Сюзанна

Смуглый, невысокого роста Виктор Петрович продолжил судорожно смеяться, заводя себя просмотром пикантного телевизионного шоу. Вспомнив девочку, он вскочил со стула и недовольно воскликнул:

– Изабель! Как можно было назвать своего ребенка таким именем?!

Михаил с группой коллег направился к месту убийства. Агентство, в котором он работал, было ориентировано на социально необеспеченных граждан, не способных по платить по счетам и кредиторам. Агентство брало на себя обязательства по погашению долгов, но взамен требовало от должников отказаться от своих несовершеннолетних детей.

В дальнейшем детей обучали по специализированным программам, которые определяли для них будущие родители. Дело в том, что никто не хотел воспитывать ребенка, терпеть беспокойные ночи, следить за здоровьем новорожденного. Современные усыновители выбирали в агентстве мальчика или девочку с определенными характеристиками: одни желали взять ребенка с задатками спортсмена, другие мечтали о рыжей девочке с голубыми глазами, непременно говорящей на французском языке, кто-то предпочитал взять ребенка с звучным голосом и т. д.

Мамы и папы были уверены, что их ребенок именно такой, каким они хотят его увидеть – удовлетворение собственных амбиций и жажда совершенства! Естественно, за ум и талант приходилось платить, это, конечно, входило в планы агентства.

Прибыв к месту происшествия, Гниткин с сотрудниками подошли к деревянному дому, у которого были припаркованы патрульные машины полицейских, на входе дежурили два сержанта. Оба вялые, зевают, беседует между собой, нашли общую тему для шуток, подкалывая друг друга.

– Вы кто? – спросил сержант подошедших.

– Мы из агентства по оформлению детей и подростков.

Парни в форменном обмундировании расступились перед прибывшей группой, и сотрудники прошли в дом. Тело мужчины лежало на полу, накрытое цветным полотенцем с вышитой, словно в насмешку, фразой: «Любимому мужу». Над телом склонился медицинский эксперт, офицер полиции в сторонке заполнял протокол. На кухне сотрудник в штатском беседовал с женой убитого. Ее махровый халат был в крови. Нервно выкуривая одну сигарету за другой, хозяйка в состоянии ступора смотрела в окно.

– А где девочка? – негромко спросил Михаил женщину с сигаретой. Та, сделав вид, что не расслышала, продолжала курить.

– Где ваша дочь? – повысив голос, уверенно повторил вопрос Гниткин.

Резко отвернувшись от окна, женщина с мокрым от слез лицом крикнула Михаилу:

– Куда вы ее хотите забрать и кому вы ее отдадите, кому?

– Простите, как вас зовут?

– Анна…

– Анна, прошу вас, не беспокойтесь, мы дадим Изабель хорошее образование, о ней будет кому позаботится.

– Она любит рисовать! Все документы у неё в комнате, возьмите их сами, я не хочу заходить туда. – Женщина, не сдержав эмоций, вновь начала плакать.

Михаил направился к детской. Дверь была закрыта изнутри. Гниткин постучал. Дверь открыла женщина в форме – инспектор комиссии по делам несовершеннолетних. На кровати сидела Изабель. Другой мебели в комнате не было.

– Здравствуйте, я из агентства по присмотру за детьми.

– Да, конечно, присаживайтесь, – вежливо пригласила инспектор.

– Изабель, здравствуй, меня зовут дядя Миша. Какая у тебя красивая кукла! Как ее зовут?

– Здравствуйте, ее зовут Мия, – полушепотом ответила девочка, напуганная присутствием в квартире посторонних людей.

Гниткин попытался наладить контакт с пятилетней девочкой, но та, по-прежнему пугливо всматриваясь в незнакомые лица, прижимая к себе куклу.

– Изабель, дядя Миша пришел, чтобы помочь тебе.

Девочка по натуре общительная и любознательная, до прихода Гниткина рассказывала инспектору о своей семье. Женщина встала с кровати, поцеловала девочку и, вздохнув, вышла из комнаты. Михаил остался сидеть на кровати.

Его внимание привлекли рисунки Изабель, нанесенные на стену разноцветными мелками и красками. Это не было похоже на рисунки юного дарования, напротив, у Михаила сложилось чувство, что он попал в пещеру древних людей, которые подручными средствами высекали фрагменты своей первородной жизни. В комнату почти не поступал солнечный свет, из осветительных приборов лишь настольная лампа. Михаил включил ее и поднес к стене. На ней он увидел желтое солнце, синее небо и много зеленых деревьев. На противоположной стене цветными карандашами, неразборчивым почерком, на разном уровне, вразбивку, были написаны слова: любовь, школа, семья, мир, папа, шар, жизнь, подарки, дети, сеанс.

Михаил не сразу разобрал написанное, затем направил лампу на сидящую Изабель, которая от яркого света отбросила куклу, закрыв лицо руками. Минутой позже она отняла руки от лица и тихо сказала:

– Мисс Сьюзен Глоу говорит, что ты жалкий ублюдок!

Встревоженный Гниткин замер и, проглотив слюну, спросил:

– А что еще она говорила? – но Изабель больше ни слова не произнесла. Собрав документы на девочку и ее одежду, Михаил стал дожидаться, когда Анну увезут в полицию. Через некоторое время сотрудники вместе с девочкой покинули дом, где произошла трагедия. Сидя в машине, Михаил всю дорогу изучал документы, связанные с ее семьей.

Гниткин с Изабель за ручку вошел в агентство и повел ее к психологу, затем малышку отвели для прохождения вступительных тестов. Такой проверке подвергались все вновь поступающие с целью определения задатков ребенка, уровня его подготовки, возможных патологий, которые могут в будущем негативно отразиться на репутации агентства. Определив Изабель к специалистам, Михаил прошел к директору.

– Виктор Петрович, я вернулся, девочка у нас.

– Хорошо! Все прошло гладко или мамаша нервничала?

– В ее положении не было выбора, вот анкета на девочку.

– Так, посмотрим, что за персонаж. – Лучников стал листать анкетные данные, заполненные Гниткиным на Изабель.

– Черт бы побрал! Рисует! – Лучников с брезгливостью оттопырил нижнюю губу, демонстрируя неприязнь. – У меня на простое две девки – художницы с задатками Фриды Кало, и они никому не интересны. И вот еще одна, видите ли, любит рисовать! Сейчас это мало кому надо. Сегодня все хотят певцов и певичек, тем более ее ангельские глаза просто созданы для вокала! Я уже придумал для нее сценический псевдоним – Элизабет! Ты только представь, Миша, эту историю на миллион с лозунгом «Я хотела петь, и моя мечта сбылась!», – директор агентства устремил свой взор в приоткрытое окно. – Покажи мне ее рисунки.

Гниткин протянул несколько работ Изабель. Взглянув одним глазом, директор быстро скомкал работы и бросил в корзину.

– И ты называешь это искусством?

– Виктор Петрович, но ей всего пять лет! – словно оправдывая интерес девочки к рисованию, сказал Михаил.

– Уже пять! Определи ее в класс вокала, пусть сразу приучают к сцене. И еще: если я увижу в ее руках краски – будешь искать ей место в социальном приюте.

Так Лучников и не познакомился со своей новой воспитанницей, он вообще не особо любил детей.

На следующий день Михаил снова не пошел на обещанную встречу с Ниной, которая за день дважды позвонила ему и напомнила о необходимости пройти полный курс. Михаил задавался вопросом, для чего ему эти встречи, понимая, что вовсе не помнит их начала. Он решил прекратить посещать своего психотерапевта. Дома Гниткин предложил жене распить бутылочку божоле, это было ее любимое французское вино. В их семье не было традиции употреблять спиртное по выходным или за просмотром любимого шоу, так как Михаил быстро хмелел от выпивки, а его супруга старалась держать диету и считала, что к сорока годам ее организм более не способен на скорую расправу над калориями. Пригубив немного вина, Михаил лег спать, а жена занялась косметическим омоложением лица.

Михаил всеми силами пытался настроить себя на продолжение лондонского сюжета, но этого не происходило. Лишь однажды, во время первого сеанса, его настиг крепкий сон. Еще не знакомый со своими персонажами, Михаил порхал над собой, Сьюзен, Маргарет, Саймоном, Биллом и вообще над всеми нами. Пролетал над вершинами зданий, потом пудовым ядром – одним махом вниз, на расстоянии метра зависал над землей и вновь взмывал под облака. Непонятным образом, в очередной раз опустившись вниз, он уселся за руль классного кабриолета, быстрого, маневренного, одному богу известно как там оказавшегося.

Гниткин проносился по всем улочкам, ему не было равных, что-то неописуемое происходило тогда. Сначала Михаил боялся кого-то сбить, но напрасно… Машина двигалась сама без чьего-либо участия, а если она не справлялась, то каким-то образом некто наградил водителя и его транспорт способностью проходить абсолютно сквозь все, что встречалось на их пути! Люди, дома, пожарные краны – Михаил просто просекал их насквозь, а они его почему-то не замечали. Поначалу он извинялся перед людьми, особенно перед дамами приятной наружности. Представьте человека на кабриолете, осчастливленного способностью летать, проходить сквозь стены, быть быстрее любого авиаустройства. В ту минуту его триумфа никто не познал, Михаил видел всех, но лишь визуально, не чувствуя и малейшего присутствия кого-либо, ведь ему выпала удача быть самым счастливым спящим в ту минуту, и он не хотел просыпаться, уж очень это было необыкновенным!

Однако в этот раз все было иначе: никаких пейзажей и чувства эйфории. Словно рабочий рынка, отпахавший несколько смен, Гниткин отключился за пару секунд. Его разбудил стук по дереву, доносившийся вдалеке. Открыв глаза, он увидел, что по правую руку спит жена. Стояла глубокая ночь, и стучали вовсе не в его дверь, может, даже не в дверь соседей. Шум ненадолго утих, но затем продолжился, и стало более отчетливо слышно, как стучат в дверь. Михаил вскочил с кровати и на цыпочках медленно подошел к своей двери. Кому-то не терпелось, и он тарабанил вовсю.

«Должно быть, и жена уже проснулась…» – подумал Гниткин. Волосы на ногах встали дыбом, по всему телу побежали мурашки. Сердце стало бить в такт со стуком незваного гостя. Посмотрев в глазок, Михаил никого на хорошо освещенной площадке не увидел. Подумав, что ослышался, еще раз посмотрел в глазок, но за дверью все так же было пусто.

Внезапно стуки возобновились. Гниткин отскочил от двери и вернулся в спальню. Там как ни в чем не бывало спокойным сном отдыхала супруга. «Это все галлюцинации!» – пришел к выводу Михаил и пошел на кухню – выпить стакан воды. Сделав несколько шагов, он услышал гнусавый и противный мужской голос, который выкрикивал где-то рядом:

–Мерзость, двуличие! Мерзость, двуличие!

Так продолжалось несколько минут. Гниткин умылся холодной водой, но это не остановило недовольного мужчину, он по-прежнему выкрикивал: «Мерзость, двуличие!» Михаил не мог понять, что с ним происходит, забившись в угол на полу в ванной комнате, он схватился за голову и заплакал. Голос мужчины прекратился. Поверженный Гниткин лежал в позе эмбриона, омытый слезами. Потом стуки в дверь возобновились, но уже короткие, отрывистые. На расстоянии пяти сантиметров от ушей послышался голос ребенка, невозможно было определить, девичий или мальчишеский, скорее всего, это был голос маленького человечка. «Открой дверь, открой мне дверь!» – жалобно просил он, затем послышался продолжительный скрежет ногтей, и вновь жалобный детский голос: «Я хочу войти! Открой!»

Михаил в недоумении едва слышно произнес: «Боже, что это? Что со мной происходит?» В ванной комнате потух свет, но выключатель находился внутри, а в комнате был он один. В полной темноте Гниткин слышал лишь свое дыхание. Еще несколько аквалангистских вздохов перед погружением – и мнимое чувство спокойствия овладело Михаилом. Он выдохнул и, насколько это возможно, раскрыл глаза в темноте. Он старался уловить знакомый звук, шепот и дыхание неизвестного существа, которое находилось прямо напротив него. Из ниоткуда появилось неизвестное существо, которое было на расстоянии вытянутой руки.

Несколько секунд понадобилось головному мозгу для считывания и сопоставления предполагаемого существа: соседский пес в детстве, что постоянно облизывался и обнюхивал маленького Мишу; сказочные драконы из кинофильма; домашний кот, что будил мокрым носом; мисс Сьюзен Глоу или инспектор дорожной полиции – но совпадений не было. Спустя немного времени Гниткин потерял сознание.

Михаил пришел в себя лежа в кровати, обмотанный простыней. Он посчитал, что ему приснился дурной сон, и решил навестить Нину.

«Всего пару сеансов, всего пару – и закончим, довольно!» Он взял в руки телефон и набрал номер Нины. Михаил попросил у нее о встрече, но она сказала, что на работе у них увидеться не получится, сославшись на ремонт в здании, отключение водоснабжения, и назначила Михаилу прием на следующий день.

– Нет, Нина! Прошу, давай условимся на сегодня.

С удивлением в голосе Нина поинтересовалась, здоров ли он и к чему такая спешка.

– Со мной все в порядке, но нам нужно поговорить. Может, ты сможешь принять меня на дому?

– Нет, Михаил, дома я не принимаю.

– Хорошо, тогда я буду ждать тебя у себя.

– Ты уверен?

– Да, уверен! – рассерженно крикнул в трубку Гниткин, его собеседница пообещала прийти к полудню.

После телефонного разговора у Михаила сразу же пропало тревожное, раздирающее его состояние, он считал, что все наладится после встречи с Ниной.

Нина была пунктуальна и прибыла в назначенное время. Михаил по секунде разбирал свой ночной кошмар, стараясь передать Нине все, что он испытал прошедшей ночью. Нина была скупа на слова и не стала производить анализ услышанного. Вместо этого она попросила проводить ее на кухню, а Михаилу посоветовала успокоиться и прилечь.

Гниткин в обществе Нины вел себя более сдержанно, прислушивался к ней, от ее присутствия веяло удовлетворением и покоем. Нина прошла на кухню с сумкой, а Михаил лег на кровать в ожидании сеанса. Через пару минут вышла Нина со шприцем в правой руке.

– О черт! Что ты задумала? – спросил он в недоумении. – Что ты собираешься мне вколоть, наркотики?

– Нет, с чего ты это взял! Благодаря этому лекарству ты приведешь себя в порядок и все твои кошмары закончатся. Поверь, здесь те же медикаменты, что и в напитке, который мы пьем перед сеансом, я даже не собираюсь увеличивать количество препарата, просто усилю его воздействие на твой организм при помощи внутривенного ввода.

Михаилу ничего не оставалось, как согласиться на инъекцию.

– Поработай кулаком, хорошо?

Перетянув жгутом его правую руку, Нина нащупала вену. Как маньяк предвкушал смерть своей жертвы, так и Нина с замиранием сердца наблюдала за местом последующего ввода острой иглы. Словно это могло повлиять, желая достичь эффекта от инъекции, Нина ввела раствор Михаилу, и результат не заставил себя ждать.

Гниткин стиснул зубы, и тут же глаза его побелели. С обезумевшим видом Гниткин начал рассказ…

6

Гостиная в доме миссис Маргарет Дэдинтхем не представляла собой эволюцию дизайнерской мысли Викторианской эпохи, но в ней царила благоприятная атмосфера. Темно-зеленые обои на стенах, бра с синим абажуром гармонировали с прозрачными занавесями на окнах и полированными стульями. В середине комнаты находился трапезный стол, где за завтраком мы застали чету Дэдинтхем.

– Дорогой, прекрати читать эту газету и займи себя глазуньей.

– Подожди, Маргарет, в спортивной колонке этот юнец нахваливает свою кобылу, в выходные забег, и хорошие ставки ждут твоего мужа!

Миссис, не отвлекаясь, лакомилась свежей выпечкой и наслаждалась утренним чаем.

– Он кормит его отборным шотландским овсом! Насмешил, идиот.

Саймон листал газету, поглаживая свои черные завивающиеся усы. Вошедшая в комнату прислуга собрала со стола грязную посуду и освежила чай мистеру.

– Жоржета, твои булочки великолепны! – похвалила прислугу Маргарет

– Что ты сказала? – отвлекшись от чтения, спросил Саймон.

– Я сказала, что у Жоржи отличная выпечка, а тебе бы не мешало оторваться от газеты и приступить к завтраку. Ты все равно не читаешь в ней ничего, кроме этих бесполезных статей о скачках, бегах и прочем, на что спускаешь фунты. Интересно, раньше о петушиных боях тоже писали? – подколола мужа Маргарет.

– Ты спятила! Все и так знают, что побеждает не потоптавший голодный и дикий петух.

– Никогда бы не подумала, – ответила дама. – Сегодня придет тетя Сьюзи, она обещала привести строителя, который сможет отремонтировать нам крышу.

– Вот сама и встретишь тетю Сьюзи, – отбросив газету, сказал Саймон.

– Нет, меня не будет, я обещала Чарльтонам съездить к ним в поместье. Тебя тоже звали, но ты, если помнишь, отказался.

– Ты же знаешь, как я не люблю этих помещиков.

– И что они тебе такого сделали?

У Маргарет и Саймона не было детей, а миссис Дэдинтхем их обожала, потому часто проводила время с семейством Чарльтонов, у которых были три очаровательные девочки.

– Я поехала, вернусь к ужину!

Надев дорожное бордового цвета в клетку платье, миссис Дэдинтхем вышла из дома. Саймон оставался в гостиной один, наедине с остатками глазуньи в тарелке.

Ранним утром Билл Уиткинсон поймал себя на мысли, что зря дал согласие на оказание помощи мисс Глоу. «Черт, лучше бы что-нибудь провернул и заткнул ей рот деньгами!»

Мисс Сьюзен Глоу, как обычно при встрече, не могла удержаться, чтобы не подшутить над Биллом.

– Опаздываешь, Уиткинсон! Небось, всю ночь разглядывал парашюты своей тощей подружки!

Вся улица наполнилась смехом престарелой язвы, которая считала свои шутки весьма удачными.

– Ладно, старина Билли, – оборвав свой собственный смех, продолжила Сьюзен, – пойдем, нам пора.

В это самое время мистер Дэдинтхем, задрав просторный сарафан Жоржеты, пытался обдать ласками объект своего вожделения.

– Что вы делаете мистер, прошу вас!

– Я хочу откусить печеного пирога, иди же ко мне.

Жоржета стала отталкивать хозяина, но сил, чтобы справиться с настойчивым жеребцом, не хватило. За минутами противостояния последовал океан удовольствий. Жоржета, чье вспотевшее от кухни лицо зарумянилось, стала хватать воздух своими пышными губами. На теле до сих пор остались следы от «ореховых порок», но теперь ее хлестали розгами наслаждений. Орган, к которому с жадностью приник мистер Саймон, был любимым цветком в саду, за которым с отеческой любовью он приглядывал.

Жоржета замерла в неудобной позе. Открыв рот, она ничего не могла сказать и перестала препятствовать домогательствам хозяина. Слюна невольно стекала с нижней губы Жоржеты прямо на грудь. Сарафан стал сковывать дыхание, вот-вот и сердце остановится! Как вдруг во дворе послышались голоса.

– Билли, сейчас я познакомлю тебя с этими замечательными людьми. Маргарет, крошка моя, ты где?

Мистер Саймон поспешил освободиться от утех, поправил одежду и вышел навстречу к гостям. Разведя руки в стороны, он изобразил на лице удивление при виде мисс Глоу, словно вовсе не знал о ее приходе.

– О, тетушка Сьюзи! Как радостно мне видеть вас, замечательно выглядите.

На самом деле он вовсе не признавал мисс Глоу, у нее с его женой не было родственных связей и общего состояния. Тетушка Сьюзи, как ее называли в этом доме, в раннем возрасте приглядывала за маленькой Мэгги, обучала ее хорошим манерам и следила за ее учебой.

– Спасибо, душка, я тоже рада видеть тебя, а где моя Маргарет Филипс Дэдинтхэм?

Только два человека из всех ныне живущих на этой планете называли Маргарет ее полным именем – это указанная мисс Глоу и пришлый, а точнее, беглый из Царства Польского заемщик и по совместительству нотариус Иосиф Кажирский.

– Она уехала погостить к Чарльтонам.

– К Чарльтонам? К этому скупердяю с их пятью футами земли? Да черт бы их побрал! Если меня спросят, что я знаю об этой семье, я так отвечу: это дурной тон и жалкие чаевые! Если бы Маргарет нарожала маленьких Дэдинтхемов, то, уверена, ноги бы ее не было у порога их дома. У нее отличный таз! Не понимаю, что вы все медлите?

– Тетя Сьюзи, на все воля небес.

– Да ладно тебе, я уверена, все наладится. Вот, Билл Уиткинсон, посмотри, с какими уважаемыми людьми я имею дружбу, познакомься, это мистер Саймон Дэдинтхем.

Билл протянул руку Саймону, тот подал свою, подмигнув правым глазом, – так обычно делают старшие приятели, которые дают понять, что все под их контролем.

– У этого парня руки из того места и голова Исаака Ньютона, – порекомендовала своего подопечного мисс Глоу, после чего направилась в дом со словами: – А где моя чернокожая золушка?

Дэдинтхем и Уиткинсон, обходя двор, подошли к кирпичному пристрою.

– У меня есть нужные материалы и пара пьяниц, которые только трепаться умеют, что приведут здесь все в порядок.

Неподалеку под тенью сарая, зевая и почесывая залысины, расположилась парочка друзей, успевшая с раннего утра заплести язык.

На протяжении четырех дней Билл Уиткинсон заправлял стройкой и своей неработящей бригадой. За это время он успел подружиться с миссис Дэдинтхем, ему она казалось милой девушкой, совсем не под стать своему супругу, который, разгуливая по двору, постоянно показывал Биллу пальцем на пышные формы Жоржеты, хвастаясь гормональным всплеском. Порой он изображал непристойные характерные движения, имитирующие половой акт.

Дня через три Билл стал свидетелем визита необычного гостя. Услышав знакомый голос перед входом в дом, Уиткинсон приметил Сэма, того самого тучного паренька, которого он спас от полиции. Сэм либо был изрядно пьян, либо притворялся таким: стоя с протянутой рукой, он говорил Саймону, что шотландцы должны помогать друг другу.

– Проваливай, пьяница, никакой я тебе не шотландец, и чтобы духу твоего здесь не было!

Мистер Дэдинтхем никогда не рассказывал о своем происхождении, лишь мельком упоминал о ранних годах жизни. Однако пришедший, назвав его шотландцем, вызвал в нем ярость и смятение. Уходя, Сэм бросил взгляд на Билла Уиткинсона, но не подал виду, что они знакомы.

После встречи с мистером Дэдинтхемом верзила Сэм прямиком направился в бар «Фрог». Там его уже поджидал Тэдди Замора.

– Ну, что скажешь, Сэм?

– Этот шотландец прогнал меня!

– Даже не покормил? Что-то мне не верится, по-моему, ты стал еще толще.

– Нет, Тэдди, не было никакого обеда. Я назвался шотландцем, а он взвинченный, стал смотреть на меня, как бык на красную тряпку. Мне кажется, это не тот, кого мы ищем.

– Это еще ни о чем не говорит. Может, после того как обманул стариков, он решил замести следы, купил себе трость, цилиндр и напрочь позабыл о волынке?

– Я порой не пойму, где ты шутишь, а где говоришь всерьез, – покачивая головой, сказал Сэм.

– Так почему же ты не смеешься? Очевидно, мои шутки недостаточно хороши, ты бы смеялся, если бы они веселили тебя?

– Я не понимаю, о чем ты.

– Теперь я тебя не понимаю! – стал выговаривать Замора своему собеседнику.

Сэм начал икать и, разом выпив банку с водой, принял непривычно задумчивый вид.

– Хорошо, Сэм, успокойся, – хлопнув пару раз приятеля по плечу, Замора встал из-за стола со словами:

– Я сам разберусь!

Через два дня ранним утром Жоржету отвлек от кухни громкий стук с улицы. Поправив белый фартук, она открыла дверь, за которой стоял интересный мужчина в клетчатой рубашке, черных атласных брюках и с плащом в руках, хотя дождь не обещали.

– Доброе утро, мэм! – мужчина приподнял серую шляпу вместе с левой бровью. Уже через секунду он переосмыслил ситуацию, ведь по сценарию его галантность на этого персонажа не распространялась.

– Позови-ка мне своих хозяев, живо! – он прикрикнул на служанку, которая робко направилась к хозяйской спальне.

– Ну, кто там еще в такую рань? – бурчал недовольно Саймон, входя в гостиную.

– Вы поздно встаете, сэр, в это время я уже хлыщу кнутом этих обезьян у себя на ферме, – бросив ненавистный взгляд на Жоржету, сказал незваный гость.

– Мое имя – Дэниел Райт, – сухо представился мистер, с неприязнью посмотрев и на Саймона.

– А меня зовут Саймон, Саймон Дэдинтхэм.

– Рад нашему знакомству, мистер Саймон Дэдинтхэм. В ваших краях жарковато, – он стал приподымать руку с плащом.

– Да, что-то вы утеплились. Собрались на север?

– Нет, мистер Саймон, я прибыл из Соединенных Штатов Америки, но Колумб решил взять курс назад!

Райт начал смеяться, а потом добавил:

– Я приехал с целью покупки земель, хочу выращивать кукурузу и накормить всю Англию отборной говядиной.

Сказанное очень заинтересовало Саймона, и он предложил гостю войти в дом. Райт дал команду кучеру отдохнуть и заняться лошадьми.

– Вы, я полагаю, голодны с дороги? Для начала, может, по глоточку? – любезно предложил Саймон гостю.

– Что это за напиток? – Райт с интересом стал разглядывать бутылку.

– Это виски, поверьте, такого виски в Америке не найдете!

Райт выдержал небольшую паузу, а после спросил:

– Английский?