Опережая бурю

Резиденцию выстроили по высочайшему повелению князя Драгомысла как раз после разгрома ложи Поющего Феникса. Строили бешенными темпами, и, как водится, без жертв не обошлось. Одного рабочего бревном задавило. Сорвалось со стропил на голову. Вместо головы блин остался. Другого карета сбила. Глава Сыскного Департамента почтил своим вниманием стройку, да как видно, не удачное время выбрал. Когда подъезжал к стройке, под карету человек кинулся. Сам кинулся или неудачно так получилось, уже и не разобрать. Двух каменщиков затоптали тяжеловозы. Они как раз привезли камень и освободились от поклажи. Рванули тележку, да понесли на зазевавшихся рабочих. И какая им клеща под хомут попала? Человек двадцать на стройке надорвались да Богу душу отдали. А уж сколько по пьяному делу перо словили, да и просто в своей блевоте захлебнулись, тут и не счесть. Да и кто их, гуляк, считал. Когда же резиденция была почти достроена, в рабочих бараках пожар случился. Сорок человек в огне сгинуло. Когда потушили, никого в живых не осталось. Кто от дыма едучего задохнулся, а кто и заживо сгорел.

Единороги говорили, что Черная роща проклята. Вспоминали, что первого человека роща забрала из рук самого князя Осияну. Верховный Феникс по легенде здесь долго пытал, а затем и убил своего единокровного сына Мстислава, осмелившегося поднять бунт против отца. Предсмертные муки чародея разбудили лес. Так говорили. Проснувшейся роще требовались все новые и новые жертвы.

Неудачное место для резиденции. Совсем неудачное. Но князь Драгомысл на все эти пересуды внимания не обращал. Он знал, что делает. Когда же князь вместе со всей челядью въехал в выстроенную резиденцию, трагические события сами собой прекратились. Больше никто не умирал в Черной роще.

Единороги заговорили, что Верховный Магистр укоротил кровожадную рощу. Укоротил, посадил на цепь или насытил, какая разница, главное, что больше Черная роща не просыпалась и не требовала новых жертв. А если и пропадал где бездельник-шатун, шпион какой или неосторожный грибник, то разве же в том роща виновата?

Карлу часто доводилось посещать князя в его резиденции. Пожалуй, никто из единорогов не мог похвастаться таким доверием Магистра. Сюда его приводили как дела служебные, так и личные. Князь Драгомысл не скрывал своего особого отеческого отношения к юному магу. После скоропостижной кончины старого барона Драгомысл взял Карла к себе в ученики. У многих юных единорогов это вызвало зависть, многие гнилые языки злословили по этому поводу, но в открытую никто и взгляда косого бросить не смел. Князя Драгомысла, победителя Фениксов, уважали даже его заклятые враги. Уважали и боялись. «Не человек, а глыба. Не сломаешь, не сломишь, сам лишь зубы обтешешь, да оставишь» – поговаривали о нем в кулуарах. Так что скоро и к молодому барону стали присматриваться с интересом, а после и с восхищением.

Юный барон оказался на редкость способным учеником. Он восходил по ступенькам посвящения столь стремительно, что это не могло не вызывать восхищения. Всего за каких-то восемь лет наставничества барон Мюнх продвинулся в иерархии ложи до предпоследней ступени посвящения. Многим для этого потребовалось бы половину жизни положить, барон же достиг этого уровня всего за восемь лет, как тут не восхищаться? Гений и виртуоз. Магистр другого к себе в ученики и не взял бы. Уж не преемника ли он себе готовил?

Не смотря на то, что барону часто доводилось посещать резиденцию Магистра, каждое посещение было как первое. Он всегда удивлялся резкому контрасту между шумным и людным центром Невской Александрии, где жизнь прямо-таки кипела, а люди варились в котле повседневности, и тихой умиротворенности Черной рощи. Буколические пейзажи Елагина острова, достойные пера Вергилия, не вязались с суматохой Невского проспекта и роскошью особняков александрийской знати Васильевского острова. Здесь царила тишь да гладь – божья благодать. Хотя с последним утверждением можно было бы и поспорить. Карла от этой благодати в дрожь кидало. Как можно было благодатью Черную рощу назвать, где каждое дерево сочилось впитанной болью и чужими страданиями, не видимой обычному взгляду, не наделенному магическим зрением. Как можно было назвать благодатью этот желтый булыжник, вопивший о сумасшествии его создателя.

Здесь, в сердце Черной рощи проживал магистр ложи Белого Единорога князь Драгомысл, Великий и Ужасный.

Поначалу Карл часто спрашивал наставника о столь странном выборе, но потом все сам уразумел. И почему резиденцию здесь выстроили, и почему в ней не чувствуется всего того ужаса, что царил в Черной роще, и почему на дороге из желтого булыжника весь ужас и боль живого леса как бы концентрируется, стягивается к единому месту. Понял и поразился легкости и изящности решения, да снял шляпу в знак глубокого уважения.

Стоящий в центре рощи особняк князя одновременно являлся мощным аккумулятором магической энергии, вытягиваемой из кровожадного леса посредством дороги из желтого булыжника. Желтый булыжник высасывал из живого леса всю ее силу, тем самым обезвреживая гиблое место. Полученная энергия накапливалась в специальных хранилищах, расположенных в подвалах особняка (Карлу довелось увидеть эти светящиеся изнутри колбы и склянки из вечного мутно-зеленого стекла), а затем перераспределялась на нужды дома. Здесь же в подвалах изготавливались боевые и охранные амулеты под руководством самого князя. Да много всего интересного творилось здесь и тщательно скрывалось от посторонних глаз, в том числе и от адептов Единорога, не приближенных к вершине ложи. О чем-то Карл знал, о чём-то догадывался, о многом же даже не подозревал.

* * *

Визит к князю Карл откладывать не стал, хотя обида за необъяснимую опалу и год праздности на судах Её Величества никуда не делась. Он эту обиду спрятал поглубже ещё на борту ваншипа, когда летел в Александрию, чтобы нести службу не мешала. Как говорится, «свои люди, сочтемся».

По прибытии в столицу Карл заглянул в свою квартиру на Гороховой, чтобы привести себя в порядок после дороги и сменить тусклый палубный мундир на светский костюм. После чего, не мешкая, выехал на Елагин остров.

Два с половиной года назад был выпущен приказ о запрете пользования паромобилями в пределах городской черты. Запрет не распространялся на членов Императорской фамилии и высших государственных чиновников. Ограничение накладывалось лишь на две столицы. На остальных просторах Руссийской империи граждане могли рассекать на паромобилях беспрепятственно. Правда, позволить себе это могли далеко не все. Паромобиль – удовольствие не дешевое. Не для чиновника средней руки, да и не для купчишки бойкого. Что уж говорить об остальных.

В гараже барона Мюнха стояли два паромобиля. Пассажирская коляска на шесть персон и прогулочный экипаж для двух пассажиров. Запрет на использование паромобилей не касался высокопоставленных Единорогов. Но не смотря на это, барон повелел запрячь лошадей. Князь, человек старомодных взглядов, терпеть не мог все эти тарахтящие экипажи, чадящие дымом. О себе он любил поговаривать: «Я человек другой эпохи». Зная эту причуду старика, в гости к нему ездили исключительно по старинному обычаю, чтобы не нервировать Магистра по пустякам.

Для Карла запрягли легкую прогулочную коляску с поскрипывающими рессорами. На козлы воссел кучер. Место в экипаже подле барона занял Миконя. Он сопровождал Карла повсюду, даже на великосветских приемах и заседаниях Тайного Кабинета. По такому случаю личным распоряжением князя Драгомысла ему даже было присвоено воинское звание, и он, хоть и не имел магической искры, числился Единорогом, первой, самой низшей ступени посвящения.

Когда экипаж выехал с Гороховой, солнце уже взошло в зенит. На небе ни облачка. Идеальная погода для загородной прогулки. Въехав на Елагин остров, путники как будто в предыдущий день провалились. Серые хлопья туч заполнили небо. Из-за налетевшего сильного ветра пришлось поднимать полог коляски. И вовремя. Вслед за этим ливанул дождь.

Карлу и Миконе под пологом с накидкой на ногах еще ничего, а вот кучеру несладко пришлось. Мало того, что вымок, как цуцик, так еще и ветер с дождем в лицо хлещет. Глаз не открыть. Куда править, один Бог знает.

Из серой пелены дождя вынырнула Черная роща. Издалека она выглядела весьма безобидно. Никогда и не скажешь, что тут может твориться такая чертовщина. Да дороги из жёлтого булыжника нигде и в помине нет, даже намёка. Лишь сплошная стена деревьев, да аккуратный строй травы, подстриженной по одной мерке. Вот только никто в Чёрной роще траву не стриг, хотя Чёрная роща формально являлась городским парком. Даже существовал садовник, отвечающий за порядок на этих просторах, да вот только никто никогда его здесь не видел. Он к Елагиному острову даже близко не приближался, хотя жалованье исправно получал. Однако, по необъяснимым причинам трава в Черной роще выше пяти сантиметров просто не росла.

Чёрная роща надвигалась на экипаж, а жёлтой брусчатки всё ещё не было видно. Куда ехать? Куда править дальше? Коляска среди деревьев петлять не сможет. Миновав незримый барьер, открылась иная картина для пассажиров и кучера. Словно ткань реальности подернулась, исправляя досадную ошибку, допущенную ранее.

Сплошная стена деревьев расступилась и показалась широкая дорога. Два экипажа на ней легко разъедутся, и ещё останется место для пары пешеходов. Дорога из жёлтой брусчатки делила рощу напополам, как пробор на голове чиновника судебного департамента делит причёску. Только выглядела не такой заброшенной.

Ради праздного любопытства не каждый отважится прокатится по этим камням. Раньше Карл размышлял: к чему дорогу с духовным уловителем совместили, и почему не позаботились об устранении побочного продукта, эха чувств. Его ощущал каждый, вступивший или въехавший на эту жёлтую дорогу. А эхо, надо сказать, удовольствие не из приятных. Но позже понял, что к чему. Если уж кто и захочет побеспокоить князя Драгомысла личным визитом, то только по чрезвычайно важному делу. У князя в гостях даже Императрица ни разу не была, не смотря на то, что её неоднократно приглашали. А для остальных пустяковых вопросов магофоны да маговиды существуют, а при них внимательные секретари.

За необходимость посетить князя Драгомысла приходилось расплачиваться неуютными ощущениями. Вот и сейчас лишь коляска вкатилась на дорогу из жёлтого булыжника, дождь внезапно прекратился, хотя небо оставалось грязно-пепельным, а на пассажиров навалилась глухая тоска, хоть волком вой и беги в лес.

Неподготовленный человек мог и умом тронуться, но Карл и его спутники были опытными гостями. Барон затаился, не пытаясь подавить нахлынувшие чувства. Жёлтая дорога закончится, завершится и испытание. Надо только немного подождать.

Глава 8. Вынужденный компаньон

«Быстрый же ты на подъем, Карлуша. Ох, быстрый. Старый барон не чета тебе. Медлителен старый Мюнх был. Вызови его в столицу Молнией, он Перекати-полем прибудет при слабом ветре. Да ещё день как минимум с дороги в себя приходить будет, прежде чем пред светлые очи начальства предстать. Ценил себя высоко, да и было за что. А тут тебе с корабля на бал, даже завтрак окончить не дал, шельмец» – размышлял Мстислав Драгомысл, поднимаясь из-за обеденного стола.

Пару минут назад Ванька камердинер доложил, что барон Карл Иероним Мюнх явился пред светлые очи князя и просит аудиенции.

– Ванюша, будь добр, набери Департамент разведки, да попроси Лору Ом. Передай ей, чтобы заглянула бы на чаёк, да пусть не медлит, – приказал князь, да добавил. – И смотри мне. Попроси ласково, а то я знаю твои властные замашки.

Ванюша коротко поклонился, принимая приказ, и тут же исчез. Расторопности Вани Кожедуба можно было только позавидовать. Молодой, быстрый, ловкий, смекалистый, собака. За это князь и приблизил его к себе. Лучшего исполнителя ему было не найти. А на прежней службе в квартальном околотке Ваня совсем бы пропал. Не того размаха человек. Да и райончик у него был – хуже не придумаешь. Бедняцкие кварталы в Купчино, где один рабочий люд селился.

Первое время Ванька бы еще держался, а потом бы плюнул, руки бы опустил, да спился. Сколько таких молодцев на корню сгнили. А теперь он при деле, и всё благодаря Людскому сыску, специальной службе, занимающейся поиском полезных для князя людей.

С завтраком пришлось попрощаться, а так жаль. На столе остались аппетитные куриные крылышки в сметанном соусе с томатами и грибной жульен, но встреча с бароном не терпела промедления. К тому же за долгие годы жизни князь давно остыл к дарам щедрого стола. Единственное чем он изредка с удовольствием тешил чрево, так это богатыми вкусом грузинскими винами, но исключительно во второй половине дня, когда срочных дел не предвиделось. Да и признаться, князь давно успел соскучиться по любимому ученику. Ради его же спасения он вынужден был отправить его в ссылку.

Допив апельсиновый сок, князь направился в приёмный кабинет. Там его дожидался барон. Двигался князь нарочито медленно, размеренно. Он уже давно жил по формуле: «Торопиться некуда. Чтобы успеть, надо ОПЕРЕЖАТЬ».

Впрочем, в его возрасте к размеренности привыкаешь, как к старому камзолу. Когда же он изнашивается до непотребства, то привычка дает знать. У портного заказываешь точно такой же.

В его возрасте каждое движение взвешиваешь, прежде чем сделать.

Истинный же возраст князя никто не знал. Ходили слухи, что старик настолько стар, что помнил Рюрика ещё молодым. Другие утверждали, что князь много старше, и служил когда-то в дружине отца Рюрика. Правду же не знал никто. Лишь сам князь, но ни с кем делиться ею не собирался.

Не смотря на свой солидный возраст, князь Мстислав Драгомысл выглядел молодо. Рядом с бароном их могли бы счесть за сверстников. Только усталые, наполненные вековой мудростью глаза выдавали князя. Глаза, как известно, зеркало души, а душа у него была древняя. Высокий, широкоплечий с густой гривой льняных волос, собранных на затылке в тугой хвост, с открытым приветливым лицом, князь Драгомысл мог бы сделать себе имя в высшем свете, посещая балы и приёмы. Возможно, когда-то он и пользовался этим, но ныне совершенно потерял всякий интерес к светской жизни. В бороде пряталась улыбка. Казалось, князь никогда не хмурится, только его улыбка всегда носила разные оттенки. Князь мог так улыбнуться, что кровь в жилах каменела, а мог и обласкать, заразив жаждой жизни и деятельности. Его улыбка могла убить, жизнь до капли высосать, а могла заставить человека горы свернуть. В каждом его шаге читалась уверенность в своем всемогуществе. На Земле осталось мало магов, которые могли бы поспорить с ним. Разве что князь Осияну, но где он скрывается после падения ложи Феникса, не знал никто, да Великий Магистр Верховной ложи Черного Дракона, только его личность оставалась для всех тайной.

По-военному чеканя шаг, князь Драгомысл вошёл в приёмный кабинет. Там его уже ждали. Два из трёх гостевых кожаный кресла занимали барон Мюнх и его неизменный наперсник Миконя, прозванный Питерским. При появлении князя оба поднялись и чинно поклонились. Драгомысл приветливо ответил на поклон и занял место за своим рабочим столом. Долгая жизнь приучила князя к порядку, и на рабочем столе у него не было ничего лишнего. Бумаги и документы аккуратными стопочками. Шар маговида по правую руку, трубка магофона по левую.

– Доброе утро, Карл. Рад видеть тебя в добром здравии. О твоих боевых подвигах в мирное время ходят слухи. Доходили и до меня. А упорство, с каким ты писал прошения о возвращении на службу в столицу, достойно уважения. Рад, что ты не сдался и не скис.

Губ барона коснулась ехидная улыбка. Князь сделала вид, что не заметил её.

– Но количество дуэлей могло бы быть и поменьше. Да и цеплять князя Святозара – не лучшая мысль. Его дядюшка старый склочник и стервец, не последняя фигура в Департаменте Войны. Может и кровь попортить. По крайней мере постарается.

Мальчишка совсем не изменился, отмечал про себя князь. Только закалился, заматерел. Не так оперативная деятельность воспитывает, как вынужденный простой. А ведь не сдался, выдержал, руки не опустил и вот рядом с заветной целью. Князь испытывал прилив гордости и счастья за своего ученика. Как приятно осознавать, что ты не ошибся в человеке.

– Святозар – дрянь человечишка. Впрочем, таких на штандарт-флагмане, пожалуй, больше, чем крыс. Кислая жизнь раскисляет людей, – заметил Карл.

Он изучающее разглядывал князя. В его пристальном взгляде читалось множество незаданных вопросов. Главный из них: «За что?». Карл имел право на этот вопрос. И Драгомысл не стал тянуть с ответом.

– Твоя командировка на «Рюрик» вынужденная мера. Иного выхода не оставалось. Останься ты в Александрии, псы съели бы тебя с потрохами. Даже я бы не смог спасти. У Куракиных руки длинные, а твоя интрижка с Аннушкой наделала шуму в достопочтенном семействе.

Судя по промелькнувшему выражению досады, барон даже не рассматривал роман с Анной Куракиной как причину своей ссылки. Да он уже успел забыть об этом легком увлечении. Что и говорить, Аннушка обладала прелестной внешностью и редкостной ветреностью. Только высокое положение братьев Куракиных не давало людям говорить об Анне как о падшей женщине. Однако сами братья Василий и Всеволод Куракины были прекрасно осведомлены о наклонностях сестры и каждая её новая интрижка становилась уколом их авторитету в собственных глазах, поэтому они и старались найти козла отпущения. И чуть было не приделали характерную бородку и рожки Карлу. За год страсти утихли, да и у Аннушки новый любовник появился.

– Ах вот в чём… из-за юбки… а я то голову сломал, чем прогневал… а тут…

– Ты командировку на «Рюрик» как ссылку воспринял. Я же всего лишь тебя спрятал пока напряжение не схлынет. Теперь вот, видишь, настала пора тебе вернуться. Дело есть. Только тебе и по зубам.

Князь знал, чем растопить сердце барона. Судя по азартному блеску в глазах, Карл готов был забыть обо всём, лишь бы его допустили на оперативное поле.

– Я весь во внимании, – заявил барон.

Миконя не мог себе найти место от любопытства. Он еще на «Рюрике» гадал и строил предположения, зачем их в такой спешке вызвал к себе князь. Мог бы и дождаться окончания учений. Если же не мог, стало быть, дело не терпит отлагательств.

– Мальчик мой, слышал ли ты что-нибудь о расе мимкрейторов?

С такой тягой к познанию всего нового и необычного Карл не мог пропустить мимо себя информацию о мимикрейторах.

– Слышать-то слышал. Только о них мало что известно. Всё больше легенд, чем правды. Одно ясно, что они пришельцы с изнаночных миров. Живут среди людей скрытно. Если бы сами на контакт не вышли, мы бы о их существовании никогда бы не догадались. Совершенно точно, они не обитатели Близнеца. Обладают поражающей воображение способностью к психофизической мимикрии. За это их и прозвали соответствующе. Что они забыли у нас? Какую цель преследуют? Непонятно.

– Всё так, Карл. Всё так. Только одно маленькое, но важное уточнение – мимикрейторы лишены магических способностей, по крайней мере в привычном нам понимании. Либо удачно умеют эти способности скрывать. Найти их в магополе невозможно, поэтому они и остаются… пока… для нас полной загадкой.

Барон слушал внимательно, предвкушая переход к сути задания. Не о мимкрейторах же побеседовать князь его вызвал.

Миконя же ел глазами князя, ожидая когда тот перейдет к главному.

– Несколько дней назад в магосферу планеты выплеснулся мощный поток магической энергии чужеродного происхождения. Одновременно с этим произошло убийство в Фогштиле. Убили мага статуса не высокого, однако он принадлежал к ложе Чёрного Дракона.

Карл удивлённо вскинул брови. Верховная магическая ложа, управлявшая всеми магами Земли. Для рядовых магов не более чем легенда, для верховных магов объективная реальность. Где располагается резиденция Драконов? Кто её возглавляет? Об этом не знал даже сам князь Драгомысл. Драконы – самая могущественная ложа планеты, а тут гибель одного из адептов. Гибель любого мага – случай из ряда вон выходящий, а тут дракона завалили…

– Погибший – Мартин Локирд. Альбионцы постарались распутать его след. Нашли дом, в котором он жил. В пределах его жилища магами ложи Тумана удалось раскрутить спираль времени. Они выяснили следующее. В день гибели к Мартину пришёл человек. Он назвался Дремли Дрёмом. Человек с таким именем в наше поле зрения не попадал. Этот Дремли Дрём представился душеприказчиком мимикрейтора. Тот умирал и просил мага явиться к его смертному одру.

– Не слыханное дело, – не смог сдержаться барон.

– Вот именно, мальчик мой. Что потребовалось мимикрейтору от мага, да ещё в двух шагах от смерти? Вот в чём вопрос. Выброс мощной магической энергии произошел незадолго до смерти Мартина. Энергия есть порождение какого-то невообразимого по мощи артефакта. И мы, по всем подсчётам, лишь малый выплеск наблюдали. Впечатление складывается, что к нам на Землю один из инструментов создателя попал.

– Инструмент создателя? Немыслимо. – Воскликнул Карл.

– Мартин погиб, но перед смертью задал трёпку своим убийцам. Произошла нешуточная магическая битва. И родился Чёрный Дракон, так называемая Последняя Надежда. Дракон вылупился совершенно неуправляемый. На место происшествия прибыли маги Тумана. Им удалось справиться с Драконом.

– И в чём моя задача? – Подозревая нехорошее, поинтересовался Карл.

– Найти, и доставить сюда неизвестный артефакт. На месте схватки он найден не был.

Карл сжал руками подлокотники кресла.

– Задание из разряда пойди туда, не зная куда. Принеси то, не зная что.

– Другого выхода нет. Артефакт засветился и пропал. И если он попадёт не в те руки, сложно будет представить все последствия этого. Кто напал на Мартина Локирда не установлено. Он почти не оставил следов. То, что есть не достаточно, чтобы установить личность. Между этим неизвестным и Мартином произошла схватка. Удалось ли убийце завладеть артефактом, это вопрос. А ответить на него придется тебе.

– Хорошая задача, ничего не скажешь.

– Ну, лёгких дел для магов высшего посвящения просто не существует. Мелкими делами у нас другие занимаются. Все подробности проведённого альбионцами расследования, находятся здесь, – князь протянул барону папку с документами, – Важный момент. Скорее всего, артефакт имеет мимикрейторское происхождение. Но они его выпустили из своих рук, при чём добровольно. Даже умирающий чужак с таким инструментом в руках может наделать шороху на три Куликовых котлована. Думается так, мимикрейтор возложил на Дракона какую-то миссию. А он выполнить её не смог. Вернее, ему не дали её исполнить. А это, как сам понимаешь, вещи разные.

– Ложе Тумана остаётся только посочувствовать. Скоро у них на улицах Неупокоенный нарисуется. А с ним справиться будет нелегко. Как никак бывший Дракон.

– Как бы тебе, Карл, с ним не столкнуться. Да потом ещё эту проблему решать не пришлось. Ведь охотиться вы будете за одним и тем же, – посочувствовал князь.

Миконя поежился от дурного предчувствия. Встреча с Неупокоенным его совсем не радовала.

– А ведь дело предстоит чертовски увлекательное, клянусь своей шляпой! – Воскликнул в сердцах барон.

– Вот-вот. Ты смотри, шибко то не увлекайся. И не торопись. Действовать ты будешь от лица Единорогов. С этого дня до завершения задания – успешного завершения, подчеркиваю – я снимаю с тебя все полномочия Тайного Кабинета. К тому же, это задание тебе предстоит выполнять не одному.

– Как это? Мне никто не нужен! – воскликнул барон. – Я всегда один работаю. Не люблю, когда в затылок дышат, боюсь заразиться.

Князь ухмыльнулся в бороду. Подобную реакцию он предполагал. Всё-таки Карл ничуточки не изменился. Как был рубахой-парнем, так и остался. Вечный рыцарь-одиночка. Но только не в этот раз. Тут уж извините, подвиньтесь. Придется старших слушаться. Иногда это бывает чертовски полезно.

– Я в тебе, Карл, не сомневаюсь. И знаю, что за год палубной жизни ты навыков не растерял. Но это большой пирог, который нам одним кусать не дадут. Департамент Контрразведки включился в работу. Ситуация в мире неспокойная. Как бы мир не нарушился, как бы не быть войне. Вот Шпионская Лавочка и засуетилась, всплеск уловив. Чужую магическую энергию учуяли. К тому же сейчас в Фогштиле просто собачья свадьба. Куда не плюнь, попадешь на шпиона. Так что наши охотники за чужими тайнами своего упустить не желают.

– Но мы-то тут при чём? Пусть отправляют своего соглядатая. А мне в затылок дышать не обязательно, – возразил барон.

Князь ухмыльнулся.

– Не всё так просто. Если ты с собой офицера контрразведки не возьмёшь, то нас спеленают по рукам и ногам. К тому же в Альбионе тебе не только с магами придётся работать.

Барон удручённо вздохнул и кивнул в знак согласия. Всё-таки согласился. Ещё год назад Мюнха так просто было не взять. До последнего бы сопротивлялся. А тут даже и не шибко то ерепенился. Вот что год вынужденного безделья с людьми делает. Стал практически шёлковым. Хотя думается, что ненадолго.