надо туда, поскольку проход должен быть ближе к дому, а скорей всего горел он. Конечно, такой вывод не был стопроцентным, но другого варианта не было. Ильдар встал в полный рост и медленно пошёл вдоль кустов в поисках проёма. Метров через десять он увидел тёмную нишу. Никаких сомнений, это был вход, который был точно такой, как и тот, через который зашёл я. Сначала вперёд, а потом налево и перед тобой открытый двор. Башкир выглянул и увидел тлеющую хижину, за которой играли блики огня, затем вернулся назад, достал фонарик и подал знак. Меньше, чем через полминуты они в полном составе стояли около прохода.

– Как заходим, справа дом. Хирург и Илья, обходите его с дальней стороны, а мы сразу с ближней. Первые, кто откроет огонь, занимает позиции, а вторые возвращаются назад на подмогу. Нельзя выходить навстречу, ещё перестреляем друг друга в этой тьме. Дальше по ситуации, – чётким тихим голосом Ильдар определил план действий, – ну, пацаны, как сказал бы Боцман, с нами Бог и Андреевский флаг. Хирург, пошёл. Илюха, следом.

Я приоткрыл глаза и увидел, как Белый замер на месте и навострил уши, пристально всматриваясь на северную сторону.

– Псс, – шёпотом окликнул Лесника и, увидев его вопросительный взгляд, сказал, – глянь на Белого. По-моему твои бойцы уже совсем рядом.

Он посмотрел вниз на вожака, который продолжал всё также стоять, как истукан, не поведя и ухом на мои слова.

– Уверен, это они. – И дальше Лесник сделал то, что я никак не ожидал, звучно, резко, с хрипотцой во всеуслышание прогремев. – Башкир, это ты?

Ильдар только сделал первый шаг во двор, как раздался этот крик знакомого до боли голоса. Он увидел, как остановились Хирург и Илья, понимая, что план обхода дома меняется. Они обернулись и смотрели на Башкира в ожидании новой команды, который не мог скрыть довольную улыбку, услышав, что Лесник жив. Значит, успели.

– Да, это мы, – прокричал в ответ он, – что нам делать?

Теперь все волки остановились и недоуменно смотрели то на нас, то в сторону, откуда прилетели непонятные для них звуки, то на вожака, который смог лишь выдавить из себя дежурный оскал, в котором уже не было дикой решимости, а ощущалась тень обреченности.

– За домом дерево. Мы на нём. Здесь одиннадцать волков. Надеюсь, патронов хватит, – Лесник не заставил себя ждать с ответом.

Местоимение “мы” резануло слух Ильдару, но не сейчас время это выяснять. Он махнул рукой Хирургу и Илье, чтобы вернулись к проходу, а сам с ухмылкой посмотрел на автомат.

– Оружие к бою, становимся цепью, обходим дом с ближней стороны и начинаем отстреливать этих тварей. Все слышали, их одиннадцать, – и со вспыхнувшим огнём в глазах, добавил, – в плен не брать, раненых добивать. Пошли, пацаны.

Как только они показались из-за дома, волки отбежали от дерева и встали в строй немного позади Белого. Ильдар узнал его и, не дав возможности начать атаку, сразу открыл по нему прицельный огонь, выпустив короткую очередь. Убить вожака стаи, это уже полдела. Три пули вошли в переднюю часть груди чуть ниже гордо поднятой головы, выпустив весь воздух из легких и раздробив в щепки нижние рёбра. Белый рухнул и умер так стремительно, что даже не успел закрыть глаза, в наполнявшейся луже своей крови. Поднялся дикий лай и остальные, без мыслей броситься в разброс, все вместе кинулись вперёд. Выстрелы Ильдара прозвучали как интродукция музыкального произведения, а затем одновременно заиграл весь ансамбль, благодарными слушателями которого стали мы. Казалось, что лес содрогнулся от этих звуков, разбудив всю птичью братию, поднявших невероятный гам, которая никогда не слышала ничего подобного. Вскоре ко всей этой какофонии прибавилось скуление раненых волков.

Я посмотрел на волчиц, которые всё также продолжали сидеть на месте в стороне от дерева. Они вели себя, словно приговорённые, как будто жизнь уже не имела смысла после смерти альфа-самца. Их взгляд был пустым, а на мордах не было никакой реакции на происходящее. Они напоминали больше каменные статуи, чем живых зверей. Я не знал, как правильно назвать такое поведение, преданность или любовь, но оно завораживало. За эту ночь я понял, что людям есть много чего взять и научиться у волков. В какой-то момент мне даже стало жалко их, но ставки в сегодняшней игре были слишком высоки. Треск автоматов перешёл на одиночные выстрелы, что означало только одно, стаю добивали. Я продолжал смотреть на самок, так как не видел происходящее за домом. Они одновременно поднялись и, опустив головы, медленно побрели к трупу вожака. Подойдя к нему, они сели рядом, не поднимая морды. Тут из-за угла появился Башкир, посмотрел на дерево и затем уставился на волчиц.

– Что с этими делать? Почему они смирные такие?

– Они просят, чтобы ты убил их, – Лесник тоже, как и я, всю перестрелку наблюдал за ними, угадав их желание.

– Легко.

Он подошёл почти впритык и два выстрела сверху в черепные коробки раскидали их содержимое по сторонам. Наступила тишина. Появились остальные.

– Ну, здравствуй, Башкир, как говорится, поближе. Вовремя пришли. Подсобите слезть отсюда.

Откинув ногами горящие доски у ствола, нам помогли опуститься на землю. Ильдар пристально смотрел на меня и спокойным, но твёрдым голосом сказал:

– Я узнал тебя. По фото в паспорте, что мент показывал и куртка та же, что на регистраторе была. Это он убил Толяна.

– Знаю. Забудь об этом, – голос Лесника не требовал никаких объяснений и, выдержав паузу, таким же тоном добавил, – это моё дело.

Башкир развёл руками, показывая, что абсолютно не возражает. Лесник внимательно обвёл всех взглядом и спросил:

– А где остальные?

– Лысого больше нет, А Боцман с Петрухой на опушке остались. Длинная история. На обратной дороге расскажу. Мы же не собираемся здесь рассиживаться?

– Да, Ильдар, скоро тронемся. Пацану помогите лапу раненую зафиксировать, да спиртом обработайте, – он кивнул на меня, стоящего чуть в стороне, видя, как рукой прижимаю её к телу и достал знакомую мне флягу.

В дело пошла ещё одна разорванная майка и пока двое помогали мне, Башкир наткнулся на труп росомахи. Он, ухмыляясь, смотрел на неё, а затем абсолютно безобидным голосом, спокойно произнёс:

– Дааа… знатная тварь, – и, повернувшись к Леснику, стрельнув взглядом в мою сторону, тихо спросил, – это он её приговорил?

В ответ был утвердительный кивок.

– Кстати, братва, забыл сказать, что рад видеть вас, но оставим эти сантименты. Скоро пойдем. Я думаю, на окраину выйдем к рассвету. Быстрее навряд ли, не сильный я сейчас ходок, – Лесник поднял голову и задумчиво посмотрел на лес.

– Думаешь, ещё остались? – Ильдар перехватил его взор.

– Да, один точно, и не знаю кто это. Хотя, как ты там, разведка, сказал, что генерал без армии – никто, и зовут никак. Поэтому, вычёркиваем это неизвестное из уравнения. Все готовы? Двинулись, пацаны, – и, увидев вопросительный взгляд Башкира, добавил, – по пути расскажу.

Как же приятно было снова ощущать под ногами землю и я даже немного расслабился, чувствуя себя освобожденным из плена. Башкир возглавил строй, а Лесник, выломав ветку в качестве трости для ходьбы, занял место чуть сзади и, опустив на глаза прибор ночного видения, подсказывал так хорошо знакомую ему тропу. Я расположился третьим и прекрасно слышал всю историю о ночном вояже наших спасателей, а также предшествующим событиям. Криминальные разборки и засада на выезде из городка вызывала не более, чем обычный интерес, а вот поход стаи волков на завод, встреча с кабанами и рысями, заставила снова думать о лесном “смотрящем”. Несмотря, что от его войска остались крошки, можно было смело успокоиться и забыть, но мысли постоянно возвращались к нему. Мозг требовал ответа на этот вопрос, но я понимал, что чем дальше мы отходим и чем ближе будем к городу, тем скорее перестану думать о нём.

Лесника же, наоборот, история с атакой диких зверей не сильно волновала. Он несколько минут молчал и не задавал никаких вопросов, узнав, что случилось с Лысым. Затем, спокойным нейтральным голосом, словно старец, произносящий очередную мудрость, произнёс:

– Перехороним Лёху. Там кладбище есть недалеко. Негоже пацану в канаве лежать. Не заслужил он этого, – и, перейдя снова на участливый тон, спросил, – говоришь, двое ушли? И на опушке нас могут уже встречать?

– Да, упустили, а прочёсывать дома на окраине, времени не было.

– Всё правильно ты сделал, Ильдар. А насчёт встречи на опушке… ну что же, бегать я не собираюсь. Будем решать проблему на месте.

Мысль о том, что всё ещё далеко не закончилось, и следующий противник гораздо опаснее, не поднимала настроение. В какой-то момент я почувствовал себя разменной монетой. Лесник, словно услышав своим внутренним приёмником в голове мои размышления, обернулся, и сказал эту фразу так, что слова не вызывали и намёка на недоверие:

– Разведка, повторяю, мы теперь в одной лёжке.

Эти слова заставили Башкира оглянуться и посмотреть на меня. Хоть в темноте мы не видели глаза друг друга, но то, что они встретились, не было никаких сомнений. Я ощутил оценивающий взгляд Ильдара, который, после сказанного, во мне видел уже своего. Это передалось и остальным, молчавшим всю дорогу, не смея встревать в их разговор.

Ранение Боцмана вызвало у Лесника одновременно и досаду, и беспокойство. Досаду от того, что им явно не будет хватать такого бойца, а беспокойство, что они с Петрухой остались там вдвоём, и пусть даже хорошо спрятались и замаскировались, как уверял Башкир. Уже позже, узнав о его рваной ране на спине и увидев её, я мысленно отдал ему должное: за весь путь, он ни разу не заикнулся о ней, убивая боль своей железной волей. В молчание мы прошли следующих метров триста, нарушаемое изредка подсказками Лесника о дальнейшем направлении.

– Давай, хоть какой-нибудь план сообразим. Судя по всему, осталось немного, – ненавязчиво сказал Ильдар, – а то идём в такой тишине, словно, сука, на казнь.

– Нечего тут соображать. Когда подойдём к опушке, все останетесь в лесу. Я один выйду к ним, они меня хотят видеть.

– Мне кажется, это опрометчиво. Ты слишком хорошо думаешь о них. Они работают по беспределу и им плевать на понятия, сам знаешь. Пристрелят тебя, как собаку и всё.

– Тем самым подпишут себе смертный приговор, и они это знают, – уверенно ответил Лесник.

– Кто об этом узнает, если они и нас перещёлкают, как семечки? Патронов у нас не так много, пришлось потратиться. А лес, как болото, захочешь, не найдешь, – в голосе Ильдара звучало несогласие.

– Башкир, давай так. Вот, когда меня пристрелят, возьмёшь командование на себя, а сейчас, план такой и не хрен его обсасывать. Точка, – жёстко ответил Лесник, ему очень не понравился резко вспыхнувший запал своего помощника.

– Как знаешь. Не злись, тяжелая ночка выдалась. Нервы на пределе.

– Вот расслабься и иди спокойно вперёд. Всё будет в ажуре.

В интонации и словах Лесника звучала уверенность. Я даже подумал о том, что у него спрятан джокер, о котором никто не знает. Как оказалось позже, я ошибался, не было даже козырной карты, была лишь непоколебимая убеждённость в своей правоте. Весь оставшийся путь мы прошли в тишине, каждый со своими мыслями, лишь Хирург безмятежно тихо насвистывал себе под нос только ему известную мелодию, демонстрируя полную невозмутимость.

Серость начала понемногу охватывать черноту ночного небосклона, проявляя на его фоне макушки деревьев. Я пытался уловить встревоженные крики птиц и определить по звуку расстояние до них, но лесные пернатые, как будто вымерли, не подавая и намёка на своё существование. Даже мы их не беспокоили. Лес, словно внимательный зритель, замер в напряженном ожидании скорой развязки этой не рядовой истории, боясь шелохнуться. Вскоре впереди начали редко пробиваться тусклые просветы, что говорило только об одном, мы подходим к опушке. Судя по всему, оставалось не больше тридцати метров. Лесник, легко хлопнув по плечу Башкира, остановился и дождался, когда все собрались вокруг него.

– Дальше я иду один. Без моей команды, не вскрывайтесь, – и, опираясь на свою трость, при этом стараясь держать спину ровно, как человек полностью уверенный в своих действиях, направился к дороге.

Стоять на месте без дела было выше сил Ильдара и, подозвав рукой Хирурга, он тихо сказал:

– Видишь, левее густой кустарник. Пошли вдвоём, и оттуда будем наблюдать за происходящим. Пацаны, распределитесь здесь. Если что, прикроите наш отход.

Даже не могу сказать почему, но у меня непроизвольно вырвалось:

– Я пойду с вами. Здесь оставаться от меня толку нет, а там, может кого-нибудь, и достану им, – левая рука вытащила из берестовых ножен штык-нож.

Башкир с Хирургом, чуть прищурив глаза, посмотрели на меня и, не сказав и слова, слегка пригибаясь, последовали к зарослям. Их молчаливый ответ был очевиден, они не возражали. И вскоре мы втроём видели и слышали всё, что происходит на опушке.

Лесник уже стоял на дороге рядом с джипом без лобового стекла. Он посмотрел на машину, затем мельком его глаза пробежались по тушам диких кабанов, валяющихся на дороге и, подняв гордо голове вверх, уставился на старую пашню. Там было самое интересное.

На поле, выстроившись в ряд передом к лесу, как в автосалоне, стояли четыре идеально чёрных “Мерседеса”, прозванными в народе “кубиками”. Глубоко затемнённые все стёкла, даже лобовое, не давали возможности увидеть находящихся внутри людей, лишь только эмблема на решетке радиатора светилась под лучами восходящего солнца, хромом. Лесник продолжал стоять на дороге, приглашая к себе.

Ильдар резко повернул голову к Хирургу и спросил:

– Ты номера видишь? Или мне кажется?

– Нет, они в пыли. А что там?

Я тоже не мог разобрать выбитые на них символы и вопросительно посмотрел на Башкира, который не заставил ждать с ответом:

– Цифры, это не наша область. Не могу точно увидеть, но, по-моему, они столичные.

– Контора? – в голосе Хирурга проснулась тревога. – Тогда нам надо валить, Ильдар. И чем скорее и дальше, тем лучше.

– Тогда почему они не выходят? Как-то странно всё это.

Спустя минут пять открылась задняя дверь одного из “Мерседесов”, и медленно, неспешно появилась фигура мужчины с сединой на голове, лет сорока пяти. Он положил руку на окно и, облокотившись на торец двери, смотрел на Лесника, который продолжал также стоять на месте. Мы все трое не могли понять, что происходит. Эта пауза длилась минуты две, и я всё это время не сводил взгляд с моего бывшего соседа по лесу. Вдруг на его лице появилась ухмылка, и он опустил голову. В этот момент утреннюю тишину разрезал волевой голос незнакомца:

– Только ради тебя, я готов в своих корочках пройтись по этой пахоте.

Он, захлопнув дверь, расслабленно направился к дороге, широко улыбаясь и согнув руки в локтях, открыл ладони.

– Ну, здравствуй, Володя. Рад тебя видеть. Сколько лет, сколько зим, – Лесник сделал два шага навстречу, и они крепко обнялись так, как это делают два старых закадычных друга, – не ожидал тебя увидеть. Как ты тут очутился?

– Сорока на хвосте принесла, проблемы у тебя. Вот и вырвался в провинцию со своими архаровцами, кореша из беды выручать. Как видишь, успел. Вчера прибыл в область. “Центральные” теперь подо мной, правда, нашлось парочку несогласных, которые уже раков кормят. Как говорится, каждому – своё. Остальным не довелось столь категорично объяснять. А где твои бойцы?

Хирург посмотрел на Башкира и шёпотом спросил:

– Ты его знаешь?

– Судя по всему, это его единственный друг. Он пару раз упоминал, что есть такой.

В этот момент Лесник обернулся к лесу и крикнул:

– Выходите, пацаны. Здесь, свои.

Его друг поднял руку и махнул. Четыре машины одновременно заурчали и поехали к дороге. Это нельзя было назвать встречей союзников на Эльбе. Никто не обнимался и не выпускал очередь из-за автомата в небо, а только обменялись рукопожатиями и разделились, встав за спинами своих авторитетов. Вдруг в поле, рядом с местом, где стояли “гелендвагены”, с земли поднялся человек весь в грязи с автоматом наперевес. Башкир узнал его сразу.

– И давно ты в засаде лежишь? – его голос заставил всех обернуться и посмотреть на Петруху, который, как ни в чём не бывало, направлялся к ним.

– Да, – ответил он, вызвав на себя уважительные взгляды приезжих гостей. Немногословие родилось за секунду до того, как он появился на свет.

– Где Боцман?

– Там, – и махнув рукой в сторону, добавил, – метров триста.

Ильдар направился к брошенной машине, достал оттуда аптечку и, подозвав Хирурга, по ходу дал команду Илье с Петрухой, найти Боцмана.

– Залей это все перекисью и зеленкой, а потом перебинтуй.

Он скинул куртку на землю и, слегка скорчивши лицо от боли, стянул толстовку. Картина была нелицеприятная, увидев которую, я не мог, не проникнутся почтением. С таким ранением через всю спину, он весь обратный путь вёл себя более, чем достойно.

– Ильдар, терпи. Здесь надо полностью отдирать прилипшую ткань и заново перевязывать.

– Занимайся, Саня.

На дороге появился джип, за рулём которого сидел Илья. Судя по скорости, он явно нервничал, даже не пытаясь аккуратно объехать валяющихся убитых вепрей. Остановившись, с пассажирского сиденья выскочил Петруха:

– Там…. Он…, – на его лице была тревога и незнание, что делать.

Мы все, кинулись к машине и вытащили Боцмана наружу, положив на траву. Его лицо было бледным и казалось, вот-вот, полностью пожелтеет, а пальцы мелко дрожали. По всему было видно, что один из внутренних органов серьёзно повреждён. В такой ситуации точный диагноз не поставил бы никто. Он пытался выдавить улыбку и что-то сказать, но губы слиплись от полного обезвоживания.

– В лазарет его, срочно. Принесите бутылку воды, ему надо, и давайте в мою машину, – раздался за спинами голос друга Лесника, – времени мало. Надеюсь, тут есть больница.

Башкиру налаживали последний виток бинта на спине, и только Хирург закончил, он в секунду оделся и посмотрел на Петруху:

– Я тебе сказал, оставаться с ним, – в его словах не было ничего, кроме злости, – потом поговорим.

– Успокойся, Ильдар. Это я ему приказал уйти в поле и если что, быть на подхвате, – раздался в ответ тихий голос Боцмана. Вода сделала своё дело, смыв с губ белый клейкий налёт сухости.

Через пару минут мы все расселись по машинам. Я ехал в первой на заднем сиденье, которая осталась без люка, далее следовало четыре “кубика” и замыкал колонну Хирург. Лесник повернулся ко мне и спросил:

– Разведка, ты знаешь, где врача сейчас можно найти толкового?

Я вспомнил лишь главного терапевта, живущего на окраине, который рассказывал Ивану о странном поведении его собаки, когда она смотрела в лес, и предложил его. На крайний случай, он поможет хорошим советом.

“Айболит” вышел из дома почти сразу же, после того, как палец Лесника нажал кнопку звонка на калитке. Он мельком кинул взгляд на наш кортеж и, открыв створ ворот, без лишних слов, спокойно произнёс:

– Показывайте больного.

Ему хватило всего одной фразы “вепрь проткнул” и пару минут для осмотра раны, чтобы поставить свой первичный диагноз.

– Едем в больницу и по пути заскочим к хирургу. Без него я не справлюсь. Сейчас разбужу его, пусть выходит, – он достал мобильный и сел рядом, с удивлением взглянув на меня.

– Если вытянете его, не обижу, – Лесник твёрдо посмотрел в глаза доктора.

– Сделаем, всё, что в наших силах. Обещать ничего не могу, – он был настолько спокоен и сосредоточен, как будто такие ситуации у него происходят по несколько раз каждый день.

“Айболит” относился к той категории врачей, коих в наше время становилось всё меньше, делящих людей только по двум признакам – нужна помощь или нет, а внутренние органы одинаковы у всех, несмотря на социальный статус. Второй врач также оказался быстр на подъём и уже ждал нас. Он сел во вторую машину и через семь минут мы въезжали на пустую стоянку городской больницы, заняв её почти полностью.

Прибывшие из столицы гости остались сидеть в машинах, кроме Володи, который вместе с нами расположился на старых стульчиках в коридоре около операционной.

– Нам надо поговорить, Лесник, – тихо сказал Башкир, предлагая отойти в сторону, – это серьёзно.

– Тем более, говори при всех. У меня от пацанов секретов нет, – он обвёл всех взглядом и пристально посмотрел на Ильдара, пытаясь угадать тему разговора, который, не выдержав взгляда, опустил лицо.

– Я устал…., – и этим было сказано всё.

Теперь уже все перевели глаза на Башкира, который бессмысленно уставился в покрывшийся небольшими волнами линолеум на полу.

– Мы все устали, Ильдар. Тяжелая ночка выдалась. Отдохнёшь с месяц где-нибудь на юге, на тёплом песочке, а потом возвратишься и возьмешь свои слова обратно. Всё проходит и это пройдёт. Ты лучше о своей спине сейчас подумай. Как лекари освободятся, надо сказать, чтоб зашили, – как можно рассудительней проговорил Лесник.

– Зашивать там уже поздно, сама зарастёт. А насчёт, взять слова обратно, Лесник, это не ко мне. Ты же знаешь, я ими не бросаюсь, – и, поднимаясь со стула, твёрдо добавил, – я долго думал. Пойду на улицу, покурю.

У Башкира всегда в куртке лежала пачка сигарет “Camel” без фильтра, воспетые американскими морскими пехотинцами. Хотя назвать его обладателем этой вредной привычки было сложно. Он изредка позволял себе выкурить пару штук за вечер и то, только тогда, когда внутри приятным теплом разбегался по телу любимый бурбон “Red Stag”.

Мы услышали, как в утренней тишине, захлопнулась входная дверь, и Лесник посмотрел на своего друга, который старательным видом показывал, что этот диалог не сильно его заинтересовал.

– Что скажешь, Володя, не морозься.

– Тебе кумекать, я его впервые вижу. Как поступил бы? Ты прекрасно знаешь. Всю грязную работёнку на него, а там и до нар недалеко. И второй вариант, он же последний, закрыть этот вопрос кардинально. Но сейчас я не вправе судить, твой боец и это только твоё решение.

– В этом вся проблема. Если бы не он, то мы ни сегодня, и, скорей всего, уже никогда бы не встретились.

– Не заставляй меня повторяться, дружище…. Это только твоё решение.

На этаже снова стало тихо. Я посмотрел на Лесника, который задумчиво смотрел на дверь операционной. По его лицу было видно, он уже точно знал, что скажет Ильдару, когда тот вернётся. Не буду скрывать, очень интересно было услышать его слова, да и не только мне. Башкир, судя по времени, выкурил не одну сигарету и вскоре скрип двери центрального входа пронесся по коридору, а затем послышались тяжёлые шаги. Он шёл не спеша, моральная и физическая усталость брала своё, и вскоре, слегка выдохнув, присел на свой стул, уткнувшись снова взглядом в пол, наполнив воздух запахом табака. Лесник продолжал смотреть в сторону и, как бы невзначай, произнёс:

– И куда лыжи навострил? За кордон?

– Домой вернусь, в Уфу. Куплю маленький магазинчик и буду по-тихому заниматься. Капусты за это время насобирал, так что хватит спокойно, – ответил Ильдар, всё также, с застывшим взором на порванный местами линолеум.

Лесник выдержал паузу, и пристальный взгляд переместился на Башкира:

– Одно условие. Если буду в твоих краях и понадобится помощь, ты не откажешь.

Ильдар кивнул головой и медленно поднял её. Их глаза, в которых было лишь уважение друг к другу, встретились.

– Конечно. По-другому и быть не может. Даже, если не нужна будет помощь, просто заезжай погостить. На речку сходим, посидим, полялякаем, – он замолчал и через пару секунд, добавил, – спасибо, Лесник. Кстати, насчёт кассы лаборатории, в рюкзаке, в багажнике.

В этот момент открылась дверь операционной, и вышел “Айболит”. Со свойственным ему рассудительным спокойствием и чёткостью в каждом своём слове, он сказал: