Сюзанна

– Уиткинсон – это лихач, ловец удачи. Он верил, что его образ жизни принесет ему успех. Билл мог быть увлечен какой-нибудь авантюрой, совершенно, на первый взгляд, не перспективной. Фантазер и романтик, который мог флиртовать со всеми. Даже с миссис Сьюзен Глоу, предоставлявшей ему апартаменты, которая поддалась на его притягательность. Однажды случайное новое знакомство изменила всю его жизнь. Был ничем не примечательный день для ремесленника. Разношерстная людская толпа – хорошенькие дамочки, чистые и приятно пахнущие, смешались с отвратительными, грязными и немытыми. Кто-то пеший, кто-то в сопровождении лакеев – все слилось в русло единой реки под названием «будничный Лондон». С соломкой в зубах, наш парень, облокотившись на свою повозку, ловко заигрывал с девочками, приподнимая кепку и демонстрируя свое неравнодушие. Билл уже начал скучать ото всего происходящего, но, как гром среди ясного неба, в конце улицы, из-за угла на всех парах появился толстенный персонаж. Обычно он передвигался со скоростью не более шага за две секунды, но сейчас этот парень развил приличную скорость. Он несся по узкой улочке, демонстрируя одышку, а также приличные подтяжки, благодаря которым брюки не опережали своего хозяина в спринте. Верзила Сэм – именно так звали приближавшегося парня с густой бородой и массой пятен на вылинявшей рубашке. Да, Сэм был тучным, аппетитным – или с аппетитом, кому как пригоже. Добежав до телеги Билла, Сэм попросил спрятать его от гнавшегося за ним полицая. Билл никогда не был со стражами порядка в мировых, поэтому без труда отбросил брезент, лежавший поверх повозки, и предложил тучному парню спрятаться внутри телеги.

– Полезай толстяк!

Это прозвище либо недооцененный атлетизм не понравились бегуну, и он, рассердившись, сказал:

– Какой я тебе толстяк! Ты что возомнил?! Как ты посмел назвать меня толстяком?!

То, что толстяк был рассержен неоспоримым фактом, сильно удивило Билла.

– Послушай, толстяк, тебе на выбор: либо ты лезешь в свой ковчег, либо встречаешься с бобби. Хотя… можешь пробежать квартал и попросить приют у ростовщика, возможно, честный на руку еврей не сдаст тебя полицаям.

Сэм вмиг сообразил, чью сторону примет ростовщик, и с недовольством полез под брезент. Спустя минуту пробежали двое полицейских со словами:

– Жирдяй не мог далеко убежать! Думаю, эта свинья бросилась грабить еврея!

– Бежим в ломбард!

Билл пнул ногой телегу и сказал беглецу, чтобы он выметался.

– Свинья значит… Я всегда не любил этих ублюдков, – с досадой произнес Сэм. Отряхнувшись от пыли, толстяк попросил у Билла воды. Открыв флягу, Сэм обмыл себе лысину, следом густую бороду. После водных процедур представился:

– Меня зовут Верзила Сэм, я в терках с Тэдди Заморой. А ты чей будешь?

– Мое имя Билл.

Уиткинсон слышал о банде Заморы – эта небольшая группа парней промышляла на карманных кражах, воровстве в доках, а также разбоях в пансионатах.

– Я сам по себе: торгую, разгружаю «иностранщину» в порту.

– Не густо… Ты помог мне, за это я представлю тебя своим парням с хорошей стороны, может, займешься чем-то серьезным?

Билл понимал, что под серьезным его собеседник подразумевал обчистку дамских сумочек. Уиткинсон не стал соглашаться, но обещал подумать над предложением спасенного.

– Хорошо, торговец, если надумаешь, ищи меня в пабе «Фрог», это в северном районе города.

– Я тебя услышал, приятель, будь здоров!

Билл Уиткинсон по-прежнему работал в порту, а после колесил на своей телеге по Лондону и продавал присвоенный им товар. Как правило, это были фрукты, индийские шелка. Однажды заокеанское судно задержалось с выходом в открытые воды и заставило Билла понервничать. Не было товара, торговли, соответственно, и денег.

Через месяц с небольшим во дворе дома, где жил Уиткинсон, снова раздался голос мисс Сьюзен.

– Я пришла за своими денежками! Паршивец Билл Уиткинсон, ты слышишь меня?

Мисс Сьюзен Глоу так тарабанила в дверь, что сильно напугала девушку, гостившую в апартаментах Билла.

– Это моя мама, не беспокойся, – соврал на ходу Билл.

– Ну так представь же меня, может, она остынет, когда узнает, что ты с леди, – ответила девушка.

– Без венчания? Вот так просто! Моя мама протестантка в третьем поколении, она пристыдит и осудит меня.

– Эй, Билл, мерзавец! Советую тебе залезть в чемодан, с которым ты въехал ко мне, и я с превеликим удовольствием спущу тебя с лестницы! Твоя голова пустая, как и твой чемодан. Я разрешаю накидать туда моего постельного барахлишка, чтобы хоть немного скрасить твое плачевное состояние.

Мисс Глоу стала восторженно и громко смеяться над своей речью, потому что представляла: она стоит в пустой комнате, наполненной обрывистым желтым светом горящих свечей, одетая в ночной фартук, в смешном «сонном» колпаке белого цвета и теннисным движением сбрасывает свое белье в раскрытый чемодан. Что забавляло мисс Глоу, было неясно. Возможно, то обстоятельство, что на ее нижнее белье за много лет наконец кто-то взглянет, а может, она просто заставит понервничать Уиткинсона, ведь она так любила быть проказницей для окружающих.

– Одевайся и прячься за комод, – вполголоса приказал Билл своей спутнице. Девушка неторопливо взяла свои вещи и вальяжно направилась в угол комнаты, где находился шкаф. Между шкафом и стеной было немного места, которого как раз хватало стройняшке Бэтси для укрытия от незваной мамаши.

Билл открыл дверь, и в комнату вошла хозяйка. С недовольным видом мисс Глоу стала глядеть на Уиткинсона. Наморщенный лоб, исчезли и без того едва видневшиеся губы, на лице проступала злость и отвращение. Мисс Сьюзи, делая шумный вдох носом, словно ищейка, пыталась уловить посторонние запахи. Наконец, сев на стул, она на одном дыхании стала быстро говорить:

– Когда прекратится это безобразие! Почему я должна постоянно напоминать тебе об оплате, ты что, испытываешь меня на прочность? Думаешь, я стану терпеть это безобразие? Мне надоело нестись сюда за несколько кварталов, чтобы взять с тебя эти несчастные крохи. Почему ты сам не приходишь ко мне? Я устала тебе постоянно напоминать. Хватит! Думаешь, я не найду на тебя управу? Да, да, это я тебе говорю, что вылупился?

Лицо ее раскраснелось, из–под шляпки на левое плечо спустилась прядь волос с проседью.

Уиткинсон подумал, что старая женщина прямо сейчас покончит с ним сотрудничество, но Сьюзен Глоу оставалась в комнате, продолжая жадно вдыхать своими большущими ноздрями воздух для следующего взрыва эмоций. Остановить ее помог женский запах, который она наконец уловила. Хозяйка почувствовала не просто запах женщины. Так пахло молодое женское тело, удовлетворенное любовью и ласками, словно запах убегающего молока. Исходящая свежесть кружит голову, ее хочется вдыхать бесконечно. На мисс Глоу нахлынула ностальгия, ведь когда-то и она благоухала. Она была уверена, что от любой женщины, доведенной до сладострастия, исходило это… Мисс Сьюзен думала, что во время такого состояния поры на женском теле передают эти удивительные ощущения в виде запаха. Успокоившись, хозяйка попросила девушку выйти и показаться ей на глаза.

Испуганная стройняшка Бэтси, которая кстати, и вправду обладала фигурой совсем юной девицы, сделала шаг и предстала перед мисс Глоу. Последняя откровенно оглядела девушку, а затем, озвучив свои выводы фразой: «Какая безвкусица, эти кружева на панталонах!» – покинула комнату.

Вечером того же дня Билл встретился со Сьюзен Глоу. Хозяйка хорошо относилась к постояльцу, считалась с его финансовыми трудностями и даже согласилась разговаривать с ним после случившегося. Уговор между ними был таков:

– Никаких девиц, Уиткинсон! В этой комнате была и будет только одна женщина, и она сейчас перед тобой! Если я узнаю о том, что из окон доносятся крики разврата, я прекращаю с тобой сотрудничество. Исключение только для четырехлапых проходимцев.

Уиткинсон подошел к мисс Глоу и, склонив голову в знак покаяния, начал издалека.

– Хороший денек, мисс!

– Денек то, может, и хороший, но не для лгунов и развратников!

– Я могу хоть как-то искупить вину перед вами? – в надежде на снисхождение произнес подсудимый.

– Конечно, можешь, фунтами, мне нужны мои фунты!

– Мисс Глоу, я прошу вас немного подождать, я думаю, в скором времени все наладится.

– В каком это времени, обманщик? У Большого Бэна уже нет сил, как и у меня. Вешай лапшу своей выстроганной девице! Кстати, как ты ей представил меня?

– Я сказал, что вы моя глубоко верующая мама.

Сьюзен начала сильно кашлять, но не от болезни, а от неожиданности, ведь паршивец представил ее в качестве матери. Кашель не останавливался, а лишь усиливался. Стало казаться, что она вот-вот потеряет сознание. Билл похлопал старушку в области спины, пытаясь остановить ее страдания.

– Гор..ла, гор..ла, – пыталась сквозь кашель донести что-то мисс Глоу.

– Где горело, что горело? – никак не мог разобрать Уиткинсон.

– Горилла! – прекратив кашлять, отчетливо и громко произнесла Сьюзен. – Несчастная тупица, ты горилла! Разве можно так стучать даме по спине! Где твои манеры, Уиткинсон? Ох и расстраиваешь же ты меня.

Постепенно мисс Глоу начала остывать и через минуту, взглянув на Билла, увидела, как он со стыдливостью и сожалением смотрел на нее. Словно ребенок, слопавший припрятанную шоколадную плитку и заруганный после этого родителями.

– Ну хватит, хватит смотреть на меня, как в первый раз. Ты специально, Уиткинсон, хочешь вызвать во мне жалость? Наверняка твоя физиономия страдальца натренированная и тебя нисколько не мучает совесть! За выходки с этой девицей, за просрочки в оплате, за то, что чуть не сломал мне позвоночник! – голос хозяйки стал набирать силу. Билл захотел на черное полотно своих ошибок нанести светлое пятно оправдания.

– Мисс Глоу, я ценю ваше ко мне отношение и никогда не мог бы подумать, что вы обладаете таким терпением и состраданием! Правда, мне стыдно за свои проблемы и неудобства, доставленные вам визитом молоденькой мисс, но я прошу вашего одобрения для возможности реабилитироваться. Как я могу искупить свою вину?

Билл бил в яблочко! Нарочно или случайно, но сегодня он играл на струнах сердца своей престарелой хозяйки апартаментов. Милосердие, сострадание, великодушие – все те, кто находил, откапывал или подбрасывал эти качества в копилку Сьюзен Глоу, могли ожидать таяния вековых ледников. Мисс Сьюзен в очередной раз недовольно фыркнула.

– Опять простить, опять простить. Наверное, это мое призвание – прощать! – чуть слышно пробормотала мисс, подняв голову и устремив взгляд в небо.

– Завтра я направлю за тобой кучера, поедем к моей знакомой, у неё идет ремонт крыши. Как раз там и сгодятся твои рабочие руки. Только не вздумай облажаться! Заранее советую тебе унять свой пыл парень! Я видела, как кухарка сушила после стирки свои кружевные панталоны!

Мисс Глоу стала очень громко, вызывающе хрипло смеяться. О, это был отнюдь не женский смех, так мог смеяться только Тэдди Замора! Уиткинсон ощутил холодок…

4

Тэдди Замора сидел в своем любимом пабе «Фрог», расположенном в северной части Лондона на пересечении нескольких улиц – «опасный перекресток», так прозвали его местные. Паб был всегда полон повесами, бедствующими зеваками, извечно торчащими в нем в надежде встретить богатея с наполненными фунтами карманами. Отчаявшихся вдов, девиц легкого поведения, проходимцев, зазнаек, считавших себя аристократами. Одним словом, завсегдатаи заведения отличались особым колоритом. За длинной барной стойкой возвышался пузатый лавочник, который периодически опрокидывал стаканчик. Бросая взгляд сквозь дымовую завесу заведения, толстяк, вытирая рот, подгонял официанток, не забывая напоминать про обходительность с клиентами. Паб – место суеты, сумбура, обсуждений. Темой для разговора могло явиться декольте официантки, выпавший зуб в кружке собеседника, реже – будущее старой доброй Англии. Однажды в заведение зашел незнакомец в сером строгом костюме и лайковых сапогах. Заказав стаканчик выпивки, он облокотился о стойку бара и, повернувшись лицом к залу, стал пристально разглядывать посетителей заведения, которые, попыхивая табаком, неспешно коротали день.

Тэдди Замора сидел за столом в середине и, прихлебывая эль, зацепил взглядом парня в строгом сером костюме. Тэдди мог вести себя незаметно, будто он есть и одновременно отсутствует. Заморе нравилось наблюдать за посетителями. Будучи коварным и дальновидным, находясь в эпицентре событий, Тэдди оставался скромным. Вслушиваясь в разговоры, он узнавал много нового и полезного для себя. Зачем, например, приехала в их город светская дама из Кардифа, какое состояние оставил после смерти старик Фостер, умерший от чахотки. Узнал о том, что священник после молебна в память о Фостере от сестры усопшего получил кругленькую сумму. Затем он дочиста оставил все в подвальном борделе, получив взамен от красавицы Элизабет маленьких ползучих гостей, нашедшие пристанище на интимных местах служителя церкви и перекочевавших потом на простыни монашеского приюта в Ливерпуле. Шли слухи о том, что забег на ипподроме в конце недели – полная подстава. Лидера забега подкуют утяжелителями, и наездник скорее прибежит самостоятельно, чем на лошади.

Тэдди охотно принимал свежие новости, не упуская из виду незнакомца у барной стойки. Сухое лицо, ярко выраженные скулы, густые волосы с пробором набок – Тэдди следил за своей внешностью и всегда достойно выглядел.

Между прочим, Замора – это не фамилия, а прозвище Тэдди. Оно прикрепилось к нему после того, как он заморил в котельной портного, который неудачно скроил для него костюм. Молва о любви Тедди к педантичности и хорошим нарядам быстро разлетелась по округе, и с тех пор все привыкли к его щегольскому виду. Незнакомец еще немного постоял у бара и направился к выходу. В дверях его остановил Замора.

– Джентльмен, я могу чем-нибудь помочь?

– Думаю, нет, пожалуй, я пойду.

– Нет, постойте, я определенно считаю, что могу вам помочь.

Незнакомец посмотрел в недоумении на Замору. Он был впервые в этих местах, и, возможно, помощь подошедшего пригодилась бы ему.

– Меня зовут Эрик, я из Шотландии.

– Отлично, приятель! А я – Тэдди Замора, завсегдатай этого бара. Я могу угостить тебя выпивкой?

– Да, было бы неплохо.

Тэдди и Эрик сели за стол и пригубили по стаканчику.

– Я приметил тебя сразу же, как ты вошел, мне приглянулся твой пиджак. Он из бостона, шикарная ткань!

– Да! Спасибо, Тэдди, я приобрел его в Эдинбурге.

Эрик стал показывать особенности пошива и кроя, выворачивая рукава, хвастался толщиной шва.

– О, приятель, не стоит, это пустое. Я и без твоих рекомендаций понял, что ты хочешь задарить мне его, – слегка улыбнувшись, сказал Замора. – Шучу, я не ношу чужих костюмов, разве что с особенным пошивом… вновь шучу.

Замора несколько раз похлопал по плечу своего собеседника.

– Что ты здесь делаешь?

Эрик подсел поближе к Заморе и зашептал о цели своего визита.

– Я ищу одного человека. Ублюдка! – громко прибавил Эрик.

– Тише, парень! – оба, как по команде, оглянулись, и, убедившись, что их никто не слушает, Эрик продолжил.

– Этот тип работал на землях моего кузена в Шотландии, обчистил его до последнего пенса и скрылся.

– Что тебе известно о нем: имя, его круг или еще что-то?

Замора любил брать на себя работенку посложнее, распутывать нити интриг, решать головоломки. В действительности он обладал чутьем победителя, и затея с поисками незнакомого человека в одном из самых многолюдных городов Европы виделась ему привлекательной.

– Работая на землях моего старика кузена, он быстро втерся в доверие к нему и его престарелой жене. Следил за имением, был вхож в семью, порой присутствовал на семейных советах и мог высказывать на них свое мнение. Мерзкий тип, я видел его всего один раз, украдкой. Узнав, что я приехал навестить кузена, он быстро выдумал какую-то встречу в городе и смылся. Я даже не успел разглядеть его, кузен рассказывал мне о странном клейме у него на плече…

Понедельник я ждал с нетерпением. Интерес, любознательность, даже легкая влюбленность подпитывали мои чувства. По дороге я купил цветы и думал, с чего начать наш разговор при встрече. Может быть так: «Привет, Нина, думала, я не приду?» Что за ерунда! Самому смешно. Нет, не то, проще нужно. Где мой лексикон, где моя бешеная харизма?! Пришел, увидел, победил – и точка.

Властный стук в дверь оторвал Нину от работы. Она посмотрела на часы и, взглянув на график приема посетителей, подумала: «Кто бы это мог быть?»

– Войдите!

– Тут-тук! Вот и я.

Увидев меня, Нина улыбнулась и сказала, что забыла о нашей предстоящей встрече.

– Журналист, публицист и просто красавчик!

– Ну что ты, что ты! Просто достойный собеседник, ни более!

– Этого вполне достаточно! – ответила Нина и поблагодарила меня за подаренный букет легким рукопожатием.

– Присаживайся, я пойду поставлю цветы в вазу.

Нина вышла из кабинета, и мне представилась возможность спокойно осмотреться. Я удостоверился, что в ее кабинете отсутствуют камеры. Через синюю штору из прозрачной органзы пробивался свет. В кабинете было уютно и приятно находиться.

– Ну что, Саша, как идут твои дела?

– Да все в норме! Пока без каких-либо приключений.

– Понимаю, за ними ты пришел ко мне?

Нина засмеялась после своего вопроса. Ее эмоции были откровенными.

– Быть может, – сказал я, улыбнувшись. – Сначала я поближе познакомлюсь с тобой, с твоей деятельностью, а потом буду брать интервью.

– О, я не настолько знаменита, чтобы быть объектом для журналистов.

– Нина, твоя популярность будет зависеть от меня. Доверься, я думаю, все сложится удачно.

– Как убедителен ты в своих речах, Александр!

После обоюдных комплиментов у нас Ниной сложилась доверительная атмосфера, с взаимными колкостями и шутками. Я понимал, что Нина становилась для меня еще интереснее и привлекательнее. Я даже стал подумывать о флирте. Нина ненадолго остановила нашу беседу и взяла в руки колоду карт, будто не было веселой легкости минутами раньше. Она стала поочередно вытаскивать карты одну за другой из колоды. Потом вновь перемешала колоду и опять одержимо, словно на удачу, принялась раскладывать их.

Я попытался найти в раскладке смысл, но у меня ничего не получилось. Еще бы, ведь карты были не игральные, которыми можно скатать пару партий с друзьями. На них не было мастей и привычных рисунков, я успел запомнить лишь последние две карты. На одной был изображен закат солнца, а на второй – старые мужские сапоги. Рисунки были очень отчетливые, нанесенные акварельными красками. Нина собрала свою раскладку в единую колоду и неловко, даже удивленно посмотрев на меня, улыбнулась.

– Ну, давай, спрашивай.

– Карты посоветовали тебе со мной познакомиться? – спросил я серьезно Нину.

– Они лишь помогают мне увидеть то, что недоступно, то, чего я не вижу сама.

Бог ты мой, что она говорит?! Я не понимал, о чем идет речь, я по-прежнему не мог раскусить эту девушку.

– Позволь я раскину карты на тебя?

– Позволить тебе, еще бы! – произнес я.

Тогда я был готов поучаствовать в любом эксперименте и надеялся срубить чувство эйфории от беседы с «провидицей».

– Я здесь, чтобы узнать, испытать и почерпнуть! Я даю тебе карт-бланш, позволяю все!

С моей стороны это прозвучало задорно. Я понимал, что мой настрой увлекал и Нину.

Она взяла меня за правую руку и долгим взглядом посмотрела мне в глаза; затем отпустила ее и достала карты Таро.

– Хочу, чтобы ты расслабился и закрыл глаза на некоторое время.

Я глубоко вздохнул и молча исполнил просьбу Нины. Она зажгла ароматические свечи. Этот запах мне почему-то не понравился, но нарушать церемонию я не стал. От него я не ощутил какого-либо эффекта и, откровенно говоря, рассчитывал на авантюрный случай, бытующий в фильмах «для взрослых». К сожалению, моя бурно разыгравшаяся фантазия стала лишь плодом воображения. Нина просто разложила свои карты в три ряда и попросила меня открыть глаза.

Мне вновь не удалось запомнить карты, потому что хозяйка колоды в ту же секунду перевернула их.

– Зачем ты их переворачиваешь? – спросил я с трепетом в сердце. – – Неужели потому, что мне предсказана скорая смерть или несчастная жизнь в бедности и нужде?

– Я раскладываю карты с условием, что клиент не должен их видеть, а верить мне или нет, решать тебе.

– Хорошо, тогда что ты увидела?

– Тебя ждет интересная жизнь, молодой человек, – с улыбкой произнесла Нина.

Я всегда зарекался, что не буду верить этим колдунам и гадалкам, ловил себя на слове, что буду игнорировать такого рода прорицания, а тут купился, как последний дурак!

– И это все? – спросил я с разочарованием.

– А что ты хочешь знать еще?

– Твои карты слишком скупы на будущее, – разочарованно сказал я.

– Его определяешь ты сам…

– То есть понятие «судьба» в твоем словарном запасе отсутствует?

– Судьба…, ах да, судьба. А что это такое? – спросила с иронией Нина.

– Это предназначение, то, что послано свыше…

– Тебе послали, а ты и смирился? – перебила меня Нина.

– Я думаю, если каждый человек самостоятелен и волен принимать решения, твои сеансы попросту ни к чему.

– Но… у меня есть возможность…

Нина не успела договорить, как в ее кабинет ворвался мужчина, коренастый, с проседью в волосах, одетый во все черное.

– Простите, ради бога, простите меня, пожалуйста! Я понимаю, что без приглашения, прошу извинить меня, – впопыхах бормотал мужчина. – Мне очень неловко и стыдно! Прежде всего, стыдно перед самим собой! Я не знаю, что мне делать!

Мужчина находился в полном отчаянии, он чуть было не сел мимо предложенного стула у входной двери и зарыдал без остановки. Страх, боль, ужас – все эти чувства переполняли его.

– Мой мальчик, мой мальчик! – в отчаянии шептал он.

Незнакомец расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке и, чувствуя сердечную боль, положил руку на левую сторону груди.

Нина предложила вошедшему стакан воды и в ожидании, когда тот успокоится, молча встала рядом со мной у стола.

Минуты через три клиент начал рассказывать о произошедшей трагедии.

– Я постоянно проводил время на работе и не заметил, как вырос мой мальчик, он уже ходил в начальную школу и делал первые успехи. Вы знаете, у него были такие трогательные глаза, я был уверен, что этим глазам суждено было многое повидать…

Я думал, когда он подрастет, вокруг него будут крутиться самые красивые девицы. Еще бы, мой мальчик был таким хорошим! А я подошел бы к нему однажды и сказал: «Сынок, а не возьмешь ли старика на вечеринку?» Мой мальчик! Черт бы побрал этого тупоголового осла! Сынок переходил дорогу, как положено, на переходе, а в это время автомобиль на полном ходу, водитель не успел среагировать… длина тормозного пути четыре метра… он стал поворачивать, но не справился и влетел в ограждение. Мой мальчик оказался у него на капоте! Очевидцы рассказали, что при столкновении с оградой он слетел на асфальт. Мой мальчик лежал на дороге, на этой грязной дороге!

Мужчина не мог больше продолжать говорить спокойно, он закричал навзрыд охрипшим от страданий голосом.

Было безумно жаль погибшего мальчугана и его отца, но я не мог понять, что его привело к Нине.

– Его похоронили по всем канонам, он был отпет священнослужителем и предан земле… Мой мальчик! Он прожил такую короткую жизнь, за которую я так и не смог дать ему в полной мере отцовской любви. Прости меня, сын…

Переведя дыхание, мужчина обратился к Нине.

– Прошу вас! Если я достану его останки, если я кремирую тело, вы дадите мне возможность увидеть его?

«О черт!» – именно такой была моя реакция. Я не мог поверить, что он обращается с такой просьбой к женщине, которая минутами ранее просила меня закрыть глаза и расслабиться. Мое сердце стало биться в ускоренном темпе. От тревоги я стиснул зубы, тем самым призывая себя к спокойствию и хладнокровию.

– Саша, выйди, пожалуйста, и подожди за дверью.

Я оставил Нину наедине с мужчиной и даже не предпринимал попыток подслушать их разговор. Беседа продлилась недолго. Мужчина выходил из кабинета глядя в пол.

После этого Нина, извинившись, сказала, что ей нужно идти. Я не стал расспрашивать о причине ухода и, взяв номер ее телефона, договорился о следующей встрече.

5

Вернемся к Михаилу Гниткину, который проводил свои будни за письменным столом, перебирая бумаги и допивая свой кофе в ожидании конца рабочего дня. Планы нарушил телефонный звонок.

– Гниткин, зайди ко мне!

Через минуту он был у шефа.

– Слушаю вас, Виктор Петрович.

– Миша, у нас убийство! Супруга заколола своего мужа. Женушку, очевидно, посадят, а вот маленькая Изабель останется без присмотра. Я проверил девочку, у нее неплохие антропологические данные. Родственников почти не осталось. Возьми документы и произведи изъятие. Поторапливайся, пока не привалили эти «социальщики», мать их!