Круиз с миллиардером

– Да, Кале, Франция. Вы знаете, где это?

Готова поспорить, что он издевался. Насмешка не просто явственно звучала, даже не пытаясь скрываться, она вообще была единственной эмоцией в его ледяном голосе.

– Я нет, а вот он, – я обернулась и достала сунутую между сиденьями сумочку, в которой лежал мой смартфон, – точно знает.

Улыбнулась и помахала телефоном перед напрягшимся от моей реакции Джоном. У меня всегда так: когда чего-то очень сильно боюсь, страх парализует инстинкт самосохранения. Могу начудить, что угодно.

Я запустила навигатор, стараясь не думать, в какую сумму за международный роуминг мне выльется эта поездка. Надо срочно подключиться к какому-нибудь европейскому оператору.

– Кале, Франция, – проговорила в микрофон.

– Сейчас поищу, – ответил мне игривый женский голос и буквально мгновение спустя добавил. – Взгляните на найденные варианты.

Ничего себе – почти восемьсот километров. Восемь часов пути рядом с недружественно настроенным нанимателем. Но что поделать – се ля ви,* как говорят во Франции, куда мы сейчас направляемся.

Я нажала кнопку «Поехали» и зафиксировала телефон в специальном отделении на «торпеде». Краем глаза я видела, что Джон искоса посматривает на меня.

Я была безумно довольна собой. Мне казалось, что я уела этого заносчивого американца. Ты что думал, я какая-нибудь простушка? Что я не справлюсь? Растеряюсь и начну хныкать? А вот и нет, Джон Кэлтон. Я тебя сделала. Глупая русская девчонка. Не ожидал, да, что я смогу решить эту задачку? Причём так легко и изящно.

Я почти летела, гордая собой.

Вроде даже руки дрожали уже гораздо меньше. Но руль я всё равно сжимала изо всех сил, словно он был единственным оставшимся якорем в этом море безумной скорости.

Казалось, что здания и деревья чересчур быстро проносятся мимо меня. А встречные машины так и вовсе вжухают мимо, как космические корабли, которые бороздят просторы вселенной со сверхсветовой скоростью.

Я глянула на спидометр. Прибор показывал двадцать пять миль в час. Прикинула, сколько это будет в километрах. Если правильно считаю, то около сорока. Вполне нормальная скорость для небольшого городка, на окраине которого находилась клиника. Если вдруг на дорогу перед машиной выскочит ребёнок или кошка, я успею затормозить.

Где-то через полчаса навигатор вывел нас на автобан. И я вздохнула свободнее – всё-таки здесь меньше опасностей куда-нибудь врезаться. Главное, не превышать скорость. И всё будет хорошо. Всё получится. Ещё бы пальцы так сильно не сжимались на руле.

За всё время пути Джон не произнёс больше ни слова.Хотелось бы мне узнать, о чём он думал. Я старалась слишком часто не смотреть на своего нанимателя, но глаза, словно сами собой, то и дело скашивались вправо.

Сзади истошно засигналили. Я посмотрела в зеркало заднего вида. Позади нас пристроился какой-то придурок на красной «Ауди» и истошно жал на гудок.

– Да обгоняй ты уже, справа две полосы свободные, – пробормотала я негромко по-русски.

«Ауди» ещё посигналила и обогнала нас. Ну вот и чего было шум разводить?

– Перестройтесь в правый ряд, – раздался раздражённый голос спассажирского сиденья.

– З-зачем? – так! София, не заикаться!

– Левые для скоростной езды, для черепах – правый.

– Тише едешь, дальше будешь, – парировала я, но включила сигнал поворотника и перестроилась на самую правую полосу. Приказ начальства – закон.

Вот если честно, спустя какое-то время мне даже понравилось водить машину. Особенно, по автобану. И почти совсем не страшно.

По три полосы в каждую сторону. Идеально ровный асфальт. Понятная разметка. Редкие светофоры. Давно я не получала такого удовольствия от вождения. И если б не хмурая физиономия справа, вообще было бы сказочно…

Откуда она появилась, я так и не поняла. Вот только что небо было безоблачным, а дорога была совершенно чистой. Асфальт легко ложился под колёса. И вдруг… этот странный, неприятный звук. Я сразу напряглась.

Нас обогнала жёлто-сине-белая машина с проблесковыми маячками на крыше и начала подавать усиленные световые сигналы, при этом издавая тот самый неприятный звук.

– О господи, что это? – прошептала я, не понимая, что происходит.

– Это полиция, они хотят, чтобы мы проследовали за ними, – последовал ответ справа. Мне показалось, или в голосе проскользнула усмешка?

– Но мы ведь ничего не нарушали… – я просто недоумевала.

Что им нужно? Полиция… Брр…Слово-то какое страшное. Особенно, с моим российским менталитетом. Я тут же почувствовала себя преступницей, злостной нарушительницей закона. Представила, как разноцветный автомобиль прижимает нашу машину к обочине. Двое полицейских выволакивают меня из-за руля, бросают на капот и надевают наручники.

Мамочки, страшно-то как! Я не хочу в тюрьму!

– Что мне делать? – голос панически дрожал, ладони взмокли и скользили по рулю.

– Ехать за ними.

– А может, попробовать оторваться? – оживилась я, представляя, как вдавливаю педаль в пол, и машина мчит по шоссе со скоростью ветра.

– Вы пересмотрели шпионских фильмов? – остудил меня голос справа.

Я сникла. Действительно. Это очень глупо. Придётся положиться на судьбу.

Только бы не в тюрьму. Пожалуйста.

Ехали мы так долго. Разноцветная машина с включенными проблесковыми маячками быстро двигалась впереди. И мне приходилось увеличивать скорость, чтобы не отстать.

– И чего они так гонят? Может, вовсе и не мне сигналили?

– Вам. – короткий ответ и даже не взглянул на меня.

Вот ведь бука какой. Неужели сложно сказать что-нибудь приятное?

Минут через десять полицейский автомобиль замигал левым поворотником и начал перестраиваться в левую полосу. Я повторила его маневр.

Впереди показалась заправка.

– Нам туда, – буркнул американец.

Но я уже и сама догадалась, что там и начнётся самое страшное.

*«Селяви» (C'est La Vie) – французская поговорка, в дословном переводе означающая «такова жизнь».

9

Полицейская машина остановилась на небольшом пятачке свободного пространства, и я припарковалась за ней.

Пальцы судорожно сжимали руль. Дыхание сбивалось. Сердце, казалось, готово выскочить из груди.

Я так нервничала и переживала, что пропустила момент, когда полицейские вышли из машины. И вздрогнула от неожиданного стука в окно. Нажала кнопку, и стекло опустилось, открывая моему взгляду узкое лицо с острым подбородком и тонкими светлыми усиками над верхней губой. Козырёк фирменной фуражки был надвинут так низко, что глаза почти скрывались в его тени. Стражу порядка приходилось высоко задирать голову, чтобы осмотреть салон.

Затем полицейский начал говорить. По-немецки… Я поняла только, что он поздоровался и представился. А вот дальше…

Меня затрясло ещё больше. Это была первая встреча с представителем правоохранительных органов. И мне казалось, что ничего хорошего здесь не будет.

Полицейский замолчал и уставился на меня. Что ему нужно? Он хочет вытащить меня из машины и отправить в тюрьму?

– Дайте ему свои права, – велел голос справа.

– Что? – я совершенно забыла, что Джон Кэлтон находится рядом со мной, и вздрогнула от неожиданности, настолько были напряжены мои нервы.

– Дайте. Ему. Свои. Права. – повторил он почти по слогам.

– А, да, конечно, – облегчённо выдохнув, отмерла я и начала копаться в сумочке.

Права. Ну конечно, ему нужны всего лишь мои права. Я готова была рассмеяться от облегчения. Но пальцы всё равно дрожали, и никак не получалось расстегнуть «молнию».

И тут я снова замерла, потому что мои руки вдруг накрыла широкая мужская ладонь. В противовес любым ожиданиям она не была гладкой, скорее, немного шершавой, словно её обладатель не проводит свои дни в офисе в обществе длинноногой секретарши и биржевых сводок, а… делает что-то своими руками. Такое разве возможно?

От его ладоней шло какое-то тепло. Но не успокаивающее, а, напротив, будоражащее нечто глубоко внутри меня. Нечто такое, о чём я даже никогда и не думала. Просто потому, что не догадывалась о его существовании.

Я сглотнула и подняла на него глаза.

– Дайте мне, – он проговорил это почти ласково, и я разжала пальцы, стискивающие сумку.

Джон быстро нашёл водительское удостоверение и через меня протянул полицейскому. Затем передал ещё какие-то документы. Мой наниматель бегло говорил по-немецки. Из его беседы с полицейским я уловила слова «владелец транспортного средства» и «моя помощница». Хотя, возможно, я неправильно перевела.

Страж дорожного порядка изучил документы моего нанимателя, а затем вновь переключил внимание на мои. Он несколько раз переводил взгляд с меня на фото в удостоверении. И наконец резюмировал:

– Das sind nicht Ihre Dokumente.*

– Что? – затяжное шоковое состояние всё не отпускало. Я никак не могла понять, что этот человек в дурацкой фуражке мне втолковывает

– Он говорит, что это не твои документы, – перевёл мне Джон, правильно истолковав мой ступор.

– Как не мои? Что значит, не мои?! – я чувствовала, что вот-вот и у меня начнётся истерика.

Джон вышел из машины и подошёл к полицейскому. Вскоре к ним присоединился и второй страж, который осматривал машину снаружи. Мужчины втроём что-то активно обсуждали, при этом рассматривая мои права, а затем поворачивая головы в мою сторону.

Наконец Кэлтон вернулся в машину и уставился на меня хмурым взглядом. Мне совсем поплохело. Несколько секунд я сидела ни жива ни мертва, а потом всё же решила повернуться к нему. Была не была, двум смертям всё равно не бывать.

– Снимай парик, – потребовал он, как только наши глаза встретились.

– Что? – на этот раз вопрос прозвучал просто жалко.

– Эти ребята, – Джон на несколько секунд прикрыл глаза, тяжело вздохнул, а затем указал на полицейских, – готовы отвезти тебя в участок и держать там до выяснения личности, потому что фотография в правах вообще не похожа на то пугало, которое сидит за рулём. Поэтому хватит дурацкого фарса. Снимай. Парик.

В последних словах уже звучала неприкрытая угроза. Я всхлипнула и, постаравшись собрать в кулак всё своё оставшееся мужество, стянула с головы мышиное гнездо.

– И очки, – велел он.

Меня разоблачили так быстро, что сейчас идея с переодеванием казалась ещё более глупой, чем дома у тёти Кати. И как я всё это ему объясню?

Джон несколько секунд внимательно изучал моё лицо. Я не выдержала и опустила взгляд. Чувствовала себя очень глупо. И ещё было стыдно.

Полицейские обсудили моё преображение и ушли в свою машину. Спустя несколько минут один из них вернулся и вручил мне какую-то бумагу. Я повертела в руках листок, исписанный немецкими словами. Деваться было некуда, сама я не могла перевести.

– Что это? – спросилау Джона.

– Вы должны оплатить штрафв десять евро за нарушение порядка, – хмыкнулмой наниматель, изучив бумагу. – Наличными.

– За то, что я вела машину в парике и не была похожа на свою фотографию? –ожидание неминуемой расплаты сделало меня смелее, даже сарказм вдруг вылез из какой-то дальней кладовки. Всё равно ведь Кэлтон не даст мне пощады после такого обмана, чего уж теперь.

– Нет, за то, что ты ехала слишком медленно, – вдруг огорошил меня Джон. Мне показалось, или он едва сдерживает смех?

– Я думала, штрафуют за превышение скорости. – пробормотала вполголоса, роясь в сумочке. – Но чтоб за спокойную езду…

– Минимальная разрешённая скорость на автобане – шестьдесят километров в час, – просветил меня Кэлтон.

– Буду знать, спасибо, – буркнула, не чувствуя абсолютно никакой благодарности.

Настроение было препаршивейшим. Я перерыла сумочку, надеясь, что где-то у меня завалялись наличные деньги. Они, конечно, и завалялись, вот только не те…

Я забыла поменять рубли. Чёрт! чёрт! чёрт!

И что теперь делать?

Они оба ждали моего ответа. Кэлтон, сидя справа, полицейский, стоя слева.

Прощайте гордость и самоуважение.

– Мистер Кэлтон, вы не могли бы одолжить мне десять евро?

О-о, этот его взгляд. Им можно травить тараканов, ни один бы не выжил. К моему счастью и огромному облегчению, он не стал никак комментироватьмой очередной прокол. Вместо этого Кэлтон молча вышел из автомобиля и подошёл к полицейским.

Я устало прижалась лбом к рулю. Не было сил смотреть, как мой наниматель оплачивает мой же штраф за моё неумение быстро водить машину. Нет, ну где это видано – штрафовать за аккуратную езду? А если бы я гнала как сумасшедшая? Ничего этого бы не было?

Водительская дверь открылась, и я повернула голову. Джон протянул мне оплаченную квитанцию, и я автоматически приняла её.

– Вылезай, – вдруг скомандовал он.

– Что? – меня будто заклинило.

– Ну это уже просто невозможно, – Кэлтон схватил меня за руку и вытащил из машины.

* Das sind nicht Ihre Dokumente – это не ваши документы (нем.)

10

Джон яростно сжимал руль и давил на газ. Таким злым он давно не был.

Эта пигалица оказалась той ещё актрисой. Ему почему-то и в голову не пришло, что она только старается казаться страшной.

Хотя подвох он заподозрил в тот самый момент, как у неё пропал жуткий русский акцент. А произошло это, когда они остались вдвоём. И любимый сыночек исчез с горизонта. Совпадение? Джон так не думал.

С этой девицей что-то было нечисто. И Кэлтон намеревался узнать, что именно.

Как только выяснилось, что она не та, за кого себя выдаёт, Джон позвонил своему начальнику службы безопасности и отправил фото её прав. Пусть Далтон разбирается. Это его работа.

А сам он намеревался понаблюдать за своей – даже смешно произносить вслух – сиделкой.

Джон даже пересмотрел маршрут, решив отправиться в Кале на машине и за время пути получше изучить эту пигалицу. Кто ж знал, что она не умеет водить машину. Какое забавное было лицо у девчонки, когда она узнала, что оштрафована за слишком медленную езду. Да уж, такое и нарочно не придумаешь. Джон усмехнулся про себя и скосил глаза на нахохлившуюся на пассажирском кресле сиделку. Сейчас она была похожа на воробышка.

Мужчина подавил в себе острый приступ жалости и… нежности. Вот уж дудки, эта непонятная особа его не разжалобит. Не разведёт на эмоции. В его возрасте уже стыдно вестись на подобное.

Но если уж совсем честно, а Джон привык быть откровенным с собой, тот момент, когда девчонка сняла парик, он вряд ли когда-нибудь забудет.

Это было… Это было как удар под дых, когда вышибло дыхание, и ты не можешь глотнуть воздуха.

Наверное, так выглядело преображение Золушки, когда фея-крёстная замахала своей волшебной палочкой.

Она оказалась совсем девчонкой. Вряд ли ей было хотя бы двадцать пять. Почти в два раза младше него…

И она сидела в машине такая жалкая, с огромными глазами, полными слёз. С собранными в пучок на макушке светло-русыми волосами. Маленькая растерянная девочка. Его сердце проделало кульбит.

Эй, мужик остынь, успокойся.

Это просто инстинкт. Потребность взрослого сильного мужчины защищать слабых. А девчонка в тот момент выглядела совсем уж пришибленной. Разумеется, в нём взыграла жалость. Ничего более. А то, что тело отреагировало на неё. Так это тоже инстинкт. Альфа-самца, у которого давно не было самки.

Всё было просто, понятно и разложено по полочкам.

Джон ещё раз скосил на неё глаза. Как он ни пытался найти в ней несоответствия с образом, но девчонка не выглядела хоть сколько-нибудь опасной. Вот совсем. Он не мог поверить, что её наняли, чтобы причинить ему вред.

Впрочем, с этим вопросом пусть разбирается Далтом. А пока Джону всё же следовало быть с ней осторожнее.

Он снова украдкой взглянул на неё. София, как он узнал из её удостоверения, усиленно смотрела в боковое окно и кусала губы. Они уже были ярко-алого цвета и слегка опухли.

Ох, лучше бы он об этом не думал. В брюках стало неудобно. Пришлось поёрзать по сиденью, чтобы найти более-менее комфортное положение.

И Джон снова разозлился. Какого чёрта он так реагирует?! Высадить её на ближайшей заправке и пусть топает к Адаму, который её неизвестно зачем нанял.

Была секунда, когда он чуть так и не поступил. Хотел выгнать её из машины. Оставить там, с полицейскими. Но он этого не сделал. Ей достаточно было глянуть на него испуганно своими бездонными глазищами, и Джон не смог.

Точнее, дал ей отсрочку. Пусть побудет рядом с ним, пока он не выяснит, какого чёрта придумали Адам и Мередит.

Выгнать её можно в любой момент. Но сперва Джон собирался услышать правду из её хорошенького ротика.

В аэропорту Ганновера, на запасной полосе, Джона ожидал самолёт. Когда стало понятно, что до Кале они не доедут, он вернулся к первоначальному плану – добраться до французского порта воздухом.

Джон не очень любил летать, даже на собственном комфортабельном самолёте. Не то, чтобы боялся, но испытывал дискомфорт каждый раз, отрываясь от земли.

Вот то ли дело море. Там он чувствовал себя чуть ли не хозяином стихии. Когда ветер дул в лицо и бросался солёными брызгами, Джон был почти счастлив. Правда, в море он выходил всё реже и реже. Бизнес продолжал набирать обороты, и на отдых просто не оставалось времени.

Джон усмехнулся. Наверное, нужно сказать спасибо неизвестному отравителю – устроил ему внеплановый отпуск.

Телефон пиликнул, оповещая о новом сообщении. «Аурелия» вошла в порт. Наконец-то! Из-за шторма капитан Нойлз опоздал почти на сутки. Джон уже начал волноваться. Поврежденияу яхты несерьёзные. На устранениеполомок понадобится всего два-три часа. Отличные новости.

Дорожный указатель сообщал, что Джон въезжает в Ганновер. Он в который раз за полтора часа пути скосил глаза на свою пассажирку.

Кажется, она задремала. Что ж, даже лучше, что София расслабилась. Тем проще будет снова выбить её из колеи. А это необходимо, чтобы она ответила правдиво на его вопросы.

Въехав в город, Джон закрутил головой по сторонам в поисках приличного ресторанчика. Наконец взгляд зацепился за уличное кафе, вывеска на котором сообщала: «Американская кухня». То, что надо. Он вывернул машину на парковку.

Девчонка проснулась и сонно заморгала. Но, осознав, где и, главное, с кем рядом она находится, снова превратилась в испуганного воробышка и сжалась у двери. Инстинктивно стараясь держаться на максимальном расстоянии от Джона.

Он припарковал свой внедорожник и повернулся к Софии.

– Пошли, – скомандовали, не оборачиваясь, вышел из машины.

Он был уверен, что она последует за ним. За время пути девчонка достигла нужного состояния и расколется, как только он надавит. Слегка. Этого будет более чем достаточно.

Под широкими зонтами стояли деревянные столики с деревянными скамейками. Почти половина оказалась занята. Джон выбрал стол и указал поникшей Софии на место напротив. Она опустилась на скамейку с таким видом, словно её привели на эшафот.

К ним тут же подскочила шустрая официантка в короткой пышной юбке и белой блузке с глубоким декольте. Кэлтон заказал стейк, обжаренные ломтики картофеля и свежевыжатый сок. За пять недель он успел соскучиться по человеческой еде.

– А вы что желаете? – обратилась официантка к Софии.

– Ничего, спасибо, – девчонка опустила глаза, но Джон успел поймать жадный взгляд, которым она скользнула по меню.

Он усмехнулся про себя. Гордая соплячка. Голодна, но не хочет просить у него.

– Девушке то же самое, – распорядился он. И на слабые попытки Софии отказаться от обеда возразил. – Вычту из твоей зарплаты.

Ух, эти её глазищи. Так и зыркает. Зацепилась за слово «зарплата». Взгляд загорелся надеждой, что её не прогонят.

Почему же ей так важна эта работа? И какую цель она преследует?

Ну что ж, сейчас он послушает версию девчонки. Джон отпил сока и скомандовал:

– Рассказывай. Всё и с самого начала.

11

Ну я и рассказала. Всё и с самого начала. И про брата с его… невестушкой, и про тётю Катю с Вильгельмом, и про Адама с Мередит. Всё, что произошло со мной за последние недели.

Джон слушал молча, только кивал иногда, то ли моим словам, то ли собственным мыслям. Я так и не поняла, поверил он мне или нет. Но дослушав до конца, коротко велел:

– Ешь, – и сам принялся за стейк.

Я старалась медленно и аккуратно отрезать маленькие кусочки. Сдерживалась. Тогда как хотелось вгрызться в сочное мясо и насладиться его ароматом. Готовили тут по-настоящему вкусно. Пальчики оближешь. Но я… робела. Да это было именно то чувство, что охватывало меня в присутствии Джона. Робость.

Он подавлял меня своей властностью, возрастом, мужественностью, харизмой. Тем, как скептически он вскидывал бровь, когда слышал новую информацию.

Я чувствовала себя нашкодившей школьницей в кабинете директора. Так и тянуло выпрямить спину и сложить ладони на коленках, обтянутых школьной формой.

Это было просто наваждение какое-то. Он и пугал, и притягивал меня одновременно.

Я видела, что Джон устал. Его лицо осунулось. Под глазами пролегли серые тени. А ведь мы всего часа два как в пути.

Он ещё не оправился от операции и быстро терял силы. Адам мог быть каким угодно сыном, но в одном он прав – я нужна Джону. Чтобы помогать и заботиться, пока Джон не восстановится окончательно. А ещё… Мне хотелось остаться рядом с ним. Помочь. Поддержать. Придать ему сил.

– Мистер Кэлтон, – я сказала это, прежде чем успела подумать, и тут же оробела.

Он вскинул на меня взгляд. Ожидающий. Оценивающий. Недоумевающий. Словно букашка какая у него под ногами заговорила.

Я откашлялась, чтобы голос не подвёл, зажмурилась и выдала.

– Позвольте, я сменю вас за рулём. До Кале ещё далеко, а вы устали… – к концу разговора мой голос был еле слышен.

Кэлтон выждал ещё несколько мгновений, ожидая продолжения. Когда его не последовало, бросил резко и ёмко. Одно только слово.

– Нет.

Меня будто холодом обдало. Арктическим. И я, как Амундсен на вмёрзшем в лёд корабле – не могу двинуться с места. А рядом опасный полярный медведь.

Отпила сока, чтобы прогнать горечь обиды, что текла ручейком по губам. Вот зачем он так? Я же помочь хочу.

Больше Джон ничего не говорил. А я не решалась спрашивать. Его «нет» было таким… красноречивым, что я не рискнула больше нарываться.

Кэлтон расплатился за наш обед и оставил девушке щедрые чаевые. Может, он и грубиян. Но жмотом точно не был.

Он поднялся из-за стола и размашистым шагом направился к машине. А я замешкалась. Очень хотелось в туалет.

Кэлтон обернулся один раз, уже у внедорожника, когда нажал кнопку сигнализации. Заметив, что я всё ещё топчусь у входа в кафе, вскинул бровь треугольничком. И я послушно засеменила к нему.

Уже на подходе возмутилась собственной бесхребетности. Вот что за тварь я дрожащая, если даже в туалет права сходить не имею? Пока шла к нему, настраивала себя на внутренний отпор. А главное – пыталась воззвать к собственному здравому смыслу. Это ж сколько ещё терпеть придётся. Когда теперь Джон решит остановиться.

Я взрослая, современная, уверенная в себе женщина.

Накручивала себя и настраивала. Все эти два десятка шагов. А когда дошла до него, снова начала мямлить.

– Мистер Кэлтон, можно я… можно мне… в дамскую комнату?

Звучало жалко. Снова напроказившая школьница извиняется перед директором.

– Мисс София, вы можете не спрашивать у меня разрешения каждый раз, как вам приспичит сходить в туалет.

– Спасибо, – я развернулась и помчалась обратно в кафе. Старалась сделать всё как можно быстрее. Почему-то было страшно, что он уедет без меня.

Но к моему большому облегчению чёрный внедорожник стоял на прежнем месте. А Джон сидел за рулём и разговаривал с кем-то по телефону.

Облегчение было столь явным, что я заулыбалась. Открыто и радостно. И в этот момент он повернул голову. Наши глаза встретились. Мои, цвета коры клёна, и его – небесно-голубые с острыми льдинками.

Разумеется, я первой опустила взгляд. Оробела. Мышкой прошмыгнула на пассажирское сиденье, пристегнула ремень безопасности. И застыла.

Джон молча завёл двигатель и вырулил с парковки.

Ехали не слишком долго, минут пятнадцать. Я заметила, что мы выехали за город. Пыталась любоваться видами Нижней Саксонии, но непроизвольно то и дело скашивала глаза на профиль своего работодателя.

Джон был очень привлекательным мужчиной. И очень взрослым. Посеребрившая виски седина. Сеточка морщин вокруг глаз. Всё говорило о том, что он намного старше меня. Сколько ему лет? Хорошо за сорок. Значит, лет на… двадцать… Блин, целая жизнь, как пропасть между нами.

Стоп! А почему это я думаю о разнице в возрасте? Какое мне вообще до этого дело?

Я перевела взгляд на руки Джона. Широкие крепкие, по-настоящему мужские ладони. Я вспомнила прикосновение его пальцев, чуть шероховатых. Чувствовать их на своей коже было приятно. По груди и плечам вверх побежали мурашки. Меня бросило в жар, хотя в салоне работал кондиционер.