Дорога перемен. Книга 2

А в комнате словесная баталия выходила на кульминационное глиссандо.

– Тогда вставай и иди! Вари борщи! Стирай пелёнки! И с одной рукой приноровишься! Антошка тебя и такую будет любить. А муж… Прости, девочка, он, в конце концов, сбежит. Калекой ты ему точно будешь не нужна. Ах да, ещё! Ты всё-таки слабачка! А ещё пианисткой называешься!

Лиза слушала каждой напряжённой мышцей. Всё её тело в один миг превратилось в натянутую струну, по которой пробегают быстрые арпеджио воспоминаний. Вот она, двенадцатилетняя девочка, которая принимая удары за ударом от гневной учительницы, осталась в классе музыки. Тогда она сжала всю волю в кулак, не убежала от грубых унижений и оскорблений и пошла вперёд навстречу мечте, потому что честолюбие взяло верх. Ввергнуть себя в бездну отчаяния или вознестись на вершину победы и радости? Тогда ответ для Лизы оказался очевидным. А сейчас? Что изменилось в ней сейчас?

Лиза с остервенением сжала правой рукой левую так, что ногти оставили глубокие следы, и поставила руку на клавиатуру. Она стиснула зубы, сжала губы. Слёзы катились градом. Лиза с ненавистью смотрела на обездвиженную руку. Силой мысли пыталась на неё повлиять.

– Давай! Играй! Лизка, ты сильная! – за спиной стояла Елена Альбертовна.

– Она не слушается меня! – глотая слёзы, кричала в голос Лиза.

– Заставь её! – перекрикивала Елена Альбертовна.

– Может, по ней линейкой вдарить? – жалостливые глаза Лизы с надеждой посмотрели на постаревшую учительницу.

– Девочка моя, линейки уже не те. Я в своё время лупасила тебя деревяшкой, а тут пластик. Он ещё на подлёте к рукам ломается. Да и мне уже почти семьдесят. Сила удара, извини, не та, – с иронией произнесла Елена Альбертовна.

Лиза сверлила руку глазами.

– Играй! – заорала Лиза, обращаясь к ней. Та не шелохнулась. – Играй!

Ни малейшего движения. Правой рукой Лиза силой стала передвигать каждый палец на левой. Потом хлёстко ударила по руке. Затем ещё раз, и ещё. С ненавистью отшвырнула руку. Та, неподвижная, упала на колено. Лиза открыла ноты и правой рукой сыграла то, что было предназначено для левой. В целом, концерт Равеля оказался музыкальным палиндромом. Кроме одного места, до которого противоположной рукой было не дотянуться, Лиза сыграла всю партию, фактически не меняя ни одной ноты.

– Поняла, как надо? – Лиза обращалась к левой руке, как к человеку, и ждала ответа. Рука едва дёрнулась. Но не от слов. Лиза не поняла, в какой момент, но на тыльную сторону ладони упали две слезинки. Плакал Клюк. Подняв на него глаза, Лиза ужаснулась. Только сейчас она обратила внимание на своего сказочного друга. Сердце сжалось – никогда прежде она не видела его таким убогим и помятым.

– Клюк, милый, улыбнись. Мы справимся, – еле слышно прошептала Лиза, и скрипичный ключ слегка засветился от произнесённых слов.

Лиза погладила онемевшие пальцы. Рука дёрнулась именно от слёз Клюка, но Лиза поймала это ощущение и теперь верила, что у неё всё получится.

Нота ДО. Сорок два года

Лиза держала худую, морщинистую руку Елены Альбертовны и целовала каждый её палец. Неделю она не отходила от прикованной к постели старой учительницы. Та, то приходила в сознание, то вновь погружалась в небытие.

– Помочь ей я уже не в силах. Просто ждите – она скоро отойдёт. А станет хуже, звоните в скорую, – сухо отчеканила молоденькая врач-терапевт, которую Лиза вызвала три дня назад.

«Она скоро уйдёт», – Лиза пыталась привыкнуть к страшной мысли, тихо плакала и ждала.

А пока ждала, вот уже неделю кадр за кадром вспоминала жизнь, в которой Елена Альбертовна оказывалась то настоящей кровопийцей, изнуряющей бесконечными этюдами, то мудрой советчицей, но чаще ангелом-хранителем, который всегда был рядом.

Лизе семь.

– Зачем ты пришла учиться в музыкальную школу? – спросила Елена Альбертовна робкую, маленькую девочку с огромными распахнутыми глазами.

– Собираюсь стать пианисткой, – Лиза с неописуемым восторгом и восхищением, как на небожителя, смотрела на преподавателя музыки.

Елена Альбертовна одобрительно кивнула:

– Цель есть. А дальше посмотрим. Начнём с постановки пальцев, Лиза.

Лизе семнадцать.

– Елена Альбертовна! Мама… Её больше нет! Как жить… дальше? – голос Лизы срывался и тонул в слезах и всхлипываниях.

– Сейчас приеду, девочка. Дождись.

Лизе двадцать два.

– Но как? Как Вы узнали, что я здесь играю по ночам? – Лиза на высоких шпильках едва поспевала за Еленой Альбертовной. Та тянула девушку за руку, выводя из полуподвального помещения, которое служило концертным залом, снятым в аренду.

– Клиент – мой муж, бывший музыкант и конферансье, – вздыхала Елена Альбертовна. – Сколько девиц я вытаскивала из его постели в своё время. А сейчас он просто старый развратник, скучающий по молодому телу.

– Ваш муж? – Лиза не могла поверить.

– Да, девочка, – с обречённостью в голосе произнесла Елена Альбертовна. – Сам-то из себя уже ничего не представляет, но продолжает тосковать по юным пианисткам, «виртуозно затрагивающим струны его стареющей души». – Елена Альбертовна, будто цитируя мужа, артистично, но пренебрежительно произнесла последнюю фразу. – Тебе ещё повезло, что он ни разу не захотел с тобой сыграть в четыре руки. Пальцы, скованные артрозом и не поспевающие за быстрым стаккато, да похотливые взгляды дряхлеющего старика, – то ещё удовольствием, скажу я тебе. Пусть и за деньги.

– Но как Вы узнали?

– Я долго закрывала глаза на его ночные музыкальные вылазки. Пока в его записях случайно не увидела среди «пассий» тебя. Тут-то у меня что-то ёкнуло. Я взбунтовалась и решила во что бы то ни стало спасать твою душу.

Лизе тридцать пять.

– Они не дали мне шанса и уволили, – причитала Лиза в трубку. – Как теперь жить без сцены?

– Найти себя можно везде. Попробуй писать партитуры, – предлагала Елена Альбертовна. – А вообще, ты нужна мужу и сыну. Вспомни, что ты жена и мать.

– Да какая мать! Я играть хочу! Я умру без сцены. Я всё-таки слабачка, да?

– Нет, Лиз. Таких сильных, как ты, ещё поискать, – гордо произнесла Елена Альбертовна.

Лизе сорок.

– Я не хочу, чтобы Антон тоже занимался музыкой. Как его переубедить?

– Никак. Не обрубай сыну крылья. Вспомни, как ты бежала за мечтой, – Елена Альбертовна гладила по голове взрослую ученицу. – И начни уже писать музыку.

Лизе сорок два.

Ещё две недели назад она пила с Еленой Альбертовной кагор и размышляла о будущем.

– Не бойся ты этой должности, Лизка. Не сидеть же всё время дома. Ты сильная и сможешь руководить, – скрипучим старческим голосом говорила учительница. – Сохрани в себе музыку, Лиза. Ты музыкант от Бога.

– Но ведь рука… Какой я без неё музыкант?

– Да что ты всё заладила: «Рука, рука…». Да, за десять лет после инсульта ты не смогла полностью восстановиться. Не можешь исполнять сложные пассажи и выступать на сцене. Но музыка-то в тебе осталась. Почему ты это забываешь? Вот и неси её людям. А директору музыкальной школы достаточно и той руки, которая подписывает приказы и грамоты.

                                   * * *

Лиза завернула в тусклый коридор. Сделав шаг, она остановилась. Нащупала рукой тумблеры на стене и включила их один за другим. В коридоре зажёгся свет. Впервые за долгие годы Лиза увидела всё те же абажуры-фонари, обрамлённые старой паутиной, которые теперь освещали коридор по всей его длине. Лиза медленно проходила дверь за дверью. Сейчас было тихо. Но закончится лето, и из них снова будет доноситься музыка. Приятная, сладостная, любимая. Пройдя ещё несколько шагов, Лиза остановилась, тяжело вздохнула, собралась с духом и распахнула дверь. Тишина. Глаза ослепил яркий свет, а в нос ударил до боли знакомый резкий запах лаванды, который, похоже, въелся в каждую трещинку на стене.

Пустой кабинет музыки. Тот самый, который сделал её стойкой и научил мечтать.

Лиза открыла сумочку и тихо произнесла:

– Вылезай.

На голос выглянул скрипичный ключ и растерянно огляделся по сторонам.

– Ну чего ты, Клюк? Не робей. Теперь это будет твой дом. Скоро сюда придут дети. Научи их, как меня, идти к мечте. Без страха и сомнения. Клюк осмелел. Пробежался по письменному столу, на котором лежали деревянная линейка и несколько шариковых ручек, и остановился на краю столешницы, там, где тридцать лет назад Лиза впервые его увидела. Подмигнув ей, Клюк сказал:

– Договорились! Только линейку забери. Не нужна она на пути к мечте.

Мария Пугачева

(@mashka_pugacheva)

ПЕРВЫЙ ШАГ

Мари медленно плелась домой.

«Наверняка он не позволит мне уехать» – крутилось в голове.

Предстоящий разговор с отцом вызывал у неё ужас.

«Надеюсь мама с ним уже поговорила»

Отец у Мари был человеком строгим, жестким и непреклонным. А разговоры с ним были всегда короткие. Слушать он не любил, часто перебивал, и на все, что шло в разрез с его убеждениями следовал жёсткий отказ. Подход к нему знала только мать. С ней он был терпелив и нежен.

Поэтому Мари первым делом обратилась с просьбой именно к маме.

– Я попробую с ним поговорить, но не обещаю. Мне и самой не хочется тебя отпускать, всё-таки чужой город.

Поднимаясь по лестнице, впервые Мари пожалела, что живет на третьем этаже, и путь наверх показался чересчур коротким.

Потоптавшись с минуту около входной двери, она вздохнула, и тихонько открыла дверь.

В глубине квартиры были слышен бас отца и тихий голос мамы. Мари быстро скинула ботинки и прошмыгнула в комнату.

– Ей всего 15! – голосил отец, – какие ей каникулы! Нет, пусть остаётся дома.

⠀Мари тихонько сжала маленький кулончик висевший на груди, и почувствовала пульсирующий горячий металл в руке.

⠀Эту самую подвеску она подобрала однажды у забора заброшенного дома. На вид кулон был простеньким: камень в форме капли, обрамлённый белым металлом, местами почерневшим. Мари сама не знала, чем привлекла ее эта безделушка, но с тех самых пор с ней не расставалась, чувствуя то ли невидимую поддержку со стороны металла, то ли успокоение.

Она закрыла глаза, и голоса за дверью стали чуть тише, разобрать слов не получалось. Она рухнула в кресло, стала ждать, медленно перебирая кулон.

Страх стал потихоньку уходить, уступая место мыслям. Но ухватится хотя бы за одну было сложно, она на миг представила свою голову в виде пчелиного улья, а собственные мысли в виде бесноватых пчёл.

⠀Конечно, ей хотелось поехать в другой город на каникулы, и будет очень неудобно перед друзьями, если отец не позволит. Мари тысячу раз представляла себе это путешествие, как будет идти одна по набережной, смотреть на витрины магазинов, гулять с друзьями допоздна, не переживая о времени, как взрослая. Как она наконец-то познакомится с Максом, с которым они так долго общались по телефону, но ни разу не виделись.

Однако, была ещё одна тревожная мысль, которую она гнала прочь и стыдилась ее. Ей было страшно. Страшно представить, если она не понравится Максу. Страшно уезжать от родителей. Страшно было оказаться одной в чужом городе. Волнение и страх неизвестности внезапно обострились и грозили принять опасные формы.

«Черте что» – разозлилась на себя за эти мысли.

Она резко встала с кресла и услышала шаги.

«Ну, точно. Не разрешат» – подумала она, вздохнула и почувствовала предательское облегчение.

В комнату вошла мама.

– Что сказал отец?

– Он не против. Можешь поехать, только с одним условием…

– Ну конечно, как же без условий, – пробурчала Мари.

– Не груби, мне было нелегко уговорить отца. На вокзал поедешь с отцом, он сам посадит тебя на поезд. Договорились?

Мари кивнула в ответ.

«Спасибо, мама» – прошептала она закрывающейся двери.

Она улеглась в кровать и стала мусолить одну и ту же мысль.

«Лучше бы не разрешил. Было бы легче».

Она засыпала и не заметила, как кулон снова вспыхнул.

ПОСЛЕДНИЙ ШАГ

Она сидела на деревянном крыльце и крутила в руках травинку.

Солнце скрылось за облаками, но в воздухе чувствовался жар июльского дня. Мари проследила взглядом за ребятами играющими в футбол, и ощутила умиротворение.

Она и подумать не могла, что эта поездка перевернёт ее мир. Здесь она была счастлива. Здесь был он.

Ей нравилось вспоминать первую встречу с Максом.

После долгой дороги, она с трудом вышла из машины, потопталась на месте, разминая затёкшие ноги, с любопытством осмотрела окрестности. Небольшой посёлок, маленькие деревянные домики с яблоневыми деревьями на стриженных лужайках. Никаких резных створок, монолитных заборов и каменных дорожек. Обычная деревня. И это, как ни странно, ее успокоило.

– Пойдем, познакомлю тебя с Максом- сказала Яна, с которой они вместе приехали на каникулы.

Мари от волнения схватилась за свой кулон и он обжег ей руку.

«Успокойся» – прошептала она и пошла вслед за школьной подругой.

Обойдя дом, они вышли на садовую тропинку. Навстречу, приветливо улыбаясь, шёл парень. Она тысячу раз представляла себе этот момент.

Широченные и нелепые штаны неуклюже свисали с мужской талии, сверху топорщилась объемная кофта. И даже в таком виде ему удавалось не выглядеть законченным придурком.

– Привет, я Макс! махнул он рукой.

Мари смутилась, и не придумав ничего лучше, скрыла своё волнение за безразличием.

Сейчас, расположившись на деревянной ступеньке она с улыбкой вспоминала все проведенные месяцы вместе, от их неловкой встречи до первого, смущенного поцелуя. Любовь витала в воздухе, Мари ощущала ее кожей. Макс был заботлив и внимателен, как никто и никогда. И она наслаждалась новым и таким внезапным чувством.

От воспоминаний, щеки вспыхнули жаром. Только навязчивая мысль о скором расставании, портила Мари настроение. Она была не готова сказать, что ей пора возвращаться домой, не готова разрушить мир, царивший между ними, но времени не оставалось.

Макс подошёл к ней, небрежно держа футболку на плече.

– Пойдём прогуляемся, – предложил он.

Крепко держась за руки, они шли по пыльной дороге. Макс говорил безумолку, а Мари набиралась храбрости сказать ему правду.

– Я завтра уезжаю.– тихо проговорила она.

– Что?

– Мне пора возвращаться домой.

– Я могу приезжать к тебе в город.

– А что скажет твой отец? Тебе нужно поступать в институт, а мне закончить школу.

Мари отвернулась, не слушая его ответ. Она точно знала, это конец. Она уезжает навсегда. Дома ее ждала обыденная жизнь: скучная и серая, в которой Максу не было места.

– Возьми его, сохрани! В нем заключена наша любовь, – она сняла с шеи полыхающий кулон, вложила ему в руку, и заплакала.

Они долго стояли обнявшись, Мари смотрела на Макса, стараясь навсегда запомнить его лицо.

На рассвете она уехала. С тех пор, камень в подвеске, оставленной на память, всегда оставался холодным.

ЗА ГРАНЬЮ РЕАЛЬНОСТИ

Аделина натянула на голову одеяло, чтобы скрыться от утреннего солнца. Но звуки, доносившиеся из открытого окна, мешали спать. Одной рукой она скинула толстое одеяло и приоткрыла глаза. Жёлтые обои с мелким цветочным узором украшали стены, старый стол, укрытый ажурной скатертью, стоял у окна, а на нем, среди комнатных растений, сидел большой кот.

Аделина огляделась.

Хоть комната и выглядела чистой, но ей явно требовался ремонт. Она резко села в кровати.

– Наверное я ещё сплю, – она потёрла глаза.

– Не глупи, – сказал писклявый голос.

– Кто здесь? И где я?

– Ты дома.

Аделина медленно встала на ноги и ещё раз осмотрела комнату. Кроме кота в помещении никого не было.

– Черте что, – буркнула она, пытаясь вспомнить, как она очутилась в этом странном месте.

– Эй, что с тобой? Ты здорова? – снова этот голос.

– Кто со мной говорит? – испугано прошептала Аделина.

– Ну ты даёшь! Это я – Барсик.

Она повернулась и уставилась на кота. «Ну, все – приехали! Или это самый идиотский сон, либо я сошла с ума» – подумала она, нервно натягивая джинсы.

– Я не понимаю, что тут происходит. Даже думать не хочу, как я здесь оказалась. А тем более, почему со мной говорит кот. Мне нужно увидеть свою дочь.

– Какую дочь? У тебя же нет детей!

– Как это нет. Я отчетливо помню, как мы с дочкой и внучкой вчера ужинали на Монмартре. Помню, как поднимались в свои апартаменты. Помню, как читала внучке сказку про принцессу и дракона. А теперь я тут, разговариваю с котом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.