Большое собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Мираж

Дежурный закричал:– Скорей сюда!Мираж!            смотрите!Все сюда!Скорей!.. —И резко отодвинута еда.И мы вываливаемся из дверей.Я ждал всего.Я был готов к любому:к цветам и пальмам                              в несколько рядов,к журчащему прибою голубому,к воздушным башням                                 древних городов.Ведь я читал,как над пескомбесстыдновставали             эти памятники лжи.Ведь я читал,как жителей пустынис дороги уводили                          миражи…Ведь я читал,ведь я об этом знаю:слепящим днем,как в полной темноте,шагалилюди,         солнце проклиная,брелик несуществующей воде.Но здесь…– Да где мираж?!– А очень просто.Туда смотри!..Я замер,поражен:на горизонте                   плавали                                торосывторым,не очень ясным этажом.Они переливались                             и дрожали…Я был готов к любому.Ждал всего…Но Арктика!Ты даже             миражамиобманыватьне хочешь никого.

Нелетная погода

Нет погоды над Диксоном.                                         Есть метель.Ветер есть.И снег.А погоды нет.Нет погоды над Диксоном третий день.Третий день подряд                               мы встречаем рассветне в полете,который нам по душе,не у солнца,                  слепящего яростно,а в гостинице.На втором этаже.Надоевшей.Осточертевшей уже.Там, где койки стоят в два яруса.Там, где тихий бортштурман Лешаснисходительно,полулежа,на гитаре играет,                         глядя в окно,вальс задумчивый                           «Домино».Там, где бродят летчики по этажу,там, где я тебе это письмо пишу,там, где без рассуждений                                      почти с утра, —за три дня,наверно, в десятый раз, —начинается «северная» игра —преферанс.Там, где дни друг на друга похожи,там, где нам                  ни о чем не спорится…Ждем погоды мы.Ждем в прихожейСеверного полюса.Третий день                  погоды над Диксоном нет.Третий день.А кажется:двадцать лет!Будто нам эта жизнь двадцать лет под стать,двадцать лет, как забыли мы слово:                                                     «летать»!И обидно.И некого вроде винить.Телефон в коридоре опять звонит.Вновь синоптики,самым святым клянясь,обещают на завтравылетдля нас.И опять, как в насмешку,приходит с утразавтра,          слишком похожеена вчера.Улететь —                дело очень нелегкое,потому что погода —нелетная.…Самолеты охране поручены.Самолеты к земле прикручены,будто очень опасные                                звери они,будто вышли уже                          из доверья они.Будто могутплюнуть они на людей —на пилотов,механикови радистов.И туда, где солнце.                            Сквозь тучи.Над Диксономтретий день погоды нет.Третий день.Рисковать приказами запрещено.Тихий штурман Лешаглядит в окно.Тихий штурман                        наигрывает «Домино».Улететь нельзя все равнони намеренно,ни случайно,ни начальникам,ни отчаянным —никому.

К вопросу о полярных «волках»

Он в комнату ввалилсяс тяжелым рюкзаком.Дышал он в наши лицамедовым табаком.Он улыбался пьяненько:«Живем, брат, ничего!..»Висел значок полярникана кителе его.Рассказывал про то,                              как,дороги не пробив,застрял корабль в протокахразлившейся Оби,как он случайно спассяу Каменных Дверейи кончились запасыподмокших сухарей.Как он осилил ветер,как он жилье нашели как убил                медведяохотничьим ножом.Об этом мы, наверно,не знали ни черта…Но были мы уверены,что нам он —не чета.Посасывая трубку,чтоб убедить верней,показывал он                    рукуи сизый шрамна ней.Учил,как надо табакомделиться              без обид,как надо пить                    одним глоткомнеразведенный спирт.Слова звучали веско, —солидные слова:– Мне Арктика известнадо тонкостей,                    братва…И вот теперь внезапно, —хоть я и сам не рад, —я должен ехать завтрапо делув Ленинград.Но тут Сережа Братниковпрервал его:                  – Шалишь!Да ты ж            неделю в Арктике.О чем ты говоришь?!Чего за рюмку                      прячешься?Иль не узнал меня?Ведь ты в конторе                            плачешьсяуже четыре дня…Бежишь отсюда?Ладно,катись —               переживем!Таких, как ты,обратно —умри, —не позовем!Беги,другим рассказывай,другим втирай очки.Валяй, в Крымупоказывайполярные               значки!Не надо делать драмы,с нами – не дури…Ответь мне лучше прямо:струсил?Говори!..И тот пошел,                     поехал:мол, начал вдруг болеть…Мол, надо ж человекакогда-нибудьжалеть…Приехал необдуманно…Почти что без вещей…А тут        метели дунули…И нелегко…Вообще…Мол, хоть и не партийный,но знаю, что к чему…И ежели противноздоровью              моему…Культурный, мол, не просто…В отличье от других…Ему сказали:– Брось ты!Видали мытаких!…И тем же самым вечеромморозною поройиз-за стола развенчаннымподнялся наш                      «герой».Он трубкой не попыхивали не смотрел на нас, —батон в рюкзакзапихивал,наверно, в пятый раз.Сказал перед уходом,к нам обернувшись вдруг:– Сдыхайте,коль охота.А я махну               на юг!Наплачетесь —попомните…Дверь щелкнула замком…И долго            пахло в комнатепрогорклым табаком.

Ушел самолет

Вам каждый второй расскажет                                             невыдуманную историю, —(об этом            не пишут в газетах,песен об этом                    не слышно),но я видел сам однажды:ушел самолет на Викторию.Ушел самолет, покачиваясь.Ушел самолет,и крышка…Одиннадцать дней радисты                                          усталых глаз не смыкали.Обшаривали пилоты                                каждый клочок земли.Людей,          потерпевших бедствие,одиннадцать дней искали.А на двенадцатый                           утром                                    радировали:«Нашли!»Нашли?Но тогда скажите,                           зачем же, кусая губы,начальник аэропорта                                не смотрит в глаза другим?Кому эти черные ленты?Зачем же оркестр из клубав притихшем                    маленьком заленегромко играет гимн?..Упругий морозный воздух                                        морзянка сечет на части,земля беспокойно вздрагивает,известием растревожена…И сообщают об этомженам однимда начальству.Женам —               так, как приказано.Начальству —                      так, как положено…А в доме возле Арбатаматери верили снам.Им снилась немая пустыня                                         без края и без конца.Белесый сынишка штурманапроплакал в тот день допозднапод огромной картой Арктики                                               в кабинете отца…По-прежнему шли самолеты                                           трассой предельно трудной.По-прежнемудолгим вьюгам                       никто не хотел сдаваться…И над молчаливыми льдами,над бесконечной тундройвисели на ниточках звезды,готовые           оборваться.

Летчики

Экипажу полярного летчика А. Старова

Грохали двери.Люди вносилив низкую комнату                           пар светло-синий.Только входили,только вступали,как заколдованные, засыпали…Спали пилоты.Механики спали.Спаликак будто впервые с рожденья,спалис невиданным наслажденьем.Там, где попало.Там, где упали.За все предстоящие недосыпыспали на совесть.                          Взахлеб.Но не вдоволь…Утром         они говорили:                               «Спасибо!» —и снова были к полету готовы.Снова ревели моторы призывно,мерно подрагивая от напряженья.Штурман в кабине                             привычным движеньемвешал над столиком карточку сына…Взвизгивали,бесновались метели.Черные тучи смертью грозили…Люди острили.Люди         летели.Делали дело.Наград не просили.В жизни такой                      они толк понимали:только по крупнойиграя со смертью,шли на посадку —где бы сломалиногудаже бывалые                     черти!Небо встречало их снегом и ливнем.Небо пугало…Но в мире просторномбольше,           чем всяким приметам счастливым,верили эти людимоторам.…Мне бы              размах этих крыльев!Мне быэту огромность бездонного неба!Это святое презренье к покою.Силу б такую.Сердце такое.Может, немногое                         в жизни смогу я.Только с собоюберу вместо клятвыто, что сейчас повторяю,смакуя:– Люди крылаты.Люди крылаты…Бейся ж,веселая песня,в моторев дни снеговые,в ночи сырые!..Люди крылаты!Крылаты!!И горетому,       кто рискнет им подрезать                                             крылья.

Северное

Ты уйди!Ты не стой на холоде.По домам пора.По домам.…Как накурено                       в этом городе!Навалился,наполз туман.Удивляются люди:– Откуда онпоявился              этакой массою?! —Все густой пеленой окутано,хоть руби,хоть на хлеб намазывай!Стали громкие фразыневнятными.Тротуары сделалисьтесными.Стали улицы                   непонятными,бесконечными,                       неизвестными.На себя не похожа                           площадь —притаиться она решила.Вот машина идет на ощупь,еле двигается                     машина.Спотыкаясь,не там сворачивая,останавливаясь порою,ходят люди,будто незрячие,руки выставив перед собою.Озираются непонимающе,повторяют:– Ну и туманище!..Объясняя это явление,эрудицией               жителей радуя,обещает на завтрарадионезначительное потепление.Забирается стужа в валенки,и слова застревают в горле.Как накурено                     в этом городе,очень староми очень маленьком.

Арктическая болезнь

К.А. Сычеву

Не трудись над хитрой вакциною,в книги-справочники не лезь…Существует здесьмедициноюне изученная болезнь…Если парень,                   сидя в палатке,грустновато,не сгорячаговорит:«Заболел я…                  Арктикой…» —то к нему не зовут врача.Заболел я Арктикой —этозначит, Арктикасердце взялаи неласковым голосом ветрачеловекак себе позвала!Значит, где б ты теперь                                   ни странствовал,на пороге               любой весны,будешь бредить полярными трассами,будешь видеть снежные сны……Ну, а что в ней,                         скажите,                                      особого —в этой путанице ледяной?Реки теплые,горы высокиеобошли ее стороной.Обошли,обделили,обидели…Только это все —не беда!Если б вы хоть однажды                                      увиделиугловатую царственностьльда,если б вы хоть однажды                                    понялидолгожданного солнцаприход,если б легкие вы наполнилизвонким воздухомэтих широт,если б вы изведали                            счастьеи величие дружбы земной, —вы, конечно, тогда —ручаюсь я! —повторили бы вместе со мной,повторили —одни        украдкой,а другие —                 в голос крича:– Заболел…Заболел я               Арктикой!Не зовите ко мне врача.

«Не ревнуй меня к дороге…»

Не ревнуй меня к дороге,к неудачам и удачам…Принимаю все упреки,но иначе?Как      иначе?Не ревнуй меня к вагонам,не ревнуй меня к проселкам,к верхним полкам,тряским полками пейзажам заоконным.Говоришь ты мне сердито:«Я не выдержу —                          обижусь.Ну подумай,рассуди ты —я ж тебя почти не вижу!Неужели ты не кончишьпостоянные тревоги?Неужели ты не хочешьдома быть,а не в дороге?»Милая…Давай проверим, —накрепко закроем двери.Будем мы вдвоем с тобою.Просто двое.Только двое.Чтобы ты              на дальний ветерне была в такой обиде.Чтобы никого на светеи не слышатьи не видеть.Бабушку твою научим,чтоб она            на каждый случайговорила всем знакомым:«Нету дома!»,«Нету дома…»…Если будет так,                         как скажем,то(почти уверен я)удивятся очень дажеродственники                    и друзья.Будут волноваться,частотелефоны беспокоя,будут в нашу дверь стучаться:– Что стряслося?– Что такое? —А потом ониотстанут.Навещать насперестанут.Позвонят,так без охоты.И забудут              этот дом.Просидим мы так полгода.Год, допустим.А потом…Ты ж сама(поверь на слово!)подойдешь ко мне суровои совсем без тени смехаскажешь             нервно и жестоко:«Ты б уехал ненадолго!Ты б куда-нибудь                          уехал…»

Ровесникам

Артуру Макарову

Знаешь, друг,мы, наверно, с рожденья                                      такие…Сто разлукнам пророчили                       скорую гибель.Сто смертейусмехались беззубыми ртами.Наши мамывестеймесяцами от нас ожидали…Мыросли —поколение                рвущихся плавать.Мы пришлив этот мир,                чтоб смеяться и плакать,видеть смертьи, в открытое море бросаясь,песни петь,целовать неприступных красавиц!Мы пришлибыть,где необходимо и трудно…От землигорода поднимаются круто.Вексуров.Почерневшие реки                             дымятся.Свет костровлег на жесткие щеки                               румянцем…Как всегда,полночь смотрит                          немыми глазами.Поездаотправляются по расписанью.Мы ложимся спать.Кров родительский                              сдержанно хвалим…Ноопятьуезжаем,             летим,                      отплываем!Двадцать раз за окномзори       алое знамя подымут…Знаю я:мы однажды уйдемк тем,которые сраму                      не имут.Ничегоне сказав.              Не успев попрощаться…Что      с того?Все равно: это —                          слышишь ты? —счастье:сеять хлебна равнинах,                ветрами продутых…Жить взахлеб!Это здорово кто-то придумал!

«Некрикливо и незаметно…»

Некрикливо и незаметновеликанамистали ребята.Путь в три тысячи километров —все равно что для насот Арбатадо Никитских ворот                               добраться.Впрочем, что я, —гораздо ближе!..Лед,который на солнце плавится,длиннохвостые ветры лижут…Бросив вызов этой пустыне,по однойпо своей охотевеликаныживут на льдине,фантазерыпо льдине ходят.Расстояний                 не замечая,москвичей покоя лишая,на полярную ночь                            приглашают,как на чашку чая!

Возвращение

Четырнадцать часов полета,и —       Москва…Молчи.Не говори ненужные слова.Аэродром.Синеющий лесок.Через него —                    шоссе наискосок.Недвижна голубая крутизна…Стоим —оглушены,удивлены.Деревьями и воздухом                                 пьяны.«Вот мы и возвратились, старина!»..И можно,никого не удивив,шоферу крикнуть:«Эй!      Останови!»Быть наяву,не выходя               из сна, —упасть в траву,услышать, как растет она.Глядеть вокруг.По лугу медленно пройтись…Ослепнуть вдругот грянувшего пенья птиц.Нарвать ромашек.Вымокнуть в росе.И вновь смотреть,                           как косо                                        падает                                                 шоссе.Смеяться,петь до хрипоты,кричать!…Как мог я раньше этогоне замечать?!Как мог я думать,будто понял                  жизнь?..То вверх,              то вниз летит шоссе, —держись!А мы молчим…Шоссе – то вниз,                              то вверх.Звенит оно,летит онок Москве!К Москве.К тебе…Закрыть счастливые глаза.И вдруг понять,что через полчаса —то,чем ты жив:твой город.                 Твой порог.Твоя судьба —начало          будущих дорог.

«Необитаемые острова»

1962

Часы

– Идут часы…– Подумаешь, —                           открытье!Исправны, значит…Приобрел —                   носи…– Я не о том!На улицу смотрите:по утренней земле                            идут часы!Неслышные, торопятся минуты,идут часы,               стучат ко мне в окно.Идут часы,и с ними разминуться,не встретить их                        живущим не дано…Часы недлинной жизни человека,увидите, —я вас перехитрю!Я в дом вбегу.Я дверь закрою крепко.Теперь стучите, —                            я не отворю!..Зароешься,                закроешься,                                 не впустишь,свои часы дареные испортишь,забудешь время                       и друзей забудешь,и замолчишь,и ни о чем не вспомнишь.Гордясь уютнойтишиной квартирыи собственною хитростью                                        лучась,скореедвери забаррикадируй!..Но час          придет!Неотвратимый час.Наступит он в любое время годана мысли,на ленивые мечты.Наступит час                    на сердце и на горло…И, в страхе за себя,очнешься ты!..И разобьет окошко                             мокрый ветер.И хлынут листья                          в капелькак росы…Услышишь:бьют часы!И вслед за этимпочувствуешь:наотмашь               бьют                       часы!

Людям, чьих фамилий я не знаю

По утрам              на планете мирнойголубая трава в росе…Я не знаю ваших фамилий, —знаю то,что известно всем:бесконечно дышит вселенная,мчат ракеты,                  как сгустки солнца.Это —          ваши мечты и прозрения.Ваши знания.Ваши бессонницы.Знаю только,                   что где-то                                  ретиво,в предвкушеньи военного грома,зряот тяжести реактивнойпрогибаются аэродромы!Не рискнут они.Не решатся.Вашей силы                  они страшатся.Называют вас просто:                                 «атомники»,именуют скромно                           «ракетчиками»…Дорогие наши товарищи,лишь известностьюне обеспеченные.Вам даются награды                               негласно.Рядом с нами вы.И не с нами.Мы     фамилий ваших не знаем,только вы и на этосогласны.От чужого укрыты взгляда,от любого укрыты взгляда, —ничего не поделаешь —                                      надо.Ничего не попишешь —                                       надо.О, суровая правда века!..Люди в чьих-то штабах                                    упрямы.Составляет чья-то разведкадалеко идущие планыи купюры               крупные                           стелет…Только что вамдо этих денег!Вы бы даром                   светло и доверчиво, —если б дело пошло на это, —положили б                  к ногам Человечествавсе до капельки сверхсекреты!Сколько б вы напридумали разного!Очень нужного                        и удивительного!Вы-то знаете, что для разуманикаких границ не предвидено.Как бы людям легко дышалось!Как бы людям светло любилось!И какие бы мыслибилисьв полушарьяхземного шара!..Но пока что над миром веетчуть смягчающеесянедоверье.Но пока дипломаты высокиесочиняют посланиямягкие, —до поры до временивсе-такиостаетесь выбезымянными.Безымянными.                      Нелюдимыми.Гениальными невидимками…Каждый школьник в грядущем миревашей жизнью                      хвастаться будет…Низкий-низкий поклон вам,                                          люди.Вам,      великие.Без фамилий.

Новости

О, газеты свежие —хлеб мой              утренний…Извиняясь вежливо,плыву в толпе уличной.Очередь             длиннющаяна площади Восстания…– За чем стоят, юноша?– За новостями!..Новый день,                  новый день.Да и то правда:что за деньбез новостей?!Это даже странно.День такой —                      побоку!Пусть скорей проносится…Порою          пахнут                    порохомновости,новости…А в газетах                 важноескудно,скупо.Но гудит              тревожное:Куба!Куба!..Я читаю жадно,меня торопит                    очередь…На Кубе сейчас жарко.Кубе трудно.Очень.Над Кубой благодатноюнебо       клубится…Хлопцы бородатые,кубинцы,              кубинцы,вам в предательской ночигрозят         чужие армии…Милые бородачи,с вами я,             с вами я!..Пожалуй,              до субботыотращу бороду,в МИД пойдуругатьсяи поеду           к Кастро!

Необитаемые острова

Снятся усталым спортсменам рекорды.Снятся суровым поэтам слова.Снятся влюбленнымв огромном городенеобитаемые                   острова.Самые дальние,самые тайные,ветру открытые с трех сторон,необнаруженные,необитаемые,принадлежащие тем,                                кто влюблен.Даже отличник                        очень старательныйих не запомнит со школьной скамьи, —ведь у влюбленныхсвоя география!Ведь у влюбленныхкарты        свои!Пусть для неверящих                                 это в новинку, —только любовьпредъявилаправа.Верьте:          не сказка,верьте:          не выдумка —необитаемые острова!..Все здесь простое,все самое первое —ровная,          медленная река,тонкие-тонкие,белые-белые,длинные-длинные                            облака.Ветры,которым под небом не тесно,птицы,поющие нараспев,море,бессонное,                словно сердце,горы,уверенные в себе.Здесь водопады                       литые,                                летящие,мягкая,трепетная трава…Только для любящих                                по-настоящемуэтивеликие острова!..Двое на острове.Двое на острове.Двое – и все!..А над ними —                       гроза.Двое – и небо тысячеверстное.Двое – и вечность!И звезды в глаза…Это не просто.Это не просто.Это сложнее любого                                в сто крат…В городе стихшемна перекресткахжелтым огнем светофоры горят.Меркнет            оранжевый отблеск неона.Гаснут рекламы,гуденье прервав…Тушатся окна,тушатся окнав необитаемых                       островах.

Сердце в руках

Я видел, как по Праге,с прохожими                   встречаясь,нейлоновое платьена плечиках качалось.Качалось —                  незатейливое,цвета румянца.Качалосьотдельно,чтобы не помяться.Несла его               девушка, —как счастье, несла.Девушка зардевшаясяна танцы шла…Но почему я вздрогнули холодок —                   по коже, —весенняя дорогапохожа!Похожа!С цветов,              зарей вымытых,сбивая росу,я на руках вытянутыхсердце несу…Идти неудобно —улицы         круты…Несу я сердце                    к дому,в котором —ты.Какое это сердце —тебе      разглядеть.Какое это сердце —тебе      владеть!..Веришь или не веришь, —возьми его,                 прошу…Я позвоню у дверии сердце положу…А ты опять рассердишься, —есть из-за чего.А ты не примешь                          сердца,сердца моего…Я это знаю, знаю —и все же иду…Улица         сквознаяпророчит беду.А людям удивительно:человек идети на руках                вытянутыхсердценесет…

Тогда

Тогда        мы жили в Омске.Тамв сорок втором году,в веснумы радовались не цветам,а рассыпному толокну.Я помню все:                    и лебеду,и очереди без числа…На клумбах                 в городском садукартошка запросто росла.Не смейте, люди, забыватьоб этих днях,о той весне…Тогда б           я не сумел понять,что это значит:свет в окне.Как это можно:спать        взасоси говорить не о еде,и слышать на сковородеурчание            яичных солнц.Ходить спокойно по землеи в булочной очередной,румяным пальцем тыча в хлеб,брезгливо спрашивать:«Дневной?»И возмущаться,а потомпочти что половину днякрикливо выбирать батон,плохую выпечкукляня.Устроить за день сто шумих,ругая нервных продавцов…Тогда        мы жили в Омске.Жмыхдля нас был слаще                             леденцов.

В сорок четвертом

Везет        на фронт                       мальчикатоварищ военный врач…Мама моя,мамочка,не гладь меня,не плачь!На мне военная форма, —не гладь меня при других!На мне военная форма,на мне          твои сапоги.Не плачь!Мне уже двенадцать,я взрослыйпочти…Двоятся,             двоятся,                        двоятсярельсовые пути…В кармане моем документы, —печать войсковая строга.В кармане моем документы,по которымя – сын полка.Прославленного,                         гвардейского,проверенного в огне…Я еду на фронт.Я надеюсь,что «браунинг» выдадут мне.Что я в атаке                   не струшу,что время мое пришло.Завидев меня,старухиохают тяжело:«Сыночек…Солдатик маленький…Вот ведь            настали дни…»Мама моя,мамочка!Скорей им все объясни!Скажи,чего это радиони надо мной ревут?Зачем         они меня гладят?Зачем сыночкомзовут?И что-то шепчут невнятно,и темный суют калач…Россия моя,не надо!Не гладь меня!                     И не плачь!Не гладь меня!Я простобудущий сын полка.И никакого геройствая не совершил                     пока!И даже тебе не ясно,что у меня впереди…Двоятся,            двоятся,                        двоятсярельсовые пути…Поезд идет размеренно,раскачиваясь нелепо, —длинныйи очень медленный,как очередьза хлебом…

В защиту воспоминаний

Я начать хотел с привычного:«А помнишь…»Но меня прервал приятель:– Опомнись!Погоди!Я протестую                   решительно, —что вы все воспоминаньями                                          ушиблены?!Будто вы уже другого и не знаете,будто сговорились:вспоминаете!То о сказках,то о встрече с тарантулом,то о речке за далекой горой,то о том,              каким ребенкомталантливымбыл с рождениялирический герой.О его раздумьях, —                             в общем, неясных.О его переживаниях в яслях.Вспоминают                   молодые да ранние…Я приятелю ответил:– Все правильно!Все понятно.Зрелость так и начинается —в самом близком,                         в самом простом.То, что нам               легко вспоминается,мы забыть успеем потом.Принимая пустяки                            за значительное,мы в недавнемразобраться хотим.Наша память —                         как стекло увеличительное,сквозь неев самих себя мы глядим…И читаем книги                        спорные,                                      длинные, —постигаем знаменитые умы.И проходим                  под распластанными ливнями,деловитые,острящие, —мы!Мы шагаем в институты знакомо,то грустим,а то впадаем в восторг.И вручают нам путевки                                    в райкомах,и везут нас поезда                           на восток.Собираемся на Марс,бредим звездами,не завидуем                 попавшим на филфак…А мемуары писатьпока не рвемся мы.Это правда.                 Это точно.                                 Это – факт!..И одно наверняка уже знаю я:вслед за мелким,за пустым,за неяснымнастоящие                придут воспоминания!Настоящиео самом настоящем!..А пока мы песни шпарим на морозеи на судьбу не собираемся пенять…Чем моложе человек,чем моложе,тем он больше                      любит вспоминать!