Смотрящий

Глава 1. Щенок

Этот сентябрьский день не отличался ничем примечательным от всех остальных за последние пару лет. Два года прошло, как закрыли единственный небольшой сталелитейный завод в городке, и депрессивная отрешенность местных жителей разряжала воздух своей пустотой. Счастливчиками считали тех, кто вовремя покинул это место, избежав быть поглощенным только одной целью – найти хоть какую-нибудь работу. Большинство оставшихся по той или иной причине уже по-другому, как “тупик”, не называли свой некогда любимый, напоминавший маленького трудолюбивого муравья, город. И это слово имело как жизненный, так и географический подтекст. С южной стороны практически сразу начинался довольно длинный и крутой склон, продолжением которого был такой же подъём, а на дне этого земляного ущелья протекал небольшой ручеек, образованный несколькими родниками. Эти холмы пользовались популярностью у владельцев четвероногих друзей. Идеальное место вымотать собаку, при этом затратив небольшое количество собственных сил, стоя наверху и просто бросая палку вниз. С востока было небольшое дикое поле, где любители поохотиться на зайца частенько совершали свой променад и, пройдя чуть больше двух километров до стоящей природным частоколом чащи деревьев, разворачивались назад. Так начинался лес, вглубь которого уже давно не заходил никто из местных. Труднопроходимые заросли всевозможных кустарников высотой с человеческий рост спокойно прятались в тени целой команды смешанных в хаотичном порядке лиственных и хвойных деревьев не испытывая никакого дискомфорта. Ещё три года назад ценители грибов с большим удовольствием отправлялись сюда насладиться их поиском, неспешно прогуливаясь и тихо общаясь между собой. Тогда они знали, что находятся под невидимым наблюдением егеря, молчаливого крупного старика с неизменной седой бородой, под которой проглядывалась добродушная улыбка, и ружьём на плече. Он мог в любой момент появиться из ниоткуда, внимательно посмотреть, чуть наклонив голову, поздороваться и также незаметно скрыться в ближайшей гуще. Кто-то называл его леший, кто-то, улыбаясь, ”йети”, кто-то просто лесничий. Вся его жизнь была секретом, и даже имя. Когда спрашивали, как его зовут, он всегда отвечал одной фразой: “Какая разница? Нарекайте, как вам угодно”.

Несмотря, как положено настоящему леснику, на отшельнический образ жизни и задумчивую угрюмость, в городе он снискал огромное уважение. Почто каждый год, кто-нибудь из непоседливых детей обязательно терялся в лесу, ночь в котором, благодаря широким листьям вязов и дубов, стремительно наступала далеко до заката. Стоило толпе, собравшейся на поиски, подойти к опушке, как их уже встречал этот дед. Догадываясь, что произошло, он просто спрашивал, сколько заблудилось людей, потом отходил в поле и начинал пристально наблюдать за верхушками деревьев, сурово требуя всех не галдеть. Лесник, словно чучело с опущенными руками, стоял неподвижно среди высокой сорной травы на фоне заката, угасающий свет которого обхватывал его силуэт, придавая этой картине мазки таинственности. Спустя некоторое время, он уверенным шагом направлялся к лесу, не обращая ни на кого внимания, и все, подобно безвольному стаду, словно под гипнозом, молчаливой змейкой начинали следовать за ним в пущу. В этот момент даже командирский запал участкового исчезал вместе с последними выбивающимися далеко на западе из-за горизонта лучами солнца. Не успевало пройти и два часа, как потерявшихся находили. Старик всегда безошибочно показывал направление и район поисков. Естественно, мнения горожан насчет этих способностей были разные. Подавляющие большинство считало, что лесник понимает языки животных и птиц, которые рассказывают ему всё, что происходит в лесу. Некоторые приписывали ему экстрасенсорный дар, а были такие, кто уверенно полагал, что он обычный оборотень, только добрый, а превращается в человека лишь при людях, не обращая никакого внимания на время суток и полноту луны.

Каждую пятницу, раз в две недели, уже много лет подряд, несмотря на ветер, температуру, снежный буран, град или проливной дождь, дед неизменно приходил в минимаркет заправочной станции на окраине города за солью, иногда приобретая ещё что-нибудь мелкое для хозяйства. Однажды, в начале июня, он не появился, а на следующий день его тело нашли две русских борзых выпущенных в поле загнать зайца недалеко от местного кладбища. Когда хозяева собак, видя неестественное поведение своих питомцев, вскинув наготове ружья, подошли к ним, в небольшом рве они увидели лесничего. Он как будто спал, лежа на спине и скрестив кисти рук на груди. Лишь муравьи, смело шагающие по лицу, изучая новый для них рельеф, свидетельствовали, что жизнь покинула эту плоть, оставив только материю для разложения.

Через сорок минут, под присмотром полицейского, который ещё раз перечитывал записку, найденную в кармане, труп уже грузили в специальную санитарную машину. На клочке бумаги простым карандашом, почти печатными буквами, некоторые из которых старик наводил снова, было написано:

«Чувствую, конец близок. Не хочу, чтоб он пришел внезапно в лесу, и потом быть съеденным волком. Поэтому немного себе помог. Не обессудьте».

Вскрытие показало повышенное содержание в организме конваллятоксина, растительного яда содержащего в безобидных на вид белых колокольчиках майского ландыша, повлекшего за собой остановку сердца. Словно человек, который потеряв всё и сдавшийся злодейке судьбе на милость, перестаёт следить за собой, так и лесные тропы после смерти старика начали зарастать непроходимыми кущами, отбивая желание местных жителей погулять в дубраве. Все начали забывать о лесе, и на это была ещё одна причина. Закрытие сталелитейного завода, оставив короткий тормозной путь, очень быстро застопорило размеренную жизнь. Многолетний утренний рабочий ритм людей, идущих на смену, заставлял, как будильник, просыпаться весь город, а теперь всё превратилось в стихийный базар, где продавцов всякого хлама было гораздо больше желающих приобрести его. Прибавилось работы и у здешнего отделения полиции. Мелкие кражи, драки, подпитанные дешевым кустарным алкоголем, происходили по несколько раз каждый день, и участковый, устав от таких будней, вскоре просто перестал обращать на это внимание. Деградация одной личности – это отдельный случай, поэтому не так страшен, а здесь она захватила большинство, не собираясь останавливаться. То, что прекрасное далёко хлопнуло дверью, заколотив её толстыми досками, понимали все, но только единицы не смирились, всеми силами стараясь смягчить удар от падения на бетонную плиту смутного настоящего. В их числе был и я.

Причины, которые держали меня в городе, были просты и заурядны. Практически все, кто бросился в поисках теплого пристанища, вернулись назад. Из их рассказов следовал только один вывод – без денег на собственное жильё там делать тоже нечего. Аренда квартиры забирала львиную долю небольшого заработка, а цены на недвижимость в городке стремительно приближались к нулевой отметке, не давая возможности приобрести её в другом месте. Вторым фактором была моя специальность. Некогда заслуженная и произносимая с гордостью профессия сталевара стала менее значимой, чем почтальон или молочник. Лишь только в общение с людьми старшего поколения, я чувствовал и видел в их глазах уважение к моей бывшей работе. Для меня не было большой проблемой удалить серу из металла, победить фосфор и выпустить любую марку стали, от обычной рядовой до высокопрочных. Но с таким узким направлением ты не нужен там, где время развернулась вспять, навстречу 19-му веку, навстречу ремесленному труду.

В это время каждый становился сам за себя, стараясь не рассказывать о своём заработке на жизнь. Кому-то было просто стыдно за своё достоинство, а кто-то считал, что появится конкурент. Вечерами на улице уже не было слышно шума веселых компаний и стоило только солнечному свету покинуть город, как в наступивших сумерках открывал глаза мелкий криминал, в большинстве связанный с тем, что плохо лежит. Кто, собравшись в небольшие группы, а кто просто соорудив себе тачку, по немного начали разбирать завод на металлолом. Но и этот небольшой доход вскоре закончился. Теперь, в заброшенных цехах и между ними можно было встретить спортивных молодчиков, которые, без всяких объяснений сразу начинали избивать добытчиков лома. Поставленные удары, ломая носы и челюсти, а в лучшем случае просто оставляя темную синеву под глазами, играючи сыпались на головы, отбивая желание следующего посещения территории завода. В конце концов, кто жил на улице, ведущей к проходным, и подружившиеся с бессонницей, всё чаще по ночам стали замечать черный фургон в сопровождении двух джипов. Они заезжали в промышленную зону и через час, в том же составе и порядке, покидали её.

По всему периметру, за бетонным забором, иногда можно было услышать рычание служебных собак, а железнодорожный заезд с северо-западной стороны полностью зашили листами металла, оставив только единственный вход на завод через бывший центральный пропускной пункт. То, что здесь наладили подпольное производство, в городе никто не сомневался, споры рождались только касаемо продукта. Начальник местной полиции вместе с мэром уже давно пустили всё на самотёк, оставив только важный вид, испорченный за последнее время оттеками на лице, свидетельствующие о проигранной борьбе печени с алкоголем и пряча в карманах дорогих пиджаков дрожащие не по возрасту кисти рук.

В какой бы части городка я не находился никак не мог отделаться от непроизвольных бросков взгляда в сторону сталеплавильного цеха. Ностальгия за местом, где были сделаны первые шаги настоящей взрослой жизни, не покидала меня. Именно там привили те принципы и законы, когда о тебе просто говорят, он настоящий мужчина. Именно там научили с улыбкой смотреть на кричащих истеричных представителей сильного пола, мысленно переводя их в категорию слабого. Постоянная близость к жидкому, накрытого огненным одеялом, металлу, заставляла принимать разные и не очень приятные ситуации проще. В такие моменты иногда чувствуешь себя старым мудрецом, который никогда не будет делать из мухи слона, опираясь на утверждение, что главное – это спокойствие. Сталь не любит суету, и ты тоже начинаешь её тихо ненавидеть.

На заводе я не был с его закрытия, а не примкнуть к батальону сборщиков металлолома мне помог старый друг. Имея собственный бокс около дома, Иван занимался установкой газобаллонного оборудования на автомобили, производя иногда небольшие ремонты. Несмотря на то, что его бизнес также сбавил обороты в это время, он, доведавшись о моих трудностях, предложил потрудиться подмастерьем. Заказы не отличались стабильностью, и только по телефону, вечером, я узнавал о наличии работы на завтра. Пусть это был небольшой и непостоянный заработок, но его вполне хватало на жизнь, и даже позволял мне после очередной установки баллонов выпить две или три баночки холодного пива. Во время работы мы постоянно обсуждали и комментировали происходящее вокруг, находя много общих тем для разговора. Конечно, не обошли стороной и то, что сейчас происходит на заводе. Слухов по городу ходило много, но включая логику, всё чаще приходили лишь к одному выводу, что так охраняться, словно секретный военный объект, может только производство наркотиков. Это было идеальное место.

Помню, как я, находясь в смотровой яме гаража и закручивая в неудобной позе болты крепления, услышал небольшой рассказ Ивана, занимавшегося под капотом двигателем, который спокойным голосом, как будто ставил перед фактом, сказал:

– Ты знаешь, давно не ходил на охоту, а вчера взгрустнулось. Достал ружьё, почистил и думаю, пройдусь в подлесок, может, парочку фазанов подстрелю иль зайчишку. Последний раз был в той стороне месяцев десять назад, и ты знаешь, не могу это объяснить. Вроде всё, как всегда, но поведение птиц, зверей, какое-то странное.

– Они что, строем ходят? – с улыбкой спросил я.

– Да, нет. Тут другое дело. Вчера Чак учуял зайца и рванулся, я следом. Смотрю, он стоит, как вкопанный и даже начал немного пятиться назад. Моя первая мысль – гадюка. Я бегом к нему, а там заяц, который не то, что не дрожал, он даже не собирался убегать, а просто лежал и смотрел на него. И только когда подошел поближе, “косой” соизволил подняться и медленно, не подпрыгивая на задние лапы, а перебирая их, направился в сторону леса.

– Я думаю здесь всё понятно. Скорей всего травма позвоночника.

– Не буду спорить, вполне возможно. Но как ты объяснишь это. Небольшая стая пернатых, облепившие одно дерева, когда приблизился к лесу, не сорвались вверх, предупреждая о моём появлении, а наоборот, словно спелые яблоки, только не по одному, а все вместе, осыпались с веток. Честно, я такого не видел никогда.

– Даже не знаю, Ваня, что сказать. Но думаю, здесь найдется вполне простое объяснение. Может, поклевали всей бандой что-то не то или в воздухе была доза какого-нибудь усыпляющего газа, который человек переносит легко, а для маленькой птички это уже чересчур. В конце концов, магнитные бури. Много можно найти причин.

– Не знаю, дружище. Но мне кажется, здесь что-то другое. Помнишь главного терапевта, который живет на самой окраине перед полем?

– Наш Айболит, – улыбнулся я в ответ, – да, конечно.

– Так вот, я вчера проходил мимо и случайно встретил его во дворе, занимающегося хозяйством. Мы разговорились, и он мне сказал, что уже больше полгода, как его собака чуть ли не каждый день садиться и, вытянув шею, около часа внимательно смотрит в сторону леса, не отводя взгляда. И когда он отпускает её, она не убегает, как раньше, порезвиться в поле, а гуляет только в близости от дома. Честно, не верю во всяких оборотней, ну, кроме, как в погонах, но в лесу что-то изменилось.

Этим словам я тогда не придал должного значения, и они быстро отправились на полку под названием “забыл”. Проблемы зайца с перебитым позвоночником и птицы, падающие с ветки, поведение собаки “доктора Хауса”, на тот момент меня интересовали так же мало, как дата основания военно-воздушных сил Финляндии.

Так, без изменений, жизнь городка остановилась на этом уровне, и дни незаметно переходили в недели, а те, в свою очередь, в месяцы. Лишь смена поры года подтверждала, не требуемое доказательств лауреатов Нобелевской премии, постоянство течения времени.

Итак, вернусь к началу моей истории. Этот сентябрьский день не отличался ничем примечательным от всех остальных за последние пару лет. Около пяти вечера, закончив установку газового оборудования на небольшой грузовик и получив свою часть денег за работу, я направился домой. Небольшая усталость вместе с вечерней свежестью предрасполагала сделать несколько глотков холодного пива в старом небольшом парке, который давно потерял свою привлекательность неухоженными дорожками, заросшими кустами и наполовину сломанными лавками. Когда позволяла погода, я часто заходил сюда, печально наслаждаясь пустынностью некогда людного места. После работы сознание вело сюда, требуя уединение и тишины для очищения, как внешней оболочке требуется горячий душ. Две алюминиевые банки “Bud” отдавали приятной прохладой в ладонях, вызывая желание скорее сбить небольшую жажду и расслабиться, думая о чем-то умиротворенном. В такие моменты мысли могли преодолеть расстояние от устройства Вселенной по мотивам Стивена Хокинга до белой зависти к людям, которым работа приносит настоящие удовольствие, таким, как ведущие “Top gear” и “Разрушители легенд”. Конечно, я не мог пропустить уникальность и просчитанную бесшабашность Беара Гриллса. Как часто, после очередной серии “Выжить любой ценой”, в моей голове не укладывалось, на что способен человек и насколько существует много способов не сдаться природе на милость. Пытаясь пережить вместе с ним каждое приключение, я отчетливо понимал, что экран телевизора не в состояние передать всю сложность ситуации. И там, где Беар слегка морщился от боли и отвращения, обычный человек взвыл бы или потерял сознание.

Баночка пива в руках приятно прошипела, выпустив давление, чем обратила на себя внимание маленького черного щенка с белым пятном, который спрятавшись, отдыхал под кустом напротив лавки. Он высунул нос из-под листьев, посмотрел на меня и, виляя хвостом, подбежал. Усевшись напротив, в его глазах читалось два самых главных желания любой собаки – покушать и поиграть. С первой была проблема по причине отсутствия, а со второй, мне просто не хотелось, о чём с улыбкой и сказал щенку. Он ещё немного посидел рядом и, поняв, что толку не будет, смешно подпрыгивая, побежал на поляну, где скрылся за высокой травой в поисках хоть какого-нибудь развлечения.

Тень от деревьев увеличивалась обратно пропорционально оставшемуся количеству пива и вскоре наступившая серость шептала, что пора идти. Оставив пустые банки прямо на лавке для облегчения работы собирателей вторсырья, я, испытывая небольшое блаженство, расслаблено направился домой. Незаметно стало темно, и только свет, работающих через одного, уличных фонарей, разбавлял наступающую ночь. Выйдя из парка, повернул налево и направился вдоль проезжей части. На другой стороне улицы я увидел недавнего знакомого щенка, который был рад снова встретиться и, подняв ещё не окрепшие уши, все также, слегка подпрыгивая, побежал через дорогу навстречу мне. Только он пересёк разделительную полосу, как из-за небольшого холма, метрах в ста или чуть больше, вылетела, на несколько сантиметров оторвавшись от асфальта, машина. Скорость была далеко за сотню, и до встречи протектора широких колес BMW седьмой серии с собачонкой оставалось не больше двух секунд. Решение, о котором буду помнить всю оставшуюся жизнь, ворвалось спонтанно и мгновенно. Мне хватит секунды добежать до него, и, не останавливаясь, на ходу, словно отдать легкий пас, надо будет отбутснуть на другую сторону дороги. Я резко сорвался с места и на пятом шаге, вывернув ступню, мягко “щечкой” пнул щенка. Этого хватило более, чем достаточно. Он отлетел почти до бордюра, перевернулся боком, поднялся и выпучил глаза, не понимая, за что его ударили.

Судя по всему, водитель автоматически дёрнулся и, явно не имея навыков Микки Хаккинена, неумело пытался справиться с потерей управления на такой скорости. Машину всё больше начинало носить из стороны в сторону и, поняв, что ситуация с каждой десятой долей секунды уходит из-под контроля, он резко нажал на тормоз, одновременно вывернув руль. Пролетев в метре от меня, автомобиль развернулся поперек дороги и остановился, как вкопанный. Только скрупулезно просчитанный немцами центр тяжести не позволил ему стать перевертышем. В резко наступившей тишине я услышал мягкий звук открывающейся двери. Затем в свете фонаря появился силуэт хозяина машины. Это был типичный для того времени представитель вида “бандит обыкновенный” или как выразился бы биолог, который с умным видом любит выбрасывать слова на латыни – “Ordinarius Barabbas latro”. В его раскачивающейся правой руке был пистолет, увеличенная тень которого упала на крыло машины. Не надо было быть наркологом, чтобы сразу понять присутствующую, мягко сказать, неадекватность, вызванную, скорей всего чрезмерной дозой алкоголя.

– Слышь, ты, придурок! Тебе что, жить надоело? Так я помогу! – Его наигранный гнусавый голос резал слух. – Отвечай!

Слегка сутулившись, он направился ко мне не переставая размахивать стволом. Моё молчание его бесило.

– Я повторяю. Отвечай! Сейчас прострелю тебе колени, чтоб такие уроды, как ты, больше никогда не ходили по дороге. Ты меня слышишь?!

Он поднял пистолет и, не целясь, выпустил пулю мне под ноги. Затем перевел дуло на щенка, который сжавшись в высокий бордюр, испуганно смотрел на происходящее.

– Ты его хотел спасти???

Раздался второй выстрел и отлетевший небольшой осколок бетона ударил собачонку, которая, заскулив ни сколько от боли, а от страха, кинулась без оглядки прочь. Понимая бесполезность каких-либо разговоров о скоростном режиме в городе и отсутствие желания поиметь свежее пулевое ранение, выход из этой ситуации представлялся только один. Не прошло и секунды, как я уже сблизился с ним и, не дав ему возможности развернуть оружие обратно в мою сторону, схватил левой рукой запястье, а ребром правой ладони нанес удар по сонной артерии. В глазах блеснула и тут же скрылась за захлопнувшими веками бычья ярость, а в горле хрипом спустился на тормоза крик. Неожиданность выполнила свою функцию на “отлично”. Чувствовалось, что он не один раз был в передрягах, и поэтому тело автоматически сработало на выход с линии удара, сделав шаг назад, стараясь выкинуть вперед правую руку с пистолетом. Но потеря сознания подкосила ноги и громила всей своей массой начал падать на спину. Вполне возможно, что на этом всё и закончилось бы. В его состоянии он вряд ли вспомнил меня и эту ситуацию, но поэтому в нашей жизни скрытно и обитает “господин Случай”, который любит неожиданно появляться из засады. Если бы кто-то сказал этому бандиту, что его убьёт дверца любимого BMW, я думаю, в трезвом состоянии он рассмеялся бы в лицо, а в таком, как сейчас, сделал бы этого человека инвалидом. Как известно, размякшее тело при падении не приносит организму значимого урона по причине полной расслабленности мышц, но черепная коробка даже в таких случаях не любит встреч с твердыми предметами, коим сейчас оказался угол открытой водительской двери. Удар головой был глухим и он начал сползать, давя всей массой на дверцу, которую, казалось, сейчас на изломе вырвет из кузова вместе с шарнирами. Даже в этом блеклом освещении я увидел, как за ползущей вниз головой на стекле оставался вязкий жидкий след отбрасывающий темные блики. Эта расплывчатая полоса крови, словно рисунок невидимого злобного художника-авангардиста, говорила только об одном, что случилось необратимое. Я стоял и смотрел, пока тело не замерло в сидячем положении под звук легкого скрежета скользящей вороненой оружейной стали об асфальт, протянув ноги, а спиной, упершись в подлокотник. Во мне не было никакой жалости, никакого гнева, вообще ничего. Два выстрела отбили охоту у любого, кто хотел бы посмотреть, что произошло и, оглянувшись вокруг, передо мной предстала пустынная улица без единого намёка на лишние глаза. Логика дальнейших моих действий, вызванная малым количеством времени для размышлений, была такова. Первое, это забрать пистолет, и тогда, если не копаться, картину можно представить, как несчастный случай с пьяным водителем, который вышел из машины и упал, разбив голову об дверь. В этом случае никто не будет искать свидетелей, которые расскажут о двух выстрелах. Я нагнулся и, аккуратно вытаскивая спусковую скобу с указательного пальца, увидел, как из бокового кармана легкой дорогой кожаной куртки выглядывала пачка купюр. Наверное, все-таки бытие определяет сознание. Два года назад моя рука никогда бы не потянулась за ними, но последние месяцы в пребывании, когда ты мог позволить себе лишь пару банок пива и то, не всегда, сделали своё дело. Две запечатанные стопки стодолларовых банкнот уютно расположились с мобильным телефоном, спрятавшись под молнией внутри мастерки, а пистолет, поставленный на предохранитель, заставил расслабить ремень на джинсах. Подобранные гильзы были выброшены в решетку водостока.

Я уходил, не оглядываясь и не ускоряя шаг. Только сейчас меня начало поедать волнение. Решив, что ещё литр холодного свежего пива не помешает досконально обдумать произошедшее, сидя в кресле и успокоившись на лоджии своей квартиры, зашел в небольшой круглосуточный магазинчик. До дома было около пятнадцати минут ходьбы. Путь не долгий, но в этот момент меня что-то на подсознательном уровне тормозило преодолеть его. Свернув в ближайший темный дворик, я присел на одиноко стоящую скамью и достал баночку из пакета. Облокотившись на спинку, закинул голову и уставился в черное небо, рассматривая беспорядочное расположение звезд. Никогда не задумывался об этом, но только сейчас понял, что придуманные людьми созвездия, это единственный способ хоть как-то упорядочить хаос Вселенной. Даже, забыв про тревогу, успел немного пожалеть о том, что вижу и знаю всего лишь Медведицы с их Полярной звездой и Кассиопею.

Через двадцать минут я продолжил свой путь, а внутреннее беспокойство завоевало всё тело, заставив непроизвольно сбавить шаг и направиться через дворы пятиэтажек, освещенные только тусклым синим светом телевизоров из окон. Пришлось сделать небольшой крюк, и поэтому к своему дому подошел с другой стороны. Остановился. Чувство опасности вызывало мурашки и инстинктивно, в этой темноте, укрылся под ветками большой ивы, не сводя взора со своего подъезда. Постепенно глаза окончательно привыкли к темноте, а звезды, казалось, прибавили яркости, став отличным помощником. С первого взгляда всё было, как всегда, ничего примечательного, но ощущение, что меня кто-то скрытно ожидает, не покидало. Я положил пакет с оставшейся банкой около ствола и решил залезть на дерево, где знал каждую ветку, так как много времени провёл здесь в детстве. Со стороны, безусловно, это показалось бы неадекватным поведением. Взрослый мужчина поздним вечером лезет на дерево, вряд ли вызвало понимание, но мне на тот момент было всё равно. Каких-то шесть метров над землёй и картина двора сразу представилась в полном объеме.